Возраст гусеницы — страница 40 из 78

Я закусил губу. Зачем Маша так? Ведь знает же, как все было. Что мама наверняка винила во всем Мартина и…

— Ну и что, по-твоему, случилось на самом деле? — Дядя сбросил пепел в банку из-под пива, не отводя темного липкого взгляда от моей «невесты».

— Откуда мне знать? — пожала плечами Маша. — Вы нам скажите.

— Ишь какая шустрая. — Вигго покачал бородой и подкурил новую сигарету от окурка, исподлобья взглянув на меня. — Она у тебя всегда так?

— Ну-у… — протянул я неуверенно.

— Поэтому с фонарем ходит? — Вигго коснулся паучьим пальцем уголка глаза.

Я выпрямился в кресле. Неужели дядя подумал?..

— Нет! То есть это не то…

Мария снова больно ущипнула меня за шею и быстро вставила:

— Просто несчастный случай. Прямо как с Эриком. Не повезло.

У меня аж глаз задергался. Когда мы выберемся отсюда, придется с Машей поговорить. Серьезно.

— Знаешь, почему у бабы в мозгу на одну извилину больше, чем у курицы? — неожиданно спросил дядя.

Я помотал головой, совершенно сбитый с толку. При чем тут курица?

— А ты? — Он посмотрел на Машу таким взглядом, что я был уверен: сейчас она его чем-нибудь треснет.

Но Маша, которую я знал, очевидно, осталась за порогом этого дома. Рядом со мной сидела незнакомка, которая ответила игриво Машиным голосом:

— Нет. Почему?

— А это чтобы она не гадила на пол. — Дядя захохотал, кашляя и плюясь мокротой.

Мария тоже захихикала — довольно фальшиво. У меня мышцы свело в кривоватой улыбке. Не знаю, какую игру Мария затеяла, но мне оставалось только подыгрывать.

Вигго отсмеялся, отхаркался и снова окутался дымом.

— Черт его знает, что у баб в голове, а уж у твоей мамаши в котелке и сам Сатана каши бы не сварил, сам бы сварился. Вот батя наш покойный, помню, поговаривал: «Все, что мужику нужно знать о бабах, — либо ты трахаешь ее, либо она трахает тебе мозг». И жизнь меня раз за разом убеждала, что старик был прав.

Я почувствовал, как тонкие пальцы впились мне в плечо, и накрыл ладонью Машину руку. Кажется, терпение «моей девушки» переполнилось, как презик, в который налили слишком много воды, и грозило вот-вот лопнуть.

— Я тут подумал, — решил я повернуть разговор в более конструктивное русло, — может, мама сбежала, потому что ее обвинили в том, что случилось с отцом? Ну, типа, это она мужа с лестницы столкнула.

Вигго покачал лохматой головой:

— Да я-то бы не удивился. Матильда была та еще сучка и стерва отменная. Вот только шлялась она где-то, когда Эрик упал. Да и панцири сказали, алиби у нее. Жаль, отец твой головой сильно ударился и не смог вспомнить, что там точно произошло.

— Может, не надо так о матери Ноа? Тем более ее уже нет, — зазвенел над ухом Машин голос.

Прав я был насчет презика. Похоже, вот-вот рванет. А я тоже хорош! Это должны были быть мои слова. Какой я после этого сын? Сижу и слушаю, как маму грязью поливают.

— Прошу прощения, фрекен. — Вигго склонил голову в глумливом поклоне. — Племянник ко мне вот вроде за правдой пришел, я и говорю ему правду. А она не всегда приглядная. Это вам не фоточки в «Инстаграме». Правда может и глаз выколоть.

Я скорчился в кресле, жалея о том, что сюда пришел, да еще и Машу с собой притащил. Ничего нового Вигго пока не сказал, только заставил больше сомневаться в маме. Откуда у него к ней такая ненависть?

Словно почувствовав мое состояние, Вигго загасил бычок о керамические плитки столешницы, бросил его в пустую банку и стал подниматься с дивана.

— Кстати, насчет фото. У меня тут где-то был альбом с семейными фотографиями. Думаю, Ноа интересно будет взглянуть. Поможешь его найти? — обратился он ко мне.

Я с облегчением вскочил с кресла.

— Конечно!

— Мы быстро, — ухмыльнулся дядя и подтолкнул меня в сторону коридора, ведущего, как я помнил, к кухне и ванной.

Я оглянулся на Машу и послал ей ободряющую улыбку. Фотографии — это здорово. Может, они развяжут Вигго язык? Да и круто было бы увидеть себя маленьким. Места, где я рос. Семью, родственников.

Дядя между тем толкнул дверь, находившуюся рядом с ванной. За ней открылось тесное полутемное помещение, заставленное какими-то шкафами или стеллажами — закрытые жалюзи почти не пропускали внутрь дневной свет. Я остановился на пороге, решив, что дядя сейчас включит лампу, но вместо этого меня пихнули в спину.

Я споткнулся обо что-то и нырнул бы носом, если бы длинно-палая пятерня не ухватила за плечо, развернула меня и прижала спиной к стеллажу. Полки врезались в позвоночник. Вигго навис надо мной, подавляя ростом и весом. Жесткая борода защекотала лицо. Дыхание, в котором смешались перегар, вонь табака и гнилых зубов, шибануло в нос, вызывая тошноту.

Я дернулся, пытаясь отстраниться, но сзади были только острые ребра полок. Попробовал оттолкнуть Вигго.

— Что ты…

— Заткнись!

Сильные пальцы сомкнулись у меня на горле, перекрывая кислород. В панике я забился, вцепившись в жилистое запястье, но дядя только усилил хватку.

