Одна из рук сзади между тем уже залезла мне под футболку и пыталась пробраться в штаны. Я резко крутанулся, задев синий стакан. На лысую выплеснулся яд. Да пофиг!
— Охренели?! — заорал я, обернувшись и хватая за запястье… Черт, парня в светящейся в неоновых лучах белой рубашке, расстегнутой на груди.
Рядом с ним ржала, широко разинув рот, девица в платье, похожем на змеиную чешую.
— А спереди ты еще симпатичней, чем сзади, — заявил хрен в рубашке и дернул руку к себе.
Меня притиснуло к его груди, и я обнаружил, что раскрашенное вспышками, зелено-голубое, как в «Аватаре», лицо наклоняется к моему. Чисто на рефлексе я откинул голову назад, почувствовал, как хрустнула шея — жаль, никто не услышал, — и резко двинул башкой вперед. Лоб ударился о чужие зубы. В голове загудело. Брызнула кровь, заливая правый глаз. Девица-змея завизжала, но кто это заметил? Любитель чужих задниц схватился за разбитые губы, а я ввинтился в толпу штопором. Через несколько мгновений меня вынесло на ее край и чуть не размазало по стеклу — я уперся в прозрачную стену пентхауса. Подо мной сверкал огнями, отраженными в черной воде фьорда, ночной город.
Я прижался горящим лбом к приятно холодному стеклу — на нем тут же отпечатался кровавый след. Судя по ощущениям, к старой шишке добавилась новая. Я отер лоб рукавом и побрел вдоль стекла в поисках Маши. Блуждания привели меня к другой стене — обычной, белой, с огромной абстрактной картиной в центре. В стене — о чудо! — виднелась дверь. Я вышел в другой коридор, из которого можно было попасть еще в три комнаты. Прикрыл дверь за собой, отсекая часть шума, и двинул в комнату, из которой раздавались голоса.
Внутри в приглушенном свете пары дизайнерских ламп сидели и лежали на диванах и на полу человек пять-шесть. На низком круглом столике перед ними стояло зеркальное блюдо из тех, на какие обычно ставят свечи. Только вместо свечей на тарелке выстроились параллельно дорожки из белого порошка, повторяющиеся в отражении.
— Будешь? — кивнула на столик девушка с жирно подведенными глазами, кажущимися огромными на бледном лице. — Сегодня Рене угощает.
Я покачал головой.
— Я Марию ищу. Не знаете, где она?
— Мария? — Девушка обернулась на остальных. — А кто это?
Похожий на араба парень с высоко выбритыми висками утер нос и ответил неуверенно:
— Вроде подружка Йонаса. Ты на террасе смотрел?
— На террасе? — переспросил я.
Кто ж знал, что к гребаной квартире на целый этаж, кроме балкона, еще и терраса прилагается? И что это еще на хрен за Йонас?!
— Лестница там, — махнул араб примерно в том же направлении, откуда я пришел, и склонился над блюдом.
Я снова окунулся в шум вечеринки, как в бурное море. Заметил сервировочный столик у стены, заставленный пустыми банками от напитков вперемешку с полными. Поискал среди полных что-то безалкогольное. Опа, минералка. Одну банку выдул сразу, чуть не одним глотком. Еще одну взял с собой. А вот и лестница наверх. Из-за темноты и этих бесячих вспышек я ее сразу и не заметил.
Стал протискиваться через трясущуюся в одном ритме толпу, как-то по-особому остро чувствуя незащищенность своей задницы, но на этот раз никто лапать ее не стал. Лестница вывела меня к еще одному бару. Оказывается, терраса занимала всю площадь крыши на башне «В», а в центре нее находился застекленный зимний сад. Музыка тут бацала так же громко — на динамики владельцы пентхауса не поскупились — и народу было так же не пропихнуться. К этому времени я уже практически оглох, а башка просто раскалывалась — боль пульсировала в висках и под лобной костью в такт клубняку. Я понял, что еще немного и просто не выдержу — либо разнесу тут все, либо сигану с крыши.
— Мария? — Я выцепил из дергающейся в цветных лучах массы первую попавшуюся личность.
— Там, — ответила личность, оказавшаяся парнем с набитыми рукавами и модной щетиной.
Я посмотрел туда, куда он указывал. Вроде бы в море качающихся голов мелькнуло что-то светлое. Я зло заработал локтями.
— Маша? — Я дернул за плечо девчонку в крошечной черной маечке и со светлыми волосами, собранными в высокий хвост. Развернул к себе.
— Приве-ет! — прокричала радостно совершенно незнакомая носатая девица и ухватила меня за куртку. — Тебе не жарко?
Я еле от нее вырвался и протиснулся к выходу на террасу. За раздвижной дверью меня встретили божественная прохлада и свежий воздух. Деревянный пол был немного скользким из-за инея. Здесь тусовалось всего несколько курильщиков — холод быстро загонял полураздетых людей обратно в тепло.
Я подошел к ограждению террасы, сделанному то ли из стекла, то ли из прочного прозрачного пластика. Мост через Лим-фьорд сиял внизу огнями, словно отраженный в воде Млечный Путь. Я прижал к шишке на лбу прохладную банку. Где же все-таки Маша? Как ее разыскать в этом хаосе? Может, она уже вообще ушла? Эсэмэску-то я еще когда получил, а сейчас… Я вытащил телефон. На экране высветилось 02:02.
Уши, словно набитые ватой, уловили что-то. Зрение отметило тень движения в том же направлении. Я повернулся вправо. Точно. У самых перил примерно метрах в пятнадцати от меня кто-то был. Несколько темных фигур будто бы боролись. Над плечом одной внезапно мелькнула вспышка светлых плетей. Дреды.
