[561] (4-й эскадрон) и ротмистр Титов (5-й эскадрон) повели свои эскадроны в конную атаку. Атака была выдающейся по своей доблести. Эскадроны, дойдя до удара холодным оружием, стали рубить и колоть красноармейцев, но те не сдались и не отступили, а в упор отстреливались из винтовок, пулеметов и револьверов, защищались винтовками с примкнутыми штыками и бросали ручные гранаты; происходил жестокий рукопашный бой конных с пешими. Все же поле сражения осталось за конницей; захвачены были даже пленные, но эскадроны понесли очень большие потери; тяжело ранены оба командира уланских эскадронов, во 2-м эскадроне ранен корнет Добрагаев, а во всех трех эскадронах осталось в строю не больше, как по взводу в каждом. Как стало потом известным, нашими противниками в этом бою были сибирские стрелки. Через небольшой промежуток времени красные снова перешли в наступление. В это время правее нас подошла 6-я пехотная дивизия, но между левым ее флангом, Самурским полком и между 1-м Туземным конным полком образовался разрыв, куда брошен был последний резерв бригады – 3-й эскадрон крымцев. На этот раз наступление противника было без особого напряжения отбито нашим огнем. Красные отошли в исходное положение, а бригаде приказано отойти в Ивановку. Но так как не была известной обстановка в Ивановке, то 2-му эскадрону поручено было обстановку выяснить; оказалась Ивановка свободной от противника. Поздно ночью пешие эскадроны и сотни прибыли в Ивановку. Конные сотни 1-го Туземного конного полка с рассветом лавой заняли бугорки в 5—6 верстах к западу от Ивановки. 2-й эскадрон находился в резерве. Командир эскадрона ротмистр Дурилин и несколько чинов эскадрона поднялись на высокую скирду соломы для наблюдения за впереди лежащей местностью. Было тихо, противник еще не появлялся, никакой стрельбы не было слышно. Неожиданно ротмистр Дурилин схватился вдруг за горло и медленно сполз вниз со скирды. Шальная пуля, неизвестно кем выпущенная, сразила доблестного офицера. Никто не думал тогда, что эта рана смертельна, но через несколько дней узнали, что в госпитале в Севастополе во время операции ротмистр Александр Александрович Дурилин скончался. Уцелев в стольких конных атаках и упорных боях, ротмистру Дурилину суждено было погибнуть от столь печальной случайности. В командование 2-м эскадроном вступил корнет Петрункевич. Во 2-м эскадроне осталось всего около 35 всадников; в 4-м и 5-м Харьковских эскадронах осталось еще меньше, и оба эскадрона сведены были в один под командой штабс-ротмистра фон Ланге[562], в начале 1919 года бывшего в прикомандировании к нашему, тогда отдельному дивизиону.
Около 10 часов утра на горизонте появились наступающие цепи неприятеля. Конные сотни кабардинцев и чеченцев начали отходить, изредка стреляя с коня. Вскоре сотни 1-го Туземного конного полка очутились на одной линии с эскадронами и сотнями бригадного стрелкового полка, но и на этой линии не остановились, а отошли еще дальше и остановились на буграх за селом Ивановка в сторону села Калга. В первой линии находились 3-й (Крымский) и 6-й (Харьковский) эскадроны, а Чеченская и Осетинская сотни 1-го Туземного полка были в резерве. Противник был встречен сильным огнем эскадронов и конной батареи, но остановить его не удалось; огромное превосходство сил красных заставило наши 3-й и 6-й эскадроны отходить по очереди, прикрывая отход одного другим. Противник занял Ивановку и обстреливал артиллерийским и пулеметным огнем отходившие эскадроны. После ранения ротмистра Дурилина корнет Петрункевич со 2-м эскадроном был послан в деревню Шотовку для охраны фланга бригады. При виде обходившей наш левый фланг колонны противника, 2-й эскадрон развернулся в лаву и пошел навстречу конной группе красных, которая была значительно сильнее 2-го эскадрона. Атаковать эту группу эскадрон не мог, но своими действиями отвлек неприятельскую конницу от возможного ее нападения на наши пешие части. К вечеру штаб бригады и все части бригады стали на хуторах в 6—7 верстах к северу от Ивановки, а 3-й и сводный (4-й и 5-й) высланы под общей командой штабс-ротмистра Эммануеля в сторожевое охранение в 1—2 верстах южнее ночлега штаба бригады. 2-й эскадрон на ночь был выставлен на левом фланге для прикрытия фланга от возможного нападения красных. 15 августа ожидалась подходившая на наш правый фланг Корниловская дивизия. В этот день с нашей стороны активных действий не предпринималось, как и со стороны противника. Взвод 3-го эскадрона был в прикрытии к артиллерийской батарее. 2-й эскадрон был послан для восстановления связи с дивизией генерала Выграна, что выполнено было в кратчайший срок. На ночь бригада вновь сосредоточилась на тех же хуторах. 