Я торопливо вытащил из рюкзака фотографию и показал, кто там есть кто. Наташа робко закивала, и во мне вспыхнула надежда. Я уже хотел снова накинуться на девушку с вопросами, как вдруг мне на колени плюхнулась та самая кислотнофиолетовая сова. Малышка с хвостиками сказала что-то, демонстрируя в улыбке редкие молочные зубы и ямочки на щеках. Я помотал головой и развел руками — типа не понимаю. Тогда она хихикнула и перешла на довольно бойкий, но по-детски шепелявый датский:
— Хосесь, показу тебе мои игруски?
Я вздохнул и покосился на Машу, снова вернувшуюся к разговору с хозяйкой, из которого я не понимал ни слова.
Если пойду, хоть ребенка порадую, а заодно и квартиру осмотрю. Вдруг тут есть какие-то вещи брата? Что-то, что может подсказать, где он или как с ним связаться.
— Конечно, — улыбнулся я малышке в ответ. — А как тебя зовут?
— Ева. — Она ухватила меня за руку, быстро сказала что-то матери и потянула меня с дивана.
Наташа одобрительно кивнула, и я пошел за девчушкой к лестнице, очевидно, ведущей к комнатам на цокольном этаже. Внизу и правда обнаружились две спальни и крошечная ванная. Ева подвела меня к большому сундуку, полному кукол и плюшевых игрушек, усадила на застеленный паласом пол и начала вытаскивать на свет свои сокровища. Я громогласно восхищался, потом завладел светло-коричневым медведем в спортивных трусах и одном кроссовке и начал рычать, изображая активную тренировку. Ева покатывалась со смеху, а я незаметно поглядывал по сторонам.
Пока что я не заметил в квартире следов пребывания мужчины. На виду были только женские и детские вещи, хотя во встроенный шкаф я, конечно, не заглядывал. А стоило бы!
Я предложил Еве сыграть в прятки. Угадал верно: у мелкой глаза так и загорелись. Прятаться первой, конечно, должна была она. Я медленно считал до десяти, закрыв глаза ладонями, пока девчушка с хихиканьем носилась по комнатам. Наконец, тихо скрипнула дверца шкафа. Бинго!
— Я иду искать! — объявил я и стал не спеша осматриваться вокруг.
Спустя несколько минут, когда Ева от нетерпения уже начала возиться в шкафу, я нашел первый признак того, что в квартире все-таки мог жить мужчина, — бритву в ванной и лосьон с явно не женским ароматом.
— Где же Ева? — громко и сокрушенно объявил я, на цыпочках подбираясь к шкафу. — Неужели она пропала? Растворилась в воздухе, как маленькая волшебница?
С этими словами я распахнул дверцы, игнорируя сдавленное хихиканье, доносившееся из-под подолов платьев и пальто. Похоже, Наташа все-таки сказала правду. В дальнем углу шкафа висела пара белых мужских рубашек, а на одной из полок лежала тонкая стопка джинсов, футболок и белья, тоже определенно не женских.
— Нашел! — весело объявил я, раздвигая вещи на вешалке.
С хохотом взлохмаченная Ева выкатилась наружу и завопила:
— Теперь ты прясеся!
К такому обороту событий я не был готов.
Спасла меня Маша. Правда, к этому моменту на мне уже успели поездить верхом, заплести косички, накрасить ногти на одной руке и защекотать почти до смерти. По неутомимости и богатству креативных идей Ева определенно могла бы составить конкуренцию самой Марии, а ведь мелкой еще расти и расти!
— Чё, Медведь, гляжу, тебя напоили, накормили и вот-вот спать уложат? — хихикнул мой белокурый ангел, спустившись с небес, в смысле с первого этажа.
Я вскочил с пола, растирая затекшие ноги, и вернул моей мучительнице игрушечную чашечку с блюдцем:
— Спасибо, Ева, было очень вкусно, но мне пора.
— А ты придес есё? — На меня снизу вверх уставились полные надежды огромные глаза.
— Я… — черт, просто язык не поворачивался лгать ребенку, — постараюсь.
— Приходи! — тут же расцвела Ева улыбкой с ямочками на щеках. — Мы с тобой есё поиграем!
Я рванул к лестнице под злорадное Машино хихиканье.
— Ну? Что выяснила? — спросил я, как только мы свернули за угол дома, чтобы Наташа не могла разглядеть нас из окон.
— Может, сперва к парикмахеру зайдем? — Мария кивнула на витрину салона, у которого мы как раз остановились. — Тебе бы не мешало… кхм, освежить причесон. — Она прыснула в кулак, а я озадаченно уставился на свое отражение в стекле.
Черт! Я и забыл, что Ева с моими волосами возилась!
Яростно содрав розовые бантики на резиночках, я сунул их в карман. Маша согнулась пополам от хохота и простонала:
— Медведь! Ой, не могу! Из тебя получится… прекрасный… папаша!
— Давай уже к делу! — буркнул я, чувствуя, как щеки заливает горячая волна. — Что сказала эта Наташа?
— Ща, отдышусь, — пропыхтела Мария, медленно выпрямляясь. — Ну короче. Мартин в этой хате только числится. Почта ему сюда приходит. И за квартиру он платит. Но появляется сам тут очень редко. Работает, походу, в другом городе. Или командировки там у него — Наташе Мартин не докладывает. Только звонит пару раз в месяц, узнать, не пришла ли ему почта. Причем со скрытого номера, блин. Я ей оставила твой телефон, чтобы она Мартину передала в следующий раз. Будем надеяться, он тебе позвонит.
