Они еще трижды сходились и расходились заново, прежде чем до ошеломленно взирающих драконов дошло, что Белка не просто смертная и не просто пара их нового собрата. Ее скорость и проворство, помноженные на странные метаморфозы и откровенно пугающий рык, заставили их поверить, что она не шутила насчет рун и что хотя бы толика крови Матери в ней действительно присутствовала. Просто потому, что изменение, начатое много эпох назад, принесло наконец свои плоды. И потому, что маленькая женщина по праву бросила вызов той, что посмела причинить ее стае так много горя.
Момент перелома в этом необычном бою уловили немногие. Пожалуй, только Таррэн сумел почувствовать напряжение супруги да беспокойно переминающаяся Траш вдруг подала голос. Для остальных же почти ничего не изменилось. Крутящийся в центре площадки вихрь просто стал немного плотнее, чуть громче зарычал, а потом распался, как раньше, на две непримиримо оскалившиеся фигуры… Но лишь для того, чтобы Великая Мать, отбросив всякую осторожность, мощно оттолкнулась задними лапами и, взлетев, со всего маха толкнула упрямую Гончую в грудь.
Белка пошатнулась, неловко взмахнув руками, тогда как драконица, метнувшаяся к открывшейся Гончей и торжествующе взревевшая, вдруг стала совсем прозрачной, побледнела, почти растаяла. Затем превратилась в тонкую струйку и стремительно втянулась в тело оглушенной противницы, заставив его сжаться в комок и упасть наземь.
Ллер Адоррас испуганно замер.
— Белка… — побелевшими губами выдохнул Элиар, с ужасом уставившись на Гончую. — Малыш, вставай… сейчас не время спать!
— Нет!.. — тихо простонал владыка Эоллара.
— Так неправильно, — сдавленно прошептал Тоаркан Черные Крылья, вцепившись зубами в закаменевшее плечо Таррэна.
— Малыш? — только и смог выговорить сам Таррэн, когда понял, что едва начатый поединок все-таки закончился. Закончился слишком быстро. Слишком неожиданно, чтобы в это можно было так сразу поверить. И слишком непонятно, чтобы в нем можно было с ходу разобраться.
Белка не двигалась. И она действительно не дышала. Свернувшись калачиком и прижав руки к груди, она лежала на нагретых солнцем камнях, не подавая признаков жизни. У Элиара все захолодело от нехорошего предчувствия, недобро заныло сердце. Но если она действительно не справилась, если впервые в жизни ошиблась и позволила Матери завладеть своим телом…
Нет-нет-нет. Бел не могла проиграть! И не могла ошибиться! Не здесь! Не сейчас, не с драконами, наконец!
У Элиара неровно стукнуло сердце.
Но все и вправду случилось слишком быстро. А драконице ни к чему было убивать соперницу: ей нужно было лишь тело. Хрупкое, гибкое, удивительно привлекательное тело, способное подарить постаревшей Матери возможность истинного возрождения. Тогда как Белка… их неугомонный бельчонок, на которого всегда было так трудно сердиться… она с самого начала об этом знала и вроде бы даже имела какой-то план. И вот теперь бой окончен, проклятой драконицы нигде не видно, а Бел все лежит. Не отзывается. И все больше пугает старых друзей, которые скоро оглохнут от неистового грохота собственных сердец.
— Великая тьма… Белка! — не сдержался и закричал в голос светлый эльф.
Но она и тогда не пошевелилась. Только слабый солнечный лучик осветил ее усталое лицо. Таррэн, с немалым трудом вырвавшись из объятий Тоаркана, в оглушительной тишине приблизился к супруге и, неловко опустившись на бронированное брюхо, осторожно коснулся носом ее живота.
— Бел?
Гончая не ответила.
— Малыш, ты как? Бе-е-ел, ты меня слышишь?
Элиар до крови вонзил ногти в ладони, чтобы не заорать еще громче и не поторопить побратима.
Проклятье! Да чего ж он медлит-то?! Почему не коснется уз и не скажет наконец, что все в порядке?! Или не отшатнется в ужасе, тем самым показывая, что все хуже некуда и они зря позволили Белке участвовать в этом безумном мероприятии.
— Бел, — шепнул он, отчаянно надеясь, что все образуется. — Давай, Бел. Ты же не можешь… Давай скажи, что это действительно ты…
— Белка? — снова позвал Таррэн, тронув супругу за плечо кончиком крыла.
Затем жарко дохнул, свернулся вокруг Гончей кольцом, как сворачиваются тоскующие звери рядом с тяжелобольным хозяином. Однако улечься как следует не успел — будто подброшенное пружиной, с горячих камней потрясающе быстро взвилось ее гибкое тело. Совершенно алые глаза сверкнули, заставив подошедшего Тоаркана опасливо отшатнуться, а нечеловечески сильные руки в мгновение ока ухватили расстроенного дракона за горло и с такой силой прижали к земле, что Таррэн невольно охнул.
— Убить меня собрался, гаденыш?! — яростно прошипела Белка, одним мощным пинком опрокинув его на бок. — А вот не выйдет!
Элиар испуганно отпрянул, с ужасом понимая, что самое плохое все-таки случилось. Значит, драконица добилась своего и теперь вместо Риаррэ перед ним стоит кто-то чужой! Эл боялся, что так случится. Боялся и не верил даже сейчас. Но она смотрела сейчас на Таррэна с такой злобой, что сомнений не осталось: все кончено. Белки больше нет.
