Вот еще картинка: двое золотистых зверей с двух сторон пробуют достать верткого противника. Один успел цапнуть широкой пастью предплечье и впился в острый шип на локте, повиснув на нем всем телом и яростно пытаясь отломить опасную колючку. Толчок… рывок мощной шеи, отвратительный хруст… и под недовольное ворчание дракона ему это удается. За мгновение до того, как еще один такой же шип едва не воткнулся ему в бок. Одновременно с этим второй зверь с таким же неистовым упорством пробует повторить этот трюк с другой рукой, но промахивается, и дракон с легкостью отбрасывает от себя первого зверя. Лишь для того, чтобы попасть под сдвоенный удар второй пары волков.
Они попытались сбить его с ног. Раз, другой, третий — не вышло. Затем попробовали поцарапать естественный доспех когтями — устоял, гад, хоть местами и чуть потускнел. Потом постарались откусить колючие шипы, нападая не только по двое, но и все вместе, надеясь задавить массой до того мига, как отрастут новые. Однако тот быстро сообразил, в чем опасность, и каждый раз успевал сбить нацелившихся на него зверей, а если не удавалось — уходил в сторону, не забывая при этом воткнуть холодную сталь (или это тоже не меч, а его живое тело?) в податливый бок.
Спустя пару мгновений этой безумной схватки Адоррас осознал, что чудовищные волки лишь едва-едва способны удержать разбушевавшегося дракона. И то — в человеческом теле и пока он не слишком зол. В скорости они ему уступали, зато брали численностью. А еще они пытались выиграть для своих лордов немного времени. Отвлекали дракона на себя. Мешали ему прицелиться, вспомнить, поранить еще кого-то. Они встали между эльфами и ним живой стеной. И владыка Адоррас, когда до него дошла эта нехитрая истина, ощутил жгучий стыд от мысли, что это делают именно они, смертные. Тогда как он, будучи повелителем, которому должно принимать решения, непростительно размяк и опустил руки. Отказавшись от борьбы, от своего рода, от прежних договоренностей. От всего отказавшись только потому, что некогда благоволящий эльфам Создатель их предал. Потому, что предал их и чужак, которому сам Адоррас был уже готов поверить. Потому, что предал кто-то из своих, сообщив дракону о возвращении чужаков. И потому, что владыка Эоллара едва не предал свой народ сам. Здесь. Сейчас. Когда погрузился в отчаяние и позабыл о том, кто он есть.
— Эланна! — Ллер Адоррас встряхнулся и решительно вскинул голову. — Живо ко мне! Поможешь лордам с щитом!
— Что?! — ошеломленно повернулась эльфийка.
— Помоги им! — властно бросил ллер Адоррас и первым двинулся к светлому эльфу. — Позови своего духа!
— Я уже давно позвала. Они крышу держат.
Владыка мельком взглянул наверх и, мысленно отвесив себе затрещину, благодарно кивнул.
— Защита еще цела?
— Лорд Тирриниэль ее усилил.
— Усилил? — недоумевающе переспросил Адоррас и снова покосился на молчаливого темного.
— Он нарастил свои собственные контуры поверх наших, потому что только родовой ясень умеет сдерживать «Огонь жизни». Я такое видела у золотых, когда они портал показывали. — Она неловко потупилась, но ллер Адоррас понял и сам: если бы дворец погиб, его жизнь не продлилась бы ни мгновением дольше — такова плата за его силу и владение источником. Но как такое может быть, если его отсекли от собственного источника?
— Я его не трогал, — неслышно обронил Тирриниэль, едва разжав зубы. — Только использовал — моих сил не хватило бы за такое короткое время… а так… сверху… накрыл как колпаком. И ты прав: не объяснил, потому что могли не понять. Когда мы уйдем, дворец будет твоим снова. Ясень нужен лишь для защиты… прости, некрасиво вышло, но иначе никак…
Адоррас ошеломленно воззрился на смертельно уставшего чужака и только сейчас заметил, что дочь не просто так стоит рядом с ним, а еще и безостановочно его подпитывает собственной магией. Верит ему! Беспокоится! И отдает все до последней капли, потому что без этого Тирриниэль бы не справился. Проклятье! Да в чужом дворце работать во сто крат труднее, чем в своем! А тут дворец из него всю душу выматывает, заставляя творить на пределе возможностей! Вот почему он так бледен! И вот почему она не уходит из зала!
— Не трогай его, — твердо сказала Эланна, взглянув на оторопевшего от последней мысли отца. — Я тебе все объясню потом. Нам и так нелегко.
«Еще бы! — подумал владыка. — Если бы он уничтожил мой источник и на его основе создал собственный, было бы гораздо легче. Но он не тронул, не разбил щиты, только зачерпнул… а остальное вложил из своих резервов, потому что мешает мой запрет на… запрет! Вот демон!»
Ллер Адоррас переменился в лице и, потянувшись мыслью туда, где много веков назад основатель его рода заложил свой первый источник, торопливо снял защиту.
— Спасибо… — прошелестел Тиль, когда сила потекла в него уже без помех. Но ллер Адоррас поспешил отвернуться, чтобы чужак не увидел выражения мучительного раскаяния на его лице. — Я бы, наверное, не смог… по крайней мере, не так быстро.
