Церковь в тот час была закрыта, но капелла Бранкаччи работала как музей. Осмотр её реликвий мы могли начать незамедлительно, воспользовавшись боковым входом. Знаменитые фрески в капелле появились после 1423 года благодаря заказу на роспись стен от знатного флорентийца и влиятельного государственного деятеля Феличе Бранкаччи. Вначале Феличе пригласил для работы лишь Мазолино. На втором этапе росписи проявился и его напарник – Мазаччо. Фрески капеллы были завершены третьим художником – Филиппино Липпи – лишь полвека спустя.
Основными темами фресок, по воле заказчика, стали первородный грех и житие апостола Петра. В наши дни мы можем увидеть в капелле двенадцать сцен, шесть из них были написаны Мазаччо, и каждая признана шедевром ренессансной живописи. Многие художники, впоследствии прославленные, постигали азы мастерства, старательно копируя сюжеты и авторскую технику Мазаччо, в их число вошли Фра Филиппо Липпи и Филиппино Липпи, Андреа дель Вероккио и Доменико Гирландайо, Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи, Пьетро Перуджино, Микеланджело Буонарроти…
Сюрприз тем и хорош, что невозможно знать, где он тебя поджидает. Для меня встреча с капеллой не обошлась-таки без него. Справа в нижнем ряду, там, где изображено распятие Петра, среди троицы зрителей я встретилась глазами с Сандро Боттичелли, а еще правее, в том месте, где на фреске диспут с Симоном Волхвом, у самого края росписи обнаружила Филиппино.
Действительно, Липпи-младший выделил место и нашел фресковый образ как для себя, так и для друга Сандро. Что символично, близкие настолько, что ближе не бывает, художники запечатлены в разных группах собеседников. Каждый лицом обращен не к своим современникам, а… к зрителю. Таким образом, и тот, и другой могут наблюдать на протяжении веков за протекающей рядом с ними рекой времени. Смею подумать, они гораздо ближе к нам, чем к своим современникам.
– Да, да, Филиппино, помню, обещала тебе написать о Сандро, но, прости, не знаю пока с чего начать, – моё бормотание смутило лишь моё сердце: другие посетители капеллы, глубоко погруженные в созерцание её настенных росписей, не обратили на него внимания.
Временные границы надежно блокируют каждый звук оттуда. Оба – Филиппино и Сандро – смотрят на меня и молчат, а долг тяжел, словно камень на сердце. Делаю несколько снимков на память: надеюсь, буду возвращаться к ним снова и снова, где бы я ни находилась. Придет час, и кто-то из них заговорит. В тот день я в очередной раз потеряла покой, аппетит и сон.
– Сандро, ты не слышим. Своих мыслей у меня нет, догадки были когда-то, но то ли иссякли, то ли затерялись. Так-то вот, друг!
Сколько раз за месяц я признавала своё бессилие? Не два, не пять, сотни… Вслушиваясь в себя, желала обнаружить голос Боттичелли, близость его, но тщетно. В одну из ноябрьских ночей, когда сон не приходил ко мне, несмотря на дневную усталость, я взяла в руки телефон и в который раз стала просматривать итальянские фотографии.
Обман зрения вероятно, но вижу, как Сандро улыбнулся. Улыбка затеплилась подобно свече, и воссияли глаза его. В то же мгновение спальня наполнилась утонченным ароматом и… свежестью, как в дни, когда тает снег. Дверь в мою комнату начала открываться сама по себе, оголяя темный дверной проем. Она застыла без движения, лишь распахнувшись настежь. Легкий ветер пронесся над кроватью и утих так же стремительно, как появился. Листы юкки заколыхались и я, оторопев от ужаса, выговорила лишь одно: Свят, свят… Так быть не должно. Так не бывает.
Бывает и не такое.
– Сандро?.. Sei tu?[38]
– Si. Possiamo iniziare? Va bene… Allora, la bel-la Simonetta[39]. Я любил её, как любят свою мечту. Ты видела, как я начинал, старательно копируя «Липпину», и кем, в конце концов, стал. Как вырос, встретившись с мечтой, грезой, видением. Мечта, Симонетта Веспуччи, весна – всё одно. Один аромат, одна упоенность.
Я знала, Сандро проявился рядом, но где? Ничто не выдавало его присутствия в комнате. Как открываются перекрестки миров, почему у них нет постоянных мест, то тайна за семью печатями. Мы, живущие в мире земном, до тех пор пока во плоти, не можем их видеть. Всему свой час. Но было тревожно.
Симонетта Каттанео Веспуччи в то сладостное время флорентийского ренессанса почиталась как эталон женской красоты – только в ней находили все слои общества изысканный баланс противоположностей – безупречную красоту и скромность, величие и утонченную грацию, великолепный ум, образованность и власть над сердцами. Нелишне вспомнить, что в шестнадцатилетнем возрасте в Генуе в присутствии дожа и местной знати она вступила в брак со своим ровесником Марко Веспуччи, продолжателем богатого флорентийского рода. Молодожены стали жить во Флоренции. Главой Флорентийской республики уже был Лоренцо Великолепный, а его соправителем – брат Джулиано. Братья приняли Марко и Симонетту радушно, устроив в их честь роскошный пир для приближенных к правящей фамилии. Красота Симонетты настолько запала в сердце Джулиано Медичи, что он решился любой ценой добиваться её любви.
