— Нет, не криминал. Был бы криминал — я бы ментов поднял.
— Угу… а меч зачем?
— На всякий пожарный.
Они обменивались ничего не значащими репликами довольно долго, я не прислушивался. Игнат хотел вытянуть из дядьки хоть что-то конкретное, мой наставник изворачивался и уходил от прямых ответов. Всё как обычно. Наконец, после получаса бесплодных попыток прояснить ситуацию, Игнат сдался и заявил, что как раз примерно в этом квадрате есть охотничья избушка, построенная давным-давно. Он как-то в ней ночевал, лет десять назад, и память подсказывала, что машина туда худо-бедно доберётся. Может, не до дверей — но почти до цели мы доедем.
«Патруль» сначала крутился по дорогам и просёлкам, затем — действительно, зверь — пробирался по тайге. Летом здесь светло и по ночам, не то, чтобы прям как днём — и ехать вполне можно было, на мой неопытный взгляд, но Игнат заявил, что он, в отличие от транспортного средства, не железный. Водителю надо отдыхать, а другого водителя здесь нет и не будет, и ему чихать на то, есть ли у нас с дядькой права или нет.
Ночь прошла спокойно. Не в том смысле, что мы замечательно выспались — в тесной машине пришлось помучиться. Хозяину, как наиболее вымотавшемуся, мы, общим решением, уступили койку, а сами расположились в креслах. Так что считать ночлег полноценным отдыхом было бы явным преувеличением… хотя Игнат с утра был бодр и свеж. Ну да, он-то привычный.
С утра, наскоро закинувшись остатками бутербродов, продолжили путь. Лес был сырым, дорога — одно название, скорее тропа, пару раз мы здорово застряли — пришлось пускать в дело лебедку и плечи экипажа, но выбрались. Один раз видели медведя — здоровенный зверь вышел на дорогу метрах в пятидесяти перед тут же затормозившей машиной, мрачно на нас посмотрел и, продемонстрировав непрошенным гостям лохматый зад, убрался обратно в лес. Видимо, решил не связываться и права не качать.
Наконец, Игнат остановил свой «Патруль».
— Всё, дальше я не проеду. До точки отсюда с километр, чуть меньше. Место вроде как знакомое, хоть и давно это было… дорогу найду. И ты это, Федя, не выкобенивайся и возьми ружьё. Не знаю, на кой хрен тебе сдался меч, хочешь тащить — тащи, дело хозяйское, но медведи тут есть.
— Возьму, возьму… с тобой спорить — только мозоли на языке набивать.
Мы выбрались из машины.
Пискнула сигнализация, блокирующая двери. Совершенно непонятно, на кой хрен она здесь нужна. Ну ладно, пусть найдётся в этом безлюдье случайно забредший охотник, которому придёт в голову идиотская мысль угнать бесхозный джип. И засвистит-заверещит сирена… кто её услышит? Медведи? Как в том анекдоте: «Зачем кричал? Да надеялся, что кто-то придёт. Ну, я пришёл, тебе легче стало?»
Не знаю, как в других лесах, а здесь передвигаться было не слишком трудно. Несколько раздражал стланик — мало того, что он стелился по земле, разбрасывая колючие ветки на уровне груди, так пока через него переберёшься — весь уделаешься в смоле. Но стланика было немного, а в остальном — нормально. Пружинящий под ногами ягель, корявые лиственницы, вполне проходимый кустарник, который Игнат назвал «карликовой берёзой» и который, на мой взгляд, с берёзой не имел вообще ничего общего. Километр мы прошагали без особой спешки, минут за двадцать с небольшим.
Я заметил, что дядя Фёдор не просто не торопится — он явственно сдерживает шаг, словно опасаясь каких-то неприятностей. Да почему «словно»? Раз уж он говорил, что искомого объекта (почему-то получается, что женского рода, пусть — если буквально понимать слова дядьки, объект к понятию «человек» не относился) удерживают здесь насильно, то можно смело предположить, что и попыткам его освободить будет оказано какое-то сопротивление. Глядя на него, и я как-то подобрался, дослал патрон в патронник и нёс «Сайгу» так, словно в любой момент собирался в кого-то стрелять.
— Пришли, — почему-то шёпотом заявил Игнат, вскидывая ружьё и приникая к наглазнику оптического прицела. — Движения не наблюдаю.
— Спецназовец хренов, — беззлобно хмыкнул дядька. — Движения он не наблюдает… Боевиков насмотрелся?
— А что смотреть прикажешь? «Дом-2»? — пожал плечами проводник, опуская оружие. — Хороший боевичок, оно, знаешь ли, самое то. А домик-то пуст. И давно.
— Точно?
— Точно. Трава у двери распрямилась, туда не заходили, как минимум, несколько дней. Это то место, что ты искал?
Вместо ответа дядя Фёдор достал свой магический компас. Как ни странно, впервые с того момента, как Игнат сообщил об охотничьем домике. В этот раз зубочистка, подвешенная на тонкой нити, не оставила места для двоякого толкования — она тут же потянулась в сторону избушки, нитка стелилась почти параллельно земле. Направление верно и объект совсем рядом.
