Я переваривал информацию, цепляясь за поручень, чтобы меня не сбили несущиеся вниз туристы с огромными рюкзаками.
— Но у меня нет бабушки с дедушкой, — изрек я наконец.
— Уверен? — Маша легко спрыгнула с последней ступеньки на бетонный пол.
У меня возникло ощущение, что Маша знает что-то, чего не знаю я. Но вопросы пришлось отложить. Мы вышли из здания вокзала на шумную площадь, и, пока я озирался по сторонам, моя спутница уткнулась носом в смартфон.
— Придется спасать нас от голодной смерти с помощью чудес техники, — пояснила она, не отрывая глаз от экрана. — Как тебе вегетарианское меню из «Фламмена»?
Я понятия не имел, что такое «фламмен», но при слове «меню» мой живот одобрительно заурчал.
— Ясно, — подытожила Маша. — Бронирую. У них как раз осталось два.
Оказалось, через приложение в телефоне можно за смешные деньги заказать близкие к просрочке продукты из супермаркетов, черствеющую выпечку из булочных или блюда, оставшиеся в кафе и ресторанах незадолго до закрытия. Все это в рамках кампании по охране окружающей среды и предотвращению перепроизводства продуктов питания.
Я решил внести свой вклад в защиту природы и уничтожить содержимое картонной коробочки с салатом, фалафелями и лепешками.
Мы уселись на скамейку на набережной недалеко от ресторана, откуда Маша вынесла наш заказ. Утолив первый голод, я стал рассказывать о своей поездке к отцу. Начал с того, как Вигго надавил на меня, когда мы пошли «искать фотоальбом», и закончил на поездке в Орхус, несмотря на предостережения Эрика. Опустил только некоторые детали вроде дядиных ладоней, сомкнувшихся на моем горле; маминого снимка в отцовском телефоне и Нока. Решил, что Маше об этом знать не обязательно. Главное все равно сводилось к одному: у родителей произошел кризис в отношениях накануне несчастного случая. Они собрались разводиться. Мартин и Лаура стали свидетелями скандала, между ними тоже вспыхнула ссора. Отец вмешался и в итоге упал с лестницы. Энд оф стори.
— Погоди-ка, — нахмурилась Маша, наставив на меня пластиковую вилку. — Выходит, от бати ты ничего нового не узнал? Ну, если не считать того, что между ним и твоей мамой не все было идеально и что он не винит тебя в несчастном случае. Мы возвращаемся к тем же яйцам, только сбоку?
— Выходит так. — Я потряс свою коробку в поисках последних фалафелей. — Поэтому и хочу поговорить с сестрой. Она не хочет общаться с семьей, но может, хоть на одну встречу согласится.
Мария почесала за ухом кончиком вилки и задумчиво уставилась на меня, сузив синие глазищи.
— Одного не понимаю, Медведь: то ли ты действительно тупой и не видишь, что все твои родственнички поголовно тебе врут, то ли все видишь и прикидываешься.
Я закусил губу, в который раз поразившись Машиной проницательности. Я и сам-то не сказать чтобы был примером кристальной честности. Может, стремление врать и изворачиваться передалось мне по наследству вместе с гипермобильностью?
— Ну, не думаю, что они врут, — осторожно поправил я. — Скорее недоговаривают.
— Что, в общем-то, одно и то же. — Машины пальцы выбили короткую дробь по крышке опустевшей коробочки. — Чует мое сердце, что и сестренка выдаст тебе нечто в том же роде. Поскользнулся, упал, очнулся — гипс. Классика.
Я не очень понял про классику, но чутье обычно Марию не подводило.
— Что же тогда делать? — Я задумчиво насадил на вилку последний кусочек чего-то, похожего на красную капусту.
— Ну лично я это так вижу: либо возвращаться к бате под крылышко и наслаждаться ништяками с ножевого бизнеса, либо, — Маша смяла картонку и бросила в стоящую у скамейки урну, — воткнуть палку в муравейник и посмотреть, что оттуда выползет.
— В смысле? — В голове у меня вспыхнула непрошеная картинка: я тыкаю палкой кудрявую девочку в пышном розовом платье, видимо, Лауру. Она громко визжит.
— Ты не думал обратиться туда, где люди обычно не гонят пургу?
— А? — Я сморгнул и удивленно воззрился на Машу. — Куда?
— Хосспади, да в коммуну же! — Она раздраженно сунула мне салфетку. — Соус с бороды вытри. Теперь мы знаем, где ты жил в детстве. Значит, можно связаться с местной коммуной и запросить у них доступ к твоему личному делу.
— А на меня заведено дело? — удивился я.
— Уверена, — твердо кивнула Маша. — Помнишь, Вигго сказал, что тебя с матерью полиция и опека разыскивали? Значит, в архивах коммуны точно какие-то документы остались. Да и вообще, раз твои брат с сестрой сиротами стали при живых родителях, там точно где-то на вашу семью лежит толстенькая папка.
Я задумчиво уставился на бетонную громаду многоярусной парковки на другой стороне канала, подсвеченную загоревшимися фонарями.
— Значит, придется снова ехать в Брёнеслев?
— Необязательно, — отозвалась Маша. — Можно просто позвонить в коммуну или написать им на почту и попросить прислать копии документов. Тебе только личность подтвердить надо будет. Но сперва узнай у сестры адрес вашей фермы. На севере коммуны тесно друг к другу лепятся. Нужно точно знать, куда обращаться — в Брёнеслев, Яммербугт или вообще Йорринг.