3-й эскадрон назначен в дежурную часть. Днем этого дня присоединились трое наших всадников, бывших в заставе штабс-ротмистра Решко. Оборванные, небритые и голодные, с винтовками в руках. Как и предполагалось, застава, посланная 8 августа вечером за 18 верст вперед под командой штабс-ротмистра Решко, подверглась нападению красноармейской конницы и погибла. Штабс-ротмистр Решко принял все меры предосторожности, никто не спал, все были готовы к отражению возможной атаки; но атака произошла мгновенная, со всех сторон и в полной ночной темноте, никакие меры предосторожности помочь уж не могли. Троим всадникам, вернувшимся в эскадрон, посчастливилось незаметно проскользнуть в поле и укрыться в стогах соломы. Целую неделю потом они пытались найти своих; днем прятались, ночью шли. Находились добрые люди, помогавшие им пропитанием и приютом. Одним из спасшихся был вольноопределяющийся старший унтер-офицер Брунс, двое других были наши славные куйдыши, крымские татары. Утром 16 августа, перед выступлением эскадрона, Брунсу и его двум сподвижникам разрешено было остаться весь день в обозе и отдохнуть, но они отказались от отдыха, считая, что их долг находиться в строю со своими друзьями. В этот день, 16 августа, бригаде был придан Смоленский пехотный полк. Рано утром бригада выступила по дороге Каховка – Мелитополь с целью зайти во фланг Ивановской группе красных. У хутора Ново-Николаевка Сводный стрелковый полк бригады развернулся и под командой назначенного командующим полком бригадного инженера, георгиевского кавалера полковника Мацылева повел наступление на окопавшихся на линии Ивановка – Серогозы красных. Конные эскадроны и сотни направлены были на Ивановку, легко ими занятую, а затем заняли и Шотовку. Пешие эскадроны и сотни наткнулись на крупные и стойкие войсковые части красноармейцев. Первая линия все же была сбита и отошла на вторую линию, которая встретила наши наступающие цепи сильным ружейным и пулеметным огнем, поддержанным могучим огнем артиллерии. 3-й эскадрон находился в резерве; приблизительно около полудня полковник Мацылев вызвал эскадрон, приказал развернуться и сам, идя впереди развернутого эскадрона, указывал направление движения; эскадрон влился в общий боевой порядок, очутившись между Чеченской пешей сотней справа и Осетинской слева. Правее Чеченской сотни развернут был Смоленский пехотный полк (6-й дивизии). С обеих сторон было проявлено редкое упорство. 3-й эскадрон во весь рост смело продвигался вперед. Отсутствие штыков оставляло неприятный моральный осадок, но это не останавливало твердое решение атаковать врага в составе всей наступающей группы. Артиллерийский огонь противника оказался на этот раз очень метким; несколько гранат разорвалось в середине цепи эскадрона, а одна из них непосредственно в ногах добровольца Андрея Анищенко, дня три назад переправившегося с той стороны Днепра с целью поступить в ряды Русской Армии. Подброшенный высоко вверх, несчастный Анищенко грохнулся обратно вниз с оторванными до поясницы ногами. К нему подбежал классный фельдшер Иван Никитич Харитонич, но помочь ему уже не мог; через минуту на руках Харитонича Андрей Анищенко скончался. Иван Харитонич, будучи в чине чиновника, поступил добровольцем в начале 1919 года в наш кадровый эскадрон и не захотел пользоваться какими-либо привилегиями, связанными с его чином и званием классного фельдшера. Несмотря на свой хотя и скромный чин, служил на должности рядового, и только когда была нужна экстренная медицинская помощь и не было около представителей медицинской службы, тогда он всегда всей душой отдавался фельдшерской помощи нуждающимся. Эскадрон продолжал двигаться вперед, и, подойдя на расстояние около 200 шагов от противника, стало ясным, что соседи наши не думают о необходимости общей атаки на противника и залегли на сотню шагов дальше 3-го эскадрона. Смоленцы также залегли и окопались. В 3-м эскадроне у всех нижних чинов были лопатки для самоокапывания. Командир эскадрона приказал залечь и, продолжая вести огонь, также начать и самоокапываться. С нашей стороны, господствовавшей над позициями противника, хорошо видны были цепи красноармейцев, это были уже настоящие солдаты, напоминавшие собою солдат старой Императорской армии; никакого сходства не было с красноармейцами 1918-го и начала 1919 года. Взаимная перестрелка продолжалась очень оживленно, но артиллерия красных перестала громить, лишь изредка пуская отдельные снаряды. Бой 16 августа дорого обошелся 3-му эскадрону. Из восьми офицеров ранено четыре: командир эскадрона штабс-ротмистр Эммануель, поручик Ватель, корнет Глинястый и корнет Александров; выбыло из строя убитыми и ранеными 30 нижних чинов, в том числе трое убитых; в числе раненых был и вахмистр эскадрона подпрапорщик Курт Сеит Эмиров. Эскадрон продолжал оставаться на занятом рубеже, пока не получил приказания отойти, сперва на линию смоленцев, чеченцев и осетин, а затем со всеми частями бригады на позицию к юго-западу от хутора Ново-Николаевка. В командование 3-м эскадроном вступил поручик Кульшин; с ним осталось в эскадроне еще три офицера: корнет Веригин, корнет Пылков и корнет Савельев Дмитрий, командир пулеметного взвода. Целый транспорт раненых не только 3-го эскадрона, но и других подразделений 2-го Туземного полка, 17 августа утром вытянулся по направлению на село Калга и далее на станцию Акимовка; среди тяжело раненных находился и вольноопределяющийся Брунс. В санитарном поезде на станции Акимовка он скончался.