Восемь человек, подумала она, плюс маленькая Элли. Такое количество людей ее маленький домик вместит с трудом, но в конце концов, сказала она себе, Рождество для этого и существует.
В свободное от пациентов время она занялась уборкой, продумыванием меню и упаковкой подарков. Ее кулинарные способности по-прежнему оставляли желать лучшего, и она все что возможно покупала.
В мясной лавке она заказала большой окорок. В городе недавно открылась небольшая пекарня, и Пейдж заказала пышненькой женщине, которая владела пекарней, благоухающие буханки ржаного хлеба, пирог с мясом и с тыквой.
В магазине Компании Гудзонова залива она купила сухие фрукты, орехи и апельсины – редкость в Баттлфорде. Приобрела она также бутылку вишневой наливки и бутылку виски для мужчин, и маленькие подарки для всех.
Накануне Рождества она пребывала в нервном шоке от того, сколько ей предстоит приготовить, чтобы накормить восемь человек. Она как-то не учла того обстоятельства, что никогда в своей жизни не готовила такой обед на целую компанию.
Нервничая по поводу того, как ей удастся запечь окорок, она решила зажарить еще и индейку. Здесь никто не разводил индеек, так что она вместо этого купила гуся – к счастью, фермер согласился отрезать ему голову, а жена фермера за небольшую плату ощипала его и вынула все внутренности. Но теперь Пейдж оказалась перед ужаснувшей ее задачей начинить эту ужасную тушку. Абигайл предлагала ей свою помощь, но Пейдж упрямо настаивала, что сделает все сама.
Вечером накануне Рождества она проклинала себя за то, что вела себя как оптимистическая дура. Сидя за кухонным столом перед распластанным гусем, она пыталась разобраться в неясных инструкциях, которые написала для нее Абигайл, когда приехал Майлс.
Он вошел, вытерев ботинки о коврик у задней двери.
– Слава Богу, что ты появился! – Пейдж вскочила и поцеловала его, держа в руке инструкцию по начинке гуся. – Снимай пальто и помоги мне. Удалить у кого-нибудь желчный пузырь – сущая чепуха по сравнению с этой процедурой, – простонала она. – Как ты думаешь, если написано «несколько луковиц», сколько это штук?
– Штук шесть, может быть.
Майлс был в таком же смущении, как и Пейдж. Вместе они принялись изучать рецепт и следовать имевшимся в нем указаниям. Вскоре стол оказался завален посудой, тарелками, пряностями.
Майлс вышел за дровами и подбросил их в очаг, так что вскоре кухня превратилась в жаркую печку.
Он снял свой китель, открыв ее глазам серую нижнюю рубашку и широкие подтяжки. Потея и ругаясь про себя, он принялся чистить лук, вытирая глаза кухонным полотенцем.
Пейдж казалось, что каждый раз, когда она отворачивалась, соус, который они поставили на плиту, чтобы он «слегка поджарился», начинает подгорать.
К тому времени, когда они начинили гуся, завязали его и приготовили для того, чтобы сунуть в печь, оба они были без сил.
– О Боже, я вся пропахла жареным луком, – пожаловалась Пейдж. – Мы оба так пахнем. Я должна найти кого-нибудь, кто оборудует в этом доме ванну с душем. Интересно, когда изобрели душ? О Майлс, я надеюсь, что мы не переборщили с перцем.
Майлс мыл тарелки в тазу, рукава его нижней рубашки были закатаны до локтей.
– Написано «побольше перца», вот мы и положили побольше перца. Не волнуйся, дорогая. Я уверен, все будет вкусно.
– Твоя мать когда-нибудь готовила гуся? Ты можешь припомнить, как он должен выглядеть?
Пейдж, хмурясь, рассматривала нафаршированную птицу.
– Моя мать была бы шокирована при одной мысли о том, чтобы самой готовить гуся. У нас были рабы, которые занимались этим. Я помню только, как гуся приносили на стол, золотисто-коричневого, готового к тому, чтобы есть его. – Он выскребал кастрюлю. – А как праздновали Рождество, когда ты была маленькой девочкой, Пейдж?
Она с удивлением глянула на него. Он никогда не расспрашивал о ее детстве – это относилось к той действительности, которая вызывала между ними такие трения.
– Рождество? Оно не приносило много радостей. – Она взяла кухонное полотенце и принялась вытирать тарелки. – В моем детстве вообще было мало радостей. Моя мама умерла, когда мне было пять лет, и папа заново женился уже через год. Джоан ее звали. – Пейдж покачала головой. – Если говорить о жестоких мачехах, то эта женщина могла бы быть образцом. Она вела себя дьявольски жестоко по отношению ко мне и к Тони, когда оставалась с нами одна, а если мы пытались пожаловаться отцу, она объявляла нас лгунами. А мы были всего лишь маленькими детьми, мы не могли перехитрить ее.
– Ты с твоим братом были очень близки. – Это прозвучало как утверждение, и Пейдж кивнула.
– Да, мы были очень дружны. Мы несколько разошлись, когда выросли, а маленькими мы были просто неразлучны. – Она ухмыльнулась, оттирая стакан до полного блеска. – Если я заболевала и не могла пойти в школу, Тони тоже оставался дома. Джоан шлепала его, пока у нее рука не уставала, но он все равно не отправлялся без меня.
– Тебе его не хватает.
Пейдж кивнула.
