.
Тяньмин ощерился:
– И зачем оно мне, если человечество будет уничтожено?
«Мы не станем искоренять все человечество; ваш род, безусловно, продолжится. Ради одной только необходимости в научных исследованиях потребуется сохранить небольшую популяцию – скажем, от нескольких сот тысяч до нескольких миллионов человек. Мы устроим для них на Земле резервацию, и ты станешь их абсолютным правителем. С помощью наших передовых технологий ты будешь жить лучше, чем любой король или император в истории вашего мира».
Поскольку трисоляриане не умели врать, Тяньмин знал, что их посулы искренни.
– А если я откажусь? – осведомился он.
«Тогда мы огорчимся. Но мы тебе ничего не сделаем… разве что вернем обратно в твои сны».
Тяньмина сотрясала неконтролируемая дрожь. Он понимал, что крылось за этим обещанием: сплошной беспробудный кошмар. Это будет хуже, чем любая физическая пытка.
Так, с него хватит. Почему он должен жить с этим адом в голове? Ради своих соплеменников-людей? Да что они такое – люди?! Они вытащили его из тихой гавани эвтаназии, вырезали мозг, заморозили его, сунули в космический зонд и отправили навстречу судьбе, которая хуже смерти! С какой радости ему заботиться о них?
Темные мысли замелькали в его голове, требуя не быть глупцом. Трисоляриане терпеливо ждали ответа.
– Мне жаль, но я вынужден сказать нет, – проговорил он. Тяньмин и сам не совсем понимал, почему выбрал сопротивление. Знал лишь, что если даже все люди на Земле проклянут его как предателя, никакого чувства вины он ощущать не будет. Это не его бремя, не его ответственность. Скорее всего, он отказался не из чувства долга, а из какого-то анахроничного благородства.
Сохранять свободную волю, отказываться от участи раба, презирать как соблазны, так и угрозы – вот что составляет достоинство и гордость каждого человеческого существа. Это то, чего трисоляриане, исповедующие единственную философию – философию выживания, никогда не смогут да и, наверное, не захотят понять.
«Может быть, тебе нужно больше времени, чтобы подумать над нашим предложением? Мы заметили, что людям требуется поразмыслить, прежде чем принять важное решение».
– Не нужно, – отрезал Тяньмин.
…Он не представлял, сколько прошло времени.
Он стоял на обрамленной деревьями аллее, золотые листья кружились в воздухе и падали на землю. Была осень. Перед ним расстилался центральный газон университетского кампуса. На травке сидели, уткнувшись в книги, несколько студентов; в отдалении обнималась какая-то парочка; на баскетбольной площадке рядом с газоном шла игра, спортсмены криками подбадривали друг друга… Тяньмин бесцельно побрел по дорожке. Должно быть, он по-прежнему здешний студент, но был слишком потрясен, чтобы задумываться, как он сюда вернулся.
Весь мир, казалось, осветился, когда в конце аллеи появилась знакомая фигурка. По мере того как расстояние между ними сокращалось, фигурка – молодая женщина в бледно-желтой ветровке – увеличивалась в росте. Подойдя, она остановилась перед ним, на ее лице заиграла улыбка.
– Ты пришел, – сказала она.
Тяньмин услышал ласковые нотки в голосе Чэн Синь. Увидел, как она берет его за локоть и прижимается к его боку, словно они пара влюбленных. Он впал в замешательство. «Когда… как…»
Любовь и нежность переполняли его сердце, но он сразу же понял, что происходящее слишком прекрасно, слишком сладостно, чтобы быть правдой. С глубоким содроганием он осознал, что это еще один сон – начало очередной страшной пытки.
– Нет! – закричал он. Но не проснулся. Чэн Синь смотрела на него в недоумении.
Встревоженный, Тяньмин оглянулся вокруг. Что сейчас произойдет – небо расколется и обольет его потоками крови? Или земля разверзнется под ногами? Или все эти студенты превратятся в зомби и нападут на них с Чэн Синь? А может, сама Чэн Синь обратится в мумию с клочковатыми белыми волосами или чудовище с кровавыми нарывами по всему телу? Их закопают живьем? Или хладнокровно разрежут на куски? Какие ужасы, какое зло ждет их в этом райском сне?
– Что с тобой, Тяньмин? – заботливо спросила Чэн Синь. – Ты в порядке?
Он смотрел в ее ясные невинные глаза и не мог даже подумать о том, какие мучения и пытки придется ей вытерпеть. Тяньмин упал наземь, не в силах выносить эту извращенную версию «жизни».
– Прекратите! Пожалуйста. Я не хочу больше видеть сны… Я… я буду вам помогать. Вы меня слышите?!
Все вокруг исчезло. Тяньмин оказался в постели, в той комнате, где проснулся в первый раз. Все его тело было мокро от пота.
– Прошу вас только об одном, – произнес он. – Я хочу каждую ночь видеть сны о Чэн Синь – что мы с ней вместе. Счастливые сны, не кошмары.
«Не проблема», – ответили трисоляриане парящей в воздухе строчкой. Тяньмин вообразил хищные усмешки на лицах пришельцев, написавших эти слова. Наверняка они думают: «Ты всего лишь клоп. Как бы ты ни брыкался, мы все равно победим».
