ь рабочие и камни для строительства. Осталась лишь узкая, опасная и плохо проходимая тропа. Но я постоянно поднимался по ней в Шамбалу, чтобы услышать мудрые речи учителя. Я спрашивал его о справедливости и будущем, он говорил мне об истине и любви. Он первым поведал мне, как можно избавить мир от страданий. Для этого достаточно очистить человечество от дурных страстей и желаний. Причина постоянных перерождений — в жажде жизни, наслаждений, земных благ, в дурных страстях. Постоянный круговорот рождений, болезней, бед, смертей причиняет человеку страдание, ибо даже самая счастливая жизнь влечет за собой смерть, а за ней — рождение в новом облике, достойном тех поступков, которые ты совершил в предыдущем воплощении. Только освободившись от всех стремлений, можно прервать эту череду. Лишь тому, кто уже не ищет желаний, дано больше не возрождаться и, умирая в последний раз, достичь совершенства и покоя, блаженной нирваны.
Бодхисатва прошел перед простертыми монахами, глядя на их бритые затылки.
— Я много общался с учителем, чужеземец, и мало уделял внимания делам империи. Вскоре до меня дошли вести, что многие из моих наместников — честные, прекрасные люди — поддались желаниям, пустым страстям и браваде, начали воевать меж собой, превращая большую, счастливую страну в лохмотья, полные нищеты, рабства и страданий. И в то мгновенье я постиг, что жить — это и значит страдать. Я понял, куда ушли боги древности. Я понял, почему сгинули мудрые основатели Каима. Боги, праотцы, создатели — это и есть мы, чужеземец! Наши души чисты и светлы, наши души полны любви и света. Но страсти не дают сохраниться этой чистоте. Жажда наслаждения, дурные страсти, жадность втаптывают наши души в грязь. Я понял, что, когда низменные склонности, страсти, влечения начали проникать в души высших существ, мы все были наказаны. Да-да, чужеземец, мы, боги и создатели, были наказаны. Посланы сюда, в эту приземленную мерзость. Это наш ад, чужеземец. Персональный ад для земных богов. Выйти из него сможет лишь тот, кто обуздает свои страсти. Тот, кто избавится от всех чувств и желаний, кто обретет покой. Тот, кто в образе смертного сможет коснуться нирваны, кто войдет в нее чистым и покойным — снова станет богом.
— Боюсь, земной ад продлится вечно, — покачал головой Середин. — Здешние страсти столь сильны, что обуздать их и умереть навеки смогут лишь считанные единицы. Один на миллиард.
— Есть выход, — улыбнулся Раджаф. — Ты его знаешь. Это врата Итшахра. Только теперь я постиг их истинное значение. Врата Итшахра — путь к вечности, путь к свету и покою. Великий дар, оставленный нам Кроносом, породителем богов. Он смилостивился и оставил нам выход из этого ада, из этой круговерти рождений и смертей. Выход для мятущихся душ из капкана страстей к счастью и безмятежности.
Старый колдун остановился перед Роксаланой, коснулся кончиком пальцев ее губ и тихо сказал ей одной:
— Нирвана здесь. Царство вечного покоя — совсем рядом. Достаточно открыть дверь…
— Что стало с твоим учителем?! — опять нарочито громко спросил Середин.
— Он ушел в нирвану, — отступил от девушки Бодхисатва. — Я решил уединиться здесь навеки, перенеся сюда казну, медитируя наедине со светом, покоем и вечностью. Но уже лет через пятьдесят или сто здесь стали появляться просветленные. Знание о Шамбале бродило между людьми, и многие пытались проникнуть в мою обитель. Кто искал покоя, кто хотел посмотреть на меня, кто стремился к мудрости… Я смирился с кармой. Мне не дано жить одному. Кто-то должен наводить порядок. Кто-то — любоваться цветами. Кто-то — уносить в мир знание. Ученикам потребовалась пища, для обогрева ночных келий им понадобились дрова. До меня стали долетать вести о новых трудах иных искателей истины. Дабы не впускать мир в Шамбалу, я приказал построить внизу новый монастырь. Тот, дальше которого будут подниматься только избранные. Что поделать! Я смог остановить мир за границами Шамбалы, но не сумел остановить себя на границах мира. Мне пришлось ко многому прикоснуться и многое сотворить. Зато я сделал главное… — И он опять остановился перед кудряшкой. — Я нашел ключ от заветных врат. До великого прозрения, до часа Просветления мира остался всего один шаг.
— Поздравляю.
— Спасибо, чужеземец, — улыбнулся Раджаф. — Теперь пойдем со мной. Вангьял, помоги нам.
Он обогнул пирамиду, поднялся по ступеням до тропинки, неторопливо прогулялся почти до самого вертолета, развернулся. Олег, который волей-неволей шел следом, вынужден был остановиться в самом неприятном месте — возле пропасти.
— Я хотел сказать тебе одну важную вещь, — сложив ладони на груди, начал Бодхисатва. — Твое поведение в этом воплощении было крайне неприятно. Твоя карма безнадежно разрушена, и в следующей жизни ты несомненно станешь кем-то вроде увечного цепного пса или грязным насекомым. Однако раскрытие дверей к Просветлению уравняет всех живущих. Посему, чужеземец, будет несправедливо, коли ты встретишь этот час в человеческом облике.
Раджаф кивнул и Олега крепко схватили сзади за локти монахи Шамбалы.
— Как же ты откроешь врата? — не понял старого колдуна Середин.