Отец Эланны не стал говорить, что до этого мига проклинал и мысленно обрушивал все известные кары на его голову. Не смог бы он, как же… а пощадить чужой источник, выходит, смог?! А стражей сберечь успел?! Не убил магов, охранявших источник, а лишь усыпил от греха?!
«Что же ты за существо, Тирриниэль илле Л’аэртэ?! Кто ты, темный эльф, за которого беспокоится моя единственная дочь?!»
ГЛАВА 15
Приняв решение, ллер Адоррас снова обратился к источнику и отдал приказ не мешать Тирриниэлю ни в чем. Фактически это означало полную передачу власти чужаку, но повелитель уже не думал об этом. Да и зачем сомневаться, когда Тиль мог взять ее самостоятельно?
Верные духи леса охотно отозвались на призыв хозяина и сорвались со своих мест, предупреждая всех, кто еще не сбежал. Прося поддержки и помощи. Собирая возле развороченных дверей встряхнувшуюся стражу. Следом за ними полетел и зов владыки — властный, настойчивый: те, кто может, пускай включаются в новую защиту. Те, у кого есть силы, пусть поделятся с возрожденным ясенем. Те, кто не умеет сражаться, пускай хотя бы откроют резервы…
И алиарцы откликнулись.
Тирриниэль удивленно дрогнул, когда поток сил, идущий к нему от покорившегося дворца, заметно возрос. В него отовсюду вливались крохотные ручейки. Сперва по одному-два, затем их стало гораздо больше. А вскоре у Тиля даже собственный резерв начал пополняться — кажется, на просьбу владыки откликнулись многие из пресыщенных, капризных алиарцев. Кажется, они еще не совсем потеряны для будущего. Кажется, у них еще есть шанс все исправить. И в первую очередь изменить самих себя.
Он облегченно вздохнул и, перехватив тревожный взгляд Эланны, успокаивающе кивнул. Она ответила слабой улыбкой, одновременно отправив отцу волну благодарности и понимания, но тут же отвернулась, чтобы никто не увидел блеснувшей в уголках ее глаз слезинки. Эверон, правда, все равно заметит, но он — пускай. Ему можно. Ортэ умеет молчать, а вот отец не поймет. И надо, чтобы Тиль не понял. Он, пожалуй, единственный, кто не должен знать об этой маленькой слабости.
Внезапно в тронном зале стало жарко. И очень светло. Прямо-таки неестественно светло, будто на одной из стен зажглось свое собственное солнце. Как раз там, где драконий «Огонь» выжег целый коридор. Вот только больше там коридора не было видно — все заполонил собой поразительно чистый свет с рыжеватыми сполохами по краям. И он стремительно приближался, пока наконец не остановился на краю разрушенного зала, безжалостно вытолкав туда тревожно повизгивающего белого волка.
Прикрыв глаза рукой, дракон остановился и настороженно взглянул в новую напасть. При виде «солнца» он беспокойно повел плечами, а затем покосился на тяжело дышащих оборотней, но те не собирались нападать. Как отпрыгнули от него после неудачной атаки, так и замерли, во все глаза уставившись на пылающее красно-зеленой радугой чудо.
Дракон сдвинулся, чтобы видеть зверей краешком глаза, но тем вдруг стало не до него — они так и таращились на переливающееся огнями «солнце», все сильнее топорща шерсть на загривках и опасливо то скалясь, как на нового врага, то поспешно пряча зубы. А странное «солнце», преодолев оплавившийся проем, сделало несколько бесшумных шагов. В оглушительной тишине доплыло до центра зала, где и остановилось, медленно оглядываясь и словно решая, что делать.
Дракон, взглянув на него истинным зрением, удивился: чистая энергия, настоящий «Огонь» дракона. Та же яростная воронка. Тот же смерч неистовой ненависти. Та же злость, кипящая на крайней точке.
Словно в ответ свет стал совсем нестерпимым. Откуда-то из глубины на оторопевшего дракона сверкнули два невыносимо ярких рубина. Но потом пышущая жаром сфера ужалась и приняла форму человеческого тела. Правда, тело явно было женским, но «Огонь» это не смутило — укоротив гневные язычки, он послушно притих и остался плясать лишь на матово-черном доспехе, коротких вьющихся волосах и срывался нетерпеливыми искрами с тонких пальцев, закрытых такими же чешуйчатыми перчатками. А потом постепенно стек с этих тонких рук в два длинных, изящных, угрожающе приподнятых клинка, на которых неистово горели древние руны.
— Белка… — зачарованно прошептал Элиар, во все глаза уставившись на объятую пламенем Гончую.
— Живая, — облегченно вздохнул Тиль, с гордостью и затаенной тревогой взглянув на преобразившуюся невестку. — Кажется, пришло время ее «Огня». На пятьсот лет позже, чем я думал, но все-таки пришло.
— Так это ее «Огонь»?! — шалея от внезапной догадки, охнул Элиар, и Эланна удивленно приоткрыла рот.
— Конечно, — слабо улыбнулся владыка Л’аэртэ. — Она же наша, ясень ее принял. Ты же сам видишь — «Огонь» не красный, как у нас, а рыжий. Именно от него в свое время умер Талларен. Понимаешь?
Светлый вздрогнул.
— Боги… надеюсь, у этого дракона еще нет детей и не останется безутешной вдовы. — Он опасливо покосился на побратима, но Таррэн не сдвинулся с места. — Брат, ты как?