гда установилось соединение, и по напряженному тону можно было предположить, что, как бы мало он ни знал ее, она знала его очень хорошо. – Я полагаю, тебе так удобнее. Или теперь тебя надо звать Черис? Запутаться нетрудно.
Черис была той женщиной, которая сбежала с его воспоминаниями. Что имела в виду Инессер, говоря «так удобнее»? Неужели она думает, что он – Черис, после нескольких модов? Джедао вдруг стало очень любопытно, что же задумала эта Черис.
– Просто Джедао, – сказал он самым дружелюбным тоном. – Я могу вам чем-нибудь помочь? Потому что, если не ошибаюсь, мы уже передали свое знамя. Будет стыдно, если все эти враждебные намерения пойдут прахом.
– Не морочь мне голову, – сказала Инессер. – Я так и знала, что твое исчезновение ничем хорошим не закончится. Ты в курсе, что Командование Кел уволило тебя с позором?
А в курсе ли он? Но Джедао не осмеливался признаться в своем невежестве, и, что более важно, скучающие лица его Кел подсказывали, что он может спокойно игнорировать это обвинение.
– Вы обвинили моего коммандера в том, что он «падающий ястреб», – сказал Джедао. – Или извинитесь перед ними, или давайте драться.
– Ты серьезно? – сказала Инессер после многозначительной паузы.
А почему бы и нет? Она оскорбила его старшего коммандера. Это отражалось и на его чести. Неважно, что он Шуос; его честь была честью его роя. Он молчал, пристально глядя ей в лицо.
– Джедао, – сказала Инессер, – даже не надейся давить на меня за счет срока службы в несколько столетий. Потому что единственные два человека, которые имеют разумные основания требовать отмены твоего увольнения, – это я и верховный генерал Брезан. А верховный генерал – мой союзник.
– Это не похоже на извинение, – ответил Джедао. – Скажите что-нибудь по делу, или мы откроем огонь. – Он взглянул на Талау. Альт не выглядел обескураженным, но Джедао и не ожидал такого. Это был вопрос принципа, вот и все.
Мераун поморщилась; Дханнет покачал головой. Хорошо, что хоть кто-то в него верит. Инессер либо тянула время, либо пыталась выудить информацию. Она значительно превосходила его численностью, что было немаловажным соображением даже в космосе, хотя бы потому, что наличие большего количества боемотов давало доступ к более многочисленным и смертоносным формациям. Если она не пошла в атаку, то только потому, что считала, что у него есть преимущество. Но у него не было ни времени, ни желания объяснять это команде. Либо он докажет свою эффективность, либо они потерпят поражение – освежающе простой набор альтернатив.
– Было время, когда я полагала, что ты вступил в этот безумный крестовый поход с добрыми намерениями, хотя и с плачевными результатами, – сказала Инессер. – В твоем манифесте это достаточно ясно сказано. Но это? В годовщину убийства гекзархов? Девять лет мы восстанавливали хрень, которую ты разнес на куски, а ты пытаешься снова ввергнуть все в хаос.
В записках Куджена ничего не говорилось о том, что Джедао несет личную ответственность за разрушение гекзархата, или о манифесте. С другой стороны, проблема с амнезией заключалась в том, что он мог нести ответственность за что угодно – от государственной измены до нехватки солений на восьмом знамемоте Третьей тактической.
Более того, на этот раз его команда вздрогнула. Он не мог позволить словам Инессер еще больше деморализовать их.
Это внезапно привело Джедао к осознанию того, что он не был целью этого разговора. Разговор с ним был для Инессер предлогом обратиться к его солдатам. Она маневрировала на совершенно другом поле боя. Внезапно генерал-протектор ему понравилась; ему захотелось, чтобы они встретились лицом к лицу, чтобы она стала его наставницей. Но у него был долг перед Кудженом и его Кел, и он намеревался выполнить его.
– И опять я не услышал слова «извините», – сказал Джедао. – До свидания, генерал-протектор Инессер.
Он жестом приказал дежурному прервать связь.
– Дежурный, передайте всем мотам. Это генерал Джедао. Возобновите продвижение с ускорением тридцать восемь процентов.
Это должно было привести их к внешнему периметру, намеченному департаментом стратегии, в течение следующих двадцати трех минут.
На панели перед ним быстро замигали огни подтверждения. Рой, возможно, и не горел желанием встретиться с Инессер, но и не сопротивлялся.
– Сэр, – сказал дежурный по вооружению, лейтенант с мягким круглым лицом, как будто слепленным из рисового теста, – рой генерала Инессер, похоже, принимает формацию «Ярость буревестника».
Дежурному не пришлось пояснять, что им не стоит оказываться на пути результирующей ударной волны, когда модуляция завершится. Сканирование подтвердило, что знамемоты Инессер строились с пугающей точностью. Из записей Куджена у Джедао сложилось впечатление, что генерал-протектор Инессер и верховный генерал Брезан не ладят друг с другом. Неужели Куджен или его информаторы ошиблись? Если Конвенция и Протекторат привыкли к совместным операциям, то у них проблемы посерьезнее, чем предполагали стратеги.
