Джедао дрожал от сдерживаемого желания ударить гекзарха. Однако он понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
– Это не…
– Я уже говорил тебе однажды, – перебил Куджен, – что ты не в силах шокировать меня. Помнишь?
Джедао неохотно взглянул в прекрасное лицо Куджена, в обрамленные длинными ресницами глаза – дымчатые, с золотыми крапинками.
– Помню.
Помедлив, он прибавил:
– Вы знали. Уже тогда знали.
– Я не думал, что ты готов это услышать, – сказал Куджен.
– Кто я такой? – Джедао был в ужасе от того, как дрожал его голос.
– Тише, – тихо сказал Куджен и потянул его вниз на кушетку, так что они оказались сидящими рядом. – Назовем это мерой безопасности. Я бы не хотел, чтобы мой генерал стал жертвой наемного убийцы.
Джедао вспомнил их первые встречи.
– Вы сказали, что у вас есть способы защиты. А вы… вы тоже…
Может быть, они все-таки похожи. Джедао невольно вспомнил, что Куджен был одним из немногих людей, которые никогда не реагировали на него со страхом или отвращением. «Я мог повлиять на него… изменить его мнение…» А потом он возненавидел себя за эту мысль.
Рука Куджена поднялась к его лицу. Гекзарх мрачно смотрел на Джедао. Он медленно распрямил пальцы и коснулся их кончиками челюсти Джедао. Казалось невероятным, что Куджен не слышит бешеного биения его сердца.
– Прекрасно, – грубо сказал Джедао. – Я тебя не шокирую? Докажи. – У него было смутное ощущение, что он пытается играть в игру, до которой еще не дорос.
Вблизи глаза Куджена казались еще прекраснее. Пульс Джедао против воли ускорился еще сильнее от того, как Куджен смотрел на него, будто все остальное во Вселенной исчезло. «Немыслимо, чтобы я на это пошел». И все-таки он здесь.
– Милый, – ласково сказал Куджен, – разница в опыте не в твою пользу.
– Я не мальчик, Куджен.
– Ну, это спорно.
Его руки прошлись по бокам Джедао и остановились на его бедрах.
Стоять неподвижно было мучительно. Глупо, глупо, глупо. Как Джедао рассчитывал переиграть гекзарха? Особенно с учетом того, что он едва помнил, как заниматься сексом?
(А он этим когда-нибудь вообще занимался?)
– Как бы это ни было восхитительно, – сказал Куджен, – я вынужден заметить, что после этого ты будешь презирать себя.
– Может быть, я этого и хочу. – В тот момент Джедао говорил серьезно.
Руки Куджена скользнули ниже.
Затем, без предупреждения, Куджен отдернул руки и размеренными шагами направился в другой конец комнаты.
– Нет, – сказал он. Взгляд прекрасных глаз сделался отстраненным.
Кровь хлынула к лицу Джедао. «Твою мать». Он пришел сюда, намереваясь противостоять Куджену, запугать его, чтобы остановить поминальные церемонии, и теперь…
Он соскользнул с дивана и рефлекторно опустился на колени, принимая позу полной покорности, и стал ждать. Спустя долгое время он понял, что что-то не так – во всяком случае, еще более не так, чем раньше.
– Гекзарх?
– Сядьте, генерал Джедао.
Он чуть не споткнулся по пути к креслу, не доверяя дивану.
– Я не Нирай Куджен, – сказал гекзарх. – Давно пора тебе кое-что объяснить.
Говорить «Я не понимаю» казалось излишним, поэтому Джедао промолчал.
– Ситуация сложная, – продолжал мужчина, которого он считал Кудженом, – но тебя касается вот что. Ты не можешь соблазнить Куджена не потому, что он не хочет тебя, – Джедао снова покраснел, – а потому, что он мертв.
– Тогда кто же вы? – спросил он, используя те же самые почетные формы, что и раньше, на всякий случай. Мужчина не стал его поправлять.
– Хаджорет Куджен родился 919 лет назад. Именно он ответственен за математику, которая привела к созданию высокого календаря, и за раннюю форму мот-двигателя, сделавшего возможным быстрое расширение гептархата, а также за другие технологии. Он был хорош во многом. Но это не имело значения, потому что он должен был умереть.
– Дайте угадаю, – сказал Джедао. – Куджен очень, очень не хотел умирать.
– Да.
– Должно быть… – Он попытался сформулировать свой вопрос так, чтобы в нем был смысл. – Наверняка кто-нибудь это заметил? Или такова еще одна вещь, которую я забыл?
А потом, поскольку это было не менее важно, чем другие откровения, он спросил:
– Кто вы? Как мне вас называть?
– У меня больше нет имени, – сказал мужчина, в чем Джедао сомневался. – Можешь называть меня Инхьенг, если хочешь.
Джедао едва сумел замаскировать пробежавшую по телу дрожь. «Инхьенг» означало «кукла» или «марионетка». Он с опозданием понял, что к чему.
– Вы и есть тот самый «таинственный помощник».
Инхьенг склонил голову.
– Куджен нашел способ обмануть смерть. Но для этого ему пришлось самому умереть и довольствоваться существованием паразита, призрака, привязанного к живой марионетке. Он здесь, в этой комнате; он везде, куда бы я ни пошел. Он может, когда ему нужно, управлять моим телом напрямую, хотя мы вместе уже много лет и я привык предугадывать его желания. В конце концов, я перестану быть ему полезным, и он перейдет к следующему якорю.
