***
Смотря на сильную, гордую женщину перед собой, Ноу-Уан ощущала странное единство с дочерью: неугомонные отблески света от воды играли на жестком, мрачном лице, а в свинцового цвета глазах плескалось то же расстройство, что и в ее собственных.
– Значит вы с Тором того, да, – сказала Хекс будничным тоном.
Ноу-Уан прикрыла румянец ладонями.
– Я не знаю, что ответить на это.
– Наверное, не стоило поднимать эту тему. Просто… да, твои мысли заняты только им.
– Нет, на самом деле.
– Лгунья. – Но это не оскорбление. Не осуждение. Просто констатация факта.
Ноу-Уан повернулась к воде, напомнив себе, что симпат в ее дочери будет знать правду, даже если она не произнесет ни слова.
– У меня нет никаких прав на него, – пробормотала она, оглядывая тревожную гладь бассейна. – Никаких прав, ни на что. Но я позвала тебя не для этого…
– Кто это сказал?
– Что, прости?
– Кто сказал, что он не принадлежит тебе.
Ноу-Уан покачала головой.
– Тебе известны причины.
– Нет. Не известны. Если ты хочешь его, а он хочет тебя…
– Он не хочет меня. Не во всех… смыслах. – Ноу-Уан откинула волосы, которые и без того были убраны с лица. Дражайшая Дева-Летописеца, ее сердце билось так гулко. – Я не могу… не должна говорить об этом.
Будет безопасней не произносить ни слова… она знала, Торменту не нравилось бы, что его обсуждали.
Повисла длинная пауза.
– У нас с Джоном не все гладко.
Ноу-Уан оглянулась, ее брови взлетели вверх от откровенности дочери.
– Я… я догадывалась. Тебя давно здесь не было, и он выглядит несчастным. Я надеялась… на иной исход. Во многих смыслах.
Включая отношения между ними.
Воистину, Хекс права. Они обе оказались в тупике… и объединяла их не самая приятная вещь на свете. Тем не менее, она согласна на что угодно.
– Неудивительно, что вы с Тором вместе, – внезапно сказала Хекс, начав вышагивать вдоль кромки бассейна. – Мне по душе ваша пара.
Ноу-Уан снова выгнула брови. И передумала относительно правила «Никаких Разговоров».
– Правда?
– Он – хороший мужчина. Уверенный, надежный… произошедшее с его семьей – ужасно. Джон давно волнуется о нем… знаешь, она была ему единственной матерью, которую он когда-либо имел. Велси, в смысле.
– Ты встречалась с ней?
– Не официально. Она не из тех, кто станет ошиваться на моей работе, и, видит Бог, в Братстве меня никогда не ждал радушный прием. Но я слышала о ее репутации. Та еще штучка… прямолинейная, достойная в этом плане женщина. Не думаю, что Глимера ее особо уважала, и тот факт, что ей было до лампочки мнение толпы аристократов – еще одна причина уважать ее, на мой взгляд.
– У них была история настоящей любви.
– Да, это я тоже слышала. Честно говоря, удивлена, что он в состоянии двигаться дальше… но я рада, что он может… это принесло тебе много хорошего.
Сделав глубокий вдох, Ноу-Уан почувствовала запах сухой листвы.
– У него нет выбора.
– Что, прости?
– Это не мое дело, но достаточно сказать, что будь у него в распоряжении другой путь, любой, он выбрал бы его.
– Не понимаю, на что ты намекаешь. – Ноу-Уан не стала ничего добавлять, и Хекс пожала плечами. – Я уважаю границы.
– Спасибо. И я рада, что ты пришла.
– Я удивилась, что ты захотела встретиться со мной здесь…
– Я подводила тебя бессчетное количество раз. – Когда Хекс на самом деле отшатнулась, Ноу-Уан кивнула. – Когда я появилась здесь впервые, то была сбита с толку, потеряна, хоть я и знала язык, изолированной – хотя была не одна. Я хочу, чтобы ты знала: я пришла потому, что настало время попросить у тебя прощения.
– За что?
– За то, что бросила тебя в самом начале.
– Господи Иисусе… – Хекс провела рукой по коротким волосам, ее сильное тело подрагивало, будто она прилагала усилие, чтобы не сорваться с места. – Эм, слушай, не за что извиняться. И тебя не просили…
– Ты была маленькой, новорожденной, без мамэн, которая бы заботилась о тебе. Я предоставила тебя самой себе, когда ты могла лишь с плачем молить о тепле и помощи. Я… мне так жаль, дочь моя. – Она положила руку на сердце. – Потребовалось так много времени, чтобы обрести голос и найти слова, но знай, что я проигрывала этот разговор в голове множество раз. Я хочу, чтобы сказанное мной было правильным, потому что все между нами с самого начала шло неправильно… и это все, что я делала, я была эгоистичной, трусливой, и я была…
– Прекрати. – Голос Хекс был напряженным. – Пожалуйста… перестань…
– … неправа, когда повернулась к тебе спиной. Неправа, что ждала так долго. Относительно всего. Но этой… – она притопнула ногой. – Этой ночью я высказала все свои грехи, чтобы, может быть, предложить также свою любовь, какой бы неидеальной и нежеланной она ни была. Я не достойна быть твоей матерью, или звать тебя дочерью, но может, между нами может зародиться некое подобие… дружбы. Я пойму, если ты не захочешь и этого, и знаю, что не имею никаких прав требовать от тебя чего-то. Просто знай, что я здесь, мое сердце и разум открыты для того, чтобы узнавать кто ты… и что ты.
