«Кто-нибудь выжил?» – спросил он.
«Ревенант» не ответил. И никто другой тоже. Джедао мог только предполагать, что в этой бойне погибли все моты. Впервые за все время он задумался, был ли кто-нибудь из них достаточно взрослым, чтобы заговорить с ним. Впрочем, он не стал бы винить их за отказ.
Им не потребовалось много времени, чтобы добраться до зала поминальных церемоний. Он никогда не задумывался об этом помещении, когда Куджен впервые представил ему чертежи «Ревенанта». «Как же я мог забыть о такой вещи…»
Даже если он забыл, надо было спросить раньше.
– Я никогда не был здесь раньше, – сказал Джедао своему сопровождающему.
Капрал кашлянул, прочистил горло.
– Он развертывается и становится годным для использования только тогда, когда мы причаливаем.
Да, конечно. Теперь он вспомнил соответствующий раздел кодекса поведения Кел. Персонал на боемотах в пути был освобожден от церемоний, не в последнюю очередь потому, что тщательная калибровка с учетом местоположения была слишком большой занозой в заднице. А возможно, еще и потому, что возить еретиков с собой ради пыток было, как гласил кодекс, «неудобно в плане логистики». Теперь он гадал, сколько эвфемизмов скрыто в этом самом кодексе.
В зале поминальных церемоний было несколько дверей, каждая украшена бронзовым видонским скатом на зеленом фоне с металлическим отливом. Даже с другой стороны двери он чувствовал запах благовоний. Сандаловая смесь должна была успокаивать. Вместо этого Джедао подумал о том, что ему сказала сеть. «Поджигая кровь».
На этот раз никто не повернулся в сторону Джедао, когда он вошел в зал поминальных церемоний. Находившиеся внутри Кел были в парадной форме, прикомандированные офицеры – в эквивалентных нарядах своих фракций. Все внимание было приковано к видонской чиновнице и ее жертве.
«Еретика» положили на помост. Это был солдат Кел. Точнее, один из солдат Инессер. Черно-золотой мундир был почти таким же, но на рукаве красовалась повязка с золотой пустельгой, изготовившейся поймать добычу. Каким-то чудом огонь не затмил пустельгу, а наоборот, заставил ее светиться ярче. Это была, в каком-то смысле, самая яркая вещь в зале.
Вездесущий аромат благовоний оказался недостаточно сильным, чтобы заглушить характерный запах опаленной плоти и, должно быть, специфический запах горелой ткани.
Эскорт отступил от Джедао.
– С-сэр, – сказал капрал приглушенным голосом, – может быть, вам лучше…
– Может быть, мне лучше что? – спросил Джедао, как ему показалось, безупречно спокойным голосом.
Капрал заткнулся.
– Один вопрос, – продолжил Джедао по-прежнему тихо, хотя люди в задних рядах начали хмуро поглядывать в его сторону.
Капрал коротко кивнул. Он и другие солдаты достаточно подчинялись дисциплине, чтобы не отпрянуть от него. Или ими управлял формационный инстинкт.
– Сколько военнопленных мы захватили?
– В целом, сэр, или вас интересует, сколько их на командном моте?
Это сказало ему то, что он должен был знать: слишком много. Кроме того, быстро обратившись к сети, он получил нужные цифры. Одиннадцать на «Ревенанте». В общей сложности пятьсот три пленника с различным состоянием здоровья были распределены более-менее равномерно по боемотам роя. Эффективность, с которой это осуществили, также предвещала недоброе, как и тот факт, что сеть заверила: Видона выполняют ту же самую церемонию на других мотах в его подчинении.
Джедао протолкался сквозь толпу к пандусу, ведущему на помост. Шокированный ропот последовал за ним. Ему было все равно. Более здравомыслящий голос в его голове предупредил: «Ты не можешь спасти их всех таким образом».
«Может быть, и нет, – подумал он в ответ, – но я могу что-то изменить для этого солдата».
Капрал крикнул вслед, чтобы он возвращался, потом выругался и бросился за генералом. Джедао ускорил шаг.
Видона подняла высоко над горящим солдатом острый инструмент с пилообразным лезвием. Она даже не вздрогнула при его приближении.
Джедао схватил ее за запястье и прошипел:
– Прекратите немедленно.
Чиновница холодно встретила его взгляд.
– При всем уважении, сэр, – произнесла она тоном, который подразумевал все, что угодно, но только не уважение, – у вас нет власти надо мной.
Вблизи он слышал прерывистое дыхание горящего солдата. Его – или ее – лицо представляло собой массу волдырей и обугленных отметин, отмечающих расположение основных вен и артерий. Джедао сомневался, что у жертвы сохранился голос, иначе она бы кричала.
– Мы оба, – сказала Видона, – поклялись служить гекзарху. Отойдите.
Джедао был очень близок к тому, чтобы сломать ей запястье и швырнуть в огонь, но это не решило бы проблему.
Тем не менее она отреагировала на намек на насилие. Она вонзила клинок в сердце жертвы прежде, чем генерал успел остановить ее. Вокруг ее руки вспыхнуло пламя. Ее серая перчатка и рукав загорелись. Ее лицо было спокойным, даже немного скучающим, как будто она делала это часто. Что, вероятно, соответствовало истине.