– Очень. И моих племянников тоже. – Она описала мальчиков, как она запомнила их. – Они, должно быть, выросли. Они бывали очень возбуждены перед Рождеством, – сказала она задумчиво. – Но я могу держать пари, что Джейсон уже больше не верит в Санта Клауса. – Она покачала головой, – Нет, конечно, не верит, ему уже почти восемь. А Мэттью девять, десятый. Они уже слишком выросли, чтобы верить в Санта Клауса.
Майлс вылил грязную воду от посуды в бадью, стоявшую под кухонным столом, вытер руки полотенцем и резко переменил тему разговора.
– Я никогда не расспрашивал тебя, говорила ли тебе Хромая Сова об обряде, про который ты хотела узнать и который позволяет людям путешествовать во времени?
Вопрос был задан намеренно безразличным тоном.
– Да, я ее спрашивала. Она рассердилась на меня и ушла.
– Ты больше не пыталась говорить с ней об этом?
Пейдж нахмурилась и повесила кухонное полотенце на спинку стула, чтобы оно высохло. Она понимала, что разговор уже не носит случайный характер.
– Нет, Майлс. – Она старалась найти точные слова, выражающие то, что она чувствует. – Конечно, иногда мне ужасно не хватает моего брата и мальчиков, есть и другие вещи, которые я оставила в Ванкувере и мне их жалко, но… я нашла свое место здесь. У меня здесь друзья, врачебная практика, пациенты, за которых я чувствую ответственность. – Она смело встретила его взгляд. – У меня есть ты, это очень важно. В той жизни у меня никогда не было никого вроде тебя. Я никогда не испытывала то… то фантастическое ощущение, которое мы испытываем вместе.
Она коснулась пальцем его подбородка, жмурясь от усилия выразить то, что чувствует, выразить правильно и точно.
– Я думаю, что это похоже на то, что испытываешь ты, вспоминая свой дом в Чарлстоне, людей, которых ты там знал. Это всегда будет твой дом, и ты всегда будешь тосковать по нему, но его уже нет. У тебя теперь другая жизнь, так ведь? – Она посмотрела ему прямо в глаза, ее слова прозвучали легко и честно: – Я счастлива здесь, Майлс. Я не хочу возвращаться туда.
Он закашлялся, словно что-то застряло у него в горле.
– Сейчас не то время и не то место, когда я собирался сказать тебе это, Пейдж, у тебя на кухне, с кучей тарелок и этим проклятым фаршированным гусем. – Печальная улыбка промелькнула по его лицу и исчезла. – Хотя, если подумать, то, когда я планировал этот разговор, получилось не очень ладно.
Его голос звучал все громче и уже грохотал у нее в ушах.
– Я люблю тебя, Пейдж, как не любил никого и ничего в жизни. Если ты намерена остаться здесь, я думаю, дорогая, что мы должны пожениться.
Она давно ждала, когда снова услышит от него эти слова, а теперь, когда он их произнес, то застал ее врасплох.
– Ты действительно так считаешь? – Она вздрогнула и дала волю словам: – О Майлс, я тоже так считаю. Я тоже думаю, что мы должны пожениться.
Он притянул ее к себе, и его поцелуй был целомудренным, словно знаменовал нечто новое.
Он отвернулся и начал рыться в кармане своего мундира, потом вытащил синюю бархатную коробочку, открыл ее и достал кольцо с бриллиантом и изумрудом и надел ей на палец. Оно показалось сначала тесноватым, но потом оказалось удобным. Кольцо сидело на пальце замечательно. Похоже было, что она уже никогда не снимет его.
При свете камни вспыхнули огнем.
– Какое великолепие! – выдохнула она. Кольцо смотрелось необыкновенно и выглядело очень дорогим.
– Это кольцо моей матери. Она хотела бы, чтобы оно стало твоим.
– Спасибо. – Она подняла на него глаза, зная, что они блестят от слез. – Итак, доктор, когда вы хотели бы, чтобы мы поженились?
– Как можно скорее. Я давно хочу превратить тебя в приличную женщину, любимая моя. Я завтра же пошлю рапорт комиссару с просьбой разрешить мне жениться.
У Пейдж расширились глаза.
– Ты на самом деле должен спрашивать разрешения у комиссара жениться на мне?
– Да, мэм. Северо-Западная Конная зиждется на формальных традициях британской армии.
– А что, если твой комиссар откажет?
В его серых глазах сверкнула искра юмора.
– Тогда я выпущу на него тебя. Не думаю, что он долго продержится в такой схватке.
Она уперлась руками в бока, глаза ее загорелись.
– Только дай команду!
Он рассмеялся, потушил лампу и схватил Пейдж в охапку.
– Время ложиться в постель, моя дорогая.
Он понес ее через холл.
В эту ночь в их любовной игре появилось нечто новое: Майлс медленно и бесконечно нежно восхищался ее телом.
На следующий день каждая из приглашенных женщин внесла свой вклад в обед, и это несколько уменьшило ужас Пейдж, что еды окажется мало.
Первыми приехали Танни и Деннис. Тананкоа привезла очень вкусный пудинг и дикую клюкву под гуся.
Клара появилась с фруктовым тортом и песочным печеньем, изготовленным на масле, которое она сама сбивала.
– Веселого Рождества, – сказала она, сияя улыбкой и вручая свои приношения Пейдж, которая встречала ее и Тео в дверях.