– Специальный приказ для коммандера Чвен, – сказал Джедао, борясь с искушением говорить быстрее. Ему нужно было сохранять спокойствие. Чвен командовал вторым боемотом в Первой тактической. – Через мгновение «Ревенант» пойдет в атаку. Когда это произойдет, вы займете основную опорную точку формации до дальнейшего уведомления.
Может быть, у него и не так много боемотов, как у Инессер и ее друзей, но их достаточно, чтобы один мот, оказавшийся не на своем месте, не привел к вырождению геометрии формации в нечто бесполезное.
Как он и ожидал, панель загорелась, показывая, что у коммандера есть вопрос. Джедао был твердо убежден, что Чвену нужно научиться доверять – и лучше раньше, чем позже. Приказ был достаточно ясен.
– Коммандер Чвен, – холодно добавил он, – подтвердите.
Через две секунды огонек стал янтарным. Он предпочел бы получить более быстрое подтверждение, но для начала сойдет и так.
– Особый приказ для «Ревенанта», – сказал Джедао, направляя свое внимание на коммандера Талау. – Оружие, заряжайте сдвиговую пушку.
Надо не забыть послать Куджену благодарственную записку за то, что это орудие, к счастью, активировалось очень быстро.
– По моему сигналу мы пойдем прямым курсом на перехват пепломота «Три пустельги, три солнца».
Он не собирался таранить командный мот Инессер. Это было бы глупо и могло разве что позабавить тех лисьих духов, которые скрывались в космосе, наблюдая за человеческими выходками. Но чем сильнее он ее испугает, тем лучше. В противном случае он мог бы использовать свою репутацию сумасшедшего.
– Курс проложен, – сообщила навигатор. Ее плечи сгорбились.
Джедао хотел бы сказать девушке, чтобы она приободрилась. Но это бы не помогло, потому он воздержался.
– Сдвиговая пушка заряжена, – вслед за этим доложил дежурный по вооружению.
«Не делай этого». Снова потускневший голос.
«Назови мне хоть одну причину, почему бы и нет, – ответил Джедао мысленно, на том основании, что его команде лучше было не знать, что он слышит голоса. Он не видел никаких признаков того, что кто-то еще слышал «Ревенанта». – Я могу попытаться пощадить моты… – Во всяком случае, захваченные моты могли стать полезным ресурсом, как он и планировал подать эту идею Куджену. – …но мне все еще нужно победить врагов».
«Ты можешь победить и без этого. В твоей истории много невероятных побед».
Отлично, теперь корабль делал ему двусмысленные комплименты в виде немыслимо глупых тактических советов. Весь смысл сдвиговой пушки состоял в том, что он мог использовать ее для атаки на враждебную календарную местность. Конечно, у него не было намерения вторгаться в пространство Конвенции.
Корабль неохотно добавил: «Пушка причиняет мне боль».
«У меня не так уж много вариантов», – сказал Джедао.
Огромный рой Инессер не продвинулся далеко; в этом не было необходимости. Джедао изучил подробные, красиво отформатированные отчеты о характеристиках сдвиговой пушки. Он подождал, пока враг заденет невидимую растяжку, которую он наметил заранее, а затем сказал:
– Вперед.
«Ревенант» загудел, устремляясь к «Трем пустельгам, трем солнцам». Вибрации ощущались через кресло, несмотря на то, что паутинные ремни удерживали Джедао на месте. Талау наклонились вперед, внимательно изучая один из субдисплеев. Мераун, со своей стороны, выглядела исполненной жестокой радости. У Джедао создалось впечатление, что ее не многое могло выбить из колеи.
– По моей команде, – сказал Джедао, – стреляйте из сдвиговой пушки.
Он поблагодарил того, кто дал ему аугмент. Осознание внутреннего тиканья позволяло точнее отмерять время, чем если бы пришлось смотреть на какой-нибудь хронометр.
Рой Инессер уплотнялся, моты занимали опорные точки. Ближе, ближе, ближе…
– Огонь, – сказал Джедао.
Дежурный по вооружению поморщился и ткнул в одну из кнопок.
– Сдвиговая пушка выстрелила.
Ни взрывов, ни фейерверков. Но Джедао невольно прикусил язык от внезапного мучительного шума в голове. Во рту появился приторный привкус крови. Он услышал, как «Ревенант» кричит: «Выключи ее!» По крайней мере, это он попытался сказать.
– Сэр? – нехотя спросили Талау. – Не могли бы вы уточнить?
Голос альта как будто доносился издалека, сквозь множество слоев паутины.
«Я пытался предупредить тебя», – проскрежетал «Ревенант».
Это только усилило боль, заполнившую череп Джедао. Если станет еще хуже, у него отвалится голова. И он с радостью согласился бы на что угодно, если бы оно избавило его от боли.
Рев стих, а вместе с ним и боль. Все в командном центре смотрели на генерала так, словно у него выросли жабры, за исключением дежурной по доктрине, которая сгорбилась, стараясь выглядеть незаметной. Это отвечало на вопрос, может ли кто-нибудь еще слышать шум или «Ревенанта».
Более того, его реакция нарушила работу командного мота. Непростительно. Лицо Талау исказилось от гадливости, пока альт боролся с каким-то внутренним решением.