— Зачем ты притащил сюда эту шмару? — донеслось до меня сквозь громкие частые толчки пульса в ушах. — Зачем впутал ее? Это наши семейные дела, и только наши. Пусть перестанет совать в них свой сопливый нос.

Я сипел, не в силах произнести ни звука. В глазах плыли цветные пятна.

— Избавься от нее, понял? Тебе не нужна эта сучка. Тебе семья нужна. Отец.

Черные и желтые пятна закрутились спиралями, слились в круги, которые вращались — все быстрее и быстрее. Ярко-желтый автобус был уже близко. Я слышал рев мотора. Если не успею в него заскочить, меня сожрут монстры. Один из них уже вцепился в меня.

— Ты же ведь хочешь увидеть папу, а, Ноа? — шипел монстр мне в ухо, горячо дыша в висок. — Да? А он очень, очень хочет увидеть тебя. Он так по тебе соскучился.

Я больше не чувствовал рук и ног. Я парил в безмолвии и темноте с желтыми вспышками. Автобус вышел в открытый космос. Разорвал оковы гравитации. Мы вместе висели в черной бездне — он и я.

Внезапно раздался громкий свистящий звук — будто где-то спустило колесо. Воздух ворвался в легкие, кровь толкнулась в мозг, и все мгновенно вернулось: звуки, запахи, образы.

Я все еще стоял, прижатый спиной к стеллажу, но теперь руки Вигго удерживали меня от падения: колени словно ватой набили, они все норовили подогнуться. Длиннопалая ладонь пошлепала меня по щекам.

— Ноа, парень, чего ты? — Дядя тихо смеялся, его зубы влажно поблескивали в джунглях бороды. — Все хорошо, ну?

Наконец ноги послушались и сделали то, о чем давно кричал мозг, — выпрямились. Я отбил руки Вигго и отшатнулся в сторону.

— Тише, тише. — Тот продолжал веселиться и поднял в воздух ладони. — Не бойся, тебя я не трону. Просто сделай так, чтобы эта сучка в дредах исчезла. Пора сделать выбор: она — или семья. Семья уже выбрала тебя.

Я часто моргал, растирая рукой горло. В голове все смешалось. Что все это значит? Что там Вигго говорил про отца?

— Я не пони…

Дядя сделал шаг ко мне, и я дернулся в сторону, но тут же наткнулся на что-то твердое в полумраке. Сердце подскочило в груди.

— Потом поймешь. Езжай в Копенгаген. Отделайся от девчонки. Потом позвони мне. Я скажу, как найти Эрика. Вот, возьми пока. — Он сунул что-то мне в руку, по размеру и гладкости напоминающее фотографию. — Спрячь.

— А… Лаура? Она тоже там, в Копенгагене? — только и смог просипеть я.

— Забудь про нее. Она отрезанный ломоть. Как замуж выскочила, нос задрала и знать никого не хочет. Конечно, в Орхусе теперь живет, вторая столица, мля. Муж у нее без работы, зато пе-да-гог. — Последнее слово Вигго презрительно процедил сквозь зубы и сплюнул прямо на пол. — Ладно, пошли. — Он отступил к двери. — И ни слова этой сучке, понял?

Я с трудом кивнул и сунул снимок в карман. Говорить было все еще больно, да и глотать тоже. На горле наверняка расцветут синяки. Я затянул потуже завязки на капюшоне. Потом нужно будет мамин шарф завязать — вот и пригодится.

— Нашли альбом? — спросила Маша скучающе, когда я вслед за Вигго вошел обратно в гостиную.

Кот за это время успел взобраться ей на колени и там деловито вылизывался. Дядя бросил на меня предостерегающий взгляд и ответил за нас обоих:

— Нет. Надо будет разобрать хлам в комнате. Он где-то там, точно. Если найду, позвоню. А сейчас мне пора. Работаю сегодня в вечернюю смену.

Вигго быстро выставил нас за дверь. Оказавшись на улице, Маша глубоко вдохнула чистый воздух и с чувством произнесла:

— Знаешь, Медведь, кому-кому, а твоему дяде смерть от СПИДа не грозит.

— Почему? — спросил я на автомате, нащупывая в кармане подаренную Вигго фотографию. Все мои мысли занимало то, что может оказаться на ней.

— Да потому, что он гондон!

10

Быстро шагаю по тротуару, стараясь не бежать. Папа говорил, если поворачиваешься к зверю спиной, главное — не бежать, не показывать страх. Это пробуждает в хищнике инстинкт: догнать и убить. Инстинкт — это то, что заложено в нас природой. И ничего с ним не поделаешь. У монстров наверняка тоже есть инстинкт. На то они и монстры.

Но папы больше нет. Они сожрали его. Чудовища. И маму тоже сожрали. А теперь подбираются к Лауре и Мартину. Эх, если бы я смог убедить их ускользнуть из дома вместе со мной!

Оборачиваюсь через плечо. Там нет никого, кроме моей тени. Она болтается в ногах, размахивая палочными руками.

— Трус! Трус! Трус! — кривляется тень.

Вжимаю голову в плечи, сую руки в карманы и немного ускоряю шаг. Совсем чуть-чуть. Я ведь не бегу. Даже не думаю бежать!

Вокруг просыпается утренний город, не подозревая о нависшей над ним опасности. Солнце уже припекает, ярко сияя на безоблачном небе. Человек в синем комбинезоне поливает из шланга дворик у кафе, где еще вчера мы всей семьей ели блинчики с мороженым. Когда он прижимает пальцем отверстие, из которого льется вода, струя расходится широким веером, в котором вспыхивают ослепительные радуги. Человек замечает меня, улыбается и машет рукой. Я крепче стискиваю кулаки в карманах. Монстры доберутся и до него. Он не сумеет от них защититься. Что может обычный садовый шланг против огромных щупалец и ядовитых клыков?