За пятнадцать месяцев до смерти Симонетты, в январе 1475 года на площади Санта Кроче во Флоренции состоялся впечатляющий рыцарский турнир, посвященный военному союзу Флоренции, Милана и Венеции. Сам Джулиано принял участие в нем, публично избрав дамой своего сердца прекрасную флорентийку.
Благодаря судьбоносному событию пересеклись пути Сандро Боттичелли и его Мечты – Симонетты.
Для процессии Джулиано Медичи заказал художнику штандарт с Миневрой и Амуром. Та Миневра должна была иметь лицо белокурой Симонетты… Этот образ утерян и не сохранились даже эскизы к нему но дошел до нас в коллекции галереи Уффици рисунок Боттичелли с Миневрой, в которой видны черты той самой никем непревзойденной синьоры.
Джулиано конечно же стал победителем турнира, а Симонетту провозгласили его королевой и дамой сердца победителя. Так для Сандро она окончательно превратилась в образ и символ Мечты, а для соправителя республики – в любимую женщину. Молодая флорентийка приняла высокие почести, они нравились ей, ибо возносили её над всеми живущими в городе и республике. Став той самой единственной для Медичи, она не избежала участи возлюбленной Джулиано.
А как же муж Марко? Смирился ли он со своим двойственным положением? Семья Веспуччи признала факт глубокого оскорбления своей фамилии от сильнейшего мира сего и запаслась терпением с надеждой на отмщение. Спустя месяц Марко подарил Симонетте драгоценный флакон с божественной заморской эссенцией. Аромат её был так утонченно хорош, что, познав букет этот, хотелось им наслаждаться сверх меры. Симонетта вдыхала эссенцию за день несколько раз, немного кружилась голова, и неописуемое счастье наполняло её, а когда счастье улетало, она, благодаря желанному флакону, возвращала его себе. Не роковой ли флакон обрел власть над жизнью твоею, Симонетта?
Она умерла юной, в двадцать три года, как было сказано семьей Веспуччи, от чахотки. Марко без промедления вторично женился, сына от новой жены назвали Джулиано как соправителя Медичи. Муж Симонетты, горячо желая реванша, поддержал заговор фамилии Пацци, направленный на свержение правящей династии. Во время пасхальной мессы в соборе Санта Мария дель Фьоре, в день смерти Симонетты, заговорщикам удалось убить лишь Джулиано, его брат Лоренцо был ранен, но не опасно.
Чтобы стать великим Сандро Боттичелли, достаточно было написать «Весну» (La Primavera) и «Рождение Венеры» (Nascita di Venere) с образом Симонетты Веспуччи, но он сделал много больше. Мечта-Симонетта терпеливо вела его по трудной дороге жизни многие годы.
Замечала ли я, что каждая весна сродни мечте? А её аромат – аромат мечты? Нет, до Сандро мне не приходило это в голову. Он подсказал, и теперь я знаю. Художником было сказано еще несколько слов, меня поразила их убедительная сила и емкость: Без Мечты мы не творцы, не художники, мы – никто.
Без Мечты мы никто… Я перебираю в памяти всё, что знаю об Алессандро. Он родился в семье кожевника Мариано Филипепи и его жены Смеральды во флорентийском квартале Санта Мария Новелла в 1445 году. Первое упоминание о мальчике встречается в «Portate al Catasto», в него, согласно постановлению республики, каждый глава семьи должен был вносить заявление о доходах, облагаемых налогом.
Отец семейства Мариано указал, что имеет четырех сыновей – Джованни, Антонио, Симоне и Алессандро тринадцати лет, мальчик болезненный, учится читать. Отец дал младшему сыну образование, как было принято тогда, по всем предметам – чтение, письмо, счет. Затем Алессандро обучался ювелирному делу у крестного отца по прозвищу Боттичелло (бочонок) и проявил себя в рисунках личностью одаренной. И так как они трудились вдвоем, их вскоре стали называть Боттичелли. Желание сына освоить живопись нашло поддержку в семье, вскоре Сандро оказался в доме Фра Филиппо Липпи. Он старательно учился мастерству живописца пять лет, после отъезда Фра Липпи в Сполето перешел к Андреа Верроккьо, но ненадолго.
В 1469 году в «Portate al Catasto» Боттичелли заявлен отцом как художник. Первые самостоятельные произведения Сандро – Мадонны – по стилю близки к работам Фра Липпи. В 1472 году Боттичелли вступил в гильдию Святого Луки. Членство в творческом объединении художников позволило ему открыть свою флорентийскую мастерскую поблизости от церкви Всех Святых и взять в официальные ученики Филиппино Липпи.
Они привязались друг к другу еще в первый год знакомства. Мастерская Фра Липпи, как и его дом, находилась в Прато. Расстояние не позволяло Сандро возвращаться во Флоренцию вечер за вечером. Он учился у Фра Филиппо и жил в его доме, а потому между Лукрецией, Филиппино и им сложились отношения почти родственные – сердечные и доверительные.
Можно ли забыть? Небо почернело еще с утра, облака были столь тяжелы, что казалось, единственная опора им – колокольни флорентийских церквей и соборов. Дождь прорвался вниз и застучал упруго: