Возвращение Бессмертного — страница 2 из 5

Глава 1. Приглашение

Василиса знала, что её ждут. Она могла быть уже на месте, но не могла отказать себе в удовольствии пройти хоть немного пешком. В последние годы это удавалось ей всё реже и реже – и потому что болели ноги, и потому что просто не было времени.

Из-за больных ног она даже завела ходить с посохом. Не очень-то приятно в сорок лет обзаводиться старушечьим подспорьем, но что поделать: приходится расплачиваться за бурную и не слишком разборчивую молодость. Ей хотя бы можно делать вид, что это не посох, а волшебный жезл, приличествующий её статусу и званию. Многие верили.

Сегодня, однако, она не могла отказать себе в удовольствии. Майский лес был прекрасен, и не прогуляться по просыхающей после дождя и блестевшей в лучах полуденного солнца молодой дубраве было бы преступлением. И ноги почти не болели, и настроение было замечательным, и всё сегодня складывалось почти идеально, как редко уже бывало в последние годы.

Полгода назад она была здесь в прошлый раз. Сестра уже была на сносях, и Василиса клятвенно заверяла, что будет к родам, и – не успела. Опять. Опять всё обошлось без неё, и опять ей достаётся всего лишь являться с подарками и поздравлять роженицу и всё семейство с очередным прибавлением. Ну в этот раз у неё хотя бы годное оправдание и ценный, по-настоящему ценный подарок.

Василиса шла по тропинке, радостно вдыхая свежие весенние ароматы и вспоминая вчерашний вечер. Велизария, оказалось, уговорить не трудно, да, в сущности, ничем особым он себя и не связывал. Ну, примет, ну, посмотрит. К восторженным заверениям Василисы Велизарий до сих пор относился скептически, но это уже было неважно. Он согласился посмотреть Кешу, согласился проверить его – этого было достаточно.

Василиса была уверена – Кеша справится. Знала она все проверки и испытания Велизария и сама их устраивала племяннику неоднократно. Кеша проходил их с пугающей лёгкостью. Смышлёный подросток явно заслуживал большего, чем оставаться в деревне чистить хвосты коням, и сейчас самое время вырвать его наверх.

Полина, конечно, будет против. Конечно, ей не захочется отпускать сына в далёкий Халдон, но с сестрой, была уверена Василиса, она справится. Она убедит её, что со способностями Кеши ему просто необходимо начать профессиональное обучение, и не по книгам, которые она то и дело привозит ему, а на практике, у настоящего мага и учителя.

Она могла бы и сама, наверное, но времени не было. Она постоянно нужна была в Малахите, и сейчас – как никогда ранее. А Кеше нужно учиться, и Велизарий подходит для этого, как никто другой.

На подходе к Козьему мосту Василисе по привычке пришлось отгонять шальную мысль навестить сначала Ядвигу. Всякий раз одно и то же, всякий раз ей приходится выбирать между сестрой и старой школьной подружкой – к кому гостить первой? Но только не сегодня, осадила себя Василиса. Сегодня сестра точно заслуживает быть первой.

Василиса вышла из леса, спустилась по пологому склону холма, перешла Медянку и через десять минут подходила к небольшой деревне. У крайней избы крепкий невысокий мужик выверенными движениями окашивал лужок, периодически покрикивая на кур и гусей, лезущих под ноги.

– Федя! – Василиса радостно окликнула зятя, приветственно взмахнув посохом.

– Василиса! – улыбнулся он, откладывая косу и обнимая свояченицу. – Как раз к обеду поспела, – он отстранился. – Ты проходи, я сейчас тут закончу…

– Да ладно, Федя! – Василиса нетерпеливо повела ладонью с перстнем, срезав оставшуюся траву под корень. – Успеешь ещё поработать, посиди с нами сегодня.

Фёдор хмыкнул, кивнул на проезжающего в телеге мужика, бросавшего на соседа мрачные взгляды.

– Не стоит тебе здесь колдовать, Васса. Соседи тебя не любят. Ну и нас заодно. Думают, прошлогодний падёж обошёл нас, потому что ты заколдовала.

– Да ну их! – махнула рукой Василиса. Не это её сейчас интересовало. – Ну что там, как у вас? Всё хорошо?

– Нормально, – улыбаясь, кивнул Фёдор. – Вчера родила, всё нормально. Девочка. Олей назвали.

– Ой, как хорошо! – Василиса, не сдержавшись, обняла Фёдора, притиснув к груди. – Извини, Федя, не смогла вчера прибыть. Сначала в Малахите застряла, потом в Халдоне…

– Не переживай! – Фёдор махнул рукой. – Справились, не первый раз. Маша хорошо помогала.

– Да ты что?! – обрадовалась Василиса. – Ну, Маша, умница. Всегда знала, что из неё выйдет толк. Ладно, Федя, чего стоим? Пошли уже, проведаем нашу мамашу.

Они зашли в дом, прошли полутёмные сени и оказались в просторной светлой горнице с большой белой печкой в правом углу и подвешенной к потолку зыбкой в левом. У зыбки сидела женщина в белом сарафане с голубой вышивкой, небрежно заплетённой косой, усталой, но счастливой улыбкой, и, тихо напевая без слов, качала её. У окна на скамейке сидел хмурый подросток и читал книгу. Темноволосая девочка резво бегала по комнате, расставляя на столе тарелки и кружки.

Подняв голову на вошедших, девочка брякнула тарелки на стол и, радостно завизжав, бросилась к Василисе.

– Тетя Вася! – Она с разбега обхватила её руками, повиснув на шее. – Приехала!

– Приехала, Маша, приехала зайчонок! – Василиса радостно целовала племянницу. – Как же ты выросла, проказница, какая тяжёлая стала. Ой, отпусти меня, задушишь.

– А мы тебя вчера ждали, – тараторила Маша. – А у нас сестрёнка родилась… А я знаешь как вчера помогала… Я и печку топила, и воду грела, и посуду мыла, и зыбку качала…

– Ой, ты моя умница! Совсем взрослая стала, не страшно и дом на тебя оставлять. Ну, давай, давай, веди.

Маша подтащила Василису за руку к зыбке, заглянула с гордостью, приподнявшись на цыпочках.

– Ч-ш-ш! – Полина приложила палец к губам. – Тихо ты, только уснула, – зашептала она, поднимаясь и целуясь с Василисой.

Василиса стиснула сестру за плечи, заглянула в свою очередь в зыбку Крепко спелёнатая малышка, с личика которой ещё не сошла краснота, спала, посапывая и причмокивая в такт зыбки.

– Какая красивая! – прошептала Василиса. – Сразу видно – вся в мать.

– А я? – обиделась Маша.

– А ты тоже красивая, – Полина тихо засмеялась, потрепав дочь по голове. – Только в тётю. Видишь, Оля светленькая будет, как я, а ты тёмненькая, как Василиса.

– Ну вас! – недовольно буркнула Маша, мотнув головой и не признаваясь, что замечание матери ей больше польстило, чем рассердило.

– Мой подарок новорождённой, – прошептала Василиса, проводя рукой и подвешивая над зыбкой хрустальную гирлянду тихо позванивающих и покачивающихся белых, синих и золотых лебедей.

Все восторженно ахнули; Маша тут же потянулась потрогать лебедей.

– Тихо, разбудишь! – сердито прошептала Полина, перехватив руку дочери. – Потом поиграете.

– Ну зачем же потом, – улыбнулась Василиса, отводя за плечи недовольную Машу в сторону. – Можно и сейчас. Держи, зайчонок! – Василиса повернула руку и протянула на ладони игрушку. – Это тебе.

Маша осторожно взяла круглый прозрачный шар на подставке, под куполом которого виднелся крохотный, но различимый во всех очертаниях город.

– Что это, крёстная? – спросила девочка, восхищённо разглядывая город, посередине которого, как настоящая, текла, поблёскивая, река.

– Это Волхов, Маша. Царская столица. Ты всё хотела там побывать. Обязательно побываешь как-нибудь, но пока просто полюбуйся. И тут не только Волхов. Переверни-ка вверх дном, а потом верни обратно.

Маша перевернула шар и опять восторженно ахнула. Вместо города с дворцом на реке под куполом оказался город на скале, выступающей в море. Огромный утёс поднимался уступами вперёд в море, и по склонам утёса теснились, прижимаясь, а кое-где и подпирая друг друга, узкие разноцветные домики. На самом верху утёса, нависая над скалистым обрывом, поднимался небольшой, но высокий дворец с узкими башенками, крутыми лестницами и висячими переходами.

– Скальный Грай! – пояснила Василиса. – Самый неприступный порт Тёплого моря, за который по сию пору идёт война.

– Красота! – восхищённо вздохнула Маша, разглядывая город под стеклом. Подошли Фёдор с Полиной, тоже с интересом склонились над игрушкой дочери. Только подросток продолжал хмуро сидеть со своей книгой у окна, украдкой бросая взгляды на игрушку сестры.

– А это Халдон, – назвала Василиса следующий город, появившийся под стеклом вместо перевёрнутого Скального Грая. Утонувший в тропической зелени и окружённый со всех сторон песками разноцветный город смотрелся под стеклом такой же экзотической игрушкой, как и сам магический шар. – Знаешь что-нибудь про Халдон, зайчонок?

– Ага, – торопливо закивала Маша. – Кеша рассказывал. Это столица Барханного каганата, город посреди пустыни. Там учит волшебству маг и прорицатель Велизарий Хлор, советник трёх последних каганов.

– Правильно, – Василиса уже не могла сдерживать довольную улыбку. – И этот Велизарий прислал приглашение Кеше.

– Чего?! – Маша резко вскинула голову, недоумённо посмотрев на тётку, потом на брата. Подросток, наконец, оторвался от книги, недоверчиво взглянул на Василису.

– Не может быть! – ахнула Полина. – Васса, ты что, ты в самом деле хочешь его отправить туда?

– Разве я не говорила в прошлый раз? Велизарий объявляет очередной набор, самое время попробовать Кеше.

Василиса подошла к племяннику улыбаясь, но, увидев у него синяк под глазом, нахмурилась, поняв, чего тот сидел и упорно не оборачивался от окна.

– Ты же говорила, что к Велизарию не попасть просто так, – заметил Фёдор.

– А это не просто так, это по моей просьбе, – сообщила Василиса, беря подростка за подбородок и критически осматривая синяк. – Так, Кеша, что на этот раз?

– Ничего, – буркнул подросток, мотнув головой.

– Кеша! – Василиса старалась придать голосу строгости, но получалось плохо, губы сами собой разъезжались в улыбке.

– Соседские ребятишки опять дразнили Машу, – пояснила Полина, подходя. – Кеша полез заступаться, ну и… вот.

– Сколько можно уже, Кеша?! – вздохнула Василиса, проводя рукой над глазом племянника и убирая синяк.

– А ты бы что сделала, если бы при тебе стали обзываться «ведьминым отродьем»? – горячо возразил Кеша. – Ладно меня, но они Машу…

– Балбесы! – усмехнулась Василиса. – Не взирай. Это они со страху. Скажи им, что скоро сам станешь колдовать и превратишь их в клопов – сразу отстанут.

– Так это что, правда? – недоверчиво спросил подросток.

– Ну да, – улыбнулась Василиса. – Я поговорила с Велизарием, рассказала про тебя. Он так впечатлился, что готов провести персональные испытания. Вылетаем завтра.

Подросток ошеломлённо смотрел на торжествующую тётку, явно гордую своим подарком, встревоженных родителей и радостную сестрёнку и не мог привести в порядок свои мысли.

Конечно, говорили они об этом с Василисой, не один раз говорили. Спрашивала его крёстная – хочет ли он учиться волшебству, пойти по её стопам? Ещё бы он не хотел! Он потому и читать выучился едва ли не первый в деревне, и Василису расспрашивал, как колдовать и не научит ли его тоже.

Василиса книжки привозила, но от учёбы отнекивалась – говорила, что и времени нет, да и учитель из неё тот ещё. Но над вопросом обещала подумать, что-нибудь сообразить, походатайствовать у кого нужно.

И вот – сообразила. Свалилась как снег на голову и забирает его на испытательные в Халдон – к самому Велизарию. Без подготовки, без тренировки, без ничего.

А если он провалится? И что тогда? Снова возвращаться в деревню к топору и лопате? Под привычные насмешки и издёвки соседских остолопов. Подросток почувствовал, как страх сдавил ему грудь до того, что стало тяжело дышать.

– Кеша! – услышал он как сквозь пелену Василиса взяла его за плечи, хорошенько встряхнула. – Ты что завис? Ты станешь волшебником, ты понимаешь это?! Тебе дадут Лонгир, вот как у меня. – Василиса приблизила к глазам подростка ладонь с синим камнем в перстне. – Ты будешь колдовать, ты овладеешь силами, подвластными немногим. Разве не об этом ты мечтал?!

Подросток поднял на тётку сияющие глаза. Да! Именно об этом он мечтал, именно к этому стремился с тех пор, как помнил себя.

Он поедет в Халдон! Он пройдёт испытания и поступит в школу, чего бы ему это ни стоило. Он станет волшебником! Разве это не лучший подарок, который только могла ему сделать тётка-волшебница?!

– Спасибо, крёстная! – выдавил он из себя, обнимая Василису. Та даже шмыгнула носом, расчувствовавшись. Наконец-то она проняла и этого застенчивого гордеца. Велизарий тоже будет доволен – она привезёт ему одного из лучших учеников за последние годы. Возможно, самого лучшего.

Глава 2. Не по плану

В зарешёченное окошко уныло вползал дождливый октябрьский рассвет. Бессмертный сидел на застеленной жёсткой койке, уперев локти в колени и уронив голову в ладони. Он не раздевался со вчерашнего вечера и, кажется, просидел так всю ночь.

В коридоре послышались тяжёлые быстрые шаги, потом лязг замков, и в дверь вошёл Шмидт. По лицу и одежде было видно, что он тоже всю ночь не спал. Шмидт захлопнул за собой дверь, подхватил табуретку и сел напротив Бессмертного.

– Почему не вернулся мальчик? – спросил он.

Бессмертный буравил его взглядом.

– Да, – кивнул Шмидт. – Понимаю. Меа culpa! Я тебя кинул, ты имеешь полное право свернуть мне шею. Понимаю. Но ты бессмертный, у тебя есть шанс на вторую попытку У меня его нет. Так что… давай попробуем ещё раз. На этот раз по твоим правилам, обещаю. Только объясни сначала, почему не явился мальчик?

Несколько секунд Бессмертный продолжал разглядывать усталое и где-то даже потерянное лицо Шмидта с холодной злостью.

– Я так понимаю, ты отправил кого-то из своих птенцов в колодец, – произнёс он.

– Да.

– И, судя по заходу, он ушёл в портал.

– Да. Но мальчик не вернулся. Почему? Ты же говорил…

– Говорил? – невесело усмехнулся Бессмертный, хрустнув пальцами. – Я много чего говорил.

– Ты говорил, что кто-то его должен заменить в том мире. Ты не говорил, что именно ты.

– Я и подумать не мог, что Исток откроется вам. Неужели вы и впрямь поверили в мои россказни?

– Мы расшифровали текст. Ну или он сам открылся – не знаю, как это у вас происходит. Дальше было проще.

– Вот оно что! – Бессмертный мрачно хмыкнул, покивал. – Понятно. Ну что ж, всё равно это уже не имеет значения.

– Почему?

– Потому что Марья трусливей, чем я думал. Она всё ещё боится меня, поэтому и не пустила парнишку на Обмен. Если бы она знала, что вместо меня явится кто-то другой, может, и отпустила бы. Да что уж теперь… – Бессмертный тоскливо посмотрел в серое зарешёченное небо.

– А можешь теперь перевести? – Шмидт напряжённо вслушивался в бормотание Бессмертного. – Я ничего не понял.

– Да какая теперь разница, – Бессмертный слабо махнул рукой, продолжая глядеть в окошко. – Если Марья решила меня не впускать, она не впустит. И никого не выпустит. Она не станет рисковать. Можешь забыть и про мальчика, и про своего посланца. Кстати, – Бессмертный повернулся, взглянул с интересом, – кого ты отправил в Исток?

Шмидт промолчал.

* * *

Маргарита лежала на спине, чувствуя, как кто-то легонько похлопывает её по щеке.

– Барышня! – слышала она сквозь смутную пелену – Барышня, пора приходить в себя. Воды вы хлебнули немного, больше испугались.

Маргарита открыла глаза. Первое, что увидела, – склонённое над собой лицо черноволосого красавца. Она мечтательно улыбнулась, моргнула пару раз и тут же осознала, что красавец смотрит на неё не с участливой заботой, а с настороженной подозрительностью.

Маргарита резко села, отодвинулась, оттолкнувшись ладонями и пятками по земле.

– Где я? – спросила она, оглядываясь по сторонам. Красавец поднялся с корточек и теперь стоял, возвышаясь над ней, в кожаной шнурованной куртке и плотном суконном плаще. По сторонам и за спиной у него стояли ещё семь мужиков, одетых так же, как он, с саблями и ножами на поясах.

– А куда вы направлялись? – спросил красавец, отбрасывая со лба мокрые волосы.

Шёл дождь, было холодно. Маргарита вдруг сразу почувствовала, как замёрзла в промокшей одежде под моросящим осенним дождём. Особенно заледенели ладони и ноги в кроссовках, полных воды.

– Я… – она с усилием поднялась, обхватила себя руками, пытаясь сдержать дрожь. – Я за мальчиком… точнее, вместо него. Вы ведь его сопровождали? Он ушёл обратно?

– Мальчик? – красавец недоверчиво прищурился. – А вы, значит, тоже от Кощея?

– Нет, я не от него. Я вместо него.

Маргарита чувствовала себя до крайности неуютно под подозрительными молчаливыми взглядами восьмерых вооружённых мужчин и этим проклятым дождём, от которого нет никакого спасу. Она подняла воротник лёгкой кожаной косоворотки, подтянула повыше молнию, ещё крепче обхватив себя руками.

Ныряя в колодец, Маргарита понятия не имела, чего ей ожидать на этой стороне. Она прыгала с явным осознанием того, что это безумная авантюра, и не знала даже, чего хочет больше – то ли чтобы Никита со Шмидтом успели её вытащить, то ли чтобы всё это оказалось правдой и парнишка сумел вернуться обратно. А она… она… Ну а что она? Она посмотрит, правда ли здесь такое волшебство, о котором пишут в сказках.

Пока что всё это на волшебство не очень тянуло. Маргарита хлюпала носом, понимая, что, если в ближайшее время не переоденется в сухое и не попадёт в тепло, простудится на хрен. Кажется, об этом подумала не только она.

– Наденьте! – предложил красавец, сбрасывая с себя плащ и протягивая Маргарите. Он явно здесь был за главного, хоть и выглядел моложе своих спутников. – Одеты вы явно не по погоде, барышня. Не хватает ещё простудиться.

– С-с-спасибо! – простучала зубами Маргарита, накидывая на себя неожиданно тёплый и сухой с изнанки плащ. – Я что-то п-продрогла. М-может нам п-перенести б-беседу в более уютное место?

– Пожалуй. – Красавец обернулся, кивнул одному мужику. Тот поспешно отвязал серого в яблоках коня от ближайшей сосны, подвёл к предводителю.

– Давайте-ка в Волхов, барышня, – красавец легко вскочил в седло. – Там и будем разъяснять, кто вы и зачем. Гаврила!

Маргарита не успела опомниться, как ещё один здоровый мужик на повелительный кивок взял её обеими руками за талию и поднял на коня. Она взвизгнула от неожиданности и ухватилась одной рукой за мокрую гриву коня, а другой – за шею всадника. Кто он здесь, Маргарита понятия не имела. Представиться они забыли, а сейчас уже было и неудобно спрашивать.

– Вот так и держитесь! – посоветовал красавец, перебирая поводья и устраивая Маргариту поудобнее. – Остей, Радько – со мной! Остальные остаётесь здесь, караульте выходы. Если что – сразу шлите в Волхов.

Мужики согласно кивнули. Красавец дождался, пока названные им сядут на коней, и тронул своего. Маргарита судорожно вцепилась ледяными пальцами в кожаную куртку своего спутника и в гриву коня.

«Только бы не упасть, только бы не упасть!» – думала она, пока красавец переводил коня с шага на рысь, а потом на скок. Было до жути неудобно сидеть боком на скачущей лошади, периодически подпрыгивая и хлопая пятками по крупу. Да ещё и тесно прижимаясь к незнакомому, пусть и красивому мужчине. Страх свалиться с коня пересиливал смущение, и Маргарита ещё крепче вцеплялась в спутника, не рискуя даже отбросить намокшие волосы со лба и стараясь не поднимать глаза на его красивое надменное сосредоточенное лицо.

* * *

Впервые в жизни Никита жалел, что не курит. Он вдруг понял, почему так много курят на войне. Что ещё делать, когда нечего делать, кроме как ждать? Он бы закурил сейчас всё равно – были бы сигареты под рукой. Но их не было, и спросить не у кого, и отойти купить тоже нельзя – Шмидт велел ему дежурить у колодца, пока не вернётся. На всякий случай.

На какой ещё такой случай Никита не представлял. Бессмысленно было чего-то ждать, понятно уже, что мальчишка не явится. Что-то пошло не по плану. Не по плану Шмидта, не по плану Бессмертного или ещё кого-то.

Когда Маргарита спустилась, держась, как Костик, одной рукой за цепь, и Никита с колотящимся сердцем следил, как она словно проваливается сквозь дно колодца и исчезает, но никакой мальчишка не появляется ни через секунду, ни через две… три… десять… первым его побуждением было броситься в колодец вслед за Кошкиной. Шмидт удержал его.

Сквозь слой прозрачной воды, как сквозь иллюминатор самолёта, они видели проплывающий под ними мир с незнакомыми, но совсем не призрачными городами, лесами, горами. Это был настоящий, подлинный мир, пусть и по ту сторону реальности. Мир, куда ушёл сначала мальчишка, а потом Маргарита и откуда явился, по всей видимости, Бессмертный.

Вот с него и надо спросить, убеждал Шмидт Никиту, удерживая его от погони за Маргаритой. Надо догнать её, твердил Никита, пока она ещё не пропала, как мальчишка, чёрт знает где. Пока ещё не успела исчезнуть, пока ещё не поздно.

А как возвращаться, возражал Шмидт. Мальчишка не вернулся, не факт, что и Кошкина сможет. А если ещё и ты там сгинешь, мне одному вас точно не вытащить. Надо ехать к Бессмертному, выяснить у него, что случилось и чего дальше делать. Так что сиди здесь, жди, карауль. Никого не подпускай, особенно Лизу. Если что – звони, я скоро буду.

С этими словами Шмидт отбыл в Волхов, а Никита остался, не зная, что делать и чем себя занять. Он смотрел в колодец, пытаясь в неясных размытых очертаниях неведомого мира разглядеть Маргариту, но даже редкие города проплывали под ним с высоты самолёта, людей же и вовсе было не разглядеть.

Никита почувствовал страх. Он вдруг только сейчас по-настоящему испугался за Маргариту. Чёрт его знает, куда она там попала и где застряла?! А что если навсегда? Мало ли какие там правила и люди? Если такие же, как в нашем мире, шансов у Кошкиной немного. Они вон Бессмертного не захотели отпускать обратно; что ж удивляться, что с той стороны ответили тем же.

Надо было идти ему! Надо было идти ему, в который раз подумал Никита, в раздражении постукивая кулаком по бортику колодца. Когда они решали, кому из них идти на обмен с мальчишкой, Маргарита предложила бросить монетку. Но Шмидт велел им прекратить валять дурака и приказал отправляться Маргарите. Она особо и не сопротивлялась, а надо было, подумал Никита. Надо было заартачиться, попросить отправить его, Савостьянова. И лучше с пистолетом, а то мало ли что.

Никита посмотрел на часы и застонал от нетерпения. Ну скоро он, что ли?! Долго ему ещё тут торчать, ожидая неизвестно чего. Скоро уже Лиза проснётся, а может, уже проснулась. Пойти к ней, поспрашивать? Не может быть, чтобы она ничего не знала. Она четыре года работает на Бессмертного, она семь лет была няней Кости – это не может быть совпадением, она должна что-то знать.

Никита уже почти решился, уже зашагал по дорожке к заднему крыльцу дома, когда с нескрываемым облегчением увидел Шмидта с Бессмертным. Ну наконец-то! Хоть что-то сейчас должно проясниться. Наверное…

Бессмертный со Шмидтом прошли не с крыльца, а значит, в дом не заходили. Они шли быстро и молча. Шмидт казался подавленным, Бессмертный напряжённым. Выглядит всё это не слишком оптимистично, хмуро подумал Никита.

Бессмертный прошёл мимо Никиты, слегка кивнув, подошёл к колодцу и облокотился о борт, наклонившись и заглянув внутрь. Шмидт задержался рядом с Никитой.

– Ну что? – спросил Никита, кивнув в сторону Бессмертного.

Шмидт неопределённо пожал плечами.

– Сказал, что надо подумать. Видимо, сам не знает, что делать.

– Почему?!

– Потому что проблемы возникли на той стороне, а не на этой. Мальчишку бы не вернули, даже если бы вместо Кошкиной пошёл он сам. Но пойти он не может, на нём какое-то заклятие. Кажется, он рассчитывал, что заклятие с него снимут. Но, видимо, нет.

Никита пытался осмыслить сказанное. Получалось плохо. Ладно, до подробностей он потом доберётся, сейчас не это главное.

– Так и чего делать? – спросил он.

– Не знаю, Савостьянов, – вздохнул Шмидт, вынимая пачку сигарет. – Не знаю. Сейчас у нас один шанс, – он кивнул в сторону Бессмертного. – У него что-то личное, он очень хочет вернуться. Но без нашей помощи не может. А значит, придётся ему и нам помочь. Такая вот ситуация.

Шмидт выбил сигарету из пачки, потянулся в карман за зажигалкой.

– Дайте мне тоже, – попросил Никита.

Шмидт равнодушно протянул пачку. Бессмертный продолжал смотреть в колодец.

* * *

Коломна ничего не понял. Марья не особо и рассчитывала и показала ему часы лишь для очистки совести.

В вопросах управления и дипломатии, хозяйства и казначейства Коломне не было равных. Кого и как запугать, улестить, подкупить, какого противника валить, а какого привлечь в союзники, какие и на что тарифы поднять, а какие снизить, какую байку пустить в массы, а какую жесточайше пресечь – во всём этом Коломна разбирался как никто, и она знала, что делала, когда привлекала его на свою сторону ещё при жизни мужа.

Но вот в волшебстве… Теорию Коломна ещё более или менее сёк, представлял, откуда что берётся, и то так, слабенько, на троечку. В практическом же колдовстве проку от него не было никакого.

Когда она рассказала ему утром про фокус с часами, Коломна ожесточённо поскрёб бороду и не нашёл ничего более умного, как предложить спросить Велизария.

– Это бы я и сама сообразила, спасибо тебе большое, – желчно ответила Марья, бросая часы на стол и откидываясь в кресле.

Она не выспалась и была сильно не в духе. Вчерашнее благородно-синее платье сменила на буднично-серое с короткими рукавами до локтя и брошкой-дельфином. Вместо золотой диадемы волосы были схвачены в хвост кожаным шнурком. Только небрежная чёлка падала на лоб, и Марья постоянно раздражённо смахивала её.

– Матушка-государыня, ну откуда же я знаю, что тут такое, – просипел Коломна. – Раз уж вы не поняли, так куда мне соваться?!

– Может, они встали на том свете, а тут опять завелись, – предположил Баюн. Он сидел на столе и вылизывал растопыренную пятерню.

– Зачем он вообще их сюда прислал? – задала Марья вопрос, больше всего тревоживший её. – Не время же показать. И почему, почему они сделали столько оборотов?

– Надо было парнишку оставить, поспрашивать его, – кошак опять отвлёкся от умывания. – Сдаётся мне, как-то поверхностно вы его допросили. Если вообще это можно назвать допросом.

Марья с Коломной переглянулись.

– Прикажете связаться? – с готовностью предложил Коломна.

Марья подумала.

– Нет. Не надо. Пусть мальчик отдохнёт. Да и сомневаюсь я, что Кощей посвятил его в свои планы. Какие бы они у него ни были.

– Зря! – Баюн широко зевнул. – Ну, не хотите мальчишку дёргать, допросите другого.

– Кого – другого? – Марья недовольно взглянула на кота.

– Кого Иван ведёт, – Баюн выпрямился, принимая официальную позу. – Счас будут.

Распахнулась дверь, и без стука вошёл царевич, пихнув перед собой промокшую насквозь девицу. Девица выглядела жалко – она стучала зубами, хлюпала носом и постоянно откидывала со лба мокрые спутанные патлы.

– Зд-драсьте! – нерешительно пробормотала она, бегая взглядом по комнате. Коломна с царицей настороженно уставились на неё.

– Как велели, государыня, – доложил царевич. – Доставили, кто явился.

Он прошёл к креслу у стола, развернул и уселся с торца, лицом к Маргарите. Теперь она чувствовала себя как на допросе, и зубы стучали у неё уже не только от холода.

– Ну, так и с кем имеем честь? – холодно спросила Марья, подождав ещё несколько секунд.

– П-п-простите, а м-м-можно переодеться во что-нибудь с-с-сухое? – простучала зубами Маргарита. – А т-то я с-совсем п-продрогла.

Маргарита не понимала, почему её спутник не замёрз, и, кажется, даже не промок и не провонял своим и конским потом, как она. Скакали-то они под одним дождём и на одном коне?! И вот, однако же, красавец выглядит свежо и бодро, и хоть на нём такая же промокшая одежда, она его, кажется, совсем не стесняет, и сидит он в кресле спокойно, нисколько не дрожа, а положив ногу на ногу и с интересом склонив голову набок.

Эта трёхчасовая поездка далась Маргарите с огромным трудом. Несколько раз она жалобно просила остановиться и передохнуть, но красавец лишь переводил коня со скока на рысь или на шаг, давал ей перевести дух пару минут и снова пускал в галоп. Маргарита окоченела под дождём и пронизывающим ветром, несмотря на плащ, у неё затекло и болело всё тело, а от скока внутри подпрыгивали даже те органы, о которых она и не подозревала. Кажется, впервые Маргарита узнала, где у неё печень, а где почки.

Вот уж явно не так она себе представляла принцессу с принцем на белом коне. Сдохла бы та принцесса через пять минут такого скока, думала зло Маргарита, вытирая со щеки очередной комок грязи, вылетевший из-под копыт. И как только наши предки струячили по хрен знает сколько дней на таком вот, прости Господи, транспорте?! Как они ещё размножались после этого?! Самой Маргарите не то что размножаться, просто на стул сесть после такой скачки казалось сомнительным – задницу она себе отбила капитально.

А её спутнику хоть бы хны! Когда они подскакали, наконец, к дворцу, он спрыгнул с коня, как на пружинах. Маргарита со стоном сползла ему на руки, и до двери кабинета он её фактически донёс, лишь у самого входа поставив на ноги и крепко держа за локоть. Так и пропихнул вперёд себя.

И вот она стоит под настороженными взглядами трёх неизвестных, но явно влиятельных в этом мире людей и не знает, что говорить. До Маргариты вдруг только сейчас дошло, что она не знает, кто перед ней. Не знает даже того, кто привёз её. Ясно было одно: эти люди – власть. Их взгляды, их вопросы, их поведение – всё демонстрировало абсолютную уверенность в своём праве повелевать.

Женщина за столом, которую Маргарита безошибочно приняла за главную, взмахнула рукой, и в камине вспыхнул огонь. Маргарита вздрогнула, попятилась, но волна тепла из камина охватила её так плотно, мягко и соблазнительно, что она невольно остоялась, а когда сообразила, что происходит, одежда, обувь и волосы на ней уже высохли.

Маргарита восхищённо присвистнула, ощупывая себя и наслаждаясь долгожданным блаженным теплом. Если это и есть волшебство сказочного мира, то оно определённо ей нравится. Повеселев, она скинула с себя плащ красавца и подошла к нему.

– Спасибо! – с чувством произнесла она, отдавая плащ. – И за плащ, и за, – Маргарита повернулась к царице, – тепло. Ещё чуть-чуть, и я бы точно слегла с простудой.

– Так кто вы? – повторила вопрос царица. – Тоже от моего брата?

– В смысле – от Кощея? – не сразу сообразила Маргарита, судорожно вспоминая обрывки сказок из книги Бессмертного. – А… то есть вы его сестра… царица Марья Моревна, так?

– Она самая, – холодно произнесла Марья, не спуская с неё пронзительного взгляда.

Маргарита, впрочем, высохнув и согревшись, изрядно приободрилась, перестав смущаться под настороженными взглядами.

– Что ж, отлично, – Маргарита улыбнулась. – Тогда, ваше величество, позвольте внести ясность. Я не от вашего брата, я вместо него. Мы знаем, что он отправил сюда мальчика, чтобы вернуться вместо него. Но так как ваш брат представляет… гм… определённый интерес для нас, мы решили его пока задержать. И на обмен с мальчиком отправили меня. Ну, как отправили – я и сама была не против. Да, и кстати, меня зовут Маргарита. Маргарита Кошкина, если что.

– Маргарита? – Марья переглянулась с Коломной, стоящим у неё за плечом. – Вы сказали, что задержали Кощея. Зачем?

– Ваше величество, не знаю, как с этим обстоит дело в вашем мире, но в нашем бессмертие на дороге не валяется. Если ваш брат и впрямь бессмертный, надеюсь, вы поймёте наш интерес к нему. Мы буквально вчера раскололи его, времени что-то придумать у нас не было. Простите, конечно, но мы бы всё-таки хотели понять, как он стал бессмертным. Может, поделится с нами, расскажет секреты. В обмен на возвращение.

– Не расскажет, – усмехнулась Марья. – Не поделится. И что вы всё мы да мы? Кто это «мы»?

– Ну, как вам объяснить, – Маргарита слегка смутилась. – Спецслужбы, полиция… В общем, мы отвечаем за поддержание порядка и безопасности в нашем мире.

Царевич издал смешок. Все повернулись к нему.

– Ничего, ничего, – взмахнул он небрежно рукой. – Это я так, о своём…

Марья медленно отвернулась от пасынка, снова взглянула на Маргариту.

– Так Кощей стал представлять угрозу порядку и безопасности вашего мира?

– Ну, – Маргарита замялась, – он похитил мальчика. Это уголовное преступление, прямо скажем.

– Мальчик утверждал обратное, – царица смотрела бесстрастно, но ледяным тоном подчеркивала своё недоверие. – По его словам, никакого похищения не было. Он явился сюда добровольно.

– Вот как? – Маргарита была не столько удивлена, сколько смущена. – Так он был у вас? Костя? Чего он хотел?

– Чего он хотел – не суть важно. Мне интересно, чего хотите вы? Зачем вы здесь?

– Я же говорю, – Маргарита недоумённо пожала плечами, – чтобы пройти Обмен, чтобы вернуть мальчика домой.

Царица переглянулась с Иваном и Коломной. Маргарита отнесла этот перегляд на свой счёт – кажется, ей не поверили. Следующий вопрос подтвердил её подозрения.

– И всё? – недоверчиво спросила царица.

– И всё! Клянусь вам! – горячо воскликнула Маргарита.

– А вам-то это зачем? Кто вам этот мальчик?

– Вообще-то, он мой знакомый, мы с ним почти соседи. Но тут главное, что я из полиции, я тоже отвечаю за поддержание порядка. Вернуть пропавшего мальчика – это как бы моя работа. В том числе и моя.

– Но вы знали, куда направляетесь?

– Ну, представляла, да. Немного.

– А как назад возвращаться?

– Так же ведь, нет? По Обмену. Меня должен будет заменить мой напарник через три дня. Ну, чтобы я ушла…

– Ваш напарник? – холодная улыбка царицы не предвещала ничего хорошего. – А кто его заменит? Или он согласен остаться здесь?

– Ну… – Маргарита замялась. Она очень надеялась, что до этого не дойдёт, но царица явно была настроена выяснить всё досконально. – Ну, смотрите. Если честно, времени всё продумать у нас не было, я вам говорила. Нам главное было вытащить Костика отсюда и оставить у себя Бессмертного. Потом мы думали разобраться, как тут всё устроено и уже выбираться совсем.

Маргарита переводила взгляд с царицы на её окружение и видела, что ей не верят. Особенно царица, которая даже и не думала скрывать своего скепсиса.

– Послушайте! – Маргарита с трудом сглотнула. – Я понимаю, как всё это выглядит. В других обстоятельствах я сама себе бы не поверила, если честно. Но это всё правда! Вот как я рассказала, так всё и есть, честно! Мы изрядно ошалели, когда мальчишка сиганул сюда, и реально не знали, что делать. Ну вот сделали, что придумали, на что хватило времени. Если был бы другой способ вытащить отсюда мальчишку и никого тут не беспокоить, мы бы им и воспользовались. Ведь есть же он, нет? – Маргарита беспокойно бегала взглядом по лицам. – Если вы сможете вернуть меня обратно без всяких обменов, я буду только за. Я никого не хочу здесь беспокоить, и, поверьте, у меня нет никаких враждебных намерений. Если хотите, можете продержать меня под замком до самого Обмена – я не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь и не намерена ничего менять.

Маргарита с трудом остановилась, сообразив, что чем больше оправданий и обещаний она нагромождает друг на друга, тем меньше ей верят. Она шумно вздохнула, сцепила пальцы рук и с тревогой стала ждать.

Царица молчала, негромко постукивая точёными ногтями по столу. Царевич небрежно поигрывал кончиком пояса, заплетая и расплетая его в пальцах. Коломна нагнулся к уху царицы, что-то прошептал.

– Хорошо, – кивнула царица. – Да, ладно. Вот что… э-э-э… Маргарита. Обмен с напарником у вас через три дня?

Маргарита обрадованно закивала.

– В шесть утра, как сегодня, – торопливо добавила она.

– Хорошо, – повторила царица. – Время у нас есть. Подумаем.

Марья встала, одёрнула платье повернулась к царевичу.

– Иван, найди нашей гостье комнату и вели накормить. Или, может, – Марья взглянула на Маргариту, – вы хотите отдохнуть?

– Да, вы знаете, я бы поспала часика три-четыре где-нибудь, – Маргарита изобразила извиняющуюся улыбку. – Трудная была ночка, простите.

Она непритворно зевнула. Как только отпустило напряжение, она почувствовала дикую усталость и, покачнувшись, едва не свалилась тут же.

– Можете спать, сколько хотите, – Марья кивнула царевичу. – Как выспитесь, обсудим всё остальное. А пока идите.

Иван встал, подхватил Маргариту под локоть и вывел из комнаты.

– Слушайте, можно меня не тащить, – запротестовала Маргарита, вырывая руку. – Я и сама дойду.

– Да вы с ног валитесь, барышня, – усмехнулся Иван, отпуская. – Дойдёте – так идите!

Он быстро шёл по коридору, сворачивая то в один зал, то в другой. Маргарита с трудом поспевала за ним, спотыкаясь на каждом шагу от усталости. И от усталости, и от быстроты ходьбы она не успевала рассмотреть интерьеры и обстановку дворца, которые даже мимоходом показались ей удивительно красочными и богатыми.

Они прошли малахитовый зал, нефритовый, янтарный. Поднялись по наборной палисандровой лестнице, перешли через зал Парадной башни, прошли ещё один корпус дворца и свернули в заставленную цветами обширную гостиную Южной башни, в которую выходило несколько дверей.

Иван распахнул первую дверь и жестом пригласил Маргариту.

– Спальня, – сообщил он, пропуская её в комнату. – Надеюсь, понравится. Сладких снов!

– Подождите! – Маргарита повернулась к нему, схватила за рукав. – Иван, так ведь?

Он слегка поклонился с лёгкой усмешкой.

– Иван, а если мне что-то понадобится?

Красавец нахмурился, соображая, что она имеет в виду.

– Ну, там, попить, – смущённо пояснила Маргарита, – умыться или…

– Я пришлю горничную, – понял Иван. – Она поможет со всем остальным.

Он кивнул с намёком на поклон, развернулся, пристукнув каблуком, и пошёл обратно. Маргарита дёрнулась было задержать его, сама не понимая зачем – чего-нибудь спросить, поблагодарить, – но не успела. Иван удалялся, а кричать в спину ей показалось невежливым. Да и чего она вяжется тут, подумала Маргарита, закрывая дверь и осматривая чистую светлую спальню с кроватью, камином и даже туалетным столиком с зеркалом.

В другое время Маргарита немедленно бы исследовала каждый уголок в комнате, проверила бы каждый шкафчик и каждый ящичек, заглянула бы под кровать, посмотрела в окно и уж совершенно точно зажгла бы камин, в котором уже лежали заботливо сложенные дрова. Но она слишком устала. После бессонной ночи, изнурительной скачки и нервного допроса у царицы у неё уже ни на что не осталось сил.

Она добрела до кровати и плюхнулась на мягкое меховое одеяло. С учётом всех возможных вариантов, думала Маргарита, стаскивая с себя кроссовки и куртку, с ней здесь обошлись ещё вполне приемлемо. Ни в темницу тягать не стали, ни палить по ней, как они в Бессмертного. Подозрительность к чужаку с того света вполне уместна и объяснима, рассуждала Маргарита, стягивая джинсы и ныряя в непривычно мягкую перину под тёплое соболье одеяло, мы бы тоже устроили такой же допрос. Да мы ведь и устроили, усмехнулась про себя Маргарита.

Она потянулась с блаженным стоном, засунула руку под подушку с одной стороны и прижалась щекой к другой. Если это сказка, опять подумала Маргарита, засыпая, мне она нравится. Особенно этот красавчик… Иван… Иван-царевич, наверное… Вот бы его сейчас сюда, мечтательно улыбнулась Маргарита и заснула.

Когда пять минут спустя в дверь тихонько постучала и просунула голову горничная девушка, Маргарита уже крепко спала.

* * *

Шмидт понимал, что дело выходит из-под контроля, но ничего уже не мог с этим поделать.

Он допустил ошибку в самом начале, когда решил разрабатывать Бессмертного в одиночку, без доклада и координации вышестоящего руководства. И теперь вынужден пожинать плоды этой ошибки и прикрывать её, совершая всё новые и новые должностные если не преступления, то нарушения.

Лиза принесла кофе с коньяком, зажгла камин. Шмидт выпил свой кофе и закурил. Савостьянов неслышно ходил по комнате, рассматривая корешки книг и изредка молча поглядывая то на Шмидта, то на Бессмертного.

Бессмертный сидел за столом и на большом листе набрасывал какую-то схему, очень похожую на карту. Он попросил дать ему время разработать новый план и уже исписал несколько листов. Он был бесстрастен и спокоен, слишком спокоен для человека, чей тщательно и долго разрабатываемый план только что накрылся. Не у него одного, впрочем, думал Шмидт, и ещё вопрос, у кого из-за сегодняшнего провала проблем будет больше.

Если бы он сразу же доложил о феномене Бессмертного куда следует, если бы принял его по всей форме, как полагается, мальчишка Благовых никуда бы не пропал и ему не пришлось бы напрягать свои московские и питерские связи, убеждая оставить дело под своим контролем и заверяя всех, что оно вот-вот будет раскрыто.

Ему уже пришлось принять вместе с Горским измученных страхом и неизвестностью родителей мальчика, выслушать их крики, жалобы и вопросы и заверить, что дело находится на особом контроле, и вот он, генерал ФСБ, лично займётся им. Главный подозреваемый находится под стражей и вот-вот начнёт давать показания. Задействованы лучшие оперативники, и мальчика непременно найдут в ближайшие часы, максимум дни.

Беда была не в том, что ничего этого нет и рано или поздно и родители, и их адвокаты разберутся в этом цирке и поднимут уже настоящий шум, который может дойти и до Москвы. С этим, при желании, можно было бы разобраться, да и Бессмертный пообещал, что проблемой Благовых займётся сам и за пределы Волхова эта тема не выйдет. Шмидт почему-то поверил Бессмертному, но дело это нисколько не упрощало.

Даже если допустить, что дело о пропаже мальчика удастся на какое-то время прикрыть и оставить в Волхове (что, между прочим, весьма сомнительно), что делать со стажёрами? Ладно, он убедил Кошкину перед уходом отправить родителям сообщение, что, дескать, едет в срочную командировку, работа под прикрытием, вернётся через несколько дней, волноваться и звонить не нужно. Савостьянову тоже придумают какую-нибудь легенду, но ведь это снимет вопросы на несколько дней. А что потом?

Что, если эта экспедиция в сказочный мир затянется? Что, если она вообще провалится и мальчишка, и Савостьянов с Кошкиной так и останутся по ту сторону портала? Кому отвечать за их пропажу? С кого спросят первого? Понятное дело – с него, Шмидта. Все следы ведут к нему, Горский молчать не станет, а Бессмертный… А что Бессмертный? Хороший вопрос, между прочим; Шмидт так и не понял толком, какова его роль во всей этой истории и что ему надо на самом деле.

– Савостьянов! – Бессмертный отложил ручку, поднялся из-за стола с исписанным листом в руках; Никита с готовностью повернулся к нему. – Слышал, ты занимался верховой ездой. Умеешь с конём обращаться.

Никита переглянулся со Шмидтом.

– Ну, умею, да.

– Отлично. Там, куда ты отправишься, тебе это пригодится.

– А куда я отправлюсь?

– За помощью. – Бессмертный протянул ему листок. – Без союзников нам Марью не победить и девицу с мальчиком обратно не вытащить.

– Понятно, – не совсем искренне отозвался Никита, просматривая список Бессмертного. – А это что?

– Кое-какой вспомогательный инвентарь. Закупись в городе и возвращайся. Будем готовить тебя к спасательной операции.

* * *

Маргарита проснулась через несколько часов. Сразу, будто её толкнули, и тут же вспомнила, где находится и как сюда попала.

Она посмотрела в окно. Дождь кончился, тучи разошлись, и комнату освещал неяркий осенний свет заходящего солнца. Маргарита прислушалась к себе, пытаясь оценить состояние, и с удивлением поняла, что, в общем-то, в полном порядке.

«Зашибись, конечно! – думала она, спуская ноги с кровати и одеваясь. – Я в сказочном мире, где всё как в реальном Средневековье, за вычетом волшебства. Я прошла сквозь портал в параллельный мир, у меня должно снести крышу, я должна биться в истерике или валяться как веник, а вот ни фига подобного. Даже странно, что меня не колбасит. Как будто в Лондон слетала – и не более того! В Лондоне-то ещё посложнее будет, по-английски надо шпрехать. А тут – вполне себе на русском языке говорят. На современном русском! В сказочном средневековом мире говорят на современном русском языке – это вот как понимать?!»

Произнося про себя этот монолог, Маргарита оделась, завязала кроссовки и огляделась. Около кровати висел колокольчик, который она только что заметила. Наверное, кого-нибудь позвать, решила Маргарита, но звонить не стала. Ей захотелось самой прогуляться по дворцу, рассмотреть, что тут и как.

Маргарита вышла в просторный зал с цветами, где запах гладиолусов и настурций перебивал все прочие ароматы, повертела головой, соображая, куда идти.

Сначала она направилась туда, откуда её привёл Иван, но на переходе Парадной башни свернула в галерею, ведущую в другую сторону. Было тихо и пустынно. Слишком пустынно для такого огромного дворца, и Маргариту это начинало немного нервировать. Не заблудиться бы тут ещё, думала она, невольно ускоряя шаг.

Галерея вышла в анфиладу пустых сквозных залов с одной боковой стеной. Вместо другой стены шла арочная колоннада, выходящая на балкон, проходящий по всей восточной стене дворца. В проёмах арок показалось небо, сразу стало прохладнее.

«Наверное, это летнее крыло, – сообразила Маргарита. – Видимо, тут пиры дают летом. Поэтому и стены нет внешней, и народу тоже. А я-то думаю, что тут так тихо?»

Только Маргарита подумала об этом, как сейчас же услышала голоса с балкона. Она замедлила шаг, пытаясь подслушать, о чём говорят. Но, кажется, её тоже услышали – голоса смолкли.

Маргарита решительно вышла на балкон и увидела впереди девушку в палевом платье с высоким воротником и парчовой с серебряным шитьём куртке на меховой подкладке. Прямые каштановые волосы, заплетённые в косу, доходили до талии. Нежный овал лица не портил даже чуть выступающий подбородок и прямой (излишне прямой, как казалось курносой Маргарите) нос. Подойдя ближе, она заметила под внешним углом левого глаза девушки родинку в форме слезы.

Девушка стояла, небрежно облокотившись одной рукой на парапет балкона, и прозрачными бирюзовыми глазами смотрела на приближавшуюся Маргариту. Рядом сидел серый кот, которого Маргарита ещё утром заметила на столе у царицы.

– Привет! – она протянула ладонь незнакомой задумчивой девушке. – Я Марго, Маргарита Кошкина. А ты?

Почему-то Маргарите сразу захотелось перейти на «ты». То ли потому что девушка выглядела моложе её самой, то ли по бессознательному дружескому притяжению. Непонятно почему, но Маргарита с первого взгляда прониклась к девушке симпатией. Наверное, потому, что, в отличие от всех прочих, она выглядела предельно естественно и без капли подозрительности. Было ясно, что девушка не обременена ни властью, ни ответственностью.

Она задумчиво посмотрела на протянутую Маргаритой руку, меланхолично подняла свою и слабо пожала. Рукава её платья, с завистью отметила Маргарита, были схвачены красивыми чёрными нарукавниками с серебряным шитьём.

– А я Лика, – тихо ответила она.

– А ты здесь кто? – спросила Маргарита с живым интересом. Она не собиралась повторять утренней ошибки, ей сразу же захотелось выяснить всё о своём собеседнике.

– Она здесь никто, – ответил вместо замешкавшейся Лики кот. – Сирота приёмная.

– Мама! – Маргарита в панике отшатнулась, выпучив глаза на кота. – Он… он, чё… он, правда, говорит?!

– Что за хамство, барышня! – возмутился кот, надменно выгибая спину. – Вас не учили, что невежливо говорить о присутствующих в третьем лице?

– Да ты ж маракуйя! – Маргарита истерически захихикала. – И как же мне к тебе… к вам обращаться… э… кот?

– Можете звать меня Баюн, – чопорно сообщил кот.

– Тот самый Баюн, – недоверчиво переспросила Маргарита. – Да ведь он же чёрный должен быть. Ну… насколько я помню…

– Откуда сведения? – подозрительно поинтересовался Баюн.

– Да так, неважно, – Маргарите не хотелось развивать тему. – А ты тут в каком качестве? Сказки рассказываешь?

– Сказки рассказывать, барышня, бабки старые есть, – высокомерно заявил кошак. – А кто я тут, не твоего ума дело.

– Он сплетник, стукач и наветник, – тихо сказала Лика. Маргарита живо, с интересом повернулась к ней. Баюн обиженно фыркнул. – Выведывает всякие пакости и доносит царице.

– Я бы попросил! – обиженно запротестовал Баюн.

– Да, и ещё царицу лечит, – бесстрастно добавила Лика. – Кроме него, она к себе никого не подпускает.

– Вот именно, – Баюн раздосадованно задрал хвост. – Имейте это в виду, соплячки! И относитесь с подобающим уважением.

Он спрыгнул с парапета и затрусил с независимым видом в темноту залов.

– Поскакал докладывать царице, – безразлично констатировала Лика. – Что ты проснулась и скоро явишься и что мы ему нахамили и нагрубили.

Маргарита весело засмеялась.

– Обалдеть, какой клёвый кот! Вот бы мне такого же! Всегда мечтала о говорящем коте.

– Зачем? – Лика внимательно смотрела на Маргариту.

– Ну как?.. – Маргарита смешалась. – Ну здорово же иметь такого! Он такой забавный и прикольный…

– Он не забавный и не прикольный, он мерзкая подлая тварь, – Лика говорила спокойно и, кажется, даже безразлично. – Ты ещё узнаешь об этом. Мой тебе совет – никогда не обсуждай при нём никаких важных дел. Да и вообще никаких дел.

Маргарита, раскрыв рот, выслушала эту безапелляционную характеристику кота, произнесённую самым будничным тоном. Что-то тут не очень сходилось – не вязалось такое убийственное описание с таким забавным котиком.

– Да я и не собиралась тут ничего обсуждать, – ответила Маргарита, придя в себя. – Нет у меня тут никаких дел, я вообще здесь ненадолго.

Теперь удивилась Лика. Похоже, что удивилась – по ней вообще трудно было что-либо понять. Она слегка свела брови, чуть отклонилась назад, рассматривая Маргариту.

– Ненадолго? Тебе ещё не сказали?

– Что не сказали? – встревожилась Маргарита.

– Что тебя оставят здесь, как и мальчишку. Никакого Обмена не будет.

– Что?! – Маргарита похолодела. – То есть как?! Погоди… то есть… ты хочешь сказать, что Костя ещё здесь? Его не отправили обратно?

– Ну, не прямо вот здесь, – пожала плечами Лика. – Он в Скальном Грае, под присмотром…

– Где?! – взвыла Маргарита, хватаясь за голову. – Да что здесь вообще творится? Где царица?

– У себя в кабинете, – бесстрастие Лики впервые уступило место некоторому интересу. – Баюн сказал…

Маргарита не дослушала. Она побежала обратно по галерее, пытаясь выбраться к палисандровой лестнице и знакомой дороге. Баюн, она заметила, пошёл в другую сторону, очевидно более коротким путем. Но она не знала дворца и боялась заблудиться, а потому выбрала путь, по которому её вёл Иван.

Маргарита пулей пролетела галерею, перебежала Парадную башню и, на ходу вспоминая утренний маршрут, добежала по коридору и переходам до Северной. Увидев знакомую дверь, рывком рванула её и влетела в кабинет.

Царица, как и утром, сидела за столом. Как и утром, рядом с ней стоял Коломна и что-то объяснял, показывая на листке бумаги. Под рукой у царицы сидел кот, на кушетке у камина – Иван. Всё это Маргарита разглядела мельком, не задерживая внимания. Не до того ей сейчас было.

– Вы что, блин, творите?! – закричала она, подбегая к столу.

– Простите? – холодно отреагировала царица, откидываясь в кресле.

– Вы что, не отправили мальчика домой? – Маргарита схватилась руками за край стола, наклонилась к царице. – Вы правда оставили его здесь?

– Да, – сухо ответила Марья.

– Почему?! – Маргарита была готова вцепиться в царицу и расцарапать её холёное невозмутимое лицо.

– Потому что Обмен задумывался моим братом как способ вернуться в наш мир. Это было категорически недопустимо. Если б я знала, что вместо него появитесь вы, я бы отпустила мальчика. Но где ж было предвидеть такую неожиданность!

– Отлично, выпустите тогда его вместо меня, – Маргарита решительно встряхнула головой, откидывая упавшую прядь. – Через три дня мы меняемся с напарником – пусть идёт Костя. Вместо меня.

– А вы? – царица внимательно посмотрела на Маргариту.

– А я подожду. Меня там никто особо не ждёт, а мальчика ждут родители. Где он, кстати?

– Мальчик в хорошем месте, о нём хорошо заботятся. Не беспокойтесь.

– Я могу с ним поговорить?

– Всё в своё время.

Царица встала из-за стола (Коломна услужливо отодвинул стул), медленно подошла к камину и задумчиво уставилась в огонь.

– Вообще-то, это вариант, – небрежно произнёс Иван, взглянув на задумчивый профиль мачехи. – Если Кощей у них заперт… а он заперт? (царевич повернулся к Маргарите, та энергично закивала)…сюда ему не попасть. Ни мы его не пустим, ни они. Нет резона задерживать мальчишку. Пусть возвращается.

Марья продолжала молча смотреть в огонь. Остальные смотрели на неё, ждали. Пауза затягивалась.

– Что у вас за напарник? – опять прервал молчание царевич. – Хорошо его знаете? Что он тут должен делать?

– Ничего! – клятвенно заверила Маргарита. – Всё, что от него требуется, это сменить меня здесь и надеяться, что вы тут или мы там придумаем, как ему вернуться уже без всякого Обмена. Никита никого не подставит, обещаю вам. Я его с института знаю – он нормальный парень, а не жопа с перьями какая-нибудь.

Царевич усмехнулся, опять взглянул на Марью.

– Ну вот. Почему бы не отправить парнишку, раз всё так складывается?

Коломна кашлянул. Все повернулись к нему, кроме Марьи. Она продолжала упорно смотреть в огонь.

– Я извиняюсь, но дело тут не только в мальчике, – Коломна обращался к затылку царицы. – Не слишком ли много посторонних стало к нам попадать? Что мы о них знаем, с позволения сказать? Матушка-государыня, надо вернуть Колю и перекрыть там всё.

– Нет-нет-нет-нет, вы что?! – затараторила испуганно Маргарита, обращаясь то к Коломне, то к царевичу, то к царице. – Слушайте, об этом портале, кроме меня и напарника, знает ещё только один человек – наш начальник. И я вам клянусь, он никому ничего не расскажет и уж точно не припрётся сюда. Если мы отправим мальчика назад, здесь больше никто не появится, я вам обещаю. Больше про ваш мир никто не знает. И не узнает, поверьте мне.

Коломна недоверчиво хмыкнул.

– Это сейчас. А ну как мальчик начнёт всё рассказывать, когда вернётся?

– Можно же поговорить с ним, убедить не рассказывать. Или стереть память, – Маргарита просительно обратилась к царице. – Вы ведь можете же это сделать, а?

Марья помолчала ещё несколько секунд, глядя в огонь.

– Ладно, посмотрим, – она наконец повернулась, сведя тонкие чёрные брови. – Если вы не врёте, у нас есть ещё пара дней. Подумаем, может, что и решим. Может, и отправим мальчика обратно.

* * *

Все инструкции получены, все указания затвержены. В кармане надёжно уложены карта, нарисованная Бессмертным, и смартфон с его обращениями. Бессмертный подробно объяснил Никите, кому что предназначено, и настоятельно просил не перепутать. «Ошибёшься, – сказал он, – провалишь всю операцию и застрянешь там навсегда. Если вообще выживешь».

Никита съездил в город закупиться по списку Бессмертного, заехал к родителям сообщить о предстоящей командировке в Ростов, вернулся и лёг отдохнуть. Ему не хотелось спать, но Бессмертный настоял, а Шмидт поддержал. Вторую бессонную ночь он мог и не выдержать, а нагрузки ему предстояли серьёзные.

Разбудили его около полуночи. Накормили и вывели к колодцу. Было темно, Луна зашла за облака. Ветер носил опавшие листья по двору, забрасывая то один, то другой в колодец. Шмидт собрал листья с поверхности воды, вытер руки носовым платком, закурил. Бессмертный помогал Никите натянуть водолазный костюм.

– Я не знаю, какие меры приняла Марья и что там насоветовал ей Коломна, – говорил он, помогая застегнуть молнию, – но тебя точно будут ждать, будь уверен. Про Колю я тебе сказал, но не знаю, кого они там ещё могли поставить. Это уж тебе придётся разбираться на месте. Наш единственный шанс – что они не будут тебя ждать именно сегодня. Ну и, – Бессмертный кивнул на облачение Никиты, – некоторое технологическое преимущество. Ты всё запомнил?

– Всё, – Никита засунул за пояс пистолет с глушителем, накинул на плечи рюкзак со снаряжением и взялся за кислородную маску. – Но если ничего не сработает?

Бессмертный усмехнулся уголком рта, помолчал секунды три-четыре. Что это у него за манера – тянуть с ответом, не в первый раз уже с раздражением подумал Никита.

– Тогда вам придётся остаться там до конца жизни, – ответил Бессмертный. – Возможно, тебе даже понравится. Но если всё же хочешь вернуться, постарайся следовать инструкциям. И свою соображалку включай, не стесняйся. Если всё сделаешь правильно и нам немного повезёт, всё получится.

– А вы?

– А мы будем ждать вас здесь. Как договорились. Ну-ка, дай часы, ещё разок сверим.

Бессмертный взял Никиту за левое запястье, поднёс к своему, всмотрелся в оба хронометра и удовлетворённо кивнул.

– Секунда в секунду. Ну, удачи!

Он хлопнул его по плечу, подвёл к колодцу. Шмидт отбросил окурок, пожал ему руку, посмотрел значительно в глаза. Никита знал, что хотел сказать Шмидт, но не мог при Бессмертном. Он и так понял, он помнил, что они обсудили в те недолгие минуты, что им один раз за день удалось остаться вдвоём, без Бессмертного.

Показалось это Никите или нет, но Бессмертный перехватил взгляд Шмидта и вроде бы усмехнулся про себя, словно отлично зная или догадываясь о его особых наставлениях. Никита не стал рисковать и разъяснять; в конце концов, от него сейчас больше зависит, чем от них всех, и его ждут там и будут ждать здесь. Несмотря ни на что.

Он неуклюже перекинул ноги в ластах через борт, уселся, ухватившись одной рукой за цепь, а другой взявшись за кислородную маску. Подумал ещё раз обернуться, махнуть, что ли, на прощание? Кто знает, может, и впрямь ему уже не вернуться?!

И тут же обозлившись на самого себя за эти сантименты, Никита рывком надел маску и, оттолкнувшись, полетел в глубину колодца.

Под верхним слоем воды, который он проскочил, не заметив и не намокнув, Никиту встретил мощный воздушный поток. Он был готов к этому и, крепко уцепившись за лямки рюкзака, ждал, когда стремительный смерч, поболтав и покрутив его несколько секунд, выбросит в тёмные воды Истока.

Оказавшись в озере, Никита первым делом выхватил пистолет и, озираясь вокруг, попытался разглядеть водяного. Бессмертный советовал сразу же пристрелить Колю, как тот появится; водяной, если схватит его, или доставит к Марье, или просто утопит, если будет на то особое распоряжение.

Коли не было. Никита, напряжённо всматриваясь в тёмные глубины озера и постоянно оглядываясь, начал медленно всплывать, держа пистолет наготове. С предельной осторожностью и тишиной вынырнув на уровень глаз, он заметил в пятидесяти метрах от себя берег, со всех сторон окружённый подступающими к воде деревьями. Чуть правее виднелся просвет вроде дороги или подъезда к озеру. Тут деревья несколько расступались, образуя небольшую полянку, на которой стоял шатёр.

Вот и засада, о которой предупреждал Бессмертный. На засаду это, впрочем, было мало похоже. Рядом с шатром был разведён костерок, который караулил клевавший носом мужик. Это скорее дозор, чем засада, решил Никита, и выставили его на всякий случай. Бессмертный и тут угадал – конкретно сегодня они никого не ждали.

Никита повернулся в воде, пытаясь разглядеть по берегу озера другие дозоры. Ни одного огня он больше нигде не увидел, было темно и тихо.

Он вернулся взглядом к костру. Дозорный дремал, сидя на бревне и кутаясь в попону. Рядом с ним, на том же бревне, лежали отстёгнутая сабля, лук и колчан со стрелами. Чуть в стороне от шатра, под облетевшими кустами рябины, Никита заметил какое-то шевеление и сообразил, что там, очевидно, привязаны лошади.

То, что нужно, пробормотал он про себя и, погрузившись в воду, тихо подплыл к берегу. Стараясь не издать ни всплеска, Никита вынырнул под кустами и, цепляясь за голые ветви, поднялся на берег.

Снял маску, стянул резиновый шлем с головы, прислушался. Вроде всё тихо. Он скинул ласты, осторожно поднялся и проскользнул за кусты. Теперь дозорный не мог бы его увидеть, даже если бы повернул голову в его сторону.

Всё так же стараясь не шуметь, Никита быстро стянул с себя водолазный костюм, вытащил из рюкзака берцы, камуфляжные штаны с курткой и переоделся. Водолазное снаряжение засунул в рюкзак, вскинул его на плечи, проверил пистолет и, перемещаясь за деревьями, добрался до лошадей.

Быстро пересчитав их и поняв, что в дозоре сейчас пять человек, Никита наугад стал отвязывать одну из лошадей, молясь, чтобы никто из них не взоржал. Не помогло. Когда он уже почти отвязал лошадь, она коротко всхрапнула и попятилась от него. Вслед за ней забеспокоились и зашевелились другие лошади.

Дозорный проснулся на топот копыт, поглядел сонно в сторону лошадей. Никита, одной рукой отчаянно развязывая узел, другой поглаживал лошадь по шее, шёпотом успокаивая её. Но та пятилась, переступая копытами, испуганно всхрапывала и фыркала.

– Эй, кто там? – крикнул дозорный, подхватывая саблю и направляясь к лошадям.

Дело решали секунды. Никита отвязывал последний узел, лошади ржали и топотали, дозорный приближался, вглядываясь в темноту и вынимая саблю из ножен.

– Стоять! – крикнул дозорный, заметив Никиту. – Держи татя! – заорал он, рванувшись с саблей наперевес.

Никита выстрелил. Дозорный с истошным воплем свалился, схватившись за колено и беспорядочно матерясь. Из шатра выскочил один полусонный мужик, завертел головой, не понимая, где что происходит; потом второй, третий.

– Тимоха! Кузьма! Сюда, сюда! – орал подстреленный, зажимая руками пробитое колено.

Мужики рванули от шатра к нему. Но Никита наконец отвязал повод и, благословя судьбу за то, что дозорные оставили лошадей нерассёдланными, взвалился в седло и, понукая коня, устремился в темноту леса по едва заметной дороге.

Глава 3. Ученик

Кеша знал, куда и к кому направляется. Всё-таки Василиса готовила его, пусть и не прямо – привозила книжки и сама много чего рассказывала.

Барханный каганат – сеть городов и оазисов, раскиданных по великой Арданской пустыне. В столице каганата – Халдоне – основал свою школу волшебства великий маг и прорицатель Велизарий Хлор.

Вели зарий был хоть и южанином, но не местным, в Халдоне очутился проездом из Ладоники в Малахит и задержался на обратном пути. Задержался, да так и остался здесь, и город вот уже сорок лет нельзя представить без этого невысокого, высушенного солнцем и временем волшебника, обучающего искусству чародейства способных подростков и периодически помогающего советами властителям каганата.

Велизарий был не просто волшебником; Велизарий был звездочётом и Халдон выбрал для постоянного проживания потому, что здесь более трёхсот дней в году было безоблачное небо и в тёмные долгие ночи ничто не мешало наблюдать за звёздами и прочими небесными телами, видными с Ардана лучше, чем откуда бы то ни было ещё.

Он составлял карты, высчитывал циклы и траектории движения небесных тел, сравнивал с земными событиями, устанавливал связи и предсказывал будущее. Он советовал, когда бурить скважины глубже, потому что год ожидается засушливым, а когда задерживать караваны, потому что буря заметёт дороги на суше и потопит корабли на море. Когда посылать посольства в соседние царства с предложением новых договоров, а когда лучше не торопиться и переждать волнения на Солнце, вызывающие волнения и на Земле.

Опираясь на свои звёздные карты и вычисления, Велизарий предсказал почти все войны, бунты и перевороты в окрестных царствах и городах, предупредил обо всех недородах и природных бедствиях, об упадке одних царств и подъёме других и в конце концов снискал себе устойчивую репутацию пророка и ясновидца, к которому за советом посылали правители и цари всех окрестных земель.

Велизария принимали в самом Малахите, слышал Кеша от Василисы, которая сама же и готовила эти приёмы, и участвовала в них.

Малахит – город, выстроенный целиком из драгоценного камня, столица Горного царства, в котором добывают волшебный камень Лонгир. В городе этом, рассказывала Василиса племяннику, живут рудокопы, оценщики, огранщики и прочие мастера по камню, пускают туда только проверенных купцов по особым разрешениям, а правит им древняя династия Хранителей Лонгира, ответственных за распределение волшебства в мире.

Хранители выдавали разрешение или запрет на вывоз Лонгира, они решали увеличить, уменьшить или оставить на прежнем уровне экспорт волшебного камня. А самое главное – они выдавали лицензию на владение и использование Лонгира; без их разрешения никто не мог колдовать на законном основании, даже если честно купил волшебный камень. Нужно было подтвердить квалификацию волшебника в одной из специальных школ, крупнейшей и известнейшей из которых была на сегодняшний день школа Велизария.

* * *

Велизарий, сказали им, был в саду, и Василиса уверенной походкой повела племянника во внутренний дворик школы. Кеша смущённо покусывал губы и старался не смотреть по сторонам. Василиса почему-то не захотела наколдовать ему нарядное платье, и в простой посконной рубахе и домотканых штанах он сам себе казался здесь лишним и неуместным. В такой роскоши бывать ему ещё не приходилось.

Белое воздушно-ажурное здание школы хоть и возвышалось на два, а местами и на три этажа, не доходило и до верхушки исполинских кипарисов, ограждающих её по периметру от остального города. Во внутреннем дворике школы, куда Василиса уверенно вывела Кешу из белых прохладных залов, росли пальмы, рододендроны, эвкалипты и мирт, наполняющие горячий дрожащий воздух одуряющим запахом. Выложенная затейливыми изразцами дорожка, по которой Василиса повела племянника к видневшейся в глубине сада небольшой ротонде, была обсажена с обеих сторон розовыми кустами, на которых яркими пятнами горели алые, белые, жёлтые, синие и даже чёрные розы.

Кеша вертел головой, разглядывая на ходу тропическое изобилие, и рассеянно кивал, вполуха слушая воркотню крёстной.

– Ты, главное, не теряйся, – наставляла его Василиса, отряхивая плечи племянника и приглаживая ему на затылке волосы. – Не пугайся, не смущайся, дурацких вопросов не задавай. Просто сделай то, что он попросит. Ничего сложного для тебя там нет, уж поверь мне – я знаю.

Они подошли к беседке, уютно пристроившейся под тремя пальмами, прикрывавшими её листьями, словно навесом. На скамейке беседки, подложив под голову снятые с ноги мягкие сафьяновые туфли, лежал с книжкой в руках какой-то невысокий старичок и шевелил пальцами на босых ногах. Кеша немного растерялся, не сразу сообразив кто перед ним, пока Василиса, кашлянув, не позвала его.

– Велизарий. Мы здесь.

– А! – старичок опустил книгу, посмотрел на них сквозь витую решётку стенки. – А, Василиса! Чуть не забыл!

Он спустил босые ноги на дощатый настил пола, бросил книжку на стол и, добродушно улыбаясь, вышел к ним из беседки.

У Кеши пересохло в горле, когда он осознал, что перед ним стоит тот самый великий Велизарий Хлор. Кеша не знал, как выглядит величие, но когда он себе представлял его, оно точно не имело ничего общего с обликом Велизария.

Он был невысок, лишь чуть-чуть повыше четырнадцатилетнего Кеши, да ещё и немного сутулился. Когда-то чёрные волосы, усы и узенькая бородка на нижней губе были тронуты сединой и не скрывали почтенный возраст, как и глубокие морщины в уголках чёрных лукавых глаз – Велизарию было уже за шестьдесят. Он был одет в белую шёлковую хламиду, небрежно подпоясанную и изрядно помятую от лежания на скамейке. Там же, на скамейке, осталась и маленькая круглая шапочка с бриллиантовой заколкой. Перстня с Лонгиром на руке Велизария не было, заметил Кеша.

– Значит, это и есть наш новый кандидат, – добродушно щурясь, уставился Велизарий на Кешу. – Ну, здравствуйте, юноша!

– Здрасьте, – пробормотал Кеша.

– Поверьте, Велизарий, юноша очень способный, – Василиса положила руки на плечи Кеши. – Он будет хорошим учеником и отличным кандидатом.

– Вполне возможно, – Велизарий продолжал оглядывать Кешу. – Но что скажет сам юноша?

Василиса легонько пихнула Кешу вперёд.

– Я… – Кеша слегка растерялся, не сразу поняв, что от него требуется, – я хочу учиться.

– Ты знаешь, чему здесь учат? – доброжелательно спросил Велизарий.

– Волшебству.

– Да, волшебству. Волшебство, однако, такая субстанция, которую, во-первых, не каждому можно дать, а во-вторых, не каждый может взять. Нужны определённые наклонности и способности. Как у вас с наблюдательностью, юноша? Сможете отыскать здесь бабочку?

Велизарий взмахнул рукой и подвесил перед Кешей уменьшенный кусок тропического леса, где на фоне буйной зелени и пышных цветов прыгали маленькие обезьянки, порхали крохотные разноцветные попугайчики и блестящие стрекозы, ползали по веткам деревьев миниатюрные змейки. Отыскать в этом кишащем буйстве разноцветья и разнотравья какую-то бабочку казалось, на первый взгляд, задачей нереальной, и Кеша изрядно растерялся.

Он бегал глазами по веткам невиданных деревьев, листьям, цветам и неожиданно для самого себя заметил бабочку. Неожиданно, потому что таких бабочек он не видел никогда, и тем не менее сразу понял, что вот этот лилово-чёрный с оранжевыми вкраплениями цветок, повисший на ветке дерева, никакой не цветок, а как раз таки замершая бабочка.

– Вот! – Кеша уверенно ткнул пальцем в бабочку, которая тут же слетела с ветки и запорхала в воздухе.

Василиса захлопала в ладоши, Велизарий поощрительно кивнул.

– Очень хорошо, юноша, очень хорошо. С наблюдательностью у вас всё в порядке. А как насчёт внимания и концентрации? – взмахом руки Велизарий убрал лес, оставив порхать в воздухе только бабочку. – Следи за ней. Внимательно следи. А теперь найди именно эту бабочку.

Велизарий взмахнул ещё раз и в воздухе появилось ещё несколько десятков точно таких же бабочек. Кеша бегал глазами по стайке бабочек, пока они все порхали в воздухе и садились одна за другой на ствол пальмы.

– Ну? – Велизарий выжидательно смотрел на Кешу. – Где она?

Кеша разжал кулак. В ладони, слабо трепыхая крыльями, сидела бабочка. Пару секунд Велизарий с Василисой молча смотрели на неё; потом оба, как по команде, зааплодировали. Бабочка испуганно вспорхнула и скрылась в ветвях пальмы.

– Что я говорила! – торжествующе воскликнула Василиса.

– Да, способности выдающиеся, – кивнул Велизарий, улыбаясь. – Думаю, этого достаточно, юноша. Вы приняты.

Василиса стиснула Кешу за плечи, поцеловала в висок и радостно засмеялась.

– Красавчик! А ты боялся. Я же говорила тебе, что справишься. Ну, теперь держись, Кеша, – будешь учиться по-настоящему и спуску тебе тут не дадут.

Кеша стоял, не зная, куда смотреть и что говорить. К счастью, Велизарий не стал его задерживать.

– Что ж, остальное мы всё потом выясним и объясним. А пока ступайте, молодой человек. Спросите распорядителя, назовитесь, и вас устроят с другими учениками. Через неделю первое занятие.

Кеша кивнул, махнул рукой крёстной и направился ко входу, указанному Велизарием.

– Он способнее тебя, Василиса, – сказал Велизарий, задумчиво глядя в спину подростку. – Когда я тебя принимал, ты работала медленнее. И совсем не так уверенно, прямо скажем.

– А я тебе говорила, – с ноткой самодовольства ответила Василиса. – У мальчика талант. Он много чего сумеет, если правильно его обучить.

– Вполне возможно, Василиса, вполне возможно, – протяжно произнёс Велизарий. – Он может стать первоклассным чародеем, тут ты права. Но я уже не уверен, что он идеальный Кандидат.

– Почему? – испуганно спросила Василиса.

– Он слишком амбициозен, ты не заметила? – проговорил Велизарий, всё ещё глядя в сторону ушедшего Кеши. – Он рождён в год низкого Солнца, самого низкого за последние триста лет. Самые великие герои и злодеи рождались в годы низкого Солнца, и я пока не знаю, кем уготовано стать твоему племяннику. Не знаю, Василиса! – повторил Велизарий с нажимом, взглянув в испуганное лицо своей бывшей лучшей ученицы.

* * *

То, что он был последним поступившим на этот курс учеником, Кеша узнал в тот же день от своего соседа по комнате – рыжего коренастого парня, назвавшегося Соловьём.

Соловей был родом из Рогатого Калача и в школу Велизария попал почти случайно. По его словам, он нанялся помощником к одному купцу, проезжавшему с обозом через их городишко, и попал вместе с ним в Ладонику, где его и заметил случившийся там в то же время Велизарий. В подробности Соловей не вдавался, из чего Кеша заключил, что история была мутная и чего-то там Соловей да натворил, раз не хочет рассказывать.

Соловей ему, впрочем, понравился. Весёлый и говорливый он быстро познакомил Кешу со школой и её обитателями, которых оказалось до странности мало. Сам Велизарий, десяток его помощников и сотрудников, да четырнадцать учеников с их курса – вот и все обитатели знаменитой на весь мир школы. Соловей утверждал, что сюда берут только самых лучших и перспективных, а потому их и не может быть много. Непонятно тогда, как сюда взяли его, нищего безграмотного голодранца, но за неимением иного Кеша был вынужден согласиться с этим объяснением.

Сблизило его с Соловьём ещё и то, что они были в школе, кажется, единственными простолюдинами – без знатных родственников, высоких связей и предков-волшебников. Соловей, правда, пихал приятелю на тётку-волшебницу, служившую при Хранителях в Малахите, но сам Кеша не воспринимал себя приближённым к знати. Всю жизнь он провёл в глухой деревеньке, и если чем и выделялся среди прочих ребят, так это грамотностью. Которая, впрочем, в деревне ему не сильно помогала, а больше создавала репутацию заносчивого гордеца, чужака и отщепенца.

Если бы не Соловей, Кеша и здесь бы чувствовал себя одиноким чужаком. На курсе, как выяснил он в ближайшие дни, были сплошь дети знатных родителей или волшебников. В школу Велизария отдавали на обучение своих детей сами Хранители, не говоря уже про местных каганов или уже отучившихся у него волшебников. Конечно, Велизарий брал лишь способных детей, но простые крестьяне могли даже не знать про его школу, а влиятельные родители загодя готовили своё чадо к испытаниям Велизария – неудивительно, что знатные отпрыски составляли большинство на курсе.

Стеснительный Кеша, кроме Соловья, ни с кем больше особо не старался ни сблизиться, ни подружиться. Остальные на него тоже посматривали свысока, как на выскочку и деревенщину с севера. По странному совпадению почти все ученики на этом курсе были южанами, кроме них с Соловьём и ещё одной девочки, привлёкшей внимание Кеши в первый же день.

Девочка выделялась среди прочих своими белыми волосами и неправдоподобно яркими синими глазами. Видел Кеша светловолосых девушек, но у этой были не просто светлые, русые или золотистые волосы, а именно белые, как только что выпавший снег. Кеша прозвал её про себя «белоснежкой», пока не узнал от Соловья, что зовут девушку Морозова Метелица, что она дочь великого держателя Севера Мороза и что клинья к ней поэтому подбивать не стоит.

– Без шансов! – твёрдо заявил Соловей. – Она птица не нашего полёта, старик, и с Морозом связываться себе дороже. Лучше с Сирин попробуй, и то больше шансов.

Кеша не хотел пробовать с Сирин. Он знал, что она дочь какой-то знатной особы из Малахита. И ему не было до этого никакого дела. Куда важнее было то, что Сирин уже сдружилась с Метелицей и повсюду таскалась вместе с ней, не давая ни малейшей возможности застать её одну и хотя бы толком познакомиться.

До первого дня занятий Кеша видел Метелицу только в общей столовой, да изредка встречал, прогуливаясь в саду и бросая на неё смущённые, но пристальные взгляды. Порой Метелица поглядывала на него с ответным интересом, но этим всё и ограничивалось. В следующую секунду она отворачивалась к Сирин, и девушки начинали перешёптываться, хихикая и прыская в кулак. Соловей бил приятеля по спине и уводил приунывшего Кешу посмотреть город.

* * *

На первый урок Велизарий собрал курс в круглом зале, одна половина которого широкими распахнутыми окнами выходила в сад, а другая была занята невысоким помостом, заваленным разноцветными подушками. Он предложил ученикам рассаживаться, кто где хочет, и Кеша потащил Соловья на край полукруглого помоста напротив Метелицы.

Велизарий встал в центре зала, добродушно улыбаясь оглядел притихшую молодёжь. Ни учебников, ни тетрадей он им не предложил; казалось, сегодня Велизарий намеревается только говорить, а им предстояло слушать.

– Волшебство, мои дорогие, штука одновременно и простая, и сложная. Простая втомсмысле, что это не дар, не чудо и даже не тайна. Нет врождённых волшебников с врождённым даром, кто бы вам и что по этому поводу ни говорил. И чудом – если мы понимаем под чудом явление или действие без явно выраженной и доказуемой причины – волшебство тоже не является. Волшебство – это инструмент, которым при желании может овладеть любой.

Велизарий ходил по комнате, заложив руки за спину и время от времени поглядывая то на одного, то на другого ученика. Слушали его внимательно; даже Кеша на какое-то время отвлёкся от Метелицы.

– Другое дело, что инструмент этот чрезвычайно сложный, тонкий и крайне опасный, – продолжал Велизарий, предупреждающе подняв палец. – И доступный поэтому очень немногим. Топором владеют многие, мечом меньше. Музыкальными инструментами ещё меньше. Волшебство – инструмент высшего уровня сложности и доступен он лишь особым талантам. Нужны определённые наклонности к этому, нужны способности, как слух и чуткие пальцы для игры на лютне. Способности эти есть у единиц, хорошо если у десятков людей. В этом году мы набрали четырнадцать учеников – это очень много. Ваш выпуск может стать уникальным.

Велизарий остановился, обвёл взглядом учеников, помолчал и снова зашагал. Кеша воспользовался секундной паузой, чтобы бросить взгляд на Метелицу – она слушала Велизария сосредоточенно, наматывая и разматывая на пальцах синюю ленточку для волос.

– Прежде чем объяснять, как производится и творится волшебство, остановимся на качествах и способностях, необходимых волшебникам. Концентрация. Способность к предельной концентрации мысли – первейшее и необходимейшее условие для любого волшебства. Когда волшебник творит чары, он должен предельно конкретно и ясно представлять в своей голове и весь процесс, и конечный результат колдовства. Дело не в заклинаниях, заклинания и попугай выучит. Большинство волшебников обходятся вообще без заклинаний, как хороший певчий без нот. Они представляют исходный объект и воображают желаемый. При должной концентрации и настойчивости превращение материализуется наяву. Вот так.

Велизарий взмахнул рукой, и одна из подушек, разбросанных по комнате, превратилась в золотой кувшин. Взмахнул ещё раз, и кувшин обернулся яркой тропической птицей, вылетевшей в окно. По помосту пронёсся нестройный гул восхищения.

– Но стоит хоть на самую малость ослабить концентрацию, – продолжил Велизарий, – хоть на самый краешек допустить стороннюю мысль, и колдовство сорвётся, а может и вообще выйти из-под контроля. Вы хотели превратить эту подушку в букет цветов, – Велизарий поймал влетевшую в руки подушку, – но не успели убрать из головы мысли о лесе, а в этих мыслях на краешке сидит ещё и река, а в реке – всякая живность, и вместо цветов, которые вы хотели подарить подружке, у вас в руках почему-то оказывается… лягушка.

Велизарий продемонстрировал восхищённо загудевшему курсу лягушку и выбросил в окно.

– Да, Метелица? – Велизарий обратил внимание на поднятую руку.

– Учитель, а как вы вообще колдуете? – смущённо спросила Велизария Метелица. – Для материализации нужен Лонгир, а вы… вы же без камня…

– Очень хорошо, Метелица, хвалю за наблюдательность, – поощрительно кивнул Велизарий. – Да, без проводника, без камня Лонгир материализовывать мысли нельзя. Однако я это сделал. Кто скажет почему?

Велизарий с улыбкой оглядел ряд замешкавшихся учеников. Первым поднял руку Соловей.

– Да, Соловей, слушаю, – кивнул Велизарий.

– Может, вы спрятали камень? – предположил Соловей. – В рукаве или ещё где?

Велизарий весело улыбнулся, поднял руки, с которых до плеч скатились широкие рукава.

– Чистые! – продемонстрировал он. – В шапке тоже ничего. – Велизарий снял свою круглую шапочку, потряс ею перед Соловьём. – Я бы разделся совсем, но перед девочками неудобно. Так что поверь на слово, Соловей, Лонгира при мне нет. У кого есть ещё какие версии?

Велизарий нахлобучил шапочку обратно, оглядел озадаченных учеников.

– Да, Троекуров, – кивнул он Кеше. – Что ты придумал?

– Я читал, что можно колдовать, используя рассеянный Лонгир, – Кеша метнул взгляд на Метелицу. – Если колдовство не требует больших затрат энергии, этого иногда хватает.

– Ты абсолютно прав, Троекуров, – согласился Велизарий. – Лонгир в нашем мире используется не только в твёрдом, но и в других состояниях. Наиболее употребительный после камня растёртый в порошок или, иначе говоря, рассеянный Лонгир.

Велизарий вытянул ладонь со щепоткой синеватого порошка, больше похожего на пыль, подул, и порошок взлетел, поблёскивая и растворяясь в воздухе за пару секунд.

– Сейчас этот способ почти не используется – слишком нерационально. Концентрация слабая, воздействие, как следствие, тоже. Но за прошлые века, когда рассеянный Лонгир использовался довольно часто, он накопился в нашем мире, и сильные волшебники могут пользоваться им как проводником. Конечно, это не идёт ни в какое сравнение с камнем, но для несложного волшебства вполне сгодится.

– Так, теперь устроим практические занятия, посмотрим, на что вы годитесь, – Велизарий похлопал в ладоши, призывая учеников подняться. – Начнём с простейшего. Возьмите каждый по подушке и смените ей цвет.

Кеша подхватил с помоста зелёную подушку, на которой только что сидел, растерянно повернул в руках, не зная, что делать дальше. Он украдкой посмотрел на остальных – те были озадачены не меньше, чем он, некоторые и просто испуганы. Метелица, сосредоточенно сдвинув светлые брови, вертела подушку, словно выбирая, на какую сторону лечь.

– Никаких заклинаний не нужно, – наставительно произнёс Велизарий. – Просто внимательно смотрите на свою подушку, отрешитесь от всего происходящего и представляйте, как она меняет цвет на нужный вам. Предельная концентрация, внимание, отрешённость от постороннего – начали.

Кеша ещё раз посмотрел по сторонам, заметил, что Соловей с Метелицей уже уставились на свои подушки, и, подавив непроизвольный смешок, тоже опустил глаза.

Это оказалось совсем нетрудно. Кеша сам не понимал, почему так произошло, но едва он представил, как нежно-зелёный цвет подушки темнеет, наливаясь бордовой густотой, как это и случилось на его глазах. Он даже не щурился, как одни, и не распахивал глаза, как другие; он просто смотрел на подушку, и она меняла цвет с зелёного на бордовый.

Кеша ещё продолжал смотреть на подушку, ещё даже не успел удивиться, обрадоваться или осознать, что совершил первое в своей жизни волшебство, как услышал над ухом негромкие хлопки и лишь секунду спустя понял, что это аплодирует Велизарий.

– Отлично! Отлично, Троекуров! Вот уж не ожидал. Не то что с первого раза, даже на первом занятии мало у кого получается, – Велизарий смотрел на Кешу, кажется, даже не с восхищением, а с удивлением.

– Ага! А вот и ещё один успех, – Велизарий повернулся к Метелице, чья подушка только что сменила ярко-оранжевый цвет на синий. – И Соловей тоже справился! – Соловей поднял над головой пурпурную подушку, бывшую до этого серебристо-серой. – Да вы молодцы, ребята! Северяне выходят вперёд, поздравляю!

Велизарий восхищённо смотрел на троицу отличников, переводя взгляд с одного на другого. Кеша посмотрел вокруг. Кажется, действительно получилось только у них троих. Остальные не смогли сменить даже оттенка и с завистью поглядывали на троих везунчиков, с раздражением вертя в руках свои подушки.

Кеша улыбнулся Метелице. Это вышло непроизвольно, он даже не успел ничего такого подумать, но она улыбнулась ему в ответ.

– Везёт тебе, Троекуров! – зашептал Соловей на ухо Кеше, брякнув по спине в виде поздравления. – Кажется, ты привлёк её внимание.

Велизарий захлопал в ладоши, призывая всех успокоиться и начать сначала.

Глава 4. Скальный Грай

«…Вот так, легко и непринуждённо, состоялось знакомство Кеши Троекурова с Метелицей Морозовой, дочерью властителя Четвёртого царства. Не было обычной подростковой зажатости и неуклюжести, неловких ухаживаний и нервных переживаний. Молодые люди сразу понравились друг другу, быстро сдружились, и то, что они вместе с Соловьём оказались единственными северянами на курсе Велизария, только способствовало их сближению. Как и то, что все трое сразу же выделились из остальных своими способностями и умениями…»

Костя перевернул страницу и задумался. Бесполезно, конечно, искать разгадку бессмертия Кощея в главах раннего периода его жизни. Но дело-то в том, что он и в позднем пока ничего не нашёл. Понятно, что он не всё ещё прочитал и даже до середины Книги не добрался. Наверное, в какой-нибудь сказке ближе к концу Книги он всё-таки наткнётся на рецепт бессмертия и сможет воспользоваться им и вернуться обратно. Но чтобы найти это место, приходилось перечитывать Книгу с самого начала – по крайней мере, все главы с Кощеем.

Костя закрыл Книгу. Читать больше не хотелось. Ну не сейчас же, в самом деле! Не в это чудесное солнечное утро!

Он проснулся от весёлого щёлканья канареек и сразу же вспомнил мраморный дворец царицы Марьи, оставивший у него тягостное впечатление, полёт на Коньке-горбунке в бездонном ночном небе, шум моря, бьющегося о камни утёса. Конёк опустился на площадку самой высокой башни дворца, вытесанного в цельной скале, и Костя, когда освободился от удерживающих его ремней, тут же подбежал к краю башни и, схватившись за зубчатый парапет, выглянул вниз.

Внизу, под высоченной скалой утёса, неразличимо переходящей в стену башни, шумело море, наскакивая пенистыми гребнями на скалу и отваливаясь, оставляя клочки пены на каменистых выступах и впадинах. Справа и слева от скалистого мыса береговая линия полукругом отступала назад и снова выгибалась в море, образуя два больших залива.

Это было легендарное Лукоморье, воспетое Пушкиным, и Костя восхищённо крутил головой, чувствуя, что реальность не обманула его ожиданий. Он пытался разглядеть внизу, на берегу, тот самый сказочный дуб, по которому ходил кот учёный, но вид на берег заслоняли башни и стены дворца, крыши домов, спускающихся по склонам утёса, да и в любом случае было темно и до берега далеко.

Он не заметил, как исчез Конёк-горбунок, как оказались рядом князь с княгиней, вновь обернувшиеся людьми. Княгиня дала ему насладиться видом, потом взяла за плечи и мягко увела внутрь дворца. Костя уже плохо помнил, как они куда-то спускались по узким крутым лестницам, где-то и чем-то торопливо ужинали, кто ему, уже полусонному, помогал умыться и раздеться. В конце концов его положили в кровать, подоткнули одеяло, и кто-то – в полусне Костя уже не сообразил кто, наверное, княгиня Ольга – поцеловал его в лоб. Через секунду он уже спал.

Проснувшись, Костя ощутил себя таким свежим, отдохнувшим и выспавшимся, каким не помнил давно. Он не любил ходить в школу в первую очередь из-за раннего пробуждения. Ему всегда не хватало ещё немного поспать, и почти всегда он шёл в школу в плохом настроении, невыспавшийся и раздражённый. Минуты перед пробуждением, когда он ещё не совсем проснулся, но уже чувствовал, что вот-вот придёт мама его будить, были для Костика худшим временем дня, и он с удивлением и благодарностью сообразил, что здесь ему дали выспаться вволю – едва ли не впервые за последние пять лет.

Он полежал, с наслаждением ощущая приятную истому, свежесть и бодрость во всём теле, огляделся и заметил свой рюкзак, пристроенный на сундуке в изножье кровати. Костя быстро перегнулся через спинку кровати, подтянул его к себе и достал Книгу.

Правду сказать, читать ему сейчас не хотелось. Он знал, что должен найти ответы на многие вопросы, но утро было таким соблазнительно ярким и солнечным, в открытое окно дул такой освежающий бриз, а канарейки распелись так азартно, что Костя с трудом осилил пару страниц и больше не смог. Ему не хотелось больше лежать в постели, а хотелось есть.

Он запихал Книгу обратно в рюкзак и только задумался по поводу завтрака, как его отвлекли две любопытные белки, прыгнувшие невесть откуда на подоконник. Костя замер в кровати, боясь спугнуть зверьков, но те его, кажется, совсем не боялись.

Белки с любопытством принюхались, соскочили с подоконника на стол, в три прыжка пересекли комнату и забрались к Косте на одеяло. Они смешно дрожали носами, и Костя лишь через пару секунд вспомнил, что у него в рюкзаке лежит с позавчерашнего дня открытый пакетик с орешками.

Он быстро достал его, высыпал орешки на ладонь и протянул угощение белкам. Те подпрыгнули поближе, помялись, поглядывая то в ладонь, то в лицо Костика, потом быстро схватили по орешку и уселись в ногах мальчика, с аппетитом похрумкивая лакомством.

Костя разулыбался. «А орешки непростые, всё скорлупки золотые…» – вспомнил он. Да, вот бы и впрямь они были бы золотыми! Впрочем, и так неплохо.

Скрипнула дверь. Белки стремглав спрыгнули с кровати и тут же вернулись на подоконник. Костя невольно вздрогнул, рассыпав орешки по кровати и подтянув одеяло. В комнату пролез сначала лохматый пёс добродушного вида, а за ним зашла княгиня Ольга.

– Доброе утро, соня! – приветливо улыбнулась она. – Проснулся наконец?!

– Ага! – пробормотал Костя, косясь на пса. – Доброе утро!

– Шарик, Шарик! – позвала княгиня пса, норовившего лизнуть Костика. – Сидеть! Вообще-то, он безобидный и ко всем лезет дружиться. Можешь его не бояться.

– Угу, – отозвался Костя, спуская руку с кровати. Шарик тут же принялся лизать ладонь. Костя засмеялся, переводя взгляд с Шарика на княгиню.

Она была тоже по-утреннему свежа и оживлённа. На ней было домашнее простое бело-зелёное платье с широким мягким поясом, нитка перламутрового жемчуга на шее и тонкая золотая ленточка, вплетённая в косу.

