ли из регионального управления. Относительно Шайкри.
– Чего хотели?
– Спрашивали, задержали ли мы его.
– Но откуда они в Палермо об этом узнали? – удивился Монтальбано.
– Не знаю.
– Неужели такой мелкий эпизод заинтересовал региональное управление?
– Вот именно.
– Продолжай.
– Я подтвердил, и они попросили его подержать. Обещали прислать человека из Палермо, для допроса Шайкри.
– За то, что он отлил и ударил карабинера?!
– Я тоже удивился. Но выполнил приказ.
– И что человек, приехал?
– В тот раз нет. Мне перезвонили, мол, человек приехать не сможет. И велели действовать в соответствии с законом. Ну, мы составили протокол и отпустили Шайкри.
– А что от меня нужно?
– Человек из управления хочет поговорить с Шайкри.
– Погоди, то есть ты хочешь, чтобы я отдал вам тунисца?
– Так точно.
– Об этом и речи быть не может!
– Человек, который приехал… – Лейтенант явно был в затруднении.
– Что за человек?
– Не знаю. Похоже, он из отдела по борьбе с терроризмом. Этот человек, который приехал, когда узнал, что вы арестовали Шайкри… Он предполагает, что ты ему его не отдашь.
– Еще бы! И что он собирается делать?
– Если ты откажешь, он позвонит начальнику полиции.
– Ты думаешь, что начальник полиции…
– Уверен, он не сможет отказать.
Монтальбано призадумался.
– Можем договориться.
– Предлагай.
– Я отдам вам Шайкри на вечер с условием, что утром вы вернете его обратно.
– Хорошо, – согласился лейтенант Сферлацца.
Монтальбано снял трубку и попросил Фацио зайти.
– Отдай лейтенанту Шайкри.
Фацио изменился в лице: отдать арестованного сопернику? Тем не менее он по-военному ответил:
– Слушаюсь!
А через пять минут Фацио стоял перед комиссаром, кипя от злости.
– Не могли бы вы объяснить, почему…
– Нет! – сухо отрезал Монтальбано.
Фацио развернулся и вышел.
– Катарелла, скажи, Ауджелло вернулся?
– Еще нет.
– А утром он приезжал?
– Конечно.
– Когда?
– В то время, когда вы разговаривали с господином Фьорентино.
– А потом?
– Потом ему позвонили, я соединил, и вскоре после этого Ауджелло ушел.
– Кто звонил, не помнишь?
– Имя-то я позабыл, но это была лейтенант, женщина, из администрации порта.
Трубка едва не выпала у Монтальбано из рук.
Лаура! Она связалась с Мими Ауджелло, а ему ничего не сказала!
Позвонила Мими, будто его, Монтальбано, нет и никогда не было! Обиду, досаду, раздражение и огорчение он чувствовал одновременно. За что, почему она так? Решила сбросить Монтальбано со счетов? Тут дверь распахнулась с такой силой, что от удара о стену с потолка отвалился кусок штукатурки.
– Простите, комиссар, тут дело-то срочное, а дверь эта опять вылетела из рук.
– Чего тебе? – спросил Монтальбано, переведя дыхание.
– У вас трубка лежит не на месте, а звонит Ауджелло, и я не могу вас соединить, поскольку трубка лежит не на месте, а идут гудки, будто у вас занято, потому что трубка…
– Он сказал, что перезвонит?
– Да-да. Через пять минут.
И Монтальбано положил на место трубку.
– Сальво!
Он не сразу ответил. Сосчитал до ста, чтобы успокоиться и не наговорить Мими лишнего.
– Сальво!
– Слушаю тебя, Мими.
– Сегодня утром мне звонила, сославшись на тебя…
– Я знаю.
Это было неправдой. Но он не собирался посвящать в это Мими.
– Офицер из администрации порта, а кроме того, она…
– Ты о чем?
– Боже мой, Сальво, ты видел, какая это красавица?
– Ты находишь?.. – Он сказал это безразличным тоном, даже с прохладцей.
– Сальво, только не говори, что ты…
– Да, она милая, согласен. Но до красавицы ей далеко. Давай лучше по делу.
– Я бы такой шанс не упустил. Я даже думаю, что…
И хихикнул, придурок! Срочно прекратить это издевательство.
– Выкладывай, что там у тебя.
– Поскольку «Ванесса» вчера заправилась горючим, Лаура считает, что я могу подняться с ней на борт под предлогом проверки топлива.
– Я не понял.
– Мы скажем, что я – представитель компании-импортера. Что мы нашли кое-какие нарушения, примеси, которые могут повлиять на работу двигателей. И под этим предлогом пройти на яхту.
– А если тебе придется общаться только с механиком?
– Лаура считает, что это исключено. Все вопросы решает хозяйка.
– Ты разбираешься в топливе?!
– До сегодняшнего дня не разбирался. Но сегодня в обед Лаура мне кое-что объяснила. После обеда мы поговорили с парнем, который знает в этом толк, а вечером Лаура придет ко мне и…
Нет, это невыносимо! Монтальбано в отчаянии бросил трубку на рычаг и, как тигр, заметался вокруг стола, чтобы справиться с отчаянием.
Лаура дома у Мими! Они будут вдвоем что-то обсуждать!
А ведь это он сказал Лауре, что Мими знает подход к женщинам. Конечно, ей стало любопытно, она захотела сама убедиться…
Нет, лучше не думать, не рвать себе душу!
Будь он неладен, тот день, когда ему пришло в голову познакомить Джованнини с Мими!
А что теперь? Ты сам вырыл себе яму! Сам напросился, идиот. Преподнес Мими подарок на блюдечке с голубой каемочкой!
Девять
По дороге в Маринеллу Монтальбано не на шутку сцепился с водителем, который при обгоне так прижал его к обочине, что комиссар едва не свалился в придорожную канаву. Черный от злости, он догнал, обогнал незадачливого автолюбителя и заставил его остановиться, развернув свою машину поперек дороги.
Вышел из машины – волосы дыбом, глаза сверкают, готовый разорвать врага.
Однако тот, завидев выходящего из машины комиссара, сначала сдал назад, потом прибавил газу и рванул вперед. Комиссар едва удержался на ногах, чтобы не упасть.
Влип в классическую дорожную разборку! Перед голосом совести он оправдывался тем, что это была необходимая разрядка и снятие нервного напряжения.
Открывая дверь, он услышал телефонный звонок.
С работы, как пить дать.
– Алло!
– Простите, что побеспокоил вас дома, – произнес заискивающий голос, – но я хотел узнать…
Кто это? Голос казался знакомым и в то же время незнакомым.
– Что вы хотели?
– Узнать про малыша, конечно!
– Я думаю, вы ошиблись номером. Это не детский сад!
– Я говорю с комиссаром Монтальбано?
– Да!
– Я хотел узнать, как ваш малыш, ваш сынишка… Как, вы сказали, его зовут?
Черт! Латтес, будь он неладен! И эта его туфта про больного ребенка! Как же его звали? Надо ответить в общих чертах.
– Немного лучше, спасибо. Извините, не сразу вас узнал. Знаете, я так беспокоюсь, так переживаю…
– Прекрасно вас понимаю, синьор Монтальбано. Желаю скорейшего выздоровления, от всего сердца. Да поможет вам Бог… И держите меня в курсе.
– Непременно.
– Что касается сверки дел…
Монтальбано нажал на рычаг. У него не было ни малейшего желания говорить с Латтесом о делах.
Не успел он снять куртку, как телефон зазвонил снова. Конечно, это Латтес, должно быть, решил, что связь прервалась.
Монтальбано понял, что придется снова разыгрывать трагедию, чтобы хоть на время его оставили в покое.
Он поднял трубку и заговорил с надрывом:
– В то время как жизнь моего сына, моей кровиночки, висит на волоске, когда он страдает и мучается на больничной койке, вы говорите мне о делах?! Бессердечный вы человек!
В трубке воцарилась тишина. Возможно, он перебрал, с Латтесом надо поделикатней.
– Простите, если я повысил голос, но постарайтесь меня понять. Бедный малыш…
– Что за малыш? О ком речь? – прервал его знакомый женский голос.
Ливия!
Весь мир, казалось, обрушился ему на плечи.
Он немедленно повесил трубку. Он погиб, раздавлен.
Ливия ни за что не поверит, что история с сыном – выдумка чистой воды.
Снова зазвонил телефон.
Надо успокоиться, собраться с мыслями, в таком состоянии говорить с Ливией опасно. Монтальбано нагнулся и вытащил телефонный провод из розетки.
Разделся, бросая одежду на пол, и пошел в душ.
Нужно срочно освежить тело и мозги.
Выйдя из душа, он включил телефон. Теперь можно спокойно, без нервов поговорить с Ливией. Надо сказать ей правду, открыто и прямо. Она поверит. Он набрал номер.
– Ливия, послушай меня. Клянусь, у меня нет никакого сына.
– Я в том нисколько не сомневалась, – ответила Ливия.
Как неожиданно! Монтальбано обрадовался, ситуация значительно упрощалась.
– А почему ты так уверена?
– Ты не мог бы скрывать сына так долго. С кем ты говорил?
– С Латтесом. Представляешь, он думает, что я женат и у меня есть дети, по крайней мере двое. И я не хотел его переубеждать. Решил подыграть. Он думал спихнуть на меня свои дела, вот я и сочинил историю, будто мой ребенок серьезно болен. Все.
– Все? – холодно переспросила Ливия.
– Да.
– Тебе не стыдно?
– Боже мой, Ливия, за что?
– Придумать, что твой сын серьезно болен, только затем, чтобы…
– Ты о чем? Ты сама сказала минуту назад, что этого ребенка не существует!
– Все равно. Для Латтеса существует.
– Ливия, ты бредишь!
– Нет, дорогой! Я считаю, что подло прикрываться больным ребенком, если ты чего-то там не хочешь делать.
– Ливия, сама подумай! Этот ребенок – просто фантазия!
– Которая отражает твои моральные качества.
– В каком смысле?
– В том смысле, что ты мог найти другое оправдание! Хоть у меня и нет детей, мне такое никогда не пришло бы в голову.
Возможно, Ливия в чем-то права. Даже так: она совершенно права. Нельзя шутить с болезнями детей, даже вымышленных. Но признать ее правоту было выше его сил.
– Кто бы говорил о моральных качествах!
– Что ты имеешь в виду?
– Ты не пришла на мои похороны!
Ливия даже задохнулась:
– Что… ты о чем?! С ума сошел?