— Ты вообще спала?
Она пожала плечами:
— Мы смотрели фильм до полуночи, потом она уснула. Я оставила ей записку, что увижусь с ней через пару часов.
Она приподнялась и прислонилась к спинке кровати. Прижав его руку к своей груди, Эни начала говорить:
— Она будет в порядке, Саймон. Всю прошлую неделю я подготавливала ее к этому интервью, и она знает, что журналисты плетут всякую ложь из полуправды.
— Спасибо, — пробормотал Саймон, не оборачиваясь, чтобы посмотреть на нее.
— Останься со мной, — сказала она, чувствуя, как он отстраняется. Ощущение темной боли от того, что было раньше, снова облаком сгущалось вокруг него. — С самого утра я чувствую себя не очень хорошо. Если ты уйдешь от меня сейчас…
Эти слова заставили его прийти в себя. Повернувшись к ней так, что его широкая грудь и красивое лицо полностью заполнили ее поле зрения, он сказал:
— Что случилось?
— Наверное, у меня снова анемия. Я скоро пойду к врачу.
Ее сердце дрогнуло от собственной дерзости, но она все же решилась признаться:
— Прямо сейчас все, что мне нужно, — это ты.
— У тебя раньше была анемия?
— Иногда возникала после родов, — ответила она хриплым шепотом.
Он уткнулся носом ей в лопатки и сказал так тихо, что она едва услышала:
— Это последнее, что я хочу сейчас услышать.
Эни моргнула. Морщины беспокойства вокруг его глаз углубились.
— Что? Что ты имеешь ввиду?
Он тяжело вздохнул:
— У меня уже так много проблем. Я не хочу волноваться еще из-за тебя.
Он как будто разговаривал сам с собой, а не с Эни.
— Я способна позаботиться о себе, — заметила она, застыв в его объятиях.
Знал ли он, как неприятно ей было слышать эти слова?
— Я живу с этим уже почти полтора десятилетия, Саймон. Даже с двумя братьями, которые думают, что знают все лучше меня.
Взглянув на нее, он нахмурился.
— Раньше я думал, что ты хрупкая, но я ошибался, — пробормотал он.
— Я могу быть и хрупкой, и жестокой, Саймон. Поверь, одно не отменяет другого.
Он оставил долгий поцелуй на ее губах.
— Я знаю это.
Его правая рука двинулась от ее шеи, погладила грудь, живот, а затем его пальцы коснулись подола ее футболки.
— Это нужно снять.
Эни пробормотала «да». Ей нравилось, когда он становился таким требовательным.
Его требовательность возбуждала ее. Она узнала Саймона таким, каким его больше никто не знал. Потому что с ней он был просто собой. Ему не нужно было быть отцом, горюющим вдовцом или бизнесменом.
Он повернул ее податливое тело так, что она оказалась спиной к его груди — твердой, теплой и мускулистой. Ее попка была плотно прижата к его паху, и она чувствовала, как плоть твердеет. От предвкушения у нее пересохло во рту.
Но Саймон ничего не сделал. Он не сказал ей, что ему нужно быть внутри ее, как обычно. Он поцеловал ее в висок. Она закрыла глаза, желая, чтобы сердцебиение замедлилось.
Может быть, сегодня этот мужчина не хочет секса?
Но она хотела. Она не собиралась спать, пока он не доведет ее до оргазма.
— Саймон?
— Хм? — Его теплое дыхание обожгло ее скулу.
— Ты спишь?
— Не совсем.
Но по его тону было ясно, что меньше всего он хотел говорить.
— Ты спишь, Энжел?
— Нет…
— Скажи мне, что у тебя на уме, милая.
— С тех пор как я проснулась, у меня этот… беспокойный зуд под кожей. Какое-то беспокойство.
Он поцеловал ее обнаженную руку.
— Беспокойство? Как будто грядет что-то плохое?
— Нет, не что-то плохое. Что-то большое, волнующее…
— Что говорит твое астрологическое приложение?
— Что следующий период будет посвящен изменениям, росту и… многому другому. Я думала, что все это уже когда-то читала.
— Ты боишься?
— Немного.
— Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше?
Его грубая ладонь обхватила ее обнаженную грудь.
— Я… — Эни выгнулась к нему, умоляя его дать то, что ей нужно.
— Что, Энжел?! — прорычал он.
Эни схватила его за запястье, чтобы остановить его пальцы, и положила руку себе на грудь. Из нее вырвался страстный стон, когда его большой палец погладил набухший темный бутон.
— Я хочу, чтобы ты был внутри меня, — прошептала Эни, вся порозовев. — Как только сможешь.
Приподнявшись на локте, он поцеловал ее в губы.
— Я признаюсь, что пробрался сюда, надеясь, что смогу это сделать. Особенно сейчас, когда у нас не так много свободного времени.
Эни легла на спину и всмотрелась в его лицо.
— Что случилось?
Он играл с прядью ее волос.
— Мира и я собираемся уехать завтра в три часа. Я имею в виду сегодня.
Эни задавалась вопросом, почувствовал ли он, как она вздрогнула. Всегда ли это будет «Мира и я»? Неужели она всегда будет чувствовать себя чужой, когда дело касается их обоих?