– Сколько уже времени? – спросил Костя, косясь на княгиню. – Я долго проспал?

Она весело рассмеялась.

– Ты проспал больше суток, родной! Две ночи и вчерашний день.

– Да ладно?! – не поверил Костя.

– Правда-правда, – заверила княгиня. – Я дала тебе капельку успокоительного за ужином, чтобы ты хорошо отдохнул. Вот ты и проспал столько. Ну что, готов к завтраку?

Костя бодро кивнул. Княгиня вела себя так открыто и доброжелательно, что он, почти невольно, и сам заражался её настроением.

– Отлично! – Ольга опять улыбнулась. – Тогда одевайся, умывайся и спускайся в столовую. Шарик покажет тебе дорогу. Шарик! – княгиня посмотрела на пса. – Понял меня?

Шарик тявкнул и завилял хвостом.

– Тогда ждём вас, мальчики! – княгиня сверкнула улыбкой напоследок и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой.

Костя спустил ноги с кровати, надел свежую рубашку и штаны, натянул сапоги, подаренные Марьей Моревной. С удовольствием пристукнул каблуками и огляделся в поисках умывальника.

Шарик подбежал к столику у стены, тявкнул и поставил передние лапы на край столика. Тут же в нём появился серебряный тазик, а из стены выдвинулся серебряный узкогорлый кувшин. Кувшин наклонился, и из горлышка потекла ровная струя воды.

Костя присвистнул от восхищения, подошёл к импровизированной раковине и, стараясь не сильно плескать, умылся холодной водой. Только он отодвинулся и стал стряхивать воду с ладоней, из стены выдвинулся крючок с полотенцем.

– Вот это сервис! – восхищённо пробормотал Костя, вытираясь мохнатым полотенцем. – Интересно, а зубы здесь чистят, а, Шарик?

Пёс озадаченно смотрел на мальчика и колотил хвостом по полу.

– А, ладно, и так сойдёт, – решил Костя, пригладив волосы рукой и посмотрев на Шарика. – Ну что, веди давай!

Шарик тявкнул, вильнул хвостом и вышел из комнаты. Костя бросил взгляд на рюкзак, оставленный у кровати, мельком и без особого удивления отметив, что та уже заправилась сама собой, и поспешил вслед за Шариком.

Они спустились по узкой круговой лестнице на два этажа вниз, прошли по простому, без изысков (в сравнении с дворцом царицы) коридору, пару раз свернули и встали перед приоткрытой дубовой дверью, из-за которой доносились голоса и соблазнительные запахи.

Костя опять оробел. Он знал, вернее догадывался, кто будет за дверью – очевидно, всё княжеское семейство в полном составе. А он всегда больше ладил со старшими, чем с ровесниками, и с княжескими детьми ему вдруг совсем не захотелось встречаться. Что он им скажет? Как они его примут?

Шарик, впрочем, решил всё за него. Просунув морду в дверь, он распахнул её пошире и, виляя хвостом, вошёл в комнату. Шум голосов усилился, и Косте ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.

Столовая оказалась совсем не такой большой, как он ожидал. В уютной комнате, обшитой светлым деревом и наполненной утренним солнцем, вливавшемся в распахнутые окна, стоял круглый стол. За столом сидели князь с княгиней и трое ребятишек. Ещё один плетёный стул стоял свободным.

– А вот и наш гость! – воскликнула княгиня, вставая и подходя к Костику. – Ребята, знакомьтесь – это Костя. Костя, это Олег, это – Яна, а этот вот карапуз с вареньем – Игорёк. Давай, проходи, садись, будем завтракать.

Костя знал, кого ему представляли. Он прочитал сказку о князе Гвидоне и царевне Лебеди, изрядно отличавшуюся от пушкинской версии, и уже был заочно знаком со всем княжеским семейством.

Двойняшки Олег и Яна были его ровесниками. Крепкий, коренастый, светловолосый и голубоглазый брат мало чем напоминал свою тоненькую, темноволосую и кареглазую сестру. Они отличались и внешностью, и характером, помнил Костя; смелый, любознательный и озорной Олег постоянно втягивал в какие-нибудь проделки и неприятности осторожную и осмотрительную Яну, которая хоть и не одобряла затеи брата, почти всегда соглашалась в них участвовать или хотя бы прикрывать. Пятилетний Игорёк был немного толстеньким для своего возраста и кругленькой довольной мордашкой с удивлённо распахнутыми глазами действительно напоминал карапуза.

– Здрасьте! – Костя неловко кивнул всем сразу и сел на свободный стул между княгиней и Олегом. Он ощущал на себе любопытные взгляды и не знал, как себя вести и о чём говорить.

К счастью, княгиня всё взяла в свои руки.

– Что будешь есть, Костя? Кашу, блины, творог с мёдом? Попробуй творог – свежий, только сегодня откинули. И мёд калачовский, лучший в наших краях. На прошлой неделе привезли.

– Спасибо! – поблагодарил Костя, придвигая к себе тарелку с творогом и поливая его из серебряной вазочки густым тягучим мёдом. Творог оказался и впрямь неожиданно вкусным, и хотя у себя Костя его не очень любил, тут и сам не заметил, как с аппетитом въелся.

Остальные завтракали кашей, свежим сыром и хлебом. Запивали чаем и топлёным молоком. Изредка бросая взгляд на семейство, Костя видел, что дети умирают от желания что-нибудь спросить у него, но то ли тоже стесняются, то ли родители запретили.

Олег, как и следовало ожидать, не выдержал первым. Торопливо проглотив последнюю ложку каши и, видимо, посчитав это честно выполненным условием, он повернулся к Костику с самым невинным видом и, стараясь звучать как можно более естественно, спросил:

– Так ты и правда из другого мира? Как там, сильно по-другому, чем у нас?

– Олег! – княгиня бросила на сына испепеляющий взгляд.

Костя усмехнулся. Конечно, следовало этого ожидать и никуда ему от этого вопроса было бы не уйти. Так чего откладывать, можно и сейчас.

– Ну, на самом деле, не так уж там всё сильно и отличается. Одеваемся по-другому и дома немного другие. Интернет есть, машины, самолёты – ну да, так сразу-то, наверное, по-другому всё кажется. Но привыкнуть можно. Алексей Иванович же… то есть Кощей же ведь привык. Освоился и живёт, как мы.

Костя не сразу понял, почему так напряглись лица князя с княгиней и испуганно-восторженно распахнулись глаза детей.

– Ты видел нашего дядю?! – благоговейно понизив голос, спросил Олег.

– Ну… да, – Костя только сейчас вспомнил, что Кощей родной брат княгини и, соответственно, дядя её детей; настолько это не вязалось и не сходилось на первый взгляд. – Я, вообще-то, от него здесь… Ну, то есть без него… Я хочу сказать… – Костя запутался, не зная, как толком объяснить, что произошло.

– Это он тебя сюда послал? – напрямую спросила Яна.

– Ребята, это всё необязательно сейчас обсуждать, – попыталась урезонить детей Ольга. Но не тут-то было.

– А дядя Кощей у вас тоже всех захватил? – толстенький Игорёк жадно уставился на Костю.

Яна шикнула на брата, отвесив ему хороший подзатыльник. Костя усмехнулся.

– Нет, никого он у нас не захватывал. Он вообще… Я хочу сказать, у нас вообще никто не знает, что он Кощей Бессмертный. Он же без магии. Он теперь не колдует, а просто лечит.

Костя заметил, как княгиня выразительно переглянулась с мужем. А вот ребятишки не поняли.

– Не колдует? – озадаченно переспросил Олег. – Как это – не колдует? А как же он тогда там живёт?

– Костя, может быть, тебе чаю горячего? – попыталась сменить разговор Ольга.

– Да, спасибо, – Костя отодвинул тарелку и взял из рук княгини кружку с ароматным чаем, настоянным на каких-то травах. – Ну, смотри, – повернулся он к Олегу, – у нас ведь необязательно колдовать. Захотел есть – позвонил, заказал, и тебе привозят еду на дом. Надо куда-то отправиться – сел в самолёт. Надо что-то узнать – открыл интернет. Вообще не надо колдовать, всё везде есть. Свет, вода, тепло – всё проведено в каждый дом, надо только кнопку нажать.

Ребята слушали Костика, мало что понимая, но с явным неподдельным интересом. Костя хлебнул чай, скромно стараясь не показывать, как польщён подобным вниманием.

– Но как же всё это работает без волшебства, – сдвинув брови спросила Яна.

– Ну, это наука, – не без самодовольства ответил Костя. – Технический прогресс и всё такое. Сначала у нас что-нибудь изобретают, потом конструируют, делают. Техника работает по разным законам. И колдовать не надо, надо только знать, как их применять.

– То есть ты хочешь сказать, что в вашем мире лучше, чем в нашем? – недоверчиво спросила Яна. – Тогда что ты тут делаешь?

Костя осёкся. Незаметно для себя начав хвастаться, он не заметил, как сел в лужу. Девочка задала правильный вопрос.

– Ну… не всё лучше, конечно, – промямлил он. – Кое-что у нас до сих пор не умеют, чего есть у вас. Да и вообще я не хотел… Это Алексей Иванович сказал, что…

– Так, ребята, хватит, – решительно прервала разговор Ольга. – Костя оказался в нашем мире по стечению обстоятельств – это всё, что вам надо знать. Костя, можешь все их вопросы отсылать ко мне – я им отвечу, как следует. Больше его не тревожить, понятно? – княгиня грозно посмотрела на детей, те торопливо закивали. – Вот и ладно. Костя пробудет нашим гостем какое-то время. Надеюсь, вы отнесётесь к нему подобающе и сделаете всё, чтобы он здесь не скучал.

– Да я и не скучаю, – пробормотал Костя, чувствуя себя виноватым за грозный тон княгини.

– Надеюсь, Костя, – улыбнулась ему Ольга. – Чем ты хочешь заняться после завтрака?

– Ну не знаю, – пожал плечами Костя. – Может, погулять, посмотреть город?

– Отличная мысль! – вскочил Олег. – Мам, можно мы с ним, покажем Косте, что тут где?

– Ну не знаю, – княгиня, кажется, растерялась. Она с сомнением посмотрела на Костика, бросила вопросительный взгляд на мужа.

– Почему бы и нет?! – согласился князь. – Спуститесь до берега, прогуляйтесь по пристани.

– Батя, а можно мы «Кречет» возьмём, по лагуне покатаемся? – осторожно попросил Олег.

– Нет, нельзя! – резко ответила Ольга.

– Ну мам! – заныл Олег. – Ну чего ты? Мы столько раз уже катались, и я сам выводил и правил тоже. Мы же Косте покажем… Ты ведь хочешь, а? – Олег повернулся к Костику. – По лагуне покататься? На парусной ладье?!

Костя знал, что по всем правилам приличия ему нужно согласиться с княгиней и вежливо отказаться от морской прогулки. Но он просто не мог заставить себя это сделать. Перспектива, нарисованная Олегом, казалась ему настолько заманчивой, что он просительно посмотрел на княгиню, выразительно скосив глаза в сторону Олега.

– Хорошо, – смягчилась княгиня. – Только возьмите с собой Финиста. Одних я вас…

Ольга не успела договорить, в дверь постучали. В столовую вошёл усатый горбоносый мужчина в светло-сером плаще.

«А вот и Финист!» – тотчас же узнал его Костя.

– Финист! – обрадовалась Ольга. – Хорошо, что ты зашёл. Мы как раз про тебя… Что случилось? – резко оборвала себя княгиня, заметив выражение его лица.

– Крёстный, ты пойдёшь с нами на лодке в лагуну? – подбегая к Финисту и надеясь на отказ, спросил Олег.

– Привет, богатырь! – Финист улыбнулся, подтянул подпрыгнувшего Олега на руке. – Здравствуй, Костя! Всей честной компании! – он кивнул всем остальным. – Нет, ребята, сегодня я с вами не смогу пойти. Надо кое-что срочно обсудить.

Финист выразительно посмотрел на князя. Тот понял.

– Так, Олег, бери Костю, ребят, и идите гулять, – спокойно произнёс князь деловитым тоном. – Можете взять лодку, покататься. Но под твою ответственность. Если что случится, больше ты в море один не выйдешь.

Ольга встревоженно и сердито посмотрела на мужа, потом грозно и предупреждающе на Олега. Тот, вне себя от радости, схватил одной рукой Игорька, другой Костю и выбежал из столовой, пока родители не передумали. Яна поспешила за ними, улыбнувшись на ходу Финисту и понимающе кивнув на предупреждающий взгляд матери: мол, не бойся, послежу за мальчишками. Уже не первый раз ей приходилось осаживать энтузиазм брата обещанием наябедничать маме. Иногда это даже помогало.

* * *

– Что? – без предисловий спросил князь, едва за детьми закрылась дверь.

– Новый посланец, – ответил Финист, садясь за стол и наливая чай. – Только что пришло сообщение от Коломны. Велено выставить дозоры по всем трактам и стеречь по Гребню. Нужно твоё распоряжение.

– Какой посланец? – всполошилась Ольга. – Это ты про вчерашнюю, Кошкину? Марья что, передумала с Обменом?

– Нет, княгиня, Кошкина всё ещё в Волхове, и не о ней речь, – Финист залпом выпил чай, вытер усы. – Сегодня под утро через Исток явился новый гость. Его ждали, но и он был готов. Ранил одного дозорного, увёл коня и скрылся. Всем велено поднять розыск, не только нам. Марья вне себя, рвёт и мечет. Коломна говорит, лучше ей сейчас ни о каком Обмене вообще не напоминать.

– Так это… – Ольга перевела растерянный взгляд с сосредоточенного мужа на Финиста. – Это что тогда – мальчик останется? Марья же согласилась… И Кошкина ручалась… Почему всё сорвалось?

Финист пожал плечами. Князь хмуро смотрел в стол, постукивая пальцами по краешку тарелки. Ольга закусила губу.

Она так была рада утром, что Костю можно отправить обратно домой, что очередная ложь брата не станет роковой хотя бы для этого мальчика, а теперь почему-то опять всё срывается. Она хвалила себя сейчас, что не стала заранее сообщать Косте о вчерашнем посланце из его мира и преждевременно обнадёживать его несостоявшимся возвращением. Пережить такое ещё раз мальчик, наверное, просто не смог бы.

Но почему, почему же всё сорвалось?! Кто нарушил данные Кошкиной обещания?

* * *

Костя не знал, почему всё сорвалось и кто нарушил обещания. Он даже не понял, что что-то случилось; ему вообще было не до того.

Олег хотел идти сразу же, но Яна настояла вернуться в комнаты и одеться для прогулки. Костя поднялся к себе вместе с Шариком, накинул замшевый зипун и, подумав, захватил из рюкзака смартфон. Пока зарядка держится, можно поснимать. А то со слов же никто не поверит.

Комнаты княжичей находились на том же этаже, но в соседней башне. Шарик провёл Костю к ним по замысловатому переходу, огибавшему какой-то большой парадный зал без окон и узкую крутую лестницу, ведущую непонятно куда. Косте немедленно захотелось исследовать, куда ведёт эта лестница, но Шарик, виляя хвостом, трусил впереди, и, не желая заставлять других ждать себя, он прибавил шагу.

Ребята уже ждали его в коридоре. Олег с Игорьком надели такие же замшевые, как у Кости, коричневые зипуны; на Яне была светло-серая накидка с капюшоном и краповый жилет поверх белой рубашки. Она заплела волосы в косу и выглядела довольно мило.

– Ну что, идём, – радостно провозгласил Олег и, оглядываясь, устремился вперёд по коридору, гордый своей ролью вожака. Яна взяла Игорька за руку и вместе с Костей поспешила за братом.

Они спустились на первый этаж, прошли по мрачноватой прихожей, освещённой факелами, и вышли в распахнутые высокие двери, больше напоминавшие ворота. Солнечный свет брызнул в лицо, город ослепил буйством красок, звуков и запахов.

Княжеский дворец стоял на самой вершине утёса. Сразу же от парадного крыльца, словно в его продолжение, широкими уступами спускалась к подножию утёса главная улица Скального Грая. Вся улица, собственно, напоминала Косте гигантскую лестницу с широченным ступеньками, по бокам которой жались друг к другу разноцветные двух-и трёхэтажные кирпичные дома под черепичными крышами, иногда пропуская между собой переулки. С верхней, дворцовой площадки этой лестницы был отлично виден весь город, спускавшийся по склонам утёса до крепостной стены и расползавшийся по ней к берегу направо и налево.

Левый залив был поменьше и поуже, с более крутыми и скалистыми берегами и служил портом для военных и посольских кораблей. Правый, широкий и покатый, занимали рыбацкие лодки и купеческие галеры. Берега обоих заливов были сплошь застроены причалами, доками, складами, мастерскими, гостиницами и кабаками. Даже отсюда, сверху, было видно, что там, внизу, на берегу и в глубине заливов, и на выступающих далеко вперёд, словно молы, крайних мысах в одноэтажных скромных домиках живёт простой рабочий люд, обслуживающий порт. А здесь, на скале центрального мыса, под сенью княжеского дворца, устроился народ познатнее и побогаче.

До столичного размаха и основательности Волхова город, впрочем, явно не дотягивал. За исключением княжеского, дворцов в городе больше не наблюдалось, да и вельможных особняков тоже не было видно. Первые этажи домов были заняты магазинчиками, лавками, трактирами и чайными. Распахнутые окна открывали прилавки с заманчивыми вкусностями и сладостями, игрушками, тканями, драгоценностями, оружием и прочими товарами. Едва ли не в каждом втором магазинчике на витрине или в глубине помещения висели клетки с птицами – певчими канарейками, почтовыми голубями, охотничьими соколами, декоративными попугаями и многими другими, вплоть до кур, несущих золотые яйца. Яйца были, впрочем, пояснили Косте ребята, не золотыми, а так, позолоченными, или, скорее даже, жёлто-блестящими, из особой породы кур.

Княжичей в городе знали и любили, это Костя отметил сразу. Каждый первый встречный с ними здоровался, каждый второй торговец приглашал зайти, прицениться, что-нибудь прикупить. Косте было интересно всё, он бы обошёл все магазинчики и мастерские по улице. Но Олег нетерпеливо отмахивался, говорил, что это всё ерунда и вообще успеется, зайдут потом, когда будут деньги, а сейчас надо к пристани и в море, пока родители не передумали.

Спустившись до середины улицы, Костя попросил ребят подождать и вытащил смартфон. Он включил камеру, навёл на дворец и сфотографировал.

– Это чего? – немедленно поинтересовался Олег.

– Смотри, – Костя показал ему фото на экране. – Круто, да?!

Олег изумлённо уставился на экран. Тут же, пихнув его в локоть, пролез посмотреть Игорёк, и Яна тоже с интересом заглянула через плечо брата. Костя поворачивал смартфон так, чтобы всем удалось рассмотреть снимок.

– Это как делается? – Олег осторожно взял смартфон из рук Кости, потряс, словно надеясь вытрясти дворец из него. – Как он там оказался?

