— И то верно, — облегченно улыбается Люда. — Как и дружбу.
— Именно, — и княжна обнимает свою лучшую подругу.
Глава 12 — Вперед в спорт
— Вот как, племянница? — удивленно переспрашивает Анатолий. — Огненная техника?
Мария сидит на веранде в коротких шортах и топике. Время уже позднее, давно пора ложиться спать. Но барышня не торопится отправляться в царство Дрёмы. Во-первых, волосы после душа еще не обсохли. Во-вторых, луна сегодня чудо как хороша!
Плотные облака накрыли небесный диск, оставив только желтоватый кусок в форме пикирующего ястреба. Светящийся силуэт очень сильно напоминает одну из тех птиц, что пару часов назад выстрелили огненной стаей из кулака Арсения.
Мария вздыхает. В тот момент простой взмах руки юноши вмещал в себе столь многое. Странную красоту, смертельное изящество. Обещание несбыточного…
— Не просто техника, дядя, — улыбается Мария, не отрывая взгляда от луны. — Это была целая картина. Соколы, точно настоящие, только, разве что, пламенные. На арене Арсений вытряхнул таких же из пиджака. Но здесь я видела всё вблизи.
— Кмет, значит, — Анатолий вынимает из восторгов девушки крупицы полезной информации. — Техника ведь недостаточно объемная для Рыкаря. Да и мал сорванец для Рыкаря. Нет, всё возможно. Уникумы нынче далеко не редкость. Но не думаю, что Беркутов гений. Просто талантливый середнячок.
— Очень талантливый, — мечтательно роняет Мария.
— Удручает, что теперь он общается с княжной. И, похоже, оказал Волконским услугу. Говоришь, он самостоятельно поймал картинного вора? Того невидимку-демоника?
— Верно. Избил тростью, как дубиной, — слегка морщится Мария. — Живого места не оставил. Но за дело! Так таких и надо!
Тут до Свиридова начинает доходить.
— Он тебя что, заинтересовал? — приподнимает бровь Анатолий.
— Пф, — фырчит Мария, засмущавшись, но тут же спрашивает, навострив ушки. — А что, дядя? Есть намерение породниться с Беркутовыми?
— Еще чего! Мне от них только завод нужен, — качает головой Анатолий. — Слишком жирно этим нищим будет получить за рухлядь родство с нами. Да и после того, что щенок с Пашей устроил, его ждет только жестокая расплата.
— Как скажешь, — барышня отворачивается обратно к луне, чтобы не выдать разочарования на лице. — Значит, ты уже придумал как получить завод? А если не выйдет? Тогда, возможно,…и через брак?
— Ну если только в самом крайнем случае, — раздумывает Свиридов. — Хотя нет, даже думать об этом незачем. Завод уже практически разорен. Полагаю, осенью я выкуплю его за бесценок. Максимум в начале зимы. Это как рояль обменять на буханку хлеба.
— Понятно, — Мария встает и топает в тапочках в коридор. — Как скажешь, дядя.
Анатолий провожает ее напряженную тонкую спину. Кажется, всегда задорные глазки влажно блеснули? Ай, без разницы.
— Молодость, — хмыкает Свиридов. — Каждый раз приходится ломать через колено.
Ничего, перебьется девка и забудет этого Беркутова. А партию племянницам надо подобрать более выгодную. Незачем зря расходовать ресурсы рода.
С заводом же всё понятно. Пускай Гиврина вышвырнули с кресла гендира, у Свиридовых еще хватает своих людей на заводе. Медленно, но верно они толкают предприятие к банкротству. Щенок не сможет всех вычислить. Молод еще тягаться с мастодонтами.
С мыслями победителя Анатолий направляется в спальню своей третьей младшей жены.
Первые два урока я пропускаю. Срочно требовалось избавиться от крыс на заводе. По здравому размышлению решил, что лично каждую не выловить. Рук не хватит, да и вообще — Сизифов труд. Нужно выкурить страхом. Страхом смерти. Чтобы сами собой бежали прочь без оглядки.
Поэтому с утра заезжаем на завод за Лизоблюдовой. Хочу дать брюнетке напутствие в Управу благочиния. Этот полицейский орган принимает заявления по решению споров между аристократами и простолюдинами. Екатерина сегодня должна подать иск на предателя Павла Гиврина.
— Катя, ты собрала все улики на изменника? — спрашиваю своего заместителя.
Мы сидим на задних сидениях. Тимофей за рулем помалкивает. Лишь изредка через зеркало заднего вида изучает холмы Катиных грудей, обтянутые белой блузкой. Я, напротив, от них отодвигаюсь. Чисто на всякий случай. А то сорвусь еще и какой тогда суд? Брюнетка, кстати, замечает, мое «отторжение» и молча поджимает алые губы.
— Конечно, господин, — Екатерина хлопает по портфелю красивыми пальцами с розовыми лощеными ногтями. — Мои доверенные ревизоры рыли день и ночь. Нашли кучу свидетельств умышленно совершенных убыточных сделок, а также вывода средств из фондов на левые счета. Вкупе с вашей записью разговора Павла со Свиридовым это избыточные доказательства. Мы победим суд.
— Побеждать не будем. Вообще без суда обойдемся. Лишь нужна уверенность, что официально я в своем праве.
— В своем праве на что, господин? — Катя сводит вместе изящные брови. Я не отвечаю. Специально жду. Интересно, насколько красотка умна. Если не сообразит, то точно не засидится на месте гендира. — Неужели вы решили лично Гиврина… — она сглатывает напряженно.