— А как же Ева?! — возмущенно воскликнул я. — Как можно вот так просто бросить своего ребенка?! Особенно когда тебя самого в детстве бросили. Или, может, Мартин именно поэтому…
— Остынь, — махнула рукой Маша. — Ева не его дочка.
— Не его?! — Я вылупился на подругу. — А чья тогда? И почему Наташа с ребенком живет в квартире, за которую брат платит?
— Это длинная история. Если вкратце, то твой брат приютил нелегалку с ребенком. Вот почему она так тебя испугалась. Думала, соседи стукнули и к ней пришли из полиции или иммиграционной службы. Бедняга вообще зашуганная, как мышь под веником. Даже на улицу редко выходит.
— Я что, на полицейского похож? — возмутился я и развел руки в стороны, демонстрируя потертые джинсы и куртку со следами лазанья по подземным бункерам.
— Ты что, панцирей в гражданском никогда не видел? — усмехнулась Маша и добавила, меряя меня взглядом с ног до головы: — Хотя, конечно, у страха глаза велики.
— Представь себе, не видел! — тряхнул я головой. — Я вообще ничего не нарушал, пока тебя не встретил!
— Ага. Только тачку без прав водил, — фыркнула Мария и вытащила из кармана сигареты.
Я вспомнил штраф за сжигание мусора в саду. М-да, мне действительно лучше заткнуться.
— Значит, Наташа нелегалка? — Я поскреб затылок, обнаружил еще один бантик и машинально сунул его к остальным. — Мартин что, воспользовался ее беззащитностью и…
— В том-то и дело, что нет! — Маша, хмурясь, затянулась сигаретой. — Так сама Наташа говорит, и я ей верю. Она даже за квартиру ему ничего не должна. Это он ей деньги присылает каждый месяц, хоть и небольшую сумму — вроде как плату за то, что она за хатой присматривает. Тут что-то другое. Может, твой братан пожалел ее просто?
Я хмыкнул: вот уж не замечал за Марией такой наивности.
— Она же не курица с фермы. Вполне взрослая и самостоятельная. Еще и с ребенком. Зачем жить, как ты говоришь, под веником и за счет какого-то левого парня? Устроилась бы уже на работу или вернулась бы, в конце концов, к себе на Украину.
Маша послала мне такой взгляд, что я чуть не поперхнулся.
— Ты что, за ДФ [57]голосуешь?
— При чем тут это? — я вздернул подбородок. — Я аполитичен. Просто считаю…
— Ступеньки иди посчитай дотуда, где мозги раздавали, — перебила презрительно Мария и растерла ногой недокуренную сигарету. — А я пока схожу в салон. — Она подтянула повыше лямку рюкзака и прошла мимо, толкнув меня плечом.
— Это еще зачем? — обернулся я растерянно ей вслед.
— Да хоть голову помою, — бросила она. — Заодно парикмахершу про соседей расспрошу. Вдруг Наташа нам лажу впарила. Парикмахерша ведь копилка всех местных сплетен. Надо же клиентам как-то убить время, пока их стригут.
— А я с тобой? — спохватившись, спросил я Машину спину.
— А ты, — обернулась она на пороге, — погуляй пока. Я тебе эсэмэску скину, как закончим.
Мария скрылась за тренькнувшей колокольчиком стеклянной дверью, и я остался на улице один.
Да чтоб я еще раз завел разговор о политике!
Смотреть в Рандерсе, или по крайней мере в этом районе, было абсолютно не на что. Он напоминал любой другой провинциальный город, каких я немало повидал, гоняясь за призраками семьи по дорогам Ютландии. Дома из красного кирпича, редкие магазины, часть из которых давно позакрывались, промзона. That’s it. Так что я бродил по округе на автопилоте, пока мысли кружили вокруг брата и его загадочных отношений с украинкой Наташей.
Что этих двоих могло связывать, если не секс и не общий ребенок? Как они, черт возьми, вообще познакомились? Что за письма приходят брату? Вряд ли Наташа смогла бы рассказать — она ведь по-датски ни бум-бум. Неужели Мартин действительно не такой отморозок, как все хотят его представить, и ему свойственно великодушие? Или тут совсем другое? Но тогда что? Кем он работает, раз постоянно в отъезде? Почему скрывает от Наташи свой номер? И позвонит ли, когда узнает, что я его ищу?
В общем, башка у меня уже трещала от всех этих «как» и «почему», когда Маша вдруг прорезалась. «Ты где? Я почти все», — пришла коротенькая эсэмэска.
Я огляделся по сторонам. Видимо, я блуждал кругами, потому что оказался совсем рядом со «Спаром» — прямо напротив салона. Внезапно ощутил, насколько проголодался: три часа дня, а мы еще даже не завтракали. «Зайду в Спар. Посмотрю, нет ли дешевой еды», — отправил я Маше ответ. «Встретимся там через 5 мин.», — написала она.
Побродив между стеллажами и холодильными витринами, я наткнулся на корзину с уцененными товарами и полку с выпечкой по скидке. Сосиски в тесте уставились на меня через стекло, дразняще вывалив красные языки из кетчупа. Я закрутил головой по сторонам. Ну и где Машу черти носят? Пять минут уже давно истекли.
Пошел по рядам, но ни в мясном, ни в овощном отделах ее не нашел. Проверил часы в телефоне. Ощущение времени меня не подвело: с ее последней эсэмэски миновало уже больше десяти минут. Странно. Может, тут где-то есть еще один «Спар»? Или Маша заболталась с парикмахершей, хоть это на нее и не похоже? Сходить, что ли, к салону и посмотреть, не там ли застряла моя спутница и по совместительству, как бы неприятно не было бы это сознавать, «кошелек»?