Первоначально Битти назначил Шенкли ответственным за резервный состав «Хаддерсфилда». В составе команды был Рэй Уилсон – левый защитник сборной Англии, выигравший чемпионат мира 1966 года. «Рой Гудолл был тренером первой команды, и его занятия были такими скучными, – сказал Уилсон Чалку. – Все, что тебе нужно было делать, – это наматывать круг за кругом. И когда между первой и второй командой была игра, то не должно было быть никаких серьезных единоборств. Потом появился Билл, и он был полон энтузиазма». Тренировки проводились только по утрам – но не с Шенкли. «Мы возвращались в раздевалку, – вспоминал Уилсон, – и он показывал на некоторых из нас. – Ты… ты [и] ты: приходите сегодня днем». Он часто заставлял нас играть на парковке. Поле будет размечено. Всегда будет пятеро англичан, четверо шотландцев и он. «И вот мы здесь, – говорил он, – идем в Хэмпден Парк». И мы шли в сторону парковки. Нам [англичанам] никогда не удавалось забить гол. Если у него были хоть какие-то сомнения, он говорил: «Гола нет». Мы играли почти до темноты. Потом мы кивали друг другу и говорили: «Пусть он забьет победный». И как только он это сделает, он завершит матч.
Игроки первой команды увидели этот естественный энтузиазм и поняли, что хотят тренироваться у Шенкли. Когда Битти был уволен после вылета из Первого дивизиона в 1956 году, их желание исполнилось. Битти тратил много времени, пытаясь понять, что задумал соперник. «Но Билла соперник не беспокоил, – вспоминал Тейлор. – Его идея состояла в том, чтобы собрать хороших игроков и дать им играть. У нас никогда не было нормального предматчевого разговора. Он просто ходил туда-сюда, укрепляя нашу уверенность, рассказывая нам, как мы хороши, как другая команда «не подходит для того, чтобы быть с нами на одном поле». Он ходил вокруг стола. «Полиция расстроится, – говорил он. – Сегодня днем там будет одиннадцать убийств».
Там, где у Клоппа есть интересы за пределами футбола, у Шенкли не было внутренних территорий. Он игнорировал игроков, которые были травмированы в течение нескольких месяцев, потому что они были бесполезны для него, и он запретил браки между игроками и их подругами в период между августом и маем. Тем не менее Шенкли был эмоциональным, как и Клопп, и игроки «Хаддерсфилда» всегда помнили его реакцию на поражение со счетом 7:6 на выезде против «Чарльтон Атлетик» в 1957 году, когда его команда вела 5:1. В тот день даже резервисты не избежали гнева Шенкли, «в первую очередь за то, что они не были достаточно хороши, чтобы попасть в состав команды». В то время как Тейлор сказал, что Шенкли сидел один в тишине во время поездки на поезде домой – «он ни с кем не разговаривал в течение нескольких дней», – рассказ Уилсона предлагал другую точку зрения: «Шенкли расхаживал взад и вперед. Он что-то бормотал себе под нос: «Это просто одна из тех вещей… это история». Он пытался разобраться в том, как же это произошло».
«Хаддерсфилд» не проиграет ни одного из следующих десяти матчей, так что среди своих мучительных раздумий Шенкли прояснил некоторые проблемы своей команды. Два года спустя проблемы «Ливерпуля» стали его собственными. А таких было много.
Культ тренера в «Ливерпуле» начался, когда Билл Шенкли взял на себя руководство и победил. До его приезда на Энфилд в каждом клубе страны существовала комиссия по отбору команд. Вскоре это изменилось. До его приезда Энфилд выглядел и пах, как туалет. Вскоре это изменилось. До его приезда тренировки включали в себя длинные пробежки и небольшое количество работы с мячом. Это тоже вскоре изменилось. Шенкли предстояло выиграть столько битв, что он несколько раз писал заявление об увольнении, но никогда не шел по тому же пути, что и в «Карлайле», «Гримсби», «Уоркингтоне» или «Хаддерсфилде». Он чувствовал, что что-то связывает его с Ливерпулем, где, по его мнению, он «создан для «Ливерпуля» точно так же, как «Ливерпуль» создан для него».
Его сотрудниками были набриолиненные пенсионеры. Он со всеми был начеку и узнавал о клубе из их опыта, поэтому, сохраняя идентичность «Ливерпуля» и одновременно развивая ее, он направил клуб в новом направлении в соответствии со своим видением. Иан Каллагэн стал рекордсменом «Ливерпуля» по количеству матчей, сыграв в 857 играх. Его дебют пришелся на первый полный сезон Шенкли в качестве главного тренера. «Он влюбился в ливерпулианцев, и они сразу же влюбились в него, потому что, – размышлял Каллагэн, – он давал обещания, а потом выполнял их».
Перед войной Шенкли ездил в Ливерпуль на операцию носа. С тех пор он возвращался, чтобы посмотреть бои своих любимых боксеров: Питера Кейна, Джимми Уорнока, Эрни Родерика и Генри Армстронга. Он понял, что Ливерпуль ему нравится, потому что тамошняя суета напоминает ему Глазго и Эдинбург. Ливерпулианцы, подумал он, похожи на шотландцев.