Хекс моргнула, но не проронила ни слова. Будто то, что она услышала, передавали по плохо улавливаемой радиочастоте, и ей пришлось додумывать значения слов.
Спустя мгновение, она хрипло сказала:
– Я симпат. Ты в курсе, верно? Слово «полукровка» ни хрена не значит, если вторая половина – симпатская.
Ноу-Уан вздернула подбородок.
– Ты достойная женщина. Вот, кто ты. Меня не волнует сочетание твоей крови.
– Ты страшилась меня.
– Я страшилась абсолютно всего.
– И ты вынуждена… видеть того мужчину в моем лице. Каждый раз, смотря на меня, ты вынуждена вспоминать, что он сделал с тобой.
На этом Ноу-Уан проглотила ком в горле. Она думала, что утверждение Хекс верно, но также это было наименее существенной темой: сейчас время поговорить о ее дочери.
– Ты достойная женщина. Вот, что я вижу. Ничего больше… и ничего меньше.
Хекс снова моргнула. Еще пару раз. И быстрее.
А потом она кинулась вперед, и Ноу-Уан оказалась в сильном, уверенном объятии. Ни секунды не колеблясь, она возвратила ласковый жест. Ноу-Уан обнимала свою дочь с мыслью, что да, воистину, прощение лучше всего можно выразить через прикосновение. Слова не заменят ощущения объятий того, кого покинул в миг великой агонии. Чувства того, как прижимаешь свою родную кровь, поддерживаешь, пусть и недолго, женщину, которую так эгоистично подвела.
– Дочь моя, – сказала Ноу-Уан хрипло. – Моя красивая, сильная… драгоценная дочь.
Дрожащей рукой Ноу-Уан обхватила затылок Хекс и повернула ее лицо в бок так, что теперь она прижимала ее к своему плечу, словно ребенка. А потом поглаживала ее короткие волосы невесомыми, нежными движениями.
Казалось невозможным сказать, что она благодарна за все, что тот симпат сделал с ней. Но это мгновение растворило боль, это жизненно-важное мгновение, когда она почувствовала, будто круг, начавшийся в ее утробе, наконец-то замкнулся, две половины, долгое время жившие порознь, воссоединились.
Когда Хекс наконец отстранилась, Ноу-Уан громко вздохнула.
– У тебя идет кровь! – Протянув руку к щеке своей дочери, она смахнула красные капли. – Я позову доктора Джейн…
– Не волнуйся об этом. Это просто… да, не о чем волноваться. Я так… плачу.
Ноу-Уан положила ладонь на ее щеку, удивленно покачав головой.
– Ты ни капли на меня не похожа. – Когда Хекс резко отвела взгляд, она добавила, – Нет, это хорошо. Ты такая сильная. Выносливая. Мне нравится это в тебе… Мне нравится в тебе все.
– Ты не можешь говорить серьезно.
– Кровь симпата в тебе… некоторого рода благословление. – Хекс было возразила, но Ноу-Уан прервала ее. – Она дает тебе защитный оболочку от… плохого. Дает тебе оружие.
– Наверное.
– Определенно да.
– Знаешь, что? Я никогда не злилась на тебя. В смысле, я понимаю, почему ты сделала то, что сделала. Ты привела чудовище в этот мир…
– Никогда не произноси при мне это слово! – резко ответила Ноу-Уан. – По отношению к себе. Все ясно?
Хекс гортанно засмеялась, поднимая руки вверх в защитном жесте.
– Хорошо, хорошо.
– Ты – чудо.
– Скорее проклятье. – Когда Ноу-Уан открыла рот, чтобы возразить, Хекс помешала ей. – Слушай, я ценю все… это. На самом деле… в смысле, это так мило с твоей стороны. Но я не признаю радугу, бабочек и единорогов, и тебе не советую. Ты в курсе, кем я была последние… одному Богу известно сколько лет?
Ноу-Уан нахмурилась.
– Ты работала в человеческом мире, верно? Кажется, я где-то слышала об этом.
Хекс подняла свои бледные руки, сгибая пальцы и словно выпуская когти.
– Я была наемной убийцей. Мне платили за то, чтобы я выслеживала и устраняла людей. Мои руки по локоть в крови, Ноу-Уан… и тебе стоит узнать это прежде, чем ты задумаешь для нас какое-нибудь радужное воссоединение. Опять же, я рада, что ты пригласила меня сюда, и ты более чем прощена за все… но я сомневаюсь, что ты на самом деле составила верное мнение обо мне.
Ноу-Уан спрятала руки в длинных рукавах мантии.
– Ты… практикуешь это сейчас?
– Не для Братства или моего бывшего босса. Но с моей текущей работой? Если мне придется снова использовать этот навык, я сделаю это без промедления. Я защищаю то, что принадлежит мне, и если кто-то встанет на моем пути – я сделаю то, что должна.
Ноу-Уан изучала черты ее лица, резкое выражение, напряженное, мускулистое тело, больше напоминавшее мужское… и видела то, что скрывалось за внешним фасадом силы: уязвимость Хекс, будто она боялась, что ее отвергнут, покинут, отвернутся от нее.
– Я думаю, это нормально.
Хекс буквально подпрыгнула.
– Что?!
Ноу-Уан снова вздернула подбородок.
– Я окружена мужчинами, которые живут согласно таким правилам. Почему для тебя все должно быть иначе от того, что ты женщина? Я даже горжусь тобой, на самом деле. Уж лучше быть агрессором, чем объектом агрессии… пусть лучше ты будешь такой, чем полной противоположностью.