— Ха, — фыркнул коротышка, — людские корроли! Что они могут понимать в вопрросах дрревности ррода? Я могу назвать не меньше тррёх сотен славных имён своих прредков, не заглядывая в старрые книги. Ррад прриветствовать тебя в стенах Каэрр Торра, дитя. Честь аррауков — залог твоей безопасности.
— Я думаю, моя спутница устала с дороги, — Фаррел взглядом дал понять Лене, что сейчас ей действительно лучше считать себя уставшей, поскольку встреча старых друзей вряд ли будет посвящена исключительно оценке качества местного пива. Очевидно, Оррину необходимо поговорить с хозяином наедине.
Девушка кивнула, соглашаясь.
— Эй, Саррмак! — крикнул Урмас, и один из воинов тут же неспешной трусцой подбежал к командиру. — Прроводи леди в гостевую, да прроследи, чтобы ей прринесли еду, вино и всё, что ей потрребуется.
Затем добавил несколько коротких фраз на другом языке. Оррин чуть приподнял бровь, открыл было рот, собираясь что-то сказать, но, наткнувшись на предостерегающий взгляд хозяина, решил не вмешиваться.
Боец хлопнул себя кулаком по плечу и, изобразив подобие поклона, жестом предложил Лене проследовать за ним. Испытывая предательскую дрожь в коленях, она заставила себя сделать первый шаг, за ним — ещё один. Деревянная спина, поджатые губы и ногти, вонзившиеся в ладони, ясно давали понять, что девушка опутана сетями страха и едва сдерживается, чтобы вновь не спрятаться за спину своего спутника.
— Ничего не бойся, — Оррин положил руку ей на плечо. — Поверь, здесь самое безопасное место, какое только можно найти в этом мире. И, кстати, здесь никто не будет стрелять в тебя за неосторожное слово или действие. Аррауки — гостеприимный народ… когда к ним приходят без камня за пазухой и без меча в руках. И прости, что я оставляю тебя одну, поверь, дела того требуют. Не знаю, когда я освобожусь, возможно, тебе придётся поскучать до утра. Но утром, обещаю, я приду и расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать. И даже больше.
Его прикосновение несколько уняло нервную дрожь, и за провожатым девушка уже проследовала не то чтобы совсем спокойно, но и не содрогаясь от страха при каждом взгляде на широченную спину, укрытую пластинами полированного металла.
Комната, которую гордо называли «гостевой», как уже говорилось, не отличалась ни уютом, ни размерами, ни приличной обстановкой. Но здесь было на удивление тепло, Сармак по пути отдал пару распоряжений, и какой-то слуга, столь же серо-зелёный и клыкастый, но мелкий и потому не слишком страшный, быстро сервировал стол. Еда была вполне знакомой и очень простой — жареное мясо, распространяющее по маленькому помещению одуряющие ароматы, ломоть свежего хлеба, пара початков кукурузы, обильно политых маслом, небольшая бутылка мутного стекла со слабеньким, градуса в три-четыре, терпким вином и большой кувшин с каким-то травяным настоем, вроде холодного чая.
Плотно поев, Лена почувствовала, как неудержимо накатывает сонливость. Дорога была не такой уж и лёгкой, последняя ночевка прошла под открытым небом… ну, под пологом, который и при самом невзыскательном подходе не тянул на термин «палатка» и не особо защищал от холода и лесных кровососов. Так что выспаться толком не удалось, хотя она помнила, что отключилась сразу, как только легла. В общем, бороться с навалившейся дремотой не было ни сил, ни желания, и вскоре девушка уже мирно посапывала, свернувшись калачиком на узкой лежанке.
Неслышно проскользнувший в комнату слуга заглянул в почти опустевший кувшин с отваром, сокрушённо помотал головой и с неодобрением посмотрел на спящую девушку. Затем провел ладонью по сияющему шару, от чего тот сразу же убавил яркость вчетверо, собрал посуду и остатки трапезы и вышел.
Когда девушка, сопровождаемая молчаливым Сармаком, скрылась в лабиринте пронизывающих внутреннюю часть крепости коридоров, Оррин ощутил что-то вроде облегчения. Объяснения — та их часть, что предназначалась Лене — откладывались. Другую часть отложить не удастся, да он и не собирался это делать. Ощущение надвигающейся опасности, выработавшееся за долгие годы, однозначно указывало на то, что затишье продлится недолго.
— Думаешь, напоить её сонным зельем — хорошая идея? — спросил он.
— Весьма хоррошая, — кивнул Урмас. — Девчонка еле дерржится на ногах, к тому же она, похоже, ни рразу в жизни не видела арраука, и сейчас тррясётся от стрраха. Хоррошенько поспать ей не помешает. А нам, дрруг, есть о чем поговоррить без посторронних ушей, ведь так?
— Так, — с ноткой обречённости ответил Оррин.
— А рразговорр дррузей должен прроходить за накррытым столом, — эту истину хозяин крепости сопроводил жестом, приглашая следовать за ним. — Пойдём, всё уже прриготовлено.
