– А что, они считают, что у них проблемы?
– Да, по приказу фюрера генерал Паулюс должен был взять Сталинград еще в июле-августе. Говорили, я слыхал, что Гитлер очень недоволен медлительностью, планы горят. Да и состав тут не полностью немецкий, наверняка знаете.
– А при чем тут вы? Какая бы ни была подготовка, но вас же не дивизия, не полк даже.
– Не полк, даже не рота. Вы в курсе, как обстоят дела у того подразделения, где меня поймали?
– Поймали, или сам сдался?
– Да какая разница, – усмехнулся я. – Конечно, сам пришел, не в том вопрос.
– Да, говорят, они серьезно фрицам вломили возле Царицы, да в центре хорошо всыпали. Правда, все равно там легче не стало, слишком мало сил у ребят.
– Это да, если бы те батальоны, что держатся в городе, были хотя бы полного состава… В общем, если бы я служил фрицам, как должен, то этого батальона уже не было в живых. Все просто, немцы на всех фронтах так действуют. В начале войны помните, кто резал связь, захватывал переправы и мосты, аэродромы, уничтожал небольшие подразделения? Ведь сами знаете, ударив в слабое место и проделав брешь, можно окружить уже более значительные силы, а уж тут, на Волге, лишние сто метров и все, некуда нам будет отходить.
– Да где сейчас эти полные составы… а о тебе я понял, это что-то вроде «Бранденбурга», только в виде детей?
– Примерно так, да…
Помолчали. Бойцы дали мне спокойно доесть, даже фляжку дали с каким-то травяным настоем, я выхлебал едва ли не половину. Загрузившись в полуторку, двинулись в сторону Волги, ехали недолго, грохот снарядов долетал досюда, по ним я и определял примерное расстояние.
На берегу к переправе не сунулись, а проехав чуть в сторону, где темнела река и народа почти не было, оставили машину и двинули к воде. Бойцы собирались переправляться на обычной лодке, деревянной, низкой, но длинной, рыбацкая, наверное. Усевшись на корме, смотрел на ту сторону. Зарево пожаров освещало разрушенный город, когда-то гордо возвышавшийся над величественной Волгой. Эх, какая тут рыбалка была, наверное…
Переправу бомбили, и сильно. Немцы, занимая Мамаев курган, отлично видели и простреливали Волгу. Пару раз бомбы и шальные очереди из пулеметов ложились довольно близко от нас, даже брызги долетали. Страшно не было; когда везли на левый берег три дня назад, было страшнее. Там баркас шел открыто; как дошли, не знаю, но то, что в нас стреляли, факт. Здесь же лодочка скользила тихо и незаметно, хотя «люстры» висели по всей реке. Ближе к берегу стало светло от пожаров, и бойцы налегли на весла со всей силой, тут нас уже видно. Немцы люди ответственные, приказали какому-нибудь рядовому или ефрейтору наблюдать за своим сектором, он ни разу не посмотрит в другую сторону, порядок такой. Когда до суши оставалось метров десять, нас все же обстреляли. Бойцы ответного огня не открывали, старший коротко приказал всем за борт, и, подхватив манатки, и меня в том числе, бойцы скользнули в воду. Холодно, блин, хорошо, я еще пустой, тащить ничего не надо. Меня держал Малыш, прижимая к себе одной рукой, в ней же держал и пулемет. Здоров же он, но я облегчил ему работу, крикнув в ухо, что сам доплыву. Парень взглянул мне в глаза благодарно и отпустил, а я поплыл. Медленно, тяжело, одежка здорово мешала и тянула вниз, но я старался.
На берегу, найдя укромное место, сели выжиматься и отдохнуть. Ветер приносил противный, тошнотворный трупный запах, хотелось куда-нибудь спрятать нос. Вроде и привык давно ко всякому, но тут… сколько же тут трупы лежат, месяц, два?
– Нам по берегу лучше, метров пятьсот влево, потом наверх, – старший пояснил своим, когда собирались идти.
– Товарищ командир, может, сразу улицей? – спросил я. Блин, опять надо доказывать, что ты говоришь по делу, а не просто перечишь старшему по званию.
– Зачем? Там мин кругом, как в деревне коровьих лепешек.
– Это хорошо, значит, безопасно, – пожал я плечами. – Тут трамвайные рельсы, хлама много, есть где спрятаться и где пройти тихо.
– Не все так просто, парень, – покачал в ответ головой старший группы, – немцы из занятых домов простреливают улицы вдоль и поперек.
– Сейчас ночь, немцы тоже спать хотят, а «люстры» в городе дают ломаные тени, возможность пройти есть, тем более по развалинам.
– Идем берегом! – скомандовал старший, больше я не влезал, упрямый он, да и понять его легко, он же старший.
Молчал я до самого открытия по нам огня.
– Мля, на землю, живо!
Мы успели пройти всего несколько десятков метров, когда по нам ударили. В какофонии общей стрельбы со всех сторон сразу и не поняли, лишь когда Малыш за руку схватился и крикнул, командир группы начал отдавать приказы.
– Ползком, к валу, быстро-быстро!
Ну, я же говорил – городом надо идти…
– Как они нас разглядели? – ругался старший группы, перевязывая Малыша. Мы сидели под прикрытием земляного вала, пока нам ничего не угрожало. Если бы фрицы были рядом, закидали бы гранатами.
– Да они нас еще в воде заметили, стреляли же, – спокойно бросил я.