Я повернулся к Маше.
— А почему ты раньше об этом не сказала? Еще в Ольборге?
Она пожала плечами.
— Да потому, что нанималась разыскивать твою семью, а не правду о ней. А еще потому, что правда часто беспощадна. Так что подумай хорошенько, что тебе нужно на самом деле. Может, твоя мама просто хотела тебя защитить. Ложь во спасение люди не зря придумали.
Я помолчал, прикидывая варианты, а потом сказал:
— Нет уж, я устал от вранья, которым все меня кормят. К счастью, мне уже восемнадцать, и я могу выбирать, иметь семью или нет. Хочу точно знать, кого впускаю в свою жизнь.
— Так ты рискнешь?
По дороге за нашими спинами промчалась, завывая сиреной, полицейская машина. По напрягшемуся лицу Маши скользнули синие блики.
— Зависит от того, что расскажет Лаура, — ответил я, дождавшись, когда шум отдалится.
— Кстати о ней. — Мария вскочила со скамейки, притоптывая и растирая замерзшие руки. С наступлением темноты заметно похолодало. — Пошли. Нам еще на автобусе добираться.
— Куда? — Я машинально поднялся вслед за ней и выбросил мусор в урну.
— Так к сеструхе ж твоей. — Мария уже чуть не вприпрыжку бежала по тротуару вдоль набережной. Вихры у нее на макушке забавно подпрыгивали.
— Как, прямо сейчас? — Я замер посреди дорожки. — А откуда ты знаешь, что к Лауре на автобусе надо ехать?
— Нет, через час! — Маша раздраженно остановилась и повернулась ко мне. — Ну что застыл столбом? Я писать хочу, и вообще пора уже подумать, где ночевать будем, вон дубак какой.
— Погоди. — Меня озарило смутное и очень неприятное подозрение. — Ты что, рассчитываешь переночевать у моей сестры?
— А что тут такого? — Мария пожала плечами и вздернула острый подбородок. — Я, между прочим, только что на ужин для нас потратилась. А подмаслить сестру, чтобы выделила диван или хоть матрас на кухне кинула, ничего не стоит.
— Нет, я так не могу, — помотал я головой. — Неудобно же вот так сваливаться как снег на голову! Я думал позвонить ей сначала, договориться о встрече.
— Неудобно на потолке спать — одеяло падает. У тебя, кстати, телефон сеструхи есть?
Черт, об этом я как-то не подумал.
Маша прочитала ответ на моем лице и демонстративно вздохнула.
— Ясно. Поехали уже. Автобусная остановка вон там. За билеты я, так и быть, заплачу. — Она развернулась и решительно зашагала в сторону маячившей впереди желтой таблички.
4
Я пожалел, что мы ехали через Орхус после наступления темноты. Впервые я был в таком большом городе, и хотелось рассмотреть все как следует. Копенгаген не считается — его я видел только из окна поезда, пока тот тащился через бесконечные, застроенные однотипными многоэтажками и огромными торговыми центрами пригороды. Ближе к центру пути огородили шумозащитными стенами и барьерами, так что разглядел я толком только вокзал.
Здесь же автобус шел как раз через историческую часть города, судя по архитектуре освещенных фонарями домов и собору с двумя высокими островерхими башнями, купающемуся в подсветке. Чем-то улицы напоминали Ольборг, но были просторнее, многолюднее, шумнее и, как ни странно, зеленее. Стоило немного отъехать от центра, и дома стали утопать в деревьях, часто подходящих вплотную к дороге. А потом автобус пошел вдоль набережной с полоской смутно белеющих в темноте песчаных пляжей и въехал в лес. Я уж подумал, что сестра по семейной традиции поселилась в хижине в самой чаще и опять придется вооружиться фонарем, как впереди по курсу посветлело. Мы оказались в тихом спальном районе с уютными виллами в окружении просторных садов.
— Нам выходить на следующей, — пихнула меня в бок Маша, сверившись с картой на смартфоне.
Вот это да! Получается, сестра неплохо устроилась, раз живет в таком районе. И это несмотря на сиротское детство! Я за нее невообразимо рад.
— Как все-таки ты узнала адрес Лауры? — спросил я Марию, когда мы вылезли из автобуса.
— Цыганка одна карты раскинула, — буркнула она и махнула в сторону пиццерии на ближайшем углу. — «Гугл» говорит, нам туда.
Выяснилось, сестра жила не в одной из вилл, а в светлом кирпичном здании на четыре квартиры. У каждой был отдельный вход и собственный садик с живой изгородью.
Жилищный комплекс живописно раскинулся на холмах у лесной опушки: однотипные дома были отделены друг от друга зелеными террасами. Жаль, ведущую к ним дорогу перерыли — то ли трубы меняли, то ли кабели. Интересно, почему в больших городах все время роют? После недавнего дождя глинистая земля раскисла, и мы с Машей, балансируя, прошли по бордюру, чтобы не испачкать обувь и не утонуть в лужах.
— Вон номер восемнадцать, — указала она на застекленную дверь, видневшуюся за голыми кустами изгороди.
Падавший из окна свет поблескивал на металле двух теснившихся у крыльца велосипедов.
«Пол и Лаура Линдаль» — значилось на почтовом ящике у калитки прямо под уличным фонарем.