е случилось бы первого выброса силы, и проверка Светлых бы не пришла. Если бы к ней не подослали убийцу из-за Проверки, то Чживэй не стала бы спасать брата, то не случилось бы второго выброса силы.
Пророчество сыграло с семьей Лю злую шутку.
Вскоре их шеренга оказалась перед посадками, которые тянулись так далеко, куда дотягивался ее взгляд. Это была роща, засаженная стройными рядами деревьев без листьев, однако с зарождающимися почками.
Шеренги распределялись между рядами деревьев. Новая подруга – так окрестила Чживэй, помогавшую ей девушку – встала у одного из деревьев и жестом показала подойти ближе. Она подняла кисточку с земли и потянулась к ветке, придерживая ее одной рукой, начала проводить кистью по редким цветочкам. Другие темные занялись такой же работой.
Они опыляли деревья, догадалась Чживэй.
Работа оказалась заунывной и тяжелой. Руки быстро начали болеть из-за того, что все время приходилось держать их поднятыми. Желудок тоже начал урчать, напоминая, что она все еще ничего не ела.
Однако дело не останавливалось. Слаженно, заканчивая с одним деревом, они переходили к следующему, начиная все заново.
Чживэй не знала, сколько времени на это ушло, но, когда ей показалось, что она больше не сможет поднять рук и упадет в голодный обморок, раздался гонг, и темные прекратили работы, усаживаясь в ряд вдоль тропинки. К ним приближались другие темные с котлами и мисками.
Получив миску с рисовой кашей и бобами, Чживэй принялась ее жадно есть. Ее не волновал вкус, она была готова съесть что угодно. Закончив с едой быстрее всех, Чживэй осмотрелась: ее подруга и темный парень слева ели медленно, пытаясь растянуть еду.
После короткого перерыва они вернулась к работе.
Монотонность действий вводила в транс. Они продолжали делать одно и то же, ветка за веткой, дерево за деревом. Чживэй все больше чувствовала себя утомленной, но даже не физически, а морально. Наступало отупение.
Через несколько часов вновь раздался звук гонга, и процедура с выдачей еды повторилась. Чживэй теперь ела медленнее. Она решилась заговорить с подругой, но, когда повернулась к ней, та демонстративно дернулась в сторону.
Разговоры запрещены, догадалась Чживэй.
Вторая часть работы оказалась неожиданной и очень странной. Они закончили с опылением и просто сели вокруг деревьев, вскидывая руки вверх, словно молились. Чживэй повторила за ними, не понимая, что они делают. Осторожно скосив взгляд, она попыталась что-нибудь увидеть, но ей не удалось. К тому же она вдруг ужасно устала, и интерес к происходящему у нее пропал. Она просто знала, что должна сидеть здесь, и это правильно.
Наконец работы закончились, и их шеренга вернулась в сарай. Чживэй едва переставляла ноги. Мышцы болели, и она не представляла, как ей завтра опять поднимать руки.
Темные в бараке повторили процедуру с водой и устроились на спальных местах. Чживэй села в своем углу и наблюдала за ними, однако теперь уже без особого интереса, думать не хотелось.
Новая подруга без лишних слов проверила рану на руке Чживэй, после чего начала вновь наносить мазь. Ожог и правда заживал быстрее. Все еще ныл, но уже не выглядел так ужасно.
– Я плохо себя чувствую, – произнесла Чживэй. – Кажется, меня тошнит.
Немного подумав, она сделала вывод:
– Но причин для этого хватает.
Ее совсем недавно избили, все тело было в синяках, вдыхать и выдыхать все еще было сложно, не говоря о голоде и тяжелом физическом труде. Было бы странно, чувствуй она себя хорошо.
Однако подруга покачала головой и сказала:
– Персики.
– Персики?
Через Персики к Дракону.
Воспоминание вызвало ярость, и Чживэй подавила его в голове.
– Меня зовут Чживэй. А тебя?
Та пожала плечами. После чего показала запястье, там был шрам в виде черточек-цифр 567.
– Друзья зовут меня Семь.
– Я бы хотела подружиться, – сказала Чживэй. – У тебя нет имени?
– Имени нет.
У темных нет имен. Чтобы полностью обезличить их и не чувствовать вины за истязание людей?
– Ты давно здесь?
– Здесь десять лет, – произнесла она. – Раньше была в другом трудовом лагере.
Чживэй опалила страшная мысль.
– Ты всегда жила в трудовых лагерях? Семь не ответила.
– Ужасно, – произнесла Чживэй и нежно коснулась девушки. Она немного дернулась, но не отодвинулась.
– Чем мы занимаемся?
– Персики, – повторила она.
– Я не знаю, что это значит.
– Бессмертие. Персики.
– Персики бессмертия? – пробормотала Чживэй, и Семь кивнула.
Деревья, за которым они ухаживали, были персиковыми. И, похоже, не самыми простыми персиками, а дарующими бессмертие. Но с таким количеством плодов вся империя могла бы стать бессмертной!
– Их плоды дают бессмертие всем?
– Они не дают плодов.
– Нет плодов? Почему?
Семь опять пожала плечами и сказала:
– Может, будут. Персик бессмертия вырастет только один.
Деревья не плодоносили. Но однажды могут начать. Именно так Чживэй поняла эту весьма скудную информацию. Однако ее беспокоил еще один вопрос.