— Маша! — Не успев подумать, я бросился к ней, готовясь выплеснуть всю накопившуюся злость. — Какого вообще хрена ты…
Я замер на полуслове. В свете, сочащемся через стеклянные стены зимнего сада, увидел, что Марию обступили трое парней. Двое заламывали ей руки, перегибая спиной через ограждение. Третий, стоявший к ней лицом, обернулся ко мне.
— Вали отсюда, — бросил он мне спокойно. На его смуглом лице была татуировка — одна сплошная черная полоса, вертикально пересекающая лоб. Глаза, в отличие от всех остальных, здесь выглядели совершенно нормально — зрачки реагировали на свет.
— Отпустите ее, — в тон ему ответил я.
В горле, плечах и запястьях тяжело и горячо пульсировало в такт музыке.
— Хочешь жить, уходи, — сказал татуированный, зафиксировав на мне взгляд, похожий на тот, что я видел у ягуара в зоопарке, когда ему принесли мясо.
— Понял, — я поднял вверх обе руки и сделал шаг назад.
Маша не кричала. На мгновение я встретился взглядом с ее глазами — огромными от размазавшейся туши и отчаяния.
— It’s all about humanity [34], — заявил низкий мужской голос из динамиков. Диджей как раз поставил новый трек.
Державшие ее парни ухмыльнулись. Татуированный повернулся обратно к Маше. Я опустил руки, сделал шаг вперед и, широко замахнувшись, ударил банкой минералки ему по виску.
Дальнейшее произошло очень быстро. Банка смялась о череп татуированного. Брызнувшая из нее струя ударила по глазам парня справа, отпустившего Машу и рванувшего ко мне. Татуированный рухнул под ноги второму амбалу, которому Мария одновременно врезала освободившейся рукой по горлу. Я схватил ее за локоть и дернул на себя, буквально вытащив из-под замаха парня, ослепленного минералкой.
— Бежим! — крикнула Маша, как будто я сам не понял, что вряд ли нам стоит сейчас зависать в баре.
Мы были уже у дверей зимнего сада, когда двое у перил соскребли с пола татуированного, и вся троица кинулась за нами. Смутно помню, как мы пробрались через толпу танцующих. На лестнице Маша перескочила через перила, как заядлый паркурщик. Сбила при приземлении каких-то девчонок. Их визг потонул в общем шуме, а я уже летел следом — раздавшийся на верхних ступеньках тяжелый топот очень мотивировал.
К лифту мы с Машей подбежали почти одновременно.
— Тут только один? — выдохнул я, пока она жала на кнопку вызова.
Вряд ли Маша меня услышала, скорее по губам прочитала.
— Еще пожарная лестница! — проорала она, чтобы пробиться через вату у меня в ушах. — Но по ней нас догонят.
Мы ворвались в слишком медленно открывавшиеся двери. Маша тут же прихлопнула ладонью кнопку закрытия, а я надавил на первый этаж. Трое с крыши вывалились в холл и ломанулись к лифту. Все это настолько напоминало сцену из тупого боевика, что я бы заржал — если бы не был так напуган.
— Стой, сука! Стой! — орал татуированный, зажимая рукой рану над ухом.
Створки лифта красиво съехались прямо перед его искаженной, измазанной кровью мордой. Пол под ногами дрогнул. Мы поехали вниз.
7
— В моей машине не курят. — Я раздраженно покосился на Машу, пытающуюся непослушными пальцами вытащить сигарету из пачки.
Нас обоих еще потряхивало от избытка адреналина. Я был уверен, что нас никто не преследует, но продолжал гнать по ночным улицам, будто хотел оставить между нами и «Горизонтом» как можно большее расстояние.
— Слышь, Медведь. — Маша сунула сигарету в рот, очевидно, пропустив мое замечание мимо ушей. — А ты у нас, оказывается, о-го-го! Я-то думала, ты просто плюшевый мишка, а ты, — она щелкнула зажигалкой, — прямо-таки дикий гризли какой-то! Чем ты этому дятлу по тыкве долбанул? Пивом? — Она выдохнула густое облако дыма в мою сторону.
— Минералкой, — бросил я, выдернул сигарету из Машиных пальцев и затушил ее в подстаканнике.
— Ты охренел?! — Мария развернулась ко мне, сверкая глазами. — У самого все куревом провоняло, а мне нельзя?!
— А ты не охренела?! — заорал я. — В какое дерьмо ты меня втянула? Тебя чуть не убили там, ты понимаешь?
— Да никто не собирался меня убивать! Припугнули просто. А если бы ты не шатался хрен знает где, то этого бы вообще не случилось!
— Я шатался?! — Я резко вывернул руль, съехал на обочину и дал по тормозам.
Нас обоих бросило вперед. Маша ударилась о приборную панель. Психанула, дергая ремень безопасности. Отстегнулась и с воплем «Урод больной!» выскочила из машины.
Мы находились в какой-то промзоне со множеством огромных стальных цистерн, за которыми чернильно поблескивала вода фьорда. Не оглядываясь, Маша зашагала к набережной. Каблучки ее туфель выстукивали по асфальту громкую сердитую дробь. Для вечеринки в пентхаусе она сменила обычный прикид унисекс на синее шелковое платье без рукавов, в котором была похожа на Дейенерис, Матерь Драконов. Вот только такой наряд не очень подходил для прогулки в ноль градусов: теплая куртка, очевидно, осталась в «Горизонте», и не думаю, что Мария собиралась возвращаться за ней.