Никогда не «Мира и мы» или «ты, я и Мира».
— Когда ты собирался мне сказать? — спросила она, прежде чем успела сдержаться.
— Только что я это сделал.
— Куда ты едешь?
— У меня встреча на Сейшельских островах. Я подумал, что было бы неплохо увезти Миру отсюда, поэтому я беру ее с собой. Чтобы мы вдвоем могли провести некоторое время вместе. Я разговаривал с Виратом и Викрамом. Они смогли перенести некоторые даты. Ее календарь свободен на две недели. Викрам еще сказал мне, что он был уверен, что я был в курсе, что Рани подписала с ним контракт. Просто вскоре после этого она умерла, и он не стал обсуждать это со мной из уважения к моей утрате. Информация была конфиденциальной, и он понятия не имеет, как она стала известна журналистке, но он проверит все ее источники.
— О, хорошо, что ты с ним разобрался. Очень хорошо, — сказала Эни, сглотнув ком в горле. Две недели она не увидит Миру и его… Ей казалось, что это целая жизнь.
Это не прощание, напомнила она себе, и все же это было именно так.
— Викрам чувствовал себя виноватым из-за интервью, поэтому я воспользовался своим преимуществом, а также добился продления сроков второго проекта Миры с вашей компанией, — продолжил он, не подозревая о ее бурных переживаниях. — Таким образом, она может взять перерыв более чем на год после этого. Я вообще никогда не должен был соглашаться на контракт на два проекта. Но она была так взволнована и счастлива, впервые за несколько месяцев после смерти Рани, что я просто сдался.
Было ясно, что он изучает все возможности налаживания нормальной жизни после утечки информации о Рани и ее планах. Он рассчитывал все необходимые пути для ухода Миры из индустрии, если она этого захочет. Он хотел сделать ее жизнь проще. Он не хотел, чтобы у дочери была такая жизнь, как у его жены, хотя всегда поддерживал их обеих.
Эни понимала, что жизнь под прицелами фотоаппаратов папарацци может только навредить психике подростка. И все же она могла думать только о том, что Мира и Саймон уедут.
Поцелуй в уголок рта вернул ее внимание к нему.
— Эни?
— Я думаю, это отличная идея, — сказала она с ложным энтузиазмом. Вопросы, которые ее мучили, не должны были сорваться с ее губ.
Он навис над ней, пока его пальцы теребили шов ее трусиков.
— Вират сказал, что всю следующую неделю ты будешь невероятно занята.
Эни еще раз кивнула, отчасти восприняв это как некое объяснение того, почему он не приглашает ее в их путешествие.
— Эни, все это заставило меня…
Эни прижала руку к его рту.
— Я не хочу больше говорить. Особенно если ты уезжаешь через несколько часов.
Эта поездка, в которую он собрался с Мирой… Он не расставался с ней.
Но та женщина, которой она стала, та женщина, которая могла встречаться со своей дочерью и любить ее, но не могла признать ее, та женщина, которая так смело пошла за мужчиной, которого она хотела, не могла больше прятаться от правды.
Глава 11
Саймона, к счастью, не было рядом, когда Эни эмоционально попрощалась с Мирой. Конечно, Мира спросила ее, почему она не едет с ними. Вытирая слезы, а у нее постоянно текли слезы в эти дни, Эни сказала, что ее держит работа.
Под пылкие обещания общаться каждый день по телефону девушка отпустила ее.
Сейчас Эни пряталась в пустой студии рядом со съемочной площадкой.
Во время обеда она едва притронулась к еде. Она совершенно не хотела есть, и она знала, что позже поплатится за это адской головной болью, но прямо сейчас могла думать только об одном: о том, что Саймон и Мира уезжают, и впервые за несколько недель она снова будет совершенно одна.
Ее астрологическое приложение продолжало радовать ее бодрыми предсказаниями, как, например: «Доверяй своим инстинктам», и это приводило ее в ярость.
Она просто хотела, чтобы время шло быстро. Чтобы она могла вернуться в свой номер и спрятаться до конца дня. Отодвинув наброски, над которыми работала, она прижала пальцы к вискам, когда услышала, как за ней открылась дверь.
Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это Саймон.
— Привет!
В белой льняной рубашке и темных джинсах он занимал все пространство маленькой комнаты. И поглощал весь кислород.
— Я думала, ты уже уехал.
— Что-то случилось в последнюю минуту, и я передвинул наш отъезд на полчаса.
— О… Мире что-то нужно?
— Нет, она разговаривает с твоими братьями и невестками.
— Она что-то здесь забыла?
— Ты говоришь так, как будто Мира — единственная причина, по которой я могу прийти к тебе.
Схватившись за деревянный стол позади себя, Эни уставилась на него.
— Нет, я не это имела в виду, — возразила она, нахмурившись.
— И все же ты бы сделала все, что я попрошу, лишь бы быть рядом с ней, не так ли?
Его вопрос удивил ее.
— Все в пределах разумного, да, — ответила она, пытаясь добавить легкости в свой голос, но безуспешно. — Саймон, что происходит? Мне кажется, ты раздражен?
— Мира проговорилась, что тебя может не быть здесь, когда мы вернемся. Это правда?