м днем кубанских казаков. Рано утром те же казаки приходили сменять крымцев. Такой порядок установился вследствие того, что пожилым, уже третьеочередным казакам было значительно труднее бдительно проводить бессонные ночи, чем в большинстве молодым крымцам. Днем эскадроны находились в Босфорских казармах, где могли проводить свободное время по своему усмотрению, но, конечно, без разрешения никуда не удаляясь. Так прошло время до 23 мая. Возвращаясь рано утром в казармы, в 1-м и 2-м эскадронах услышана была стрельба в городе. Ускорив движение, в Керчи эскадроны сразу втянулись в бой с красными партизанами, которые, воспользовавшись тайными выходами, напали на центр города. Бывший в эту ночь в Керчи 3-й эскадрон по тревоге первым выступил против нападавших; присоединились некоторые небольшие команды штаба и разных воинских учреждений; общими усилиями удалось потеснить врага; по прибытии двух пеших эскадронов крымцев, а также и некоторых других частей, разгорелся упорный бой. Полковник Барбович приказал крымцам наступать по главным улицам и далее по направлению к вокзалу очистить окраины города. Под личной командой полковник Туган-Мирза-Барановского крымцы повели решительное наступление; у кладбища красные оказали особенно упорное сопротивление, но к вечеру весь город был очищен от банд. У вокзала окончательное поражение бандитам нанес 2-й конный полк, частично изрубивший их в конной атаке.
После этого боя каменоломщики были уже почти ликвидированы. Часть еще оставалась в каменоломнях, но большинство из них были семьи, больные и раненые. Лишенные продовольствия остатки красных партизан сдались перед самым началом нашего наступления с Ак-Манайских позиций.
В бою 23 мая был убит доброволец кадет Омер Мурза Тайганский (племянник штабс-ротмистра Муфтия-Заде); ранены были поручик Эммануель, очень тяжело ручной гранатой поручик Кулев и около десяти всадников.
После 23 мая часть войск была возвращена на Ак-Манай, в том числе и 2-й конный полк, к которому снова был прикомандирован наш 3-й эскадрон. 1-й и 2-й эскадроны оставались еще в Керчи, так как опасность со стороны Аджи-Мушкая еще не была вполне изжита. За время пребывания дивизиона крымцев в Керченском районе была объявлена мобилизация; дивизион пополнил свои ряды; в двух пеших эскадронах было уже больше 100 человек, в 3-м эскадроне около 80 и в пулеметной команде около 60. В конце месяца мая прибыло для дивизиона 200 полных комплектов английского обмундирования, выхлопотанного нашим командиром во время его пребывания в Екатеринодаре. Наш дивизион стал хорошо и однообразно одетым. Новое обмундирование вводило керченцев в заблуждение, принимали нас за англичан.
Перед началом наступления с Аджи-Мушкайской позиции Крымско-Азовская армия была переформирована в 3-й армейский корпус, командиром которого назначен был генерал Шиллинг, но ввиду его ранения, временным командующим был генерал Добророльский.
5 июня наши войска на Ак-Манае прорвали позиции красных и перешли в наступление. Очень большую поддержку нашим частям на обоих флангах оказал флот. Вместе с английскими военными судами участвовали в бомбардировке красных позиций и наши суда возрождающегося Черноморского флота, крейсер «Кагул» (переименованный в «Генерал Корнилов»), два больших эскадренных миноносца с Черного моря и несколько канонерок с Азовского. Наш 3-й эскадрон в составе 2-го конного полка принял участие в наступлении, а пешие эскадроны с пулеметами утром 7 июня на станции в Керчи были погружены в вагоны и по железной дороге прибыли в тот же день на полустанок Каличи, откуда походным порядком перешли на станцию Джанкой. Здесь присоединился к пешим эскадронам конный 3-й эскадрон, уже два дня сражавшийся в рядах 2-го конного полка. В Джанкое полковник Туган-Мирза-Барановский произвел переформирование дивизиона. 1-й и 2-й эскадроны сводились в один, названный спешенным, а 3-й эскадрон переименовывался в конный. Командиром спешенного эскадрона назначен был полковник Талаев, а командиром конного эскадрона полковник Зотов; вместо полковника Зотова начальником пулеметной команды стал ротмистр Давыдов[501] (коренной офицер 18-го драгунского Северского полка), начальником команды связи был назначен штабс-ротмистр Люстих. Полковник Баженов временно прикомандировывался к штабу полка.
По освобождении от красных Джанкоя войска генерала Слащева продолжили наступление на Перекоп. Неизвестно было положение в направлении на Таганаш и на Чонгарский полуостров. По приказанию командующего 3-м армейским корпусом генерала Добророльского[502], прибывшего также на станцию Джанкой, полковник Туган-Мирза-Барановский назначен был начальником Чонгарского отряда, в состав которого, кроме крымцев, входили лейб-драгуны. Дивизион лейб-драгун получил задачу наступать от деревни Арабат по Арабатской стрелке на Геническ и выбить оттуда противника. Дивизиону крымцев приказано было захватить переправы на Чонгарский полуостров и продолжить наступление с целью занятия станции Ново-Алексеевка. Полковник Туган-Мирза-Барановский приказал полковник Зотову с конным эскадроном захватить Чонгарский мост и наступать далее с целью занятия станции Ново-Алексеевка. Эскадрону было придано два тяжелых пулемета. Спешенный эскадрон с остальными пулеметами посажен был на два бронепоезда (легкий и тяжелый); бронепоезда подошли к станции Таганаш; эскадрон высадился и занял станцию и поселок, оставленные противником.
