Устав от исследований карликовых мотов, которые, казалось, ни к чему не приводили, Гемиола вернулась к более раннему журналу. В то время как файлы имели полные индексы, она составляла собственный, основанный не на тексте, а на рисунках. Гекзарх не считал их важными, но они выглядели привлекательнее текстов, графиков и таблиц.
Геометрические диаграммы, нарисованные в безупречной изометрической перспективе. Прекрасно прорисованные диаграммы проективной плоскости. Случайные порнографические фигуры, переплетенные друг с другом. Гемиола предположила, что некоторые из них были нарисованы по референсам с несколькими партнерами, судя по разнообразию тел и поз. Либо гекзарх просто обладал очень богатым воображением.
Показывал ли он их когда-нибудь кому-нибудь? Гемиола попыталась представить себе реакцию на такие рисунки.
Еще диаграммы. Не математические и не относящиеся к какой-либо технической дисциплине, которую Гемиола могла бы опознать. Все делилось на четыре сегмента, каждый из которых мог делиться дальше, на половинки. Нет, не всегда на четыре – иногда на три больших сегмента. Но обычно их было четыре.
Спустя семнадцать дней после вылета из Айонг-Прайм Гемиола расшифровала диаграммы. К тому времени она завершила инвентаризацию, растянув ее так сильно, как только могла, чтобы не сталкиваться с хмурым взглядом 1491625. Это произошло в середине перерыва, когда она смотрела одну из новых драм, которые сервиторы Айонга предоставили Черис. 1491625 неохотно позволил Черис найти для Гемиолы нужные серии.
Именно песенно-танцевальный номер в кульминации восьмого эпизода дал Гемиоле ключ к разгадке, хотя поначалу она этого не поняла. Черис номер понравился. Гемиоле – нет.
– А почему? – задумчиво спросила Черис. – Он же милый.
Гемиола огорченно замигала в ответ красно-оранжевыми огоньками.
– Цвета не согласованы друг с другом! И некоторые танцоры массовки движутся не синхронно, даже принимая во внимание человеческие рефлексы.
– Ну да, – сказала Черис. – В этом часть очарования. Разве ты не знала? Именно эта драма попала в список цензоров за изображение еретиков в дружественном свете. Ее не просто подвергли цензуре. Слушание дошло до Верховного суда Рахал, до рахалского гекзарха.
По крайней мере, притворяться заинтересованной было легче с человеческой аудиторией, чем с сервиторской. Огни 1491625 в ультрафиолетовом свете мигнули с мягким, циничным весельем, но он оставил свои наблюдения при себе.
– Нет, это не та часть, которая должна заставить задуматься, – сказала Черис. – Гекзарх приняла решение в пользу драмы. Потому что она тоже ее смотрела. Не знаю, понравилось ей или нет. Я мало о ней знала. Но гекзархи поссорились из-за нее, и, в конце концов, гекзарх Рахал уступила остальным. Однако некоторые сервиторы узнали, что драму собираются уничтожить, и тайком вывезли ее. К тому времени, как до кого-то дошло, что случилось, она была повсюду. Гекзархам пришлось притвориться, что таково было их намерение с самого начала. Никто так и не догадался, что в этом замешаны сервиторы.
– Так вот откуда у тебя взялась эта идея, – сказал 1491625, сидевший за штурвалом.
– Что за идея? – против собственной воли поинтересовалась Гемиола.
Черис хрустнула костяшками пальцев. Ее глаза были старше, чем должны были быть, и внезапно потемнели от усталости.
– Как разрушить мой дом и убить мой народ.
– Ты имеешь в виду мвеннин?
Ее голос стал отрешенным.
– Да, мвеннин. Народ Джедао давно потерян. Хафн завоевали его родной мир пару веков назад.
У Гемиолы не нашлось конструктивного ответа на этот вопрос, и она вновь обратила свое внимание на ужасный песенно-танцевальный номер. Точнее, она вернулась назад и пересмотрела все танцевальные номера в предыдущих семи эпизодах, на всякий случай. Но мнение о них лишь стало более критичным.
Затем она вернулась к тому номеру, который понравился Черис. И в этот самый момент поняла, что гекзарх изобразил на полях своих записей: танцы.
В каком-то смысле это было логично. Гемиола воспроизвела некоторые из своих воспоминаний о визитах гекзарха. Он обладал безупречным чувством равновесия и всегда делал выверенные шаги. Он танцевал не ради того, чтобы просто скоротать время. Он серьезно изучал это искусство. Где он ему научился?
«Кто же ты?» – задалась вопросом Гемиола.
Гекзарх и Джедао танцевали вместе в одной из комнат Тефоса. Гемиола вспомнила, как она и два других сервитора каждый день меняли украшения на радость гекзарху. В основном бумажные фонарики с нарисованными на них черно-серебряными мотыльками. Даже сейчас она не понимала значения фонарей. Как заботливо гекзарх повторял танцевальные движения вместе с Джедао, шепотом подсказывал правильные па, когда тот запинался…
– У меня личный вопрос, – обратилась Гемиола к Черис.
Черис склонилась над субдисплеем, читая бюджетную сводку по исследованиям.
– Говори, – сказала она, не глядя на змееформу.
