– Давай иди сюда, – хрипло шепчет Юра.
Я снимаю джинсы и трусы. Сажусь сверху и делаю несколько движений. Ю. стонет, двигаясь в такт, но я тут же слезаю с него. Сажусь на край тахты и начинаю натягивать одежду. Завязываю шнурки.
– Ты куда? – спрашивает Ю.
– Я ухожу.
Он все еще полон желания, но я – уже нет. Встаю, забираю сумку со стола. За синим стеклом бутылки видно, что шампанского осталось чуть больше половины.
Иду к двери. Юра не встает и не останавливает меня. Открываю дверь, выхожу на лестницу и закуриваю. Спускаюсь вниз.
С лица не сходит животная улыбка. Я иду по Лиговке, и с неба начинают сыпаться белые хлопья. Они тают, едва долетая до земли. Я ловлю их языком. Это снег. Снег в разгар лета.
Такой снег из детства, из далекого ноября. Снежные мухи, говорила мама.
Я иду к Обводному. На асфальте лежит камень. Поднимаю.
Серый и гладкий, с блестящими прожилками слюды. Они лежат ровными полосками, словно кто-то прочертил их уверенной рукой. Камень округлый и приятно ложится в ладонь. Одна сторона у него заострена.
По гранитным ступенькам спускаюсь к самой воде. Снег тает на волосах и руках, превращаясь в капли дождя.
«Печаль будет длиться вечно». Та самая надпись все еще на месте. И коричневые полосы рядом. Как запекшаяся кровь. Я выкорябываю слово «печаль» острой гранью камня. Достаю из сумки черный маркер, его я положила заранее, и пишу поверх царапин собственное слово. Как мы когда-то с Лизой делали в детстве. Зачеркивали «Агата Кристи – лучшая». И писали вместо этого слово «говно».
А потом стою и долго смотрю в мятое одеяло воды. Из темных глубин памяти всплывает совсем бледная Ли. Как несправедливо и глупо, что она погибла. Единственный человек из лицея, который знал о Ван Гоге. Как бы я хотела поговорить с ней сейчас. Сказать, чтобы она берегла себя. Что жизнь такая хрупкая и ценная. Это так глупо – что я могла бы на самом деле сказать Ли? Она и так все знала. Просто усмехнулась бы своей кайфовой улыбкой и ушла. Иногда мы просто больше не в силах бороться со своей страстью. Она погибла. Я выжила. Мы были почти незнакомы.
Вокруг очень тихо. Кажется, кто-то слизал с улицы все звуки.
Ощупываю шею. Кулончик с тигром, который подарил мне отец в нашу единственную встречу, пропал. «Наверное, это необходимый дар богу расставаний», – смутно думается мне. Я заплатила ему дань за то, что он забрал мою слепую страсть к Юре. Я свободна. Я счастлива. Шепчу: «Бог простит. И я прощаю».
На водной глади стоит тигр. Снег мягко ложится на его шкуру и превращается в маленькие блестящие капельки. Он смотрит на меня и, кажется, улыбается. «Спасибо тебе», – шепчу я. И он кивает своей большой головой. «Ты спас меня», – шепчу я. Тигр делает быстрый прыжок в мою сторону и исчезает, как исчезает снег. На небе снова только солнце.
Пройдет время, и я смогу полюбить. Это будет настоящее. Пусть даже он будет снова старше меня на целую жизнь.
Я оглядываюсь и смотрю на исправленную мной надпись.
«Любовь будет длиться вечно».
Да, это истинная правда.
Настоящая любовь никогда не уходит.