Вера и сознание жителей Ливерпуля, однако, не отразились на трибунах Энфилдского Копа. «Ливерпуль» был во Втором дивизионе и намного ниже «Эвертона». «Для города размером с Ливерпуль, и учитывая потенциальную поддержку, ситуация была ужасающей, – писал Шенкли в своей автобиографии. – Закоренелые фанаты просто надеялись, что произойдет чудо и им будет чем порадоваться. Люди на Копе кричали и вопили, но не с тем единством, юмором или высокомерием, которое сделало их впоследствии знаменитыми. «Эвертон», конечно, был в Первом дивизионе, и я отправился на Энфилд, чтобы посмотреть матч Кубка Ливерпуля. Бобби Коллинз вывернул «Ливерпуль» наизнанку, «Эвертон» вытряхнул из них пыль, и атмосфера была ужасной. Насмешка была неловкой. Это было плачевно. Но в глубине души там что-то было».
Шенкли сменил Фила Тейлора, порядочного, честного тренера, трудолюбивого, но типичного джентльмена того времени. Если бы совет директоров сказал ему, как что-то нужно сделать, он бы с ними согласился. Шенкли решил, что настало время для перестройки отношений, и с помощью одного директора в лице Эрика Сойера начал восстанавливать баланс сил. Шенкли знал, что если болельщики любят его, то они поддержат его решения и полюбят команду; поддержат «Ливерпуль», несмотря ни на что.
Хотя он был убежденным социалистом, Шенкли не был партийно-политическим или движимым догмой. Его социализм был инстинктивным, и это отражалось в связи, которую он быстро развил с болельщиками, многие из которых развили социалистические убеждения, в течение многих поколений работая разнорабочими в городских доках. Всякий раз, когда он получал письма, Шенкли отвечал, обращаясь к человеку, которому он писал на «Вы». Когда он говорил: «Вы так важны», он имел в виду и то, как он заставил болельщиков чувствовать себя: «Вы очень важны для меня». Его взросление рядом с шахтами Гленбака помогло определить, как он ко всему относился. Простые, ясные послания Шенкли действовали гипнотически, и его сила отражалась не в победе, а в поражении.
«Ливерпуль» проиграл «Арсеналу» в финале Кубка Англии в 1971 году, когда он стоял перед огромной толпой у здания Сент-Джордж-Холла в центре города. «С тех пор как я приехал сюда, в Ливерпуль и на Энфилд, – медленно произнес он, – я снова и снова вдалбливал нашим игрокам, что они имеют честь играть за вас». Томми Смит, капитан команды, чья свирепая репутация шла впереди него, стоял рядом с Шенкли, глядя в пол и нервно кашляя, пока его тренер продолжал. Толпа людей тянулась, насколько хватало глаз, к Лондон Роуд, где Шенкли и его жена Несси обычно делали все свои покупки. Правая рука Шенкли лежала в кармане, а левой он делал движения, подчеркивающие свои слова. После долгой паузы он вернулся к «привилегиям» своих игроков: «И если они мне не верили, то теперь верят».
В Кардиффе Нил Уорнок подошел к Юргену Клоппу и сказал ему: «Скорость работы вашей команды невероятна». Клопп был в восторге. Долгое время он чувствовал, что должен найти оправдание тому, что не играет так, как «Манчестер Сити». Он знал, что есть только один-единственный «Манчестер Сити» – но он верил, что сможет сделать и один-единственный «Ливерпуль», четко отличимый от остальных; их собственная команда, никого не копирующая. Уорнок сказал ему, что «Сити» был очень хорош, но «Ливерпуль» был более готов для борьбы за возврат владения мячом. Были моменты, когда быстрые вингеры «Кардиффа» пытались контратаковать, но их преследовали три, а иногда и четыре игрока «Ливерпуля». В глазах Клоппа это делало его игроков победителями еще до того, как они поднимут трофей. Они не сдавались. Они были ожесточенными.
Клопп не верит ни в судьбу, ни в чудеса. Это нелегко уживается с его религиозной совестью. Он предпочитает думать о замечательных победах как о «серьезных играх». Протестантизм говорил ему, что усердная работа окупается. Нет никакого право помазанника Божьего ни для чего на свете. С ранних лет он понял, что вера – это не поход в церковь и не покаяние в грехах. Гораздо важнее было слушать других людей и пытаться им помочь, а не делать вид, что делаешь добро, сидя среди прихожан и за все извиняясь. «Молитва в церкви не сделала меня хорошим христианином, – сказал Клопп. – Я думал, что жизнь – это больше здравый смысл». Билл Шенкли тоже был протестантом и тоже не практиковал поклоны у алтаря. «Меня всегда интересуют люди. Я в меру любопытный, я интересуюсь людьми. Я хороший слушатель, и мне очень нравится, когда люди рассказывают мне свою историю». Это может звучать как фраза Шенкли, но на самом деле это говорил Клопп.
По его собственным словам, Клопп «никогда не будет голосовать за правых», и это привлекло ливерпулианцев, для которых социализм передается из поколения в поколение. Клопп не имеет частной медицинской страховки и стоит в очереди в НСЗ (Национальную службу здравоохранения), как и все остальные. Однако те, кто знает его лучше всех, описывают его скорее как либерала с острым чувством социальной совести. Как и Шенкли, которого сформировали шахты и страдания Гленбака, ранняя жизнь Клоппа была сосредоточена на встрече Востока с Западом и на новых свободах. Он родился в 1967 году, и это означало, что ему было 22 года, когда рухнула Берлинская стена, объединив Германию под одним знаменем. Последовавший за этим период не обошелся без проблем, но были попытки быть более инклюзивными, и это в какой-то мере объясняет Клоппа как с человеческой точки зрения, так и с тренерской. Они оба одинаковы. В то время как Брендана Роджерса обвиняли в лицемерии, Клопп, по словам его капитана Джордана Хендерсона, «полностью искренен».