— То самое. Теперь все слушайте сюда, — дядька внимательно посмотрел сначала на Игната, словно приказывая ему взглядом не вякать, потом на меня, с тем же посылом. По коже мороз прошёл, редко мне доводилось сталкиваться с таким взглядом, жёстким, требующим беспрекословного подчинения. Игнат тоже поёжился, видимо, проняло. — Я иду туда. Вы стоите здесь. Если всё будет тихо и благостно, с места ни шагу, пока не вернусь. Вернее, шагать можно, но только в сторону машины и никак иначе. Если вам хоть на мгновение покажется, что у меня неприятности, рвите когти немедленно, так, словно за вами стая медведей гонится. Это понятно?
— Не вполне, — мрачно заметил Игнат, нашедший в себе силы преодолеть тяжесть дядькиного взгляда.
Я лишь кивнул. Когда-то давно, на заре наших с ним деловых взаимоотношений, когда я начал переходить из статуса «племянника» в статус «помощника», он поставил условие — а я пообещал, что буду исполнять. Условие было простым. Если мы дома, или же в другом каком-нибудь относительно безопасном месте, то любое решение «старшего по возрасту и званию» можно оспаривать, требовать объяснений или выдвигать собственные идеи. Но если присутствует угроза, то приказы не обсуждаются. Никогда. Я договорённость принял, понимая, что во многих вопросах — особенно, лежащих в области наших с дядькой профессиональных интересов — его опыт с моим не идёт ни в какое сравнение.
— Хорошо, — неожиданно согласился дядя Фёдор. — Я объясню. Скорее всего, ты прав, здесь никого нет, и давно не было. Если это так, то ни мне, ни вам ничего не угрожает. Но есть возможность, очень маленькая, что здесь — засада. Не на вас, человеку, который может тут оказаться, вы не интересны. Ему интересен я…
Он на мгновение замялся, затем поправился, хотя, если ощущения меня не обманывали, искренности в его словах резко поубавилось.
— Я и, что важнее, мой заказчик. Раз уж ты, Игнат, такой любитель боевиков, имей в виду, что этот наш потенциальный враг — профи экстра-класса. Я с такими парнями дело имел, скорее всего, справлюсь. А вы — нет. И ружьё тебе не поможет. Но если я, вместо того, чтобы думать о деле, буду тратить время на то, чтобы прикрыть вас — дело швах. Логично, так?
— Притянуто за уши, — упрямо буркнул Игнат.
Дядька долго, с полминуты, сверлил проводника взглядом, затем вздохнул.
— Хрен с тобой. Если в доме будет шум, а потом из дверей выйду не я — можешь стрелять, если тебе так хочется. Только… только лучше сделайте, как я сказал. Валите отсюда. Вон, пацана побереги.
Я хотел было заметить, что я уже совсем не пацан, но, подумав и вспомнив уговор, смолчал. Ожидалось, что Игнат продолжит спор (зная дядю Фёдора — бесполезный), но наш проводник вдруг резко сдал позиции.
— Лады, ты тут командуешь. Только ты… эта… в общем, как выходить будешь, сперва ружьё в дверь высунь да махни им вверх-вниз, а то я человек старый, нервный… могу и долбануть с непоняток.
— Ружьё мне не понадобится, — дядька положил оружие на землю и вытянул из ножен изогнутый клинок. — Мечом помашу, как ты сказал. Вверх-вниз.
Наверное, киногерой, отправляясь в заведомую ловушку, должен был бы сказать что-нибудь пафосное, а мы, в ответ ему — мол, «береги себя». Или «будь осторожен». Но дядька киногероем не был. Он просто обхватил рукоять меча двумя руками, чуть отставив его в сторону, и медленно, скользящим шагом, двинулся к домику. Игнат покачал головой, пробурчал в адрес приятеля что-то очевидно нелестное, затем вдруг лёг на землю, пристроившись за стволом чахлой лиственницы, и приник к прицелу. Стоя рядом с ним, я ощутил себя не в своей тарелке, поэтому тоже занял положение для стрельбы лёжа с упора (упором, в данном случае, являлся магазин «Сайги»).
Мы, как два партизана в засаде, лежали так недолго. Минуты две-три с того момента, как дядька скрылся за дверью домика. А потом из-за полуприкрытой створки показался меч, отсалютовал нам, и дверь тут же распахнулась.
Когда он подошёл к нам, я почувствовал, как по коже пробегает волна мороза. Никогда раньше я не видел у дяди Фёдора такого выражения лица. Обычно в таких случаях говорят — «он постарел на десять лет». Нет, пожалуй. Он не выглядел постаревшим или осунувшимся, просто… Так выглядят люди, на которых вдруг свалилось большое горе, но не раздавило, напротив, дало силы на то, чтобы пережить и отомстить.
— Игнат, мне нужна солярка.
— Сколько? — коротко спросил тот, нутром чувствуя, как и я, что сейчас не время для расспросов, сейчас время исполнять команды, быстро и предельно точно.
— Сколько выделишь.
— Двадцать литров хватит?
— Вполне, — сухо кивнул дядька. — До ближайшей заправки доберёмся?
— Однозначно, — Игнат явно не собирался спрашивать, зачем дяде Фёдору нужно двадцать литров дизтоплива. Догадался. Нетрудно догадаться, если честно.
— Неси.
Я чувствовал, что сейчас проводнику более всего хочется задать вопрос, что там, в домике. Но он сдержался… то ли понял, что всё равно не услышит ответа, то ли решил, что во многих знаниях, как совершенно правильно утверждали древние, слишком много печали, и не стоит её умножать без острой необходимости. Он не стал добавлять традиционного «я быстро» или чего-нибудь в этом духе. Просто развернулся и зашагал в сторону оставленной на дороге машины.