Джедао проглотил машинальное «мне жаль». Инхьенг, похоже, не нуждался в жалости. Но хотелось бы знать, обладала ли живая марионетка такими же сверхъестественными способностями к исцелению, как Джедао, или в этом заключалась цель «следующего якоря»?
Инхьенг невесело улыбнулся.
– Тебе интересно, что я из этого получу. Тебе не нужно знать подробности сделки, которую я заключил, но мне хорошо заплатили. Как ты можешь себе представить, уединение – это то, чего мне достается мало. Тем не менее Куджен уважает мое желание не делиться своей личной историей с незнакомцами.
«Да, – подумал Джедао, – ты можешь получить все, что захочешь, кроме свободы». Кто он такой, чтобы утверждать, что эта судьба ужасна? Она не слишком отличалась от его собственного существования. Было обидно, что его назвали незнакомцем, но он не мог этого отрицать. В конце концов, до сегодняшнего дня он не знал о существовании Инхьенга.
– Значит, гекзарх подслушивает наш разговор? – спросил Джедао.
Разве призракам нужно спать? Отдыхать? Может ли Куджен отойти от якоря и разведать окрестности? Как далеко простираются его чувства? Перед ним маячил целый ряд новых, мерзких вопросов, но ответов не было.
– Инхьенг, – сказал Джедао, запинаясь, но марионетка не стала упрекать его за то, что он опустил почетный суффикс «-чжо», так что, возможно, он выразился верно. – Когда я прикоснулся к Нирай-чжо, когда я…
Инхьенг не спас его от окончания фразы.
Джедао начал сначала.
– Я не прикасался к нему, – сказал он, следуя за нитью до ее логического конца. – Я прикасался к вам.
– Нет никакой разницы.
В голосе Инхьенга Джедао расслышал: «Это большая разница».
Джедао захотелось закрыть глаза. Вместо этого он пристально смотрел на Инхьенга и ждал.
– Ты не знал, – наконец сказал тот. – Ты не мог узнать.
– Я весь ваш, – сказал Джедао, подразумевая: и можете меня наказать.
– Не надо, – сказал Инхьенг. – Как я уже говорил, ты не знал. Ты не мог догадаться, учитывая твой особый изъян. Даже Кел в этом рое не знают, как долго живет Куджен.
Этого Джедао не понимал. Он предполагал, что Кел должны знать. Но он перебрал в уме улики.
– Тень?
– Да, это симптом. Но большинство людей не понимают его значения. И он выглядит не более странным, чем любые аксессуары, которыми щеголяют модники в государствах, пришедших на смену гекзархату.
– Тогда как вам удалось убедить их, что вы и есть гекзарх? – резко спросил Джедао.
– У их первого генерала был достаточно высокий уровень допуска, чтобы узнать Куджена, – сказал Инхьенг. Усталость затуманила его глаза. – Полагаю, это все, генерал. Я уверен, тебе есть о чем подумать.
Джедао понял, что ему приказывают удалиться.
– Поминальные церемонии…
– Иди, – холодно велел Инхьенг.
– Как пожелаете, – сказал Джедао, внезапно испугавшись. На выходе он почувствовал, как тень трепещет у него за спиной, словно похоронный ветер.
17
Интерлюдия: станция Тефос, 280 лет назад
У Джедао был перечень того, что ему не нравилось в бытии ревенанта. Неспособность спать оказалась в самом начале списка. Он задержался в тускло освещенной комнате не по собственному выбору, а потому, что его якорь, белокурый парнишка-Хафн, заснул на диване после очередного раунда секса.
Куджен уже встал и сидел на краю дивана, великолепный в своей наготе, делая пометки на планшете.
– Ты собираешься что-то сказать, – сказал он, не поднимая глаз, – так что давай покончим с этим.
– Я и не думал разочаровывать тебя, Нирай-чжо, – сказал Джедао с оттенком сарказма. – Я думал только о том, как приятно будет доложить о тебе Командованию Кел.
– Это не принесет никакой пользы, – невозмутимо ответил Куджен. – Половина коллективного разума все еще убеждена, что следует выбросить ключ и оставить тебя в темноте навсегда. Что еще можно устроить, если в тебе проснулся мазохист.
Джедао ничего не сказал. Куджену нравилось подтрунивать над его страхом перед темнотой. Он прекрасно понимал, что его отпустили из «черной колыбели» благодаря Куджену; что его необычная степень свободы во время этой прогулки была еще одним таким подарком. Когда Командование Кел приказывало приковать его к очередному якорю, Джедао обычно не имел никакого влияния на таковой, не считая возможности с ним говорить, – и его никто другой (кроме Куджена) не мог услышать. На этот раз, однако, Куджен отрегулировал связь так, чтобы Джедао мог в определенной степени контролировать тело.
Куджен положил планшет на стол рядом с диваном и откинулся назад, безвольно прильнув к сгибу руки Джедао. Джедао испытывал двойственные чувства по поводу того, считать ли это тело «своим», поскольку, строго говоря, у парнишки-Хафна не было выбора в этом вопросе. Но укрепленная якорная связь означала, что он мог чувствовать то же, что и тело, как будто – почти – сам обитал в нем. Куджен изо всех сил старался продемонстрировать преимущества этого.