Но запаха почему-то не было. И Белки не было тоже. Только в груди что-то болезненно сжалось, да в горле поселился невесть откуда взявшийся комок.
Таррэн беспокойно оглядел комнату еще раз, но зрение его не обмануло: она была совершенно пуста. Не желая отказываться от иллюзий, тяготящийся дурными предчувствиями эльф прошел в смежную комнату, где обшарил все углы, придирчиво прощупал стены, низко припал к полу, словно дикий зверь, настойчиво выискивающий след желанной добычи… но везде пусто. И медом нигде не пахло. Совсем.
Он устало опустился на чудом уцелевшую после вчерашних подвигов кушетку и уронил голову на скрещенные руки.
— Ох, Бел…
На душе стало так пусто, что хоть вешайся. Недавняя радость мгновенно испарилась, будто и не было. От уютной неги, которой он так неоправданно долго наслаждался, не осталось и следа. Хотелось задрать голову и завыть от такого предательства. Хотя бы на луну. Или на коварное солнце, которое посмело взойти, забрав с собой надежду.
Таррэн сгорбился, обхватив виски пальцами, и глухо застонал. А потом подметил нечто на ковре возле самой двери и машинально протянул руку, желая рассмотреть поближе. Как дома. Совсем как дома, где ему не надо было задумываться о том или ином действии: Лабиринт немедленно исполнял все его желания. Порой даже те, о которых он и не подозревал.
Эльф почти не удивился, когда трава у невысокого порога сама собой вздыбилась, будто живое существо, и вернулась, преподнеся загрустившему хозяину то, что он захотел рассмотреть поближе — три аккуратно разломанные пополам ореховые скорлупки, на которых чьей-то твердой рукой было небрежно нацарапано по-эльфийски:
«Не обольщайся: это просто сон!»
Таррэн ошарашенно уставился на неожиданный подарок. Но потом его ноздри дрогнули, почувствовав тончайший аромат, который он так долго искал. На сердце разом потеплело. Холодная сосулька, образовавшаяся в груди, тут же растаяла, а губы сами собой расползлись в счастливой улыбке.
— Бел…
Живой пол смиренно занял прежнее положение, перестав топорщиться зелеными колючками. Густая трава улеглась роскошным ковром и тихонько зашелестела, постепенно восстанавливая невесть откуда взявшуюся проплешину. Одновременно с ней дрогнули и принялись стремительно меняться стены. Откуда ни возьмись сплелась и аккуратно встала на место восстановленная мебель. Под потолком мигнули сразу с десяток магических огоньков, насыщаясь струящейся из замершего эльфа магией. В воздухе пахнуло грозой. Сразу стало легче дышать. Бессмертное сердце заколотилось с новой силой, а приютившийся на безымянном пальце перстень немедленно потеплел.
Значит, хоть что-то из того сна ему не померещилось. Например, ее тихий голос. Или мягкие губы. Сильные руки, которыми она недавно обвивала его шею. Безумно притягательный аромат ее белой кожи… и «Огонь». Их общий «Огонь», от которого наутро почему-то не осталось следов.
— Бел… — Таррэн бережно погладил подаренное ею пять лет назад кольцо. — Какая же ты у меня еще дикая.
Он невольно улыбнулся снова, когда увидел отчетливо промелькнувший в глубине изумруда лукавый огонек, а потом припомнил, при каких условиях оказался обладателем этого сокровища, и едва не рассмеялся в голос.
Бедный Крикун… бедный отец… бедный Эл, взявший на себя смелость начать вступительную речь на том балу. К ее окончанию большинство присутствующих запутались в витиеватых оборотах, долженствовавших спасти бесценную шкуру владыки Золотого леса. Однако Белка не обманулась предисловием и быстро поняла, что против нее был организован самый настоящий заговор. А когда во всеуслышание прозвучали слова касательно некоего обряда, который кое-кто давно заслужил, а кое-кто другой бессовестно провел, не посвятив в него всех заинтересованных лиц… когда Крикун буркнул что-то насчет ножен к своему «подарку» и того, по какой причине там вдруг появился дракон… о-о-о, пожалуй, Золотой лес давно не слышал такой отборной ругани. И не видел, как по его залу в панике носятся высокопоставленные гномы и не менее высокопоставленные эльфы.
Если бы Белка не была в платье, пожалуй, вечер мог закончиться печально. По крайней мере, двое из присутствующих лишились бы длинных ушей, а третьему пришлось бы возвращаться в Лунные горы в изрядно помятой короне. Но, к счастью, обошлось. Потому что, когда Гончая подустала бегать на каблуках, а довольный отец все-таки взял слово, Таррэну удалось перехватить свою взрывоопасную пару и испытанным средством отвлечь от Крикуна. Правда, ради этого пришлось пожертвовать ее дивным платьем, но он рассудил, что в ближайшие несколько часов все равно намеревался его бессовестно сжечь… где-нибудь подальше от остролистов.
Таррэн осторожно сжал в ладони ореховую скорлупу.
Что ж. Раз Белка пожелала остаться в тени, то пускай так и будет. По молчаливому уговору она была вольна творить все, что душе угодно, а он четко знал, что она всегда его ждет.
Что еще нужно мужчине?
Таррэн подозвал к себе ближайшую ветку, бережно вложил в услужливо подставленный листик скорлупу, наказав больше никому не показывать. Затем поднялся с кресла, подхватил потертые ножны. Убедился, что недавно родившиеся темные чертоги уже взяли на себя заботу о его благополучии. А потом хищно усмехнулся и, приведя себя в порядок, решительно шагнул к дверям.
