– С удовольствием, – одновременно ответили Мария и я.
Хозяйка дома направилась к лестнице. Мы последовали за ней и вскоре оказались на улице. Нам предстояло пройти метров двадцать пять по диагонали. Мария Липпи использовала это мизерное время, чтобы поделиться со мной сведениями о дальнейшем пути её знаменитого предка. Она поступила мудро, ведь рядом с нами находилась Лукреция, и если бы закралась в рассказ хоть какая-то ошибка, то самое время было её исправить без поиска архивных документов.
Филиппо по договору усердно работал над циклом фресок в главной капелле кафедрального собора Прато. 12 мая 1456 года муниципалитет города позволил Липпи приостановить роспись, но лишь для того, чтобы художник смог выполнить заказ Джованни ди Козимо де Медичи[22] – подготовить великолепный триптих для дара неаполитанскому королю Альфонсо Первому. На створках Филиппо должен был изобразить Святого Антония и Михаила Архангела – покровителей короля, а на центральной части – в сопровождении ангелов и святых Мадонну, обожающую ребенка (una Madonna che adora il Bambino con angeli e un santo). Фра Липпи преуспел и в этом заказе: снова божественный лик Мадонны Лукреции с печатью задумчивости, с едва приметной улыбкой нежности поражал всех видевших его, не совершенством, нет, а ярко выраженной гаммой переживаний женщины, познавшей в материнстве не только счастье, но и великое таинство.
Художник с почтением информировал Козимо де Медичи Старого о ходе работ, советуясь с ним по каждой детали заказа, вот как писал он своему покровителю:
«Я сделал то, что вы сказали мне, на картине и тщательно поработал над каждой вещью. Фигура святого Михаила теперь почти готова.
Вот, Джованни, я здесь всецело ваш слуга, и таковым буду. Я получил четырнадцать флоринов от вас и написал вам, что расходы составят тридцать флоринов, и так получится, поскольку картина богата по своему декору. Если вы согласны дать мне шестьдесят флоринов, которые бы учитывали материалы, золото и картину, обещаю полностью закончить… к 20 августа.
И чтобы держать вас в курсе, я отправляю рисунок того, как триптих сделан из дерева, с указанием его высоты и ширины. Из чувства дружбы к вам я не хочу брать плату большую, чем 100 флоринов, за это: я не прошу большего. Умоляю вас ответить, так как я здесь томлюсь и хочу покинуть Флоренцию как только завершу работу. Если был чересчур дерзок, написав вам, простите меня. Я всегда буду делать то, что вы хотите, какого бы дела это не касалось, большого или малого.
10 июля 1457
Фра Филиппо, художник из Флоренции»
– Выполняя заказ Медичи, мастер томился невыносимо: ибо хотел постоянно быть в доме своём в Прато: ведь там его дни и ночи ждала обожаемая Лукреция. В те дни она уже вынашивала желанный плод их любви – сына Филиппино…
Да, так и было. Мария и я видим, сколь глубоко погрузилась Лукреция в свои воспоминания. Она ведет нас в зал, где позировала Фра Филиппо. Её ладонь скользит по стене, будто бы холод камня может остудить хоть немного жар её одержимого любовью сердца. Что камень, даже вечность оказалась слабее этой любви.
С первой случайной встречи в монастыре с послушницей, Фра Филиппо потерял и сон, и аппетит. О чем бы он ни думал, образ прекрасной Лукреции витал пред глазами. Не в силах долго страдать так, он вознамерился действовать и потому направился с визитом к аббатисе монастыря. Договорились по-деловому – Фра Липпи напишет для алтаря монастыря Мадонну, передающую свой пояс Святому Томасу. Среди группы персонажей будут на картине и сама мать-настоятельница Женского монастыря Бартоломеа дей Боваваккьези (Bartolomea dei Bovavacchiesi), и Святая Маргарита, если позировать для её образа разрешат послушнице Лукреции Бути. Столь выгодное предложение аббатису изумило, и она согласилась немедля: Фра Филиппо Липпи был к тому времени художник знаменитый, и он пообещал написать образ без оплаты, в дар. Да, репутация его небезупречна, но в чем риск? Если девушку будет сопровождать одна из монахинь, Фра Филиппо проявит себя лишь как живописец.
Так и вышло, но время от времени художник касался послушницы легкой рукой, то чтобы складку одеяния расправить, то уложить руку по видению своему, то придать голове девушки нужный наклон. Улыбка его теплая, сердечная не покидала губ. На сеансах он не молчал и говорил в часы работы о том, как была, вероятно, счастлива Дева Мария, когда Господь послал в дар ей материнство. Филиппо не таил от Лукреции и желания свои: ведь ему страстно хотелось написать с неё образ Богородицы. Он деликатно просил девушку представить, как на коленях её играет маленький сын. Он желал видеть её улыбку Матери. Лукреция обладала ярким воображением, и с каждым разом ярче и ярче представляла, как еще не рожденный малыш играет её чувствами. Она ощущала его тяжесть, прикосновения и улыбалась тихой грустью неосуществимого желания. Что ждало её в монастыре? Пожизненная молитва, да укрощение плоти. Она пришла сюда не по призванию. Страсть материнства не только пробудилась в ней, но и с каждым новым днём, с каждой ночью стала Лукрецию себе подчинять.