В этот день 14 июня необходимо было произвести разведку Сивашской гати, моста у Чонгарского полуострова и станции Сиваш. Крайне опасная разведка, полковник Туган-Мирза-Барановский вызвал охотников. Вызвалось семь всадников и один офицер, но так как один из охотников 16-летний кадет Георгий Эммануель был родным братом вызвавшегося начальника разведки, то командир полка не разрешил двум братьям идти вместе в разведку и младшему пришлось остаться в эскадроне. Разведчики пошли по обоим скатам гати; начальник разведки приказал не стрелять первыми. Подошли к мосту, до берега было совсем близко и ясно было видно, что на прибрежной полосе земли до самой станции Сиваш никого не было. Если заняты были противником два домика грязелечебницы и маленькое здание станции, то больше роты поместиться там не могло. Мост оказался взорванным. Было послано первое донесение. Как только была сделана попытка взойти на мост, со стороны врага был открыт ружейный и пулеметный огонь. Два пулемета вели перекрестный огонь по скатам гати. Сразу был ранен доброволец Иван Штарк, лишь два дня назад поступивший в дивизион, он лежал на железнодорожном полотне и не мог двигаться. Начальник разведки приказал один за другим постепенно отходить; еще трое были ранены, но могли самостоятельно двигаться; раненный в руку, быстро шагая, понес второе донесение с просьбой открытия огня бронепоездами. Иван Штарк был вторично ранен; не раненным оставался лишь вольноопределяющийся младший унтер-офицер Александр Ховалкин, ему было приказано немедленно отходить, а начальник разведки стал тащить Штарка за груду камней, которая могла бы стать защитой Штарку от огня красных. Видя это, Ховалкин, вместо того чтобы уходить, бросился на помощь начальнику разведки; тянуть Штарка вдвоем было, конечно, легче и уже совсем близко лежала груда камней, приготовленных для ремонта насыпи, как вдруг герой Ховалкин вскрикнул: «Ай, в голову», струя крови брызнула из его виска; Ховалкин лежал убитый вражеской пулей, красные уже были на мосту; начальник разведки, изнемогая от испытанного физического напряжения и видя приближающихся врагов, мог только перекрестить Ивана, который сам понимал, что спасти его уже невозможно. Взяв винтовки Штарка и Ховалкина, начальник разведки стал отходить, задерживаясь у каждой груды камней, чтобы дать несколько выстрелов по противнику. Два пулемета вели непрерывный огонь, но ни одна пуля чудесным образом не задела отходящего офицера. Когда он соединился со своими, первым встретившим его был Осман – бывший турецкий пленный, раненный в разведке и доставивший командиру полка донесение; он схватил руку своего начальника и, радостно улыбаясь, крепко стал трясти ее, приговаривая: «Молодец господин поручик!» Командир полка благодарил всех за опасную и отлично выполненную разведку. На другой день об этом было объявлено в приказе с весьма высокой оценкой. Другая разведка, посланная вечером, вернулась, принеся с собой до неузнаваемости изуродованные большевиками трупы двух убитых доблестных крымцев. Все охотники Сивашской разведки: Ховалкин, Штарк, Лосев, Налимов, Осман и еще шестой, фамилию которого не удалось установить, были командиром корпуса по представлению командира полка награждены Георгиевскими крестами 4-й степени.
Рано утром 15 июня спешенным эскадроном была занята грязелечебница, а также и станция Сиваш, которые накануне вечером были оставлены противником. В ночь на 15 июня у командира эскадрона полковника Талаева от пережитого волнения в связи с Сивашской разведкой случился сердечный припадок, и он был отправлен в госпиталь, где через несколько часов скончался. Капитан Батыренко снова вступил во временное командование эскадроном.
По занятии станции Сиваш эскадрон немедленно продолжал наступление. На станции Чонгар противником было брошено большое хозяйственное имущество, которое, вероятно вследствие спешного отступления, не смогло быть вывезенным. К вечеру эскадрон перешел на станцию Сальково, захваченную после кратковременного боя конным эскадроном полковника Зотова. Конный эскадрон еще вечером 14 июня переправился через Сиваш по Чонгарскому мосту, что вызвало спешное отступление красных со станции Сиваш. Со станции Сальково конный эскадрон продвинулся дальше и занял станцию Ново-Алексеевка, где состоялась встреча с подошедшими лейб-драгунами, которые, пройдя по Арабатской стрелке, захватили город Геническ.
16 июня от командующего корпусом получена была телеграмма: крымцам идти в Таганаш и грузиться в эшелоны. Утром 17 июня дивизион перешел в Таганаш, но погрузка началась лишь утром 18-го; днем того же дня два эшелона прибыли на станцию Джанкой, где находился штаб корпуса. К 1-му эшелону прицепили «бронированную коробку», так называли тогда вагоны с защищенными мешками с песком стенками и вооруженные пулеметами и мелкокалиберными орудиями; в 1-й эшелон сел командующий корпусом генерал Добророльский. Эшелоны были двинуты в Севастополь с целью, как было указано в приказе, уничтожения последнего гнезда большевизма в Крыму.