– Но тут, в темноте?!
– Отследили, как мы плыли, «люстры»-то висят. Свет хоть и хреновый, да все равно нас было видно. Думаете, что увидели и забыли? Нет, это ж немцы, въедливые, гады.
– Они же нам теперь не дадут вылезти, – ругался командир.
– И не надо. Идите назад, в этих домах расположился батальон, их уже мало там, они прошли несколько дней назад и закрепились, но находятся в полном окружении. Буквально через улицу уже наши сидят. Если не найдете возможность уговорить командиров атаковать, расхреначьте их артиллерией. – Интересно, большая арта уже прибыла на тот берег, помню по мемуарам, что ее вначале не было. Тут, правда, еще проблема, командование снаряды экономит. Вон, пока перебирались, обратил внимание, что наши отвечают крайне редко, в час по чайной ложке.
– Откуда ты знаешь, что они в окружении? – уставился на меня старшой. Бешеные глаза зловеще блестели в темноте, даже страшно стало.
– Ребята, вы забыли, откуда я? – удивился уже я. – Немцы рвутся к Волге по соседним улицам именно для того, чтобы обеспечить окруженцам снабжение и подрезать нас на берегу. Но не выходит, сил тут пока много, а немчура танки провести пока не может. Да и наши танки тут где-то еще катаются.
– Леша, готовь рацию! – вдруг выдал командир, а снайпер послушно снял с плеч командира мешок и начал разворачивать. Ага, так мы с передатчиком? Отлично!
– Не намокла? – Снайпер ответил, что порядок.
– Хорошо вам, – пробормотал я, а командир уже докричался до кого-то с того берега.
– «Василек»? Код «Тюльпан», укажу красной ракетой. Спасибо! – расслышал я и весело посмотрел на командира. У того в глазах веселости не было, лишь озабоченность.
Уже через десять минут на склоне выше и в стороне от нас начали рваться снаряды. Стреляли «Катюши», вой этих ракет, да и огненные следы в небе видно издалека. Кстати, эффективность у них так себе, особенно в городе, пробивная сила слабая, рассеивание большое, хорошо когда работают целым дивизионом или двумя, а одной машиной… Командир группы перестраховался и запустил ракету вдаль, а то еще накроют. Хорошо такой группе, по запросу огонь открывают. Сомневаюсь, что вот так просто помогли бы простому подразделению пехоты, например. Но я рано радовался, огня дали как украли, дай бог пакет выпустили.
– Быстро, бегом марш!
Мы подскочили и под разрывы снарядов устремились прямо наверх, взбираясь на насыпь с такой скоростью, какую только могли развить люди по скользкой от прошедшего дождя и перепаханной снарядами и минами земле. Наверх тут, прямо в этом месте никто не поднимался, в том смысле, что проходов не было. Куски каких-то досок, железные ящики, кровельное железо, чего тут только не было, и среди этих гор мусора – мы. У первого же дома, до которого мы сумели добежать, нас встретила удивительная тишина, даже «люстр» в небе не было.
– Что-то уж больно тихо, – прошептал командир.
Перед нами с одной стороны было несколько домов, а впереди слева бывший парк или сквер. Широкая и открытая площадка, усыпанная воронками и стоявшими тут и там остовами танков. Танки разные, но наших больше.
– Тут вчера прорыв был, наш взвод работал по разведке и наведению, ты прав, немцы очень стараются помочь тем, кто укрылся тут в окружении. Наши не могут их оттуда достать, никак не подойти. Пулеметы, автоматы и огнеметы в упор, попробуй залезь к ним.
– Надо саперов вести по-тихому, – заключил я, вспоминая, как обстояло дело в моем времени, ну, или откуда я там провалился сюда. – Подорвать ночью стену, немцев там мало.
– Да не пройти, не слышишь, что ли?!
– С дымом надо. Затянули всю площадь и вперед. Понятно, что сложно и опасно, а больше никак. Фрицы, естественно, стерегут все подходы и не дадут подойти, стреляй да стреляй, да еще, скорее всего, у них есть связь и наблюдатели на той стороне площади.
– Снайперы бьют, – вдруг вставил слово в наш диалог снайпер, – парни потеряли троих вчера именно от снайперов.
– Эти могут, тем более тут такое раздолье с маскировкой, можно по два дня лежать не вставая, – кивнул я, но скорее себе, ибо не разглядишь тут ничего. – Наверняка еще и минометы на связи всегда.
Мы были близко, но не пытаемся подойти, сто процентов услышат или увидят. Пока нас закрывают кучи битого кирпича и разного хлама, но если пройдем еще несколько десятков метров, то окажемся как на ладони. Вот же залезли, ни туда, ни сюда.
– Парни, возвращайтесь, я один рвану, мне еще испачкаться предстоит, а то чистый больно, – снял я кепку, что была на голове.
– У нас приказ доставить тебя в расположение двести семьдесят второго полка НКВД…
– Командир, ты в своем уме, послушай мальчишку, – перешел я на ты. Да, подрываю я его авторитет сейчас знатно, как бы в глаз не получить, надо смягчить. – Поговорку знаете? Устами младенца глаголет истина! Ты же знаешь, нам тут несколько кварталов пройти нужно, как ты собираешься это сделать? Вернешься, скажешь, что возле расположения полка я исчез. Пусть связываются с кем-нибудь из полка и ждут меня.