Прервав рассказ, Тяньмин, однако, не очнулся от воспоминаний. 艾 АА обняла его сзади и прошептала:
– Ты ни в чем не виноват. Не виноват!
Но она запуталась в собственных противоречивых эмоциях, страх и горечь росли в ее сердце.
Герой, которого она возвела на пьедестал, оказался таким же уязвимым, как самый обычный человек.
На лице Тяньмина опять появилась кривая усмешка.
– Моя история совсем не так проста.
Достигнув понимания с пленником, трисоляриане предоставили ему все данные и документы, которые он затребовал. В общей сложности этой информации хватило бы на огромную библиотеку. Потратив некоторое время на просмотр файлов, Тяньмин объяснил, что задача – помочь трисолярианам обмануть людей – крайне трудна и ему надо подумать.
Инопланетяне оставили его наедине с собственными мыслями. Тяньмин расхаживал взад-вперед по своему искусственному мирку, время от времени присаживаясь, чтобы отдохнуть. В саду возвышалась семиярусная пагода. Он взобрался на самый верх и стал обозревать окрестности с высоты, погрузившись в глубокую задумчивость.
На следующий день он вернулся на вершину пагоды и пробыл там около часа. Трисоляриане его не беспокоили. Тяньмин пришел к выводу, что они, возможно, ослабили бдительность.
На третий день он опять взошел на пагоду, но, взойдя наверх, перепрыгнул через перила и полетел вниз с более чем двадцатиметровой высоты.
Он заранее продумал последовательность действий: первоначальный отказ, затем признание поражения во сне и согласие на сотрудничество после пробуждения. Целью всей затеи была его собственная смерть. Гравитация на корабле была примерно такая же, как на Земле, и Тяньмин долго и тщательно взвешивал, где и как совершить прыжок. Он летел головой вниз; как только его череп расколется, мозг разлетится брызгами. Какими бы передовыми технологиями ни обладали трисоляриане, Тяньмин подозревал, что это разбитое яйцо им не собрать. Единственное, чего он боялся, – это что трисоляриане смогут навести силовое поле, которое задержит его в воздухе и не позволит разбиться.
Земля приближалась стремительно, заполняя все поле его зрения, и у него едва хватило времени на вспышку радости и облегчения перед тем, как настала тьма. Юнь Тяньмин совершил самое счастливое самоубийство за всю историю человечества.
– Так как же они оживили тебя? – Голос АА дрожал. Осознание того, что Тяньмин остался жив после попытки самоубийства, не изгнало не поддающийся описанию страх из ее души.
– Я снова проснулся и обнаружил, что лежу на постели в той же комнате, жив и невредим. Все в точности как раньше.
– Но… но как же это? Ты хочешь сказать… Ох… – АА догадалась.
– Верно. Я никогда не прыгал с пагоды. – На лице Тяньмина появилось выражение насмешки над самим собой. – Не существовало ни пагоды, ни пробуждения, ни клонированного тела. Все это было очередным сном, который они внедрили в мой мозг. Трисоляриане не встревожились, потому что в действительности никакая опасность мне не угрожала. Сознательного обмана с их стороны не было – они не информировали меня об этой подробности, потому что не посчитали ее важной. Хотя общение со мной во сне велось просто из соображений удобства, позже трисоляриане сказали, что на них произвела впечатление моя попытка применить хитрость с последующим самоубийством – сами они не в состоянии придумать такую уловку. Они подозревали, что если бы наделили меня клонированным телом, то остановить меня им бы не удалось. Это лишний раз убедило их, что они сделали верный выбор, что я способен на стратегическую ложь. Какая ирония, не правда ли?
После этого поединок воль между мной и трисолярианами разгорелся с новой силой. Я отказывался сотрудничать, и в наказание они состряпали множество чудовищных кошмаров. Каждый раз, когда силы оставляли меня, я соглашался помогать, а потом придумывал всяческие предлоги, чтобы потянуть время, или выдавал им негодные идеи. Понятно, что дурачить трисоляриан становилось все труднее, ведь они изучали мой мозг уже так долго, что мои мысли стали для них более прозрачны, чем мысли какого-нибудь другого человека.
С другой стороны, ужасы и пытки постепенно закалили мой разум и я даже научился сознательно подавлять ощущение физической боли, которую мучители проецировали в мой мозг. Наконец им надоела эта игра в кошки-мышки, и они решили воздействовать на мозг напрямую, без моего согласия.
– Как это – напрямую? – спросила АА.
Тяньмин объяснил, что человеческий мозг можно в каком-то смысле считать машиной для решения проблем. Если его простимулировать, он ответит определенным, предсказуемым образом. Чаще всего это происходит без вмешательства сознания. Многие важные когнитивные задачи решаются на подсознательном уровне, сознание обеспечивает лишь дополнительные функции, такие как мониторинг, хранение, организация и корректировка. Тем не менее, если подопытный не желал сотрудничать, они могли произвольно вмешиваться в эти почти автоматические процессы. Чтобы заставить подсознание Юнь Тяньмина служить им, трисоляриане аккуратно изолировали его сознание от остального мозга, а потом воспользовались компьютерами, чтобы контролировать и направлять оставшиеся когнитивные функции.