– Мне придется сделать календарную корректировку, – сказала Видона. Она вытащила клинок с суетливой аккуратностью, затушила огонь влажной тряпкой.
Джедао в ужасе уставился на нее.
– Этого человека можно было спасти.
– Пустая трата ресурсов, – ответила Видона. – Жертва все равно была почти мертва.
Не позволяя себе ничего сказать, Джедао развернулся на каблуках и вышел из зала. Он знал, куда пойдет дальше.
Джедао замедлил шаг ровно настолько, чтобы эскорт смог догнать его. Они не выглядели благодарными. Ему было все равно, что они думают о своем подопечном.
Покои Куджена были защищены огромным фойе. На стенах в изобилии росли свечные лозы, озаряя спутанные провода и радужные хитиновые панели. Повсюду разносился низкий гул, словно затихающий голос гонга.
На дальней стене сияла нирайская эмблема – серебряный пустомот, такой яркий, что отливал синевой. Сопровождающие преклонили колени в знак полного подчинения. Сам Джедао не стал утруждаться.
– Я пришел на аудиенцию к гекзарху! – крикнул он.
Когда двери раздвинулись, проливая свет на пол и освещая радужные панели, Джедао моргнул, но не двинулся с места.
– Джедао, – произнес Куджен своим бархатным голосом. – Момент можно было подобрать и получше, но… ладно.
Его не интересовали заверения Куджена.
– Как долго продолжаются эти поминальные церемонии?
– Капрал, – сказал Куджен, не глядя в его сторону, – вы и ваши солдаты можете покинуть нас.
Эскорт Кел сбежал.
Куджен уже показывал дорогу вперед.
– Пойдем со мной, – сказал он. – Ты не найдешь здесь ничего интересного, если только тебе не нравятся прототипы схем.
Они прошли через несколько комнат, каждая из которых была более роскошной, чем предыдущая, но это не улучшило настроения Джедао. В одной комнате висели шкуры серых тигров, а другая была обставлена стульями и столами, покрытыми красивым иссиня-черным лаком. Но третья была полна теней, за исключением пьедестала, на котором стояла огромная ваза из прекраснейшего селадона. Глазурь изображала изогнутую ветку с дождевой каплей, падающей на землю, – вот и все. Джедао не стал спрашивать, зачем Куджен собирает такие сокровища, если он почти не обращает на них внимания. Интересно, будет ли он сам таким же, когда приобретет больше жизненного опыта? Он надеялся, что нет.
– А теперь, – сказал Куджен, – можешь на меня наорать.
Джедао сдержал гнев.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Поминальные церемонии? – Куджен опустился на кушетку. Джедао сел на стул напротив него, вытянув ноги. – Ты имеешь в виду в их нынешнем виде?
Джедао просто смотрел на него.
– На протяжении восьми столетий с лишним, – сказал Куджен.
– И вы это допустили?
Куджен поднял брови.
– Джедао, – сказал он, – я тот, кто придумал эту систему.
Шестеренки в мозгу у Джедао заскрежетали, и механизм остановился.
– Формации, формационный инстинкт и мот-двигатели, – сказал Куджен, – все они зависят от людей, придерживающихся системы. Стабильность гекзархата и его способность обеспечивать своих граждан зависят от людей, придерживающихся системы.
– Куджен, – сказал Джедао, вновь обретя дар речи, – мы только что замучили военнопленных до смерти. Теперь противники никогда не пойдут на переговоры, не будут сотрудничать с обменом пленными, не поверят ни одному из наших заверений…
– Я и не собирался вести переговоры с Инессер или ее людьми. – Куджен встал и направился к шкафу. Из него он извлек темную бутылку без этикетки. Вопросительно наклонил ее и поднял бровь, глядя на Джедао. Джедао покачал головой. – Она и ее последователи слишком опасны. Лучше добавить их в список еретиков и двигаться дальше.
– Вы не можете просто взять и решить, что это нормально – пытать целые категории людей до смерти!
Куджен постучал пальцем по горлышку бутылки. Пробка, из чего бы она ни была сделана, исчезла в клубке бледно-голубого пара. В воздухе запахло розой и пряностями.
– Это один из лучших сортов розового вина, – сказал Куджен. – Мне бы не хотелось пить в одиночку.
– Если вы думаете, что я хочу напиться прямо сейчас, – ледяным тоном произнес Джедао, – то сильно ошибаетесь.
– Тебе же хуже, – пожал плечами Куджен. Он налил себе бокал и осторожно отхлебнул.
– Когда вы сказали мне, что мы восстанавливаем порядок в гекзархате, – сказал Джедао, – я понятия не имел, что вы это имеете в виду.
Куджен отпил еще глоток и поставил бокал на стол. Он подошел к Джедао. Джедао стоял на своем, чувствуя себя все более неуютно.
– Я и забыл, как ты молод, – пробормотал Куджен.
– Не надо, мать твою, меня опекать. – Джедао сердито уставился на гекзарха, и это было неловко, потому что Куджен был выше его почти на голову.
Куджен подошел ближе, совсем близко, и положил руки на плечи Джедао.
– Ты ведь не только из-за этого расстраиваешься? Дело еще и в той прискорбно жестокой конфронтации с отрядом Кел.