— Твоя невольница здесь, она знает, на каком алтаре приносились первые жертвы. Осталось лишь свершить последний шаг.
И тут Олег вспомнил! Он вспомнил, что за все время его пребывания в Каиме, за все время пленений, сражений, переговоров и походов Раджаф так ни разу и не видел избранницы Итшахра! Он не видел Урсулы. Все, что он знает о жертве, — так это то, что она путешествует с Серединым и что у нее разноцветные глаза. Он думает, что Роксалана — это и есть та самая рабыня.
Монахи повернули Олега к пропасти, и ведун, наклонившись вперед, глянул вниз.
Судьба… Он один знает, где спрятана Урсула. Лишь у него братья-колдуны могут выпытать этот секрет. Секрет уничтожения всей планеты. Всего шаг — и оба они останутся без своих ядовитых зубов. Один шаг…
И Олег шагнул.
— Держите его! — Пальцы, уже почти разжавшиеся у локтей, снова сомкнулись, рванули Середина обратно. — Что случилось, чужеземец?
— Глупый вопрос, Раджаф. Ты попытался меня убить.
— Нет, чужеземец, это неправда. Это ты захотел сам себя убить. Ты забываешь, с кем говоришь, жалкий смертный. Я вижу тебя насквозь. Сперва ты испугался. Но потом что-то обрадовало тебя, и ты встретил перевоплощение с облегчением и готовностью.
— Тебе-то какая разница?
— Смерть — это твое наказание, чужеземец. Наказание не должно доставлять радости. Если сейчас ты желаешь умереть, я подожду той минуты, когда тебе захочется жить. Так будет справедливо. Вангьял, отведи его обратно.
Роксалана встретила Олега внизу, у ступеней, тут же схватила за руку:
— Ты почему меня бросил? Куда ушел? Ты знаешь, тут все какое-то… странное. А чего он от тебя хотел?
— Я хотел спросить тебя, милая девушка, — остановился сбоку от гостьи колдун, — ты запомнила место, где Аркаим проводил с тобой обряды жертвоприношения?
— Кто? Какие обряды? — не поняла кудряшка.
— Я хочу знать, в каком именно месте тебя лишили девственности и где Аркаим брал твою кровь?
— Да пошел ты со своими вопросами! — возмутилась Роксалана. — Не твое собачье дело, с кем и когда у меня что-то было!
— Ты не желаешь мне отвечать, смертная? — сухим, нехорошим голосом спросил Бодхисатва.
— Засунь свои вопросы себе in rectum!
— Так… — Колдун явно не понял, что именно ему сказали, но ощутил, что его оскорбили в очередной раз. — Вангьял!
Монахи тут же схватили за локти Середина, обошли девушку и сцапали заодно и ее.
— Вангьял, принеси мед!
— Ты чего затеял, старый пердун? — дернулся Олег, однако держали его крепко. Качественно держали.
Монах нырнул куда-то прямо в цветную грядку. Видимо, правитель Каима сохранил привычки родины и устроил жилые помещения Шамбалы внизу, под цветами и мраморными плитами.
Парень выбрался назад почти сразу, подбежал и передал учителю стеклянную баночку.
— Так ты не скажешь, где потеряла девственность? — снова обратился к Роксалане колдун.
Та глянула на банку с медом, презрительно хмыкнула:
— Ручку дверную пососи!
— Ладно… — Раджаф сдернул с нее фланелевую одежку, открыл банку, зачерпнул чуток меда и принялся аккуратно размазывать жертве по груди. — Ты знаешь, милая, здесь, в горах, очень мало цветов. Поэтому горные пчелы всегда голодные и оттого очень злые. Когда они сгрызают себе мед, то не оставляют ни капли. Скорее, они даже прихватывают лишнее.
— Проклятье, — дернулся в руках монахов Олег. Он вспомнил, чем различались Раджаф и Аркаим. Аркаим повелевал мертвыми силами, а Раджаф — живыми. Пчелы для него то же самое, что для опытной вязальщицы — ее спицы. Пчелы будут делать все, чего он только пожелает. — Стой, Раджаф! Стой, ты ведь Бодхисатва.
— Да, я помню, — оглянулся колдун. — Я не применяю силу и призываю воздерживаться от этого своих учеников. Я и сейчас, как видишь, не бью ее и не причиняю боли. Пчелы же — твари безмозглые. Что они могут знать о добре и зле?
— Остановись, Раджаф!
— Ничего страшного, — отступил хозяин Шамбалы. — Она не потеряет много крови. Нам ведь нужна только кровь?
— Она будет страдать от боли! Разве ты сможешь это допустить, Бодхисатва?
— Перенесенные муки очистят ее карму, чужеземец. В следующем воплощении она сможет подняться на ступеньку выше. Может даже, станет мужчиной.
— Ты больной маньяк, Раджаф! Вы с братцем оба изрядные уроды!
— Начнем пока с одной груди. А уже потом намажем тебя целиком, моя милая. Ты не бойся. От пчел смертельных ран не бывает. К тому же, если ты умрешь, я тебя воскрешу. Я умею. Ты будешь умирать и воскресать до тех пор, пока не ответишь на все мои вопросы во всех подробностях.
— А-а-а-а… — потихоньку начала завывать Роксалана. — Олег… Оле-е-ег!
— После того, как на тебе не останется ни клочка кожи, милая, он вряд ли станет так же сильно тобой интересоваться, — любезно сообщил колдун.