– Зачем мы сидели перед деревьями вечером?
– Кормили.
– Мы кормили деревья?
Чживэй тут же с отвращением вспомнила опустошенность и слабость после сидения под деревом. Так вот, что Семь имела в виду. Чживэй не просто так тошнило, а тошнило из-за персиков, из-за того, что она выступила чем-то вроде удобрения.
– Мы не умираем, – подытожила Семь. – Люди умрут.
Значит, темные обладают более высокой выживаемостью, а обычные смертные на их месте уже давно бы погибли. Зато теперь ясно, почему все темные вокруг такие безжизненные.
– Не ищи свободы, – серьезно посмотрела Семь на Чживэй.
И тут же продолжила:
– Свобода убивает. Надежда убивает.
Чживэй с недоумением посмотрела на Семь.
– Ты говоришь мне смириться, что это моя жизнь? Удобрением деревьев силой моей ци?
– Единственный способ выжить.
– А я верю, – послышался шепот рядом. – Я – Три.
К ним подсел худой темный с сияющим взглядом.
– Уже скоро праздник солнцестояния. Когда я был ребенком, мне дали предсказание, что я буду свободен после него. Меня скоро освободят.
Семь покачала головой.
– Три, не нужно.
– Надежда нужна. Только она помогает тебе выжить, – возразил он. – Семь, ты тоже мечтаешь. Сколько ты говорила о древнем пророчестве! Предводитель Темных обретет свободу – и мы получим свободу и земли, и никто больше не осмелится тронуть нас. Ты веришь в это! Не отмахивайся.
Три повернулся к Чживэй.
– Быстро умирают те, у кого нет внутренней свободы. Сгорают, как спички.
Он закашлялся после этих слов. Теперь Чживэй заметила темные круги под глазами и впалые скулы. Похоже, Три был болен.
– Пора спать, – сказала Семь и сразу же легла на свое место. Похоже, она избегала разговоров, которые ей не нравились.
Три последовал ее примеру, и тогда Чживэй тоже опустила голову на лежанку.
У нее не было надежды. Когда-то ей сказали, что ей повезло, что она выжила. Она не чувствовала себя такой уж везучей. Затем она вложила все свои надежды в семью Лю, их спасение как будто бы могло сделать мир в ее душе чуточку лучше, но… Чживэй так много потеряла, и ей было так больно, что, казалось, раздери она все тело в кровь, покой в душе все равно бы не наступил.
Однако знать, что вся ее будущая жизнь – быть удобрением для уродливых деревьев? Смерть казалась милосерднее.
За следующую неделю Чживэй успела выучить несложный распорядок жизни в лагере. Повседневная рутина соблюдалась строго: работа длилась с самого рассвета и до захода солнца. Каждые несколько дней деятельность менялась: готовка, уборка, уход за Персиками бессмертия, а также за лагерным огородом, ремонт на территории и изготовление мебели. Впоследствии эту мебель продавали где-то в столице, и Чживэй было любопытно, знали ли покупатели, чьими она руками была сделана?
По ночам Чживэй спалось плохо, ее преследовали кошмары о гибели семьи. Иногда они умирали еще более жестокими способами, а иногда Чживэй удавалось их спасти. Последние сны были более жестокими, ведь она просыпалась счастливой, пока не вспоминала, где находится.
Одним из похожих друг на друга вечеров Чживэй сидела подле Семь и Три. Три все больше угасал, несмотря на различные мази Семь. Однако каждое утро он продолжал подниматься. Он верил, что скоро окажется на свободе. Семь, наоборот, выглядела все более грустной.
– Давайте дадим вам имена.
Даже у лагерной собаки было имя. Что, если имя – оплот личности?
– Имя?
Семь неуверенно посмотрела на Три, а затем робко улыбнулась.
– Мне всегда нравилось Джия.
– Красавица, – протянул Три.
– Тебе подходит. Ты очень миленькая.
Джия просияла.
– А ты будешь… – Чживэй оглядела Три. – Юйлун? Меч.
– Юйлун и Джия, – мечтательно протянула Джия.
То ли Чживэй это показалось, то ли друзья приосанились. Как будто имя подарило им не просто новые буквы в обращении, но и придало сил.
Их лица засияли, и они даже начали тихо обмениваться шутками, однако Чживэй не улыбнулась. Ведь она знала, что ее предложение не было жестом человечности, это был чистый эгоизм. Возможно, одно доброе дело отщепнет кусочек боли?
Чживэй прислушалась к себе: нет, легче не стало. Боль была на месте. Презрение к себе было на месте. И даже Тот, чье имя она избегала упоминать даже в голове, был на месте.
– Почему просто не уничтожить всех темных? Если мы настолько отвратительны? – обратилась она к друзьям. Ее давно беспокоил этот вопрос.
– Это невозможно, – ответил Юйлун. – Темные продолжат рождаться. Как и Светлые. В этом есть гармония мира.
– Добрая и злая сила существуют, чтобы сохранять баланс, и простые люди могли жить в безопасности, – добавила Джия.
– Почему Небесный Император просто не отменил весь наш род…
– Цзиньлун сильно провинился, – нахмурился Юйлун. – И теперь мы расплачиваемся за его грехи.