— Лежать, с-собака! — гаркнула чужим голосом Гончая, и ллер Адоррас судорожно сглотнул. — Замри! Кому сказала!
У Таррэна отчаянно громко скрипнули чешуйки на шее, из ноздрей вырвался густой столб черного дыма. Он закашлялся, едва не задохнулся, когда тонкие руки сдавили его горло еще сильнее, и Элиар, видя, что творится с побратимом, до боли сжал челюсти.
Кажется, темный сошел с ума. Кажется, он даже не пытается сопротивляться! Впрочем, если бы и пытался, то шансов у него немного: силы изначально неравны. Мать всегда была сильнейшей. Не зря драконы испуганно пятятся и таращат круглые от ужаса глаза, силясь представить, что теперь будет с этим миром и с ними. С ними, предавшими свою обезумевшую от ярости, но единственную в стае драконицу.
Элиар на мгновение прикрыл потяжелевшие веки, не в силах смотреть, как ломают брата чужие руки.
Стоять. Молчать. Не подавать виду. Выиграть несколько драгоценных секунд, чтобы собраться с силами. Обмануть ее, чтобы ударить наверняка. Убить стерву. За Белку. За разбитое сердце брата. За стаю, осиротевших детей, слезы Милле… Он дал слово.
Крепко зажмурившись, Элиар потянулся мыслью к Тирриниэлю, ища у него поддержки, а потом решительно вскинул руку с уже готовым заклятием, которое изобрел намедни вместе с обоими Л’аэртэ. Охотно вобрал в себя мощь темного владыки. Постарался не думать о том, что каждая секунда может стать для него последней. Глубоко вздохнул, чуть ли не впервые в жизни высвобождая все свои резервы. Наконец замахнулся, лихорадочно прикидывая, как бы не задеть побратима, чья жизнь тоже повисла на волоске… но заметил спокойно стоящих неподалеку хмер и замер.
— Бел, — с невыразимым укором посмотрел Таррэн на оскалившуюся супругу. — Перестань ломать мне шею. Я верю, что это ты. Честное драконье.
Гончая сурово нахмурилась:
— Веришь?
— Да, любовь моя. Ты обещала, если выиграешь, обозвать меня каким-нибудь гадким словом, чтобы я уж точно понял, что это ты. Ты обозвала. Я все понял. Так, может, хватит портить мне чешую?
Белка секунду сверлила его бешеными глазами, но Таррэн, приподнявшись, быстро лизнул ее в щеку, а потом ловко вывернулся, вскочил на ноги и покосился на Элиара.
— Все в порядке, Эл. Это она.
— Кто «она»? — недоверчиво переспросил светлый, не думая опускать занесенную руку.
Старая драконица хитра. Она могла навеять морок, влезть в чужие мысли, подавить чужую волю… Вдруг успела сломить побратима? Вдруг он сдался и сейчас находится в ее власти? Кто знает, на что способна эта тварь?
— Эл, остынь, — предупреждающе рыкнул дракон, видя, что светлый колеблется. — Это Белка.
— Уверен?
— Еще как, — хмыкнул Таррэн, осторожно обвив ноги жены чешуйчатым хвостом. — Что я, Гончую свою не узнаю?
— Она едва не свернула тебе шею, — хмуро напомнил Элиар.
— Бел бывает довольно вспыльчивой.
— Она обозвала тебя гаденышем!
— Успокойся, Эл. Мы так договорились.
Элиар, качнув на ладони опасно искрящийся «Огонь», подозрительно сощурился.
— А почему мне ничего не сказали?
— Сказали, — наконец знакомо усмехнулась Белка и принялась неспешно отряхивать коленки. — Только ты был так увлечен своим новым заклятием, что почти ничего не слушал.
Стая облегченно присела обратно на скалы, а Элиар с сомнением оглядел Гончую с головы до ног, чуть отвел руку с искрящимся огненным шаром, но все-таки рискнул уточнить:
— Бел? Это и правда ты?
— Хочешь, в морду дам, белобрысый? Храмовника при себе нет, уж извини, но, думаю, и пинка будет вполне достаточно. А если уж ты и тогда станешь сомневаться, то будь уверен — от вызова не отвертишься.
Элиар слегка успокоился: белобрысым его звала только настоящая Белка. Такова уж была их старая традиция, по которой он мог очень точно судить о степени ее недовольства.
Гончая недобро прищурилась:
— Что, все еще не веришь?
— Сомневаюсь, — уклончиво отозвался Элиар, продолжая исподтишка сверлить ее пристальным взглядом.
— Молодец, бдишь. Давай я тебя все-таки приложу по кумполу — может, тогда признаешь?
— Не надо, — насторожился эльф. — Хорошо, я поверил. Но если это ты, то где тогда она?
— Здесь, — улыбнулась Гончая и протянула раскрытую ладонь, на которой поблескивал увесистый золотой кругляш, мало чем напоминающий амулет. Ну, может, только капелькой белесого металла в центре, да клубящейся в его глубине тьмой, в которую совсем не хотелось всматриваться.
При виде камня стая дружно выдохнула.
— Это что? — все еще подозрительно уточнил светлый эльф.
— Лунная сталь, — ответил вместо Белки рен Истаэр.
Элиар только сейчас заметил, что кузнец выглядит так, будто только что отошел от наковальни. Волосы подпалены, рубаха сожжена до дыр, на коленях виднеются пятна сажи, а физиономия до того закопчена, будто остроухий сутки напролет жег древесный уголь ради сомнительного удовольствия прокоптиться насквозь.