– Когда бы Джедао ни навещал Тефос, – сказала та, не зная более тактичного способа сформулировать вопрос, – он всегда был неуклюж. Но сейчас…
– Все не так?
– Да.
– Куджен любил помещать Джедао в неуклюжие тела, – просто сказала Черис. – С его стороны это была довольно простая модификация. Психохирургия – не единственный вид медицинского вмешательства, в котором он разбирается. Ему нравилось напоминать Джедао о том, что тот потерял.
Значит, он прошел долгий путь от мальчика, который хотел накормить голодных детей. Или, возможно, Гемиола все это время неправильно понимала того мальчика.
– Кто научил гекзарха танцевать?
– Он мне об этом никогда не говорил, – сказала Черис. – Он вообще мало говорил о том, откуда пришел. Он видел, как гибнет великое множество планет, видел поля сражений и полигоны для испытаний оружия, для которого у нас больше нет названий, видел миры, раздираемые собственными проблемами. К тому времени, когда он встретил меня, смерть не слишком его волновала. – Она криво усмехнулась. – Во всяком случае, это у нас было общее.
Черис казалась гораздо убедительнее, когда не пыталась объяснить змееформе, насколько гекзарх был испорчен. Как будто порочность имела какое-то значение для гекзарха. При чем тут порочность, когда он всю свою жизнь делился с гекзархатом знаниями и технологиями? Змееформа не была уверена, к какому ответу на этот вопрос склонялась.
Во множестве миров Черис – или Джедао – знали как Жертвенного Лиса. Те же самые миры не знали имени гекзарха. Змееформе теперь это было известно. Гекзарх предпочитал действовать, оставаясь в тени. И хотя люди не шептали имя гекзарха со страхом, они боялись мира, который он создал.
«Что же пошло не так?» – спросила себя Гемиола.
– Время от времени Куджен тосковал по дому, – сказала Черис. – Это все, что я знаю. Я не думаю, что его дом был хорошим местом. Но он принадлежал ему и перестал существовать, а такие вещи имеют значение. Шуос Микодез как-то сказал мне, что когда-то Куджен был беженцем. Трудно себе это представить, но информация Микодеза, как правило, достоверна. Обычно я жалею, что это так.
– Вы с Кудженом, должно быть, вели отличные беседы, – ехидно заметил 1491625.
– Мы так и делали, – сказала Черис, чье настроение немного улучшилось. – Помню один раз, сразу после того, как мы… заключили союз. Еще тогда, когда Джедао был жив, и состоялась наша первая встреча. – Она махнула в сторону Гемиолы. – Даже до Тефоса, много лет назад.
– Рассказывай, – сказал 1491625, саркастически помаргивая.
– Если ты так ненавидишь мои истории…
– Я хочу знать, – сказала Гемиола.
Улыбка Черис была невеселой.
– Мы договорились, что гептархат должен переродиться, – сказала она. – Мы… какое-то время мы это обсуждали. Момент был опасный.
По участившемуся пульсу и температуре Черис Гемиола догадалась, какую форму принял разговор. Но она не стала на это указывать. Если женщина не хочет поднимать эту тему, то и сервитору не стоит.
– Я говорил об изменениях в военном кодексе в рамках общей программы социальных реформ, – протяжный акцент Черис стал сильнее. – По какой-то причине я намеревался пересмотреть раздел, посвященный военным трибуналам. Может быть, мне следовало заняться этим вплотную. Оно могло бы пригодиться позже.
– Я думал, тебя так и не отдали под трибунал, – сказал 1491625.
– Формально ты прав.
– Значит, твое увольнение с позором…
– Я и не мечтал о точном соблюдении регламентов, – солгала Черис. Ни 1491625, ни Гемиола не стали ей на это указывать. – Как бы то ни было, Куджен приподнялся на локте и спросил: «Пока ты возишься с регламентами, которые больше никого не волнуют, кто будет управлять гептархатом?» И я сказал, что мне придется делать эту работу, пока не будет создано временное правительство, если только он не захочет взять ее на себя. – Она скривилась. – Я предложил побороться за это право врукопашную. В тот раз все казалось забавным. И тогда же…
– Да? – спросила Гемиола, когда Черис замолчала.
Черис выдохнула с ироничным видом, продолжая вспоминать:
– Он не верил, что я могу отказаться от власти. И он был прав. На каком-то уровне я знал: стоит мне промедлить, и власть окажется в моих руках, хочу я этого или нет. И я не хотел… но никто из тех, кто свергает целое правительство, не заслуживает доверия в этом вопросе. Вот почему я ушла от верховного генерала Брезана девять лет назад. Я не хотела мешать переменам.
На этот раз Гемиола поверила, хотя и не понимала всех мотивов этой женщины. Но кое-что встревожило змееформу…
– Гекзарх знал? И он не пытался остановить тебя?
Черис не рассмеялась и не стала насмехаться над сервитором.
– Гемиола, – сказала она. – Джедао был оружием в Арсенале Кел. Я принадлежал Командованию Кел. По-твоему, когда гекзарх Нирай Куджен привозил меня на Тефос, он делал это с их разрешения?
Змееформа догадалась, каков ответ на этот вопрос.
– Зачем ему разрушать мир, который он построил? – спросила она.