По меркам хоть бы и самого захудалого представителя местной знати, да что там знати, просто зажиточного кэрла, стол, накрытый в личных покоях Урмаса, выглядел более чем скромно. Не в части количества выставленной снеди, тут толстым доскам стола впору было как следует прогнуться под тяжестью блюд и кувшинов, а в части ассортимента. Аррауки к еде подходили с утилитарных позиций. Её должно было быть много — этим, пожалуй, перечень требований и начинался, и исчерпывался. Разнообразие тут не жаловали, мясо, хлеб, сыр, варёная кукуруза, густая комковатая овсяная каша, обильно сдобренная маслом, и неизменное слабенькое вино, больше придающая ясность мыслям, чем туманящее голову — вот и всё, чем была богата цитадель аррауков, самоназвание которых местные жители (люди или эльфы, кто сейчас разберёт) сократили до сочного «орк». Сократили, не особо заботясь о том, как такое упрощение воспринимается представителями племени, способного своей древностью посоперничать с нестареющими эльфами.
Арраукам на это было наплевать. Их вообще мало волновало, как к ним относятся жители этого мира. Только немногочисленные племена гномов, почти под корень изведённых эльфами, до появления людей претендовавших на безусловное господство в Эллане, изначально восприняли аррауков как союзников и друзей. Остальные поглядывали на клыкастых воинов из горных крепостей настороженно, не отказываясь от выгодной торговли, но и не упуская возможности проверить на прочность кладку древних укреплений. И то, и другое аррауки воспринимали как должное. Торговать? С радостью — гномы оказались не просто союзниками, а ещё и непревзойдёнными мастерами по металлу и драгоценным камням, сами аррауки тоже знали толк в ремёслах. Воевать? Ну, если людям и эльфам этого хочется…
Оррин налил вина в небольшую серебряную чашу, покрытую изысканным орнаментом — гномы делали, не иначе — пригубил. Люди предпочитали напитки покрепче, да и сам он, пребывая на Земле, отдавал должное и коньяку, и виски, и — под настроение — водке. Только вот сейчас требовалось не нажраться в дым, вспоминая былые совместные похождения или поминая тех, кому уже не встретиться за гостевым столом, поэтому слабое вино было в самый раз.
Первая чаша опустела на удивление быстро. Мясо было вполне съедобным, правда, на его вкус, специй тут явно недоставало. Опробовав остро пахнущий сыр (больше из вежливости) и впихнув в себя пару ложек каши, оказавшейся весьма неплохой, всадник снова перешел к мясу. Урмас от гостя не отставал и, судя по тому количеству еды, которое в считанные мгновения исчезло в глотке арраука, можно было предположить, что постился тот дня три, не меньше.
С некоторой демонстративностью наполнив чашу в третий раз и залпом осушив её, Оррин опустил посудину на стол донышком к верху, давая понять, что пришло время прекратить жевать и надо бы приступить к беседе.
— Третья чаша выпита, долг вежливого гостя уплачен, — хмыкнул хозяин, повторяя ритуал. — Итак, Оррин-горевестник, я буду ррад услышать твой рассказ.
Сейчас арраук говорил на родном языке, зная, что гость прекрасно его понимает. Избавившись от необходимости выговаривать привычные, но всё-таки немного чуждые слова языка людей, Урмас заодно почти утратил характерное раскатистое «рр», превращавшее его речь в грозное рычание.
— И всё-таки, почему горевестник?
— А что тебя удивляет? Вспомни, сколько рраз ты появлялся здесь накануне очередной войны, а сколько — просто так, заходил на огонёк. Не подумай плохого, друг, тебя здесь ценят и любят… но сегодня каждый, завидев тебя во дворе крепости или услышавший о твоём приезде, позаботится о том, чтобы как следует наточить меч и проверить, не прогнили ли рремни доспехов.
— Боюсь, в этот раз новости и в самом деле окажутся неприятными.
— Бррось, друг… Мы не воевали уже почти семь лет. Я и не упомню, было ли раньше столь долгое замирение.
— Лукавишь, — усмехнулся Фаррел. — Бывало и по десятку лет, и по три десятка.
— Три десятка лет, ха! — презрительно скривился Урмас. — За такой сррок мои соплеменники могут забыть, с какой стороны следует браться за меч. А это, сам понимаешь, не дело. Я уже с полгода получаю сведения, что эльфы готовят очередной поход.
— Насколько я знаю, поход уже начался.
— Пустое… подножия Каэр Тора были не рраз политы и кровью людей, и кровью этих лесных уродцев. За стены им не пройти. Если хочешь, можешь и ты помахать мечом. В былые времена, помнится, тебе это приходилось по душе. Да и у меня молодняк нуждается в хорошей дрраке, сам понимаешь, тренировки и настоящее дело — вещи разные.
Он посмотрел на перевёрнутую чашу, вздохнул и, придав ей обычное положение, снова наполнил. Традиции традициями, но беседовать «на сухую» не было в правилах ни у одной расы.
— И вообще, дрруг, я не понимаю, что тебя беспокоит. Ты, конечно, приехал не для того, чтобы навестить старого Урмаса, но меня не столько заботит предстоящая осада, сколько тень над твоей головой.
— Тень? — вскинулся Оррин. — Какая тень?
— Не дёргайся, дрруг. Это просто образ — так у моего народа говорят о человеке, чьи печали столь велики, что уже неспособны удерживаться внутри и прорываются наружу. Иных неплохо бы похоронить вместе с этими горестями, друзьям же должно помочь.
— Знаешь, Урмас, — медленно протянул Фаррел, — я всегда гордился тем, что ты называешь меня другом. И, не буду скрывать, в этом мире у меня найдётся немало знакомцев, но друзей среди них единицы. Только вот подозреваю, чт