Молодец, не глупая.
— Да, убить, — киваю. — Или казнить, если говорить формулировкой закона. Уложение «О праве и обязанностях дворянских» говорит, что мне позволяется не ждать суда. Я могу предать смерти договорного вассала, то есть Гиврина, за измену и вредительство договорному сюзерену, то есть моей маме. Требуется лишь заранее уведомить Управу и предоставить ей улики.
— Господин, есть определенный риск, — замечает Катя и подается ко мне, взволнованно дыша. — Если Управа после проверки улик сочтет их недостаточными для обвинения, а вы уже казните изменника, с вас взыщут ответственность. Именно поэтому данным пунктом уложения давно уже не пользуются другие дворяне.
— Улики достаточные для обвинения? — вскидываю я бровь.
— Да, но…
— Насколько процентов ты уверена?
Она минуту думает, поглаживая кожу портфеля.
— На все сто, — наконец серьезно говорит Катя.
— Тогда решено. Если мы понадеемся на суд, то казни не будет. Максимум пожизненное. Остальные крысы же должны видеть, что их ждет самая жестокая кара.
— Поняла-а, — протягивает женщина и затем томным голосом добавляет: — А вы, оказывается, очень строгий, господин. И притом очень справедливый.
Тимофей аж закашливается. Оба не обращаем на него внимания. Катя пристально смотрит мне в глаза, а я задумчиво чешу висок.
— Прекращай нахваливать, Лизоблюдова. У меня для тебя просьба. Потрать деньги завода, купи маме вторую престижную машину, найми ей еще водителя, — задумываюсь. — И вели «кадрам» найти нам в усадьбу садовника и охранников. Да и машину с водителем тоже им поручи, нечего самой заниматься.
Второй водитель давно нужен, Тимофей ведь не железный. Да и охрана совсем не лишняя. А садовник…. Ну просто достало меня каждый день наблюдать в окне вместо сада заросли бурьяна.
— Это дополнительные расходы, — замечает Катя. — Около двухсот тысяч рублей в месяц, с учетом лизинга машины. Учитывая положение завода…
— Ой, прекращай, — отмахиваюсь. — Заводу так и так конец, если мы что-нибудь не придумаем. Лишний месяц жизни роли не играет. Кстати, насчет «придумаем» я с тобой сегодня вечером поговорю. Хотя нет, завтра. — Сегодня же буду казнить Гиврина.
— Я буду ждать с нетерпением, — покорно опускает ресницы Катя. — Мой господин.
Охреневший Тимофей едва не присвистывает. В чем-то понимаю мужика. Вот сидит вся из себя роскошная статная дама с красной помадой, в черном костюме горячей училки и завязанными в пучок волосами. А рядом совсем зеленый пацан, школотрон. И кто кому должен глазки строить и ресницами хлопать? Видимо, я. Выходит же ровно наоборот. Но к болотопсам стереотипы. Меня волнует только поставленная цель. А ступенек к ней с каждым шагом всё больше и больше. Ррр…долбаный Бемижар. Как доберусь до тебя, руки и ноги поотрываю!
Высаживаем брюнетку у крыльца Управы, а затем едем в школу. Звенящая тишина выразительней тысячи слов.
— Ну, говори, — вздыхаю я.
— А девка-то ого-го! — Тимофей закатывает глаза. — Красивая шельма!
— Она не шельма, а директор завода, — напоминаю.
— Это ты своей маме сказки рассказывай, — хмыкает слуга. — Я будто не знаю, какой кипяток у тебя сейчас в голове и в штанах шипит. Тоже был отроком, тоже на красивых баб глазел аки голодный пес.
Ну да, наверное. Будь я обычным подростком, то после одного Катиного взгляда ерзал бы бедрами, как угорелый. Физические данные у брюнетки отличные, это бесспорно. Тимофею же не расскажешь о том, сколько таких Катей я уже перепробовал.
— Поглазели и забыли, — решаю перевести тему. — После школы едем на дело.
— Этого Гиврина казнить? — поворачивается Тимофей. — Сень, не буду спорить. Раз надо, то надо. Ты барин, тебе видней. Но прошу — не пачкайся сам. Молод еще, а первое убийство — очень серьезный стресс, уж поверь старику. Тебе будет мешать это управлять заводом и заканчивать школу. Давай лучше я? А ты рядом постоишь, ладно?
— Нет, Тимофей, — качаю головой. — Не хочу я делить с кем-либо ответственность за свое решение. Прими это как данность и не спорь.
Он отворачивается.
— …Эх, слишком рано ты вырос… — доносится до меня тихий шелест.
В школе ничего нового. Успеваю к третьему уроку — музыке. Ох, какие взгляды на меня только ни бросает Оксана Тимуровна. Ее глаза за очками полны расстройства и молчаливого обвинения.
— Что ж, давайте, класс, споем «Экватор», — тяжко роняет Оксана и, будто с неохотой, садится за пианино.
Весь урок мы поем хором. Я, разумеется, запеваю первым. Остальные подхватывают. Сначала учительница жмет клавиши словно через силу. Но только сначала. Нежные руки учительницы разыгрываются, производя блестящие аккорды. Кажется, от нашего сильного пения женщина наполняется энергией. Она выпрямляется, щеки розовеют. Даже улыбается. И глаза больше не грустят.