Пора было определиться, кто здесь настоящий хозяин.
ГЛАВА 5
В зал совещаний он явился нежданным гостем. Стражи у дверей тревожно дернулись, завидев выглядывающие из-за плеча чужеземного лорда рукояти родовых мечей, однако эвигарэ только вежливо поклонились и после секундного замешательства расступились в стороны, позволив вооруженному чужаку войти.
Таррэн не стал над этим задумываться. Просто отметил для себя и мысленно усмехнулся: в прошлый визит на Алиару к нему относились с меньшим почтением. Однако с тех пор кое-что изменилось, и не реагировать на это было бы верхом неуважения… к себе. Поэтому Таррэн без угрызений совести нарушил этикет и явился в зал не только с оружием, но и с возросшей магической защитой. При виде которой владыка Эоллара удивленно привстал с кресла, рен Аверон прикусил губу, рен Роинэ сжал подлокотники, Элиар скептически хмыкнул, а Тирриниэль вопросительно приподнял брови, мысленно спрашивая у сына о причинах.
В особенности его заинтересовало, почему Таррэн вообще рискнул высунуть нос из южного крыла. А еще хотелось знать, что он сотворил со своей аурой, за которую теперь даже родному отцу не удавалось заглянуть без спроса. За каким Торком вдруг решил дразнить старейшин своими клинками. И наконец, что за чудо такое случилось, благодаря которому глаза сына снова засветились мягким изумрудным светом.
— Прошу прощения, задержался, — ровно сказал Таррэн, пройдя мимо обалдевших алиарцев и вежливо кивнув владыке Эоллара.
«В чем дело? — мысленно хмыкнул Элиар. — Какая муха тебя укусила?»
«Между прочим, мне пришлось оправдываться за твое отсутствие, — поддержал светлого Тирриниэль. — Адоррас очень желал узнать, как ты себя чувствуешь. И он, как мне кажется, весьма привязан к своему дворцу, на который в твоем неуравновешенном лице надвинулась нешуточная угроза!»
Таррэн, проигнорировав многочисленные взгляды, спокойно занял свое место.
«Все в порядке. Я себя контролирую».
«Правда? — Эл заинтересованно повернулся к побратиму, однако тот выглядел действительно неплохо. — Кажется, ты выздоровел, брат? Никак Белка вернулась?»
Ллер Адоррас внимательно посмотрел на гостя: спокойная аура, никаких признаков недавнего волнения. Да и в защите больше не было тех пугающе длинных языков пламени, которые накануне заставили дымиться пол и вызвали искреннее беспокойство владыки.
— Вам уже лучше, ллер? — нейтральным тоном поинтересовался он.
— Да, благодарю. Ллер Адоррас, леди Эланна, ллеры… прошу вас продолжать. Какой вопрос вы решили сегодня затронуть?
— Я рад, что с вами все в порядке, ллер Таррэн. Надеюсь, Бел сегодня удостоит нас своим визитом?
— Нет, — спокойно отозвался Таррэн. — Бел еще гуляет.
— Так и не вернулся? — тревожно привстала Эланна.
— К сожалению.
Владычица озабоченно нахмурилась:
— Наш дворец — вовсе не то место, где можно беззаботно прогуливаться. Даже в компании духов леса, которым Бел невероятно нравится.
— Крайне редкий феномен, — задумчиво кивнул ее отец. — Хотя, конечно, никто еще не смог затеряться в моем доме так, чтобы даже я его не нашел.
— У нашего малыша особые таланты, — загадочно улыбнулся Тирриниэль. — К примеру, в моих чертогах он имеет обыкновение «теряться» почти постоянно. И снова «находиться» в самых неподходящих местах именно тогда, когда я меньше всего этого ожидаю.
— Вот как? — нахмурился ллер Адоррас. — Должен сказать, что мой дом умеет себя защитить и не позволит безнаказанно творить в нем все, что взбредет кому-то в голову. Присутствия Бел я не ощущаю с того дня, как он ушел. Но такого не могло случиться, если бы он остался в пределах дворца. Вы не боитесь за него?
— Нет, — хмыкнул Тиль. — Бел умеет хорошо прятаться, так что даже наши охотники теряют его след. В то же время, как глава рода, я способен понять, кто из моих родичей и когда оказывается в беде, а с Бел такого еще ни разу не случалось. Поэтому — нет. Я за него не боюсь.
Владыка Доллара быстро покосился на темных эльфов.
— Ллер Таррэн, у вас о нем есть какие-то известия?
Перехватив сразу несколько любопытствующих взглядов, Таррэн улыбнулся.
— Скажем так: я видел сон. И там с Бел все было в полном порядке.
— Всего лишь? — скептически приподнял бровь Элиар. В то время как весь его насквозь ехидный вид отчетливо говорил, что он в эту сказку не верит ни на грош.
Но Таррэн снова кивнул, с нежностью вспомнив прощальные слова своей дикой пары, и после этого даже ллер Адоррас вынужденно отступился: лжи в словах собеседника он не почуял. Да ее и не было, этой лжи: Белка ведь не зря написала, что это был только сон. Просто хороший, теплый, сладкий сон о прошедшей ночи, которая не оставила после себя никаких следов. И пускай томящееся сердце все равно знало правду, но остальным эти знания были совершенно ни к чему.