Княжич повернулся к дворцу, словно желая убедиться, что тот по-прежнему на месте. Костя рассмеялся.

– Да это просто снимок, вроде рисунка в книге, – он забрал смартфон. – Давайте-ка, я вас тоже сниму. Или нет, лучше вставайте сюда, за мной – селфи сделаем.

Костя повернулся, вытянул руку и включил запись, постаравшись захватить в кадр и себя, и ребят.

– Скажите чего-нибудь, – попросил он.

– Чего? – растерянно спросил Олег.

– Ну, не знаю, представьтесь, там, поздоровайтесь. Привет передайте. А, ладно… Короче, мы сейчас в Лукоморье, в Скальном Грае, спускаемся в лагуну на прогулку под парусом. Со мной Яна, Олег и Игорь – дети князя Гвидона и царевны Лебеди. Точнее, княгини Ольги. Пушкин тут чего-то напутал. Или наврал.

– Ну вот, – Костя остановил запись, повернулся к настороженным и недоумевающим ребятам, – записали. Смотрите, что получилось.

Он нажал на пуск и поднёс экран поближе к ребятам. Те смотрели на только что сделанную запись расширенными от изумления и, кажется, даже страха глазами. Костя опять почувствовал себя польщённым.

– Как это делается? – севшим голосом спросил Олег. – Мы что… мы там?

Он ткнул пальцем в экран. Костя опять засмеялся.

– Да нет, я же говорю – это просто запись. Ну, представь, что тебя нарисовали и твой портрет на странице в книжке. Это же не значит, что и ты в книжке, правильно?

– Да, но здесь… Здесь же мы как живые… и говорим…

– В зеркале вы тоже как живые. Ну, вот это вроде зеркала, только с памятью. Эта штуковина записывает и хранит, что тебе надо.

– Понятно, – Олег выдохнул с неподдельным облегчением. Костя, улыбаясь, посмотрел на Яну – она тоже немного успокоилась. Только Игорёк по-прежнему ничего не понимал и заворожённо таращил на смартфон светлые глазёнки.

– Смотрите, – Костя листнул экран. – Я вам покажу мой мир, откуда я прибыл. – Он снова встал так, чтобы Олегу и Яне было удобно смотреть. – Вот это вот Москва, папа меня возил туда на каникулах. Вот Кремль, вот Москва-Сити, вот это МГУ. Вот мы с папой на Воробьёвых горах. А вот тут мы уже в самолёте, когда обратно летели. Мы тогда в грозу попали, мне даже заснять удалось – вот, смотрите.

Костя включил запись. С экрана смартфона через окно самолёта явственно маячило грозовое облако, посверкивали молнии и даже раскаты грома доносились сквозь шум двигателей. Ребята благоговейно досмотрели запись и недоумённо уставились на Костю. Тот молчал, наслаждаясь произведённым эффектом.

– Это ты из этого мира? – спросил наконец Олег.

– Ну да, – Костя кивнул, пытаясь выглядеть как можно менее самодовольно.

– Что ты тут делаешь? – удивлённо допытывал Олег. – Чего тебе там не хватало?

– Ну… – Костя опять почувствовал себя неловко, как после такого же вопроса Яны. – Если честно, ребята, это была не совсем моя идея. Нет, я ничего не говорю, мне тут нравится, у вас классно, но… – Костя вздохнул, снова двинувшись вниз по улице. – Но если бы не ваш дядя, я бы тут не оказался и даже ничего бы не узнал про ваш мир.

Олег с Яной значительно переглянулись. Игорёк, раскрыв рот, смотрел в лицо Косте и едва не слетел с очередной ступеньки – Яна успела подхватить его за шиворот.

– Хотя, если честно, – размышлял Костя, продолжая спускаться и не очень уже обращая внимание на окружающее, – это всё больше из-за царицы. Если бы не она, я бы уже вернулся домой.

– Крёстная?! – не поверила Яна. – Это она тебя не пустила домой?! Да не может быть!

– Правда-правда, – вздохнул Костя. – Это она.

– А почему? – спросил Олег. – Почему она тебя не отпустила?

– Ну… – Костя переглянулся с Олегом, потом с Яной, взглянул на таращившегося на него Игорька и неожиданно засомневался. А стоит ли им рассказывать? Не будет ли это выглядеть как жалобы? Или как попытки рассорить семью? Он ещё не очень разобрался в отношении ребят к своему зловещему дяде, но к тётке они, кажется, относятся хорошо, и ему не хотелось ссориться с ними из-за этого. – Я же сюда отправился за пером Жар-птицы. А оказывается, его не так просто достать. Вот и пришлось задержаться.

– Так ты пришёл сюда за пером? – Яна изумлённо округлила глаза. – Пером Жар-птицы?!

– Ну вот, – Костя почти против воли усмехнулся. – Вы спрашивали, зачем я здесь – вот за этим. Этого в нашем мире нет. Волшебства в нашем мире нет.

Они ещё не спустились до края улицы, упиравшейся в крепостные ворота под башней, но Олег, подозвав свистом убежавшего вперёд Шарика, решительно свернул направо, в один из узеньких проулков. Теперь ребята спускались с утёса не по широкой и удобной центральной улице, а по узким крутым ступенькам, петлявшим между маленькими домиками по склонам холма. Ни палисадников, ни огородов при домиках не было, и порой от одного до другого дома можно было достать, встав посреди улицы и раскинув в стороны руки.

Идти по четверо в ряд было теперь неудобно, и ребята спускались по двое. Впереди шёл Олег, крепко держа за руку Игорька и помогая ему спуститься с особо крутых ступенек. За ними шли Яна с Костиком.

– И ты не знал, что Жар-птицу сейчас не достать? – допытывалась Яна. – Неужели дядя тебе не рассказал?

– Наверное, забыл, – смущённо пожал плечами Костя. – Или ещё что.

– Как же он мог забыть, если сам её заколдовал?! Финист пробовал добраться до неё, и то не смог…

Костя промолчал. Он уже понял, что история про Жар-птицу была приманкой, чтобы отправить его сюда. И, кажется, царица была права – его просто использовали втёмную. Но он не знал, как объяснить ребятам, ему самому ещё было тяжело признать это.

Яна скосила на него глаза и деликатно сменила разговор.

– Мама сказала, что ты прилетел сюда на Коньке? Как тебе? Я вот ещё ни разу не летала.

– Серьёзно? – удивился Костя. – А почему? Не, лететь было классно, вообще никаких проблем. Но почему ты не летала? Я думал, вы тут все умеете.

– Да как-то знаешь… – замялась Яна, подбирая подол плаща и осторожно спускаясь по почти стёртым ступенькам одной из лестничек; Костя, спустившись первым, подал ей руку. – Как-то не приходилось ещё никуда летать…

– Да она боится, – оборачиваясь на ходу и радостно скалясь, пояснил Олег. – Она высоты боится. Её до сих пор в ступе возят.

Яна зарделась.

– Ничего я не боюсь, – сердито возразила она, стараясь не смотреть на Костика. – Просто не было ещё нужды летать…

– Ну да, – опять, ухмыльнувшись, повернулся Олег. – А когда в прошлом году батя предлагал научить, кто отказался? Ты и отказалась! Даже Игорёк попробовал.

– Я не отказывалась, – Яна смутилась почти до слёз. – Просто не захотела, вот и всё.

Теперь уже Костя думал, как сменить разговор. Ему хотелось сказать, что это всё ерунда, что у них девчонки тоже много чего не умеют, и Мика, вот, например, плавать не умеет, потому что тоже боится. Но такое утешение, сообразил он, способно только ещё больше расстроить Яну, и он смущённо молчал, не зная, как вывернуть разговор из этого неловкого момента.

К счастью, гадать пришлось недолго. Они спустились с последней лестницы, прошли по коротенькой улочке в четыре дома и вышли на пристань. Здесь стояли на якоре три боевые галеры, красная посольская ладья и несколько прогулочных лодок. К одной из этих лодок с надписью «Кречет» на борту Олег и подвёл ребят.

– Ну как?! – торжествующе спросил он у Кости.

Тот восхищённо кивнул в ответ. Что говорить – лодка была прекрасна. Размером с хороший прогулочный катер, выкрашенная в белый цвет, с распростёршим крылья соколом, вырезанном на носу, с палубой, мачтой и штурвалом, она казалась воплощением всех детских мечтаний о море, сражениях и приключениях. Что у него было до этого, кроме катания по Неве и петербургским каналам? Ничего! А тут сразу выход в море на настоящем парусном судне, да ещё и без присмотра взрослых!

– Залезай! – скомандовал Олег, подхватив под мышки Игорька и перенеся его по мосткам на палубу. Шарик уже перебежал на лодку и, виляя хвостом, обнюхивал углы.

Костя осторожно перешёл по качающемуся трапу и обернулся выжидающе. Яна мялась. «Она же высоты боится!» – сообразил Костя и, подав девочке руку, помог ей перейти на палубу.

Олег на удивление ловко и быстро спустил парус и, отвязав канат, вывел лодку в залив. У Кости сложилось впечатление, что тут явно не без какого-нибудь волшебства. Он вполголоса спросил у Яны, и та, рассмеявшись, подтвердила.

– Лодка заколдована. Надо только отдать швартовы, и она сама плывёт. Без ветра, без вёсел – безо всего. Олегу остаётся только рулить.

– М-да, – Костя с сомнением посмотрел на надутый парус, потом перевёл завистливый взгляд на Олега, горделиво стоящего у штурвала. – Всё равно круто.

– Хочешь, я скажу ему, чтобы дал тебе порулить? – предложила Яна, перехватив взгляд Кости.

– Не, не надо, – отказался Костя. – И так здорово.

Они стояли с Яной на носу лодки, опираясь спинами о борта и поглядывая то на море, вырастающее впереди, то на удаляющийся берег. Игорёк сидел, свесив ноги с палубы, и, обняв Шарика за шею, следил за пенистой струёй, обтекавшей лодку. Костя, вспомнив, как несли его лодочку по Молочной реке щуки, уже не удивлялся скорости хода. Ветерок был слабенький; он лишь приятно шевелил волосы, но никак не мог гнать лодку со скоростью хорошего моторного катера.

– И часто вы так катаетесь? – спросил он.

Яна опять засмеялась.

– Ну что ты, нет, конечно. Это сегодня мама разрешила, потому что ты у нас гость. Атак бы мы сейчас сидели и уроки делали.

– Уроки? – удивился Костя. – Вы тоже в школу ходите?

– Нет, в школу нам ещё рано. И вообще ещё непонятно, возьмут ли нас. Мама говорит, что Велизарий уже старенький стал и может скоро бросить учительствовать. А нового учителя пока вроде даже и нет.

– Так он что, всё ещё преподаёт? – неосторожно брякнул Костя. – Велизарий, я имею в виду.

– Ого, ты знаешь Велизария? – удивилась Яна. – Откуда?

У Кости возникло странное ощущение дежавю. Он уже слышал недавно этот вопрос. В похожей формулировке с похожими интонациями. Но где?

– Я… э-э-э… – он замялся, не столько подыскивая ответ, сколько вспоминая, кто его спрашивал вот так же. – Мне Кощей рассказывал… кажется…

– А, понятно, – Яна помедлила, собираясь с духом. – Ну, а как он там вообще? В вашем мире?

– Да как-то так, знаешь, – Костя сразу поскучнел, ему больше не хотелось говорить о Кощее. – Ничего интересного, на самом деле. Живёт, как обычный человек.

Яна вопросительно взглянула на него, но промолчала. Костя видел, как ей хочется продолжить расспросы и узнать побольше про знаменитого дядю. Но то ли наставления матери, то ли собственная деликатность удержали девочку.

Костя был ей благодарен. Он не чувствовал в себе сил поддерживать сейчас разговор про Кощея, как он всё чаще даже про себя называл теперь Алексея Ивановича. Алексей Иванович остался в другом мире.

– Так что ты там говорила про Велизария? – Костя вернулся к безопасной и безболезненной для него теме. – Он хочет бросить учить? А кто же теперь будет учить волшебников?

– Пока неясно, – вздохнула Яна. – Пока нас дома мама с батей учат, а там видно будет. Если что, они и сами закончат обучение. Вот только Лонгир получать всё равно придётся в Халдон лететь. Или в Малахит даже. Очень всё это сложно становится.

– Понятно, – пробормотал Костя, хотя, на самом деле, мало что понял. Он читал, конечно, про волшебный камень Лонгир, но так толком и не разобрался, кому его вручали и кто вообще имел на него право. Яна права, «очень всё это сложно».

Ветер усиливался. Он дул с моря, и Олегу приходилось маневрировать, чтобы вести лодку к выходу из залива. Встречный ветер мешал даже кораблю на волшебном ходу, и парус Олегу пришлось убрать.

– Хотел бы я тоже поучиться в школе Велизария, – неожиданно для самого себя произнёс Костя. – Так было бы здорово уметь колдовать!

– Ты серьёзно? – удивилась Яна. – Ты же сам говорил, что в вашем мире колдовать необязательно.

– Когда не умеешь, конечно, не обязательно, – возразил Костя. – Но кто же откажется?! К тому же я пока не в нашем мире и не знаю даже, когда вернусь.

– А ты очень хочешь вернуться? – спросила Яна, внимательно взглянув на Костика.

– Конечно, хочу! – не очень убедительно ответил Костя. Но Яна продолжала смотреть на него, и Костя почувствовал странную неловкость. – Ну не прямо сейчас, конечно. У вас тут здорово, я бы и сам задержался на недельку или две. Если бы только родители знали, где я, тогда бы я вообще не парился.

– А ты не сказал родителям, куда отправляешься?

– Я не успел, – смущённо признался Костя. – Как-то всё неожиданно получилось. К тому же родители у меня… – он замялся.

– Что? – заинтересовалась Яна.

– Ну… – Костя взглянул на венчающий утёс дворец, – ну, они разводятся, в общем…

Он сам не знал, зачем это сказал. Он никому не говорил о разводе родителей. Он не хотел говорить об этом ни в школе, ни с бабой Ниной, ни даже с психологом – Алексей Иванович сам всё начал. А тут вдруг вылетело, и Костя уже был готов пожалеть об этом.

– Ох! – вздохнула Яна. Она смотрела сочувственно, и Костя мгновенно ощутил прилив облегчения и благодарности. – Так вот зачем тебе нужно было перо Жар-птицы.

– Ну… да, – пробормотал Костя. – Но сама видишь, как оно всё вышло.

Яна не стала ни расспрашивать его, ни утешать, чего он втайне боялся. Она даже не стала заверять, что всё наладится и будет хорошо. Она только погладила его по руке и, закусив губу, ободряюще кивнула. Странным образом Косте стало легче. Он даже повеселел невесть с чего.

Лодка тем временем подходила уже к выходу из залива и вот-вот должна была пересечь траверс между крайними мысами. Но Олег, видимо, не собирался выходить из лагуны. Он развернул лодку бортом к городу и морю и пошёл параллельно невидимой линии, соединяющей границы мысов.

– Ребята! – весело прокричал Олег. – Мы на месте. Ищите уже!

– Чего? – не понял Костя. – Чего искать?

Игорёк вскочил на ноги, перегнувшись через борт и всматриваясь в воды залива. Яна тоже оживилась.

– Стражников лагуны, – пояснила она, наклонившись и разглядывая неглубокий и довольно чистый залив. – Смотри тоже, может быть, первый заметишь.

– Чего замечу?

В этот момент залаял Шарик, радостно завопил Игорёк, и Костя увидел. Чуть в стороне от правого борта на глубине шести-семи метров стояла на дне, посверкивая медью, трёхметровая статуя воина с копьём. Пока Костя заворожённо смотрел, как мимо него проплывал подводный богатырь, Яна уже толкала его в локоть и показывала на следующую статую такого же металлического воина.

– Что это? – благоговейно спросил Костя.

– Стражники лагуны! – ответил подошедший Олег. Лодка продолжала идти по границе залива к левому мысу – Они охраняют город от вторжения с моря, защищают лагуну от вражеских кораблей.

– Как?!

– Бьют копьями под днище и топят. Тут ни одна лодка без тамги не проскочит, не то что корабль.

– Чего? Какой тамги?

– Ну тамги же, тамги, – Олег недоумённо смотрел на Костю и не понимал, почему тот не понимает. – Разрешение. Все торговые и союзные корабли заранее получают разрешение, специальную печать на борт. Стражники её опознают на подходе. Если есть тамга – пропускают, нет – топят.

– А, это вроде системы «свой – чужой», – обрадовался Костя, сообразив.

– Ну… наверное. Короче, все знают, что в лагуну не войти без тамги. Там, в море, – Олег махнул рукой в сторону горизонта, – есть дозорные Стражники, они предупреждают о подходе неприятеля.

– Олег! – тревожно позвала брата Яна.

– Дозорные подают сигнал, что идут нетамгованные корабли, – Олег увлёкся и не обращал внимания на сестру, – и Стражники берут копья наизготовку…

– Олег! – Яна позвала громче.

– Раньше каждый день проверяли, как они держат копья, но сейчас… Чего тебе? – Олег недовольно повернулся к Яне на очередной призыв, подкреплённый тычком в плечо.

Она кивнула на проплывающего под ними очередного Стражника. Раскрыв рот, Костя смотрел, как металлический воин медленно отводит от ноги тяжёлое копьё высотой с фонарный столб и берёт его наизготовку, направляя острием к поверхности моря.

Олег сглотнул. Переглянулся с Яной, с Костей, посмотрел в сторону моря. Безоблачное ещё час назад небо, наливалось теперь на горизонте мрачноватой дымной темнотой. Ветер рывком качнул лодку так, что ребятам пришлось схватиться за борт.

– Ребята, нам надо вернуться, – тревожно сообщил Олег. – Последний раз такое было, когда к городу подходил Соловей.

Глава 5. Пожар

В отличие от прошлого раза, в этот приезд Василису не ждали. Она и сама не рассчитывала так скоро опять гостить у сестры; просто так сложились обстоятельства.

В Малахите настали смутные времена. Она пыталась убедить Совет, что предлагаемые перемены не решат проблему, а лишь создадут новую, что надо двигаться в противоположном направлении, но ей настоятельно порекомендовали отойти от дел на какое-то время и где-нибудь отдохнуть.

Василиса отправилась в Халдон. Она не могла прямо проигнорировать рекомендации и оставаться в неспокойном Малахите тоже не захотела. К ней слишком многие прибегали с вопросами, предложениями и советами, демонстративно пренебрегая её формальным отстранением. Это становилось опасным и для неё, и для её доброхотов, и Василиса решила убраться из города, чтобы не давать Хранителям совсем никакого повода.

Велизарий долго молчал, хмурился, думал. Он был в курсе последних событий и затеянной Хранителями реформы, но своего определённого мнения предпочёл не высказывать и в конце концов посоветовал Василисе то же, что и друзья в Малахите – не встревать в эту кашу, обождать и отдохнуть.

Они поняли друг друга без слов. Василиса не изменила своего мнения, она по-прежнему считала, что Хранители совершают большую ошибку. Но переубеждать их сейчас было бессмысленно. Разумнее было, действительно, переждать, дать им самим убедиться в пагубности затеи, а потом уже заявляться с предельно читаемым выражением на лице: «Я же говорила!».

