– Нет. Я велела береговой охране не открывать огонь, хоть это заведомо означало наш проигрыш. Но ты спас ситуацию. И только когда я увидела, что вы бросились в море, приказала стрелять.
Нет, он не мог вернуться в Маринеллу, не узнав, как Лаура. Он сел в машину и поехал в Монтелузу.
В такое время в больницу не пустят, но есть надежда что-то узнать в отделении скорой помощи.
Войдя в отделение, Монтальбано понял, что ничего не получится. Перевернулся автобус с туристами, тридцать человек, всех везли сюда.
С горестным чувством комиссар возвращался на парковку, как вдруг его кто-то окликнул. Он обернулся, это был Марио Скала, коллега из отдела по борьбе с организованной преступностью.
– Привет, Сальво. Наслышан о твоих успехах, поздравляю! Что ты здесь делаешь?
– Хотел узнать, как лейтенант Белладонна, та девушка, которая…
В горле у него запершило, он не мог продолжать. Спросил только:
– А ты?
– Здесь лежит один мафиози, согласившийся с нами сотрудничать. Конечно, под чужим именем. Но я все равно иногда захожу проведать его… Как, ты сказал, зовут лейтенанта?
– Белладонна.
– Подожди-ка меня здесь.
Он вернулся минут через десять, Монтальбано успел выкурить пять сигарет подряд.
Марио Скала был очень серьезен.
– Ей сделали срочную операцию. Она чудом осталась жива, потеряла слишком много крови. Сейчас в реанимации.
– Она выкарабкается?
– Врачи надеются. Но состояние очень тяжелое.
На парковке было пусто, Монтальбано переставил машину так, чтобы видеть главный вход в больницу. В бардачке лежало две новые пачки сигарет.
Он решил, что все равно не заснет.
Время от времени выходил из машины, разминал ноги, смотрел на фасад больницы и снова возвращался на свой пост.
В первых рассветных лучах он увидел, что из больницы вышел человек в форме. Человек говорил по мобильному телефону. Монтальбано узнал его.
Это был лейтенант Гарруфо!
Комиссар выскочил из машины, подбежал к лейтенанту и крепко схватил его за руку, державшую телефон:
– Как Лаура?
Лейтенант хотел было резко отдернуть руку, но, к счастью, узнал комиссара.
У Гарруфо был изрядно помятый вид и заспанное лицо.
– А, это вы? Минутку.
Он поднес телефон к уху.
– Я перезвоню.
– Как она? – повторил Монтальбано.
Лейтенант развел руками, и Монтальбано почувствовал, как упало сердце.
– Что тут скажешь, комиссар? Больше на том свете, чем на этом. Я провел с ней рядом всю ночь, а когда ее увезли в операционную, ждал в коридоре. Перед операцией она ненадолго пришла в себя.
– Она что-то сказала?
Монтальбано показалось, что лейтенант смутился.
– Да. Она дважды повторила имя.
Он помедлил, прежде чем спросить:
– Вас ведь Сальво зовут?
Это был скорее не вопрос, а утверждение. Повисла тишина. Потом Гарруфо сказал:
– Мы предупредили ее жениха. Он не сможет приехать, не хочет просить разрешения у начальства.
В голове у Монтальбано мгновенно пронеслось, что и Ливия не захотела приехать на его похороны. Да с чего это он взял? Что за странные мысли? Это был всего лишь сон и…
– Главный врач находит очень и очень странным, что Лаура не сотрудничает.
– В каком смысле?
– Он говорит, такая молодая, тело должно реагировать, сотрудничать, даже на подсознательном уровне… А она… Ладно, я пошел обратно.
Не реагирует, не хочет принимать участие в своем спасении, думал Монтальбано, направляясь к машине. В горле у него стоял комок, а сердце сжимало будто тисками. Возможно, она сделала выбор. Или, лучше сказать, хочет устраниться, чтобы не пришлось выбирать.
Примерно через час кто-то открыл дверцу со стороны пассажира и сел рядом с Монтальбано. Комиссар даже не повернулся, взгляд его был прикован к главному входу больницы.
– Я искал вас в Маринелле. Но вас там не было. Тогда я подумал, что вы здесь, и приехал, – сказал Фацио.
Монтальбано не ответил. Они сидели в полной тишине, пока через полчаса из дверей больницы не вышел Гарруфо.
Он шел согнувшись, закрыв лицо руками, и рыдал.
– Отвези меня домой, – попросил Монтальбано. Он положил голову на подголовник и закрыл наконец глаза.
Примечание
Кимберлийский процесс – единственное, что в этом романе правда.
Все остальное: имена героев и ситуации, в которые они попадают, – плод моего воображения.