Однажды Филиппо едва коснулся ладонью её щеки, а она, поймав мгновение это, с отчаянием невольницы на миг лишь прижалась лицом к его ладони. Он видел, как затрепетали её ресницы, как отчаяние судорогой исказило совершенный изгиб пухлых девичьих губ. В тот день, когда сеанс уж был закончен, он тяжело вздохнул и, указав рукой на свою работу, тихо выговорил:
– Я могу лишь мечтать о жене, о сыне. Я не бедняк, но без семьи очень беден. Молюсь каждый вечер, чтобы мой смиренный дом услышал смех ребенка. Моё сердце отдано навеки Мадонне… даже если она никогда не решится старика утешить.
Лукреция ощутила жар в теле, её щеки заалели от смущения. Она не помнила, как оставила зал и в сопровождении очнувшейся от дремоты сопроводительницы вернулась к другим послушницам, вышивавшим скатерть. Всю ночь она не смыкала глаз, молилась страстно, с отчаянием, а наутро, когда уже стало светать, сошла к ней в комнатку Дева Мария.
– Иди к нему, милая, если любишь всем сердцем. Подари ему сына бесценного. А мальчик тот дарует каждому из вас и себе жизнь вечную, ибо велик будет и славен меж людьми.
Лукреция ощутила вспышку света в глазах и следом увидала прекрасного малыша. Он, улыбаясь, протягивал к ней ручонки:
– Мамма, маамма…
– Сынок! Я с тобой, счастье моё ненаглядное!..
Утром в Прато в честь Успения и Вознесения Девы Марии должна была состояться церемония выноса на балкон кафедрального собора пояса Пресвятой Девы. Пояс Богородицы – величайшая реликвия Прато – хранится в особой капелле собора Святого Стефана и демонстрируется верующим лишь по большим праздникам с углового балкона, построенного специально для церемонии.
Кафедральный Собор Святого Стефана (итал. La Cattedrale di Santo Stefano), Прато, Италия.
Монахини и послушницы монастыря Святой Маргариты не пропускали ни одного такого торжества. В этот раз они также направились к соборной площади. Сестры, потупив взоры, уже прошли мимо нескольких домов улицы Святой Маргариты, когда Лукреция, замыкая процессию, шагнула за порог монастырских дверей. Она тут же ощутила на себе пристальный взгляд капеллана-художника. Тот стоял у распахнутых настежь дверей своего дома. Руки Фра Филиппо были сложены в молитвенном жесте у груди, его глаза, губы требовали от послушницы-модели милости и милосердия. Лукреция едва не лишилась чувств, но кивнула-таки Филиппо в знак своего согласия. Он закрыл дверь и последовал за процессией монахинь к площади. Послушница расслышала нетерпеливый шепот его:
– Si[23]?
– Si…
Губы её словно чужие не могли ни славить Богородицу, ни произносить молитвы: Фра Филиппо держался её спины. Скрытно ото всех, но очень нежно, коснулся он пальцами её руки и не пожелал более ту руку из своей выпустить. По телу Лукреции пробежала дрожь, сердце девушки неистово затрепетало, сладкая как мёд истома разлилась по животу, а ноги её, какой стыд, пожелали принять в себя капеллана-художника. Усилием воли Лукреция попыталась подчинить их себе, но они отступили на шаг назад к Фра Филиппо. Никто на то не обратил внимания. Послушница отдалилась от монахинь еще на два шага и замерла в нерешительности.
– Andiamo, ti prego[24]… – умолял он.
– Si… si, – выдохнула она.
Девушка заторопилась к монастырю. Филиппо опередил её, чтобы гостеприимно распахнуть пред нею иную дверь. Лукреция увидела полоску каменного пола и замерла снаружи в мимолетной робости. Огляделась, улица в этот час была пустынна. Вдохнула побольше воздуха, зажмурилась как ребенок и шагнула в неизвестность, осознавая, что обратного пути к монастырской жизни уже нет.
Едва входная дверь закрылась, сумрак и тишина незнакомого места окутали её. Филиппо взял девушку за руку и, не проронив ни слова, повел к лестнице на второй этаж.
В монастыре отсутствие Лукреции заметили лишь вечером. Ясности не было с кем послушница и где. Сообщили о побеге девушки семье во Флоренцию. Растерянная настоятельница не скрыла проступка послушницы и от капеллана-художника Фра Липпи. Тот признал, что Лукреция близко от монастыря, но отныне будет жить в его доме как жена. Приезжал к капеллану старший брат Лукреции, сердит был, грозил грешникам карой небесной, но больше для приличия.
– Я сделала лишь то, что угодно Богу, и свидетельствовала об этом сама Дева Мария. Я должна быть с мужем моим, иное – по принуждению. Моя монастырская жизнь не угодна Богу так, как эта. Она вам, братец, угодна, но не мне. – Ответив так, Лукреция покинула залу их дома.
Мужчины остались одни. Фра Филиппо заверил, что ни в приданом девушки, ни в материальной поддержке её семьи нужды не испытывает. Сам в состоянии будущее Лукреции достойно обеспечить. На том поладили и примирились.
Наконец-то ночами Лукреция не замерзала. Филиппо был горяч и нежен. Их кровать просторная, удобная позволяла в полной мере наслаждаться друг другом. В сплетении ног и рук теперь виделась бывшей послушнице её новая жизнь. Они поздно вставали и рано ложились, а спали крепко, как малые дети.