Василиса проведала Кешу, похвалила за успехи, расспросила, как он тут вообще и в частности, и отправилась к сестре.

Прибыв и расцеловав всех, вручив племянницам очередные подарки, Василиса принялась передавать новости и приветы из Халдона.

Её спрашивали про Кешу; особенно усердствовала Маша, которую интересовало всё и которая особенно скучала по старшему брату. Василиса честно старалась отвечать, но порой ей самой приходилось додумывать и присочинять – Кеша о своей жизни в Халдоне не особенно распространялся.

О его дружбе с Метелицей и Соловьём она узнала от Велизария. Кеша ничего ей не рассказал, и она не решилась поднимать эту тему при нём. Велизария она попросила присматривать за подростковой влюблённостью – как бы чего не вышло. Ссора с Морозом Василисе была совсем ни к чему.

По её замыслу, о котором она никому пока не рассказывала, даже Кеше, держатель Севера должен был обеспечить решающий голос её племяннику на следующих выборах Хранителей. Непонятно пока было, как в эти планы вписывается Метелица – поспособствует ли это поддержке Мороза или, напротив, всё усложнит.

На всякий случай Василиса и здесь решила пока не вмешиваться. Может, всё быстро закончится, а может, даже и не начнётся. Она даже сестре не стала рассказывать про Метелицу. Говорила большей частью про успехи Кеши в учёбе, о которых он сам, впрочем, тоже не распространялся. Ей и об этом пришлось узнавать от Велизария.

Старый учитель был от крестника Василисы даже уже не в восторге, а в некотором недоумении. Тот не просто схватывал на лету объяснения и рекомендации, не просто блестяще и почти всегда безошибочно реализовывал их на практике, но ещё и добровольно углубился в теорию. Причём на таком уровне, на котором даже опытные волшебники занимаются нечасто и не слишком охотно. Подростку было интересно не просто как произвести то или иное волшебство, а почему оно происходит именно так и что будет, если попробовать по-другому.

Велизарий честно признавал, что такого въедливого, дотошного и неординарно мыслящего ученика у него не было никогда, и даже Василисе, при всём уважении, до него далеко. Василису распирало от гордости; она радовалась успехам крестника, как собственным, и снова и снова убеждалась в верности и выполнимости своего тайного замысла.

Она без тени стеснения нахваливала Кешу дома, расписывала, какие замечательные перспективы его ждут, и приводила брата в пример завистливо и восторженно слушавшей Маше. «Вот, Маруська! – назидательно твердила Василиса. – Кеша уже лучший ученик в школе, и волшебник из него вырастет каких мало в этом мире».

Маша согласно кивала, не спуская восхищённых глаз с тётки-волшебницы, и представляла себе, как скоро, года через два-три, вернётся в родную деревню настоящим волшебником Кеша и превратит в лягушек и червяков всех этих несносных соседских ребятишек, не дающих ей прохода.

Василиса заплетала Маше косички, а та жаловалась тётке на Петьку с Заголихи и Тоньку с Выселок, которые подначивали ребятишек на Машу – на «ведьмино отродье». Василиса пригрозила мелким паршивцам выпороть их, если ещё раз услышит подобное. Кажется, помогло. Но ненадолго.

Однажды Маша прибежала домой в слезах. Петькина ватага встретила её в лесу, куда она ходила за грибами, отобрали корзину, обзывались, даже платье порвали, вот, всхлипывала обиженная Маша, показывая разошедшийся по шву рукав. Василиса, сверкая глазами, рванула к двери; Фёдор с Полиной еле удержали её.

Василиса, конечно, напугает соседей каким-нибудь колдовством, но только ведь она опять скоро отбудет к себе, а им здесь ещё жить. И совсем портить отношения с односельчанами не стоит.

Василиса взяла с Фёдора обещание, что тот всё же поговорит с родителями обидчиков Маши, успокоила племянницу, подарив ей книжку о чудесах Подветренных островов, и сама решила успокоиться, отправившись к Ядвиге.

Старая подруга юности жила недалеко от деревни, на Медянском озере. Почему её так тянуло к одиночеству, Василиса так и не сумела понять, сколько ни расспрашивала. Ядвига всегда давала уклончивые ответы, мало что прояснявшие, и в конце концов Василиса отстала.

Странно, конечно, что молодая красивая баба уединилась на глухом лесном озере в домике на сваях и экспериментирует с приготовлением зелий и снадобий, но мало ли что. Она вот тоже не образец для подражания молодых девиц, соглашалась Василиса, хоть и закончила школу Велизария, получив Лонгир и место в сословии волшебников.

Ядвига у Велизария не доучилась и Лонгир не получила, поэтому не могла считаться настоящей волшебницей. На отношение Василисы к ней это, впрочем, никак не влияло, и они продолжали оставаться лучшими подругами. Василиса, когда приезжала навестить сестру с племянниками, неизменно находила время заглянуть и к Ядвиге, посидеть с ней пару часов или вечеров, отведать нового зелья.

Готовила Ядвига преотменно, отвары у неё получались лучшими в округе и на любой вкус – веселящие, успокаивающие, сонные, бодрящие, обезболивающие, приворотные и многие другие, включая – Василиса старалась об этом не думать – ядовитые.

В тот вечер, когда Василиса, вся ещё в гневе за нападение на Машу, зашла к Ядвиге, та с первого взгляда поняла, что подруга не в духе и тут же предложила ей успокаивающий бальзамчик. Потом поставила перед ней рюмку чего-то бодрящего, потом веселящего, и в итоге подружки провели весь вечер за дегустацией какого-то нового эликсира Ядвиги, настоянного на полыни и смородиновых почках.

Снадобья Ядвиги произвели своё обычное действие, и Василиса вернулась домой уже затемно – полностью успокоенная, умиротворённая и изрядно навеселе. Она оставила у двери посох, осторожно прошла в комнату, которую делила с Машей одну на двоих, и, стараясь не разбудить девочку, осторожно разделась и легла в кровать. Последнее, что с улыбкой подумала Василиса, засыпая: хорошо иметь такую подружку, как Ядвига. Когда ни придешь к ней, у неё всегда есть, что налить и выпить. И всегда она тебя выслушает, с чем бы ты ни пришла, и всегда сочувственно поохает и покивает головой.

* * *

Проснулась Василиса от сильных толчков. Она не сразу поняла, что это Маша пихает её в бок и что-то кричит паническим плачущим голосом.

Глаза отказывались открываться. Всё тело налилось непривычной тяжестью, в голове бродила и шумела какая-то муть. Василиса с огромным трудом поднялась и только тогда осознала, что происходит.

Дом горел. Горел со всех сторон, уже полыхала крыша и в щели между ставнями врывались языки пламени. Василиса в ужасе схватила Машу за руку и, с огромным трудом заставив себя встать, вытащила в переднюю горницу.

Дым уже наполнил всю комнату, и в темноте было сложно что-то разобрать. Уткнув Машу себе в подол, кашляя и вытирая слезящиеся глаза, Василиса увидела Фёдора, отчаянно выламывавшего плечом дверь. Дверь не поддавалась, кто-то заколотил её снаружи.

То же и со ставнями. Как ни пытался Фёдор их выбить руками и ногами, ставни не открывались. Их заперли здесь и подожгли дом намеренно, поняла Василиса. И судя по тому, с какой скоростью шёл огонь, дом обложили соломой и запалили со всех сторон. Сгорят они быстро.

– Тётя Вася, сделай что-нибудь! – плакала Маша, теребя её за руку. – Наколдуй, пожалуйста!

Пытаясь унять трясущиеся руки, Василиса напрягала всё своё внимание и волю, чтобы открыть дверь. У неё не получалось. «Почему? Почему не получается?! Почему не работает Лонгир?!» – бился у неё в голове вопрос, и она не находила ответа.

Она пробовала по-другому. Пыталась прорезать отверстие в стене и в ставнях, пыталась покрыть стены льдом, защитив их от огня. «Ну же, ну же! – бормотала она, сжимая до судорог кулаки и представляя себе водяную арку, пробитую в стене и ведущую прочь из полыхающего дома. – Ну же, давай, получись!» Не получалось ничего.

Плакала Маша, заходилась в крике малышка на руках у Полины. Отчаянно ругался и кричал Фёдор, не оставляя попыток выбить горящую дверь. Всё было напрасно.

Дым наполнил комнату так, что дышать стало невозможно, и Фёдор отвёл всех через сени в заднюю клеть, из которой наощупь спустились в подклеть. Маша уже не плакала; лишь с расширенными от ужаса глазами цеплялась за тёткин подол, стараясь не выпустить его в темноте. Даже Оленька на руках у Полины перестала кричать и только попискивала, надышавшись угарным газом.

Фёдор пробрался через мешки и лари к крохотному окошку, вырубленному для вентиляции, нащупал и выбил заслонку. Огонь ревел сверху и сзади, но здесь, в подклетное окошко пахнуло ночной свежестью и проглянул кусочек звёздного неба.

– Маша, быстро! – крикнул Фёдор, протягивая руку. – Давай сюда!

Василиса мгновенно поняла зятя и решительно пихнула племянницу к отцу.

– Давай, Маша! – Василиса торопливо помогла девочке перебраться через мешки. – Давай, вылезай.

Напуганная и растерянная Маша не успела толком ничего понять, а отец уже просовывал её в отверстие головой вперёд и помогал протиснуться наружу, обдирая руки и колени.

– Теперь Оля! – он протянул руки к жене. – Полина, быстро!

Полина, плача, мотала головой, прижимая девочку к груди. Она всё поняла.

– Полина, быстрее! – рявкнул Фёдор. – Девочки должны спастись!

– Я не могу! – плакала Полина, покрывая малышку поцелуями. – Я не могу! Федя, Васса, – она умоляюще смотрела на мужа с сестрой, – оставьте её со мной. Пожалуйста!

– Полина! – у Василисы разрывалось сердце, но она старалась говорить спокойно. – Полина, послушай меня. Фёдор прав, девочки должны спастись. Ты не можешь оставить здесь Оленьку. Полина, не обрекай её на такую смерть.

Василиса мягко вытянула девочку из рук рыдающей матери, поцеловала и передала отцу. Фёдор повернул малышку лицом вниз и осторожно просунул в лаз. Маша взяла сестрёнку на руки, неловко прижала к груди.

– Беги! – рявкнул Фёдор.

– Куда? – испуганно всхлипнула Маша, стоя на коленях и пытаясь пристроить малышку поудобнее.

Василиса выглянула в окошко, отстранив зятя.

– Маша! – заговорила она ласково и решительно одновременно. – Слушай меня внимательно, девочка. Сейчас спустишься по задам и выбирайся на Козий мост. Перейдёшь мост и иди по Медянке до самого озера. Там домик на сваях, там Ядвига Михайловна, моя старая подруга. Расскажи ей, что случилось, она вас укроет.

– Я не хочу, – Маша опять заплакала. – Я не хочу без вас! Тетя Вася! Батя! Мама!!!

Василиса слышала за спиной надрывные рыдания сестры. Над головой загорелись перекрытия; огонь ревел, прорываясь уже в подклеть.

– Маша! – Василиса из последних сил пыталась не расплакаться и придать голосу строгости. – Ты старшая, ты должна спасти сестрёнку. Беги, девочка, беги быстрее. Иначе Кеша останется совсем один. Ты же не хочешь этого?!

Маша отчаянно замотала головой. Треснуло и обвалилось бревно, снаружи раздались истошные крики. Полина повалилась на колени, обхватив голову руками и тихо воя в пол.

– Беги, Маша! – крикнул Фёдор, оттолкнув Василису и приникнув к окошку. – Беги, девочка моя. Ради всего святого! Спасай сестру!

Маша всхлипнула, поднялась с колен и, затравленно оглядевшись вокруг, устремилась под яблонями в конец огорода. Стараясь не оглядываться и не упасть, она добежала до ограды, пролезла в знакомую дыру, держа малышку на вытянутых руках, и, скользя босыми ногами по мокрой траве, побежала к Козьему мосту.

Поднявшись на холм, с которого шёл спуск к Медянке, Маша остановилась, переводя дух, и оглянулась. Родной дом был объят пламенем, а вокруг него бегали и толпились какие-то люди. Сквозь пелену слёз, застилавшую глаза, Маша узнала высокого и долговязого, как жердь, Клима Самокрута, отца Петьки с Заголихи. Самокрут, как всегда, был без шапки и возбуждённо размахивал руками, то ли объясняя что-то, то ли командуя.

Ни у кого из собравшихся Маша не заметила ни вёдер с водой, ни ломов, ни лопат, ни топоров. Односельчане собрались не тушить дом. Они собрались его жечь.

С треском, слышным даже отсюда, обрушилась крыша и взметнулись в ночное небо искры. Маша отчаянно вскрикнула, едва не уронив сестрёнку. Малышка запищала, захныкала. Маша подхватила её поудобнее и, почти ничего не видя ослепшими от слёз глазами, начала медленно спускаться на ослабевших ногах к Козьему мосту.

* * *

Кеша стоял напротив Соловья и удерживал перед собой на весу деревянный меч. Удерживал не руками – глазами. Напротив стоял Соловей, не сводя взгляда со своего меча. Они ждали сигнала Велизария.

Сегодня Велизарий учил их взглядом перемещать и двигать предметы. Точнее, не учил, а проверял усвоенное; учил он их всю предыдущую неделю, заставляя двигать камешки, палочки, подушки.

Сегодня задание усложнилось. Ребята были разбиты на пары и должны были сразиться на учебных мечах, проверяя, как справляются с упражнением в условиях противодействия.

Соловей сделал выпад первым. Его меч пошёл в грудь Кеши, как только Велизарий дал сигнал. Кеша едва успел отразить выпад, и только собрался сделать свой, как Соловей нанёс новый.

Учебный меч Соловья мелькал в воздухе так же быстро и ловко, как если бы он был в руке. И на мечах, и на ножах Соловей сражался лучше, и если бы битва сводилась только к владению оружием, он бы её непременно выиграл.

Кеша это понимал и не собирался состязаться с приятелем в ловкости и скорости. Продолжая отбивать выпады Соловья, он превращал свой деревянный меч в стальной, и как только ощутил, что трансформация завершена, одним косым ударом перерубил меч напарника.

Половинки разрубленного меча упали на пол. Стальной меч Кеши, повинуясь его взгляду, плавно опустился ему в руку.

– Так нечестно! – воскликнул Соловей.

Кеша обернулся на подошедшего Велизария, словно призывая оценить ситуацию.

– Такого решения, конечно, не предусматривалось, – улыбнулся Велизарий. – Но и не запрещалось. Цель была – сбить меч партнёра на пол своим мечом, не задействуя рук. Каким именно образом не уточнялось.

Соловей недовольно пробурчал что-то, уставился на разрубленный меч и соединил его взглядом. Кеша посмотрел на Метелицу. Она уже расправилась со своей противницей и, улыбаясь, следила за его схваткой с Соловьём.

Велизарий похлопал в ладоши.

– Так, не отвлекаемся, не отвлекаемся. Продолжаем. Меняемся парами и начинаем сначала. Нет, Метелица, встань с Соловьём. Троекуров, а ты возьми Сирин. Встали, приготовились, начали.

– Докатились! – бормотал Соловей, лениво перестукиваясь мечами с Метелицей. – Вы уже и Велизария достали своими вздохами и переглядками. Даже он вас вдвоём видеть не может.

– А тебе завидно? – хладнокровно спросила Метелица, так же лениво ведя свой меч в воздухе.

– Было бы чему! – парировал Соловей. – Думаешь, батя твой одобрит Троекурова? Явно не для этой деревенщины он готовил свою доченьку.

Соловей с Метелицей сражались без особого азарта. Они старательно скрещивали мечи в воздухе, не отводя от них взгляд, но думали явно не о решающем ударе.

– Эта «деревенщина» уже умнее всех в этой школе, – спокойно ответила Метелица. – Если захочет, он сможет устроиться прямо в Малахит, и отцу вообще нечего будет сказать.

– А ты что же, поедешь с ним за Камень? – ухмыльнувшись, спросил Соловей. – Или заберёшь к себе в ледники?

– Когда будем думать об этом, Соловей, обязательно тебя спросим. Ты же не можешь не известить всех о своём мнении. Может, тебе тоже подружку найти? Хочешь, я Сирин попрошу?

Соловей с силой ударил своим мечом и уронил меч Метелицы на пол.

– Сдаюсь! – мелодично засмеялась Метелица, осторожно отводя руками приставленный к горлу меч Соловья. – Смотри, не зарежь случайно. А то ещё…

Метелица не договорила. По залу неслышно, но торопливо прошёл служитель и, с поклоном, передал Велизарию какой-то свиток. Велизарий, нахмурившись, развернул кусочек бересты, прочитал, медленно свернул обратно.

Метелица переглянулась с Соловьём, потом взглянула на Кешу. Остальные ребята тоже остановились, заинтересованно глядя на учителя.

– Троекуров! – подозвал Велизарий Кешу. – Пройдём ко мне. А вы, – он обернулся к остальным, – продолжайте занятие. Повторить то же самое ещё раз.

Метелица опять переглянулась с Соловьём. Не сговариваясь, оба выбежали из зала вслед за Велизарием и Кешей.

Кабинет Велизария находился рядом с залом занятий. Метелица с Соловьём успели заметить, как, взметнувшись, скрывается в проёме белоснежный край хитона Велизария, и, торопливо перебежав по коридору, прильнули к двери. Им было хорошо слышно, что говорил Велизарий, но очень скоро они пожалели об этом. Метелица закусила пальцы, стараясь подавить невольный вскрик. Соловей как-то странно крякнул, поперхнувшись, и угрюмо уставился в пол, стараясь больше ничего не слышать. И зачем они вообще попёрлись сюда?! Явно же не для их ушей было это послание.

Они мучительно ждали развязки, но за дверью неожиданно настала тишина. Потом что-то негромко сказал Велизарий, они не разобрали что, и опять всё стихло. Когда распахнулась дверь, ни Метелица, ни Соловей этого не ожидали и едва успели отпрянуть.

Велизарий хмуро посмотрел на них, осторожно прикрыл дверь, и, ничего не сказав, двинулся по коридору.

– Так это правда?! – Метелица схватила его за рукав. – Учитель, это правда? Родители Кеши – они что, действительно…

Велизарий промолчал. Он не слишком учтиво снял руку Метелицы со своей, но не успел сделать и шагу, как перед ним встал Соловей.

– Мы летим с вами! – решительно заявил он.

– Нет, не летите, – неожиданно сварливо ответил Велизарий. – Только вас там ещё и не хватало! Троекурову не до вас сейчас совершенно.

– Ещё как летим! – Метелица от возмущения сорвалась в фальцет. – Мы его друзья. Он не должен быть сейчас один!

– Он не будет один, – вяло возразил Велизарий. – И мы вообще ненадолго, только девочек забрать.

– Метель, твой батя подкинет нас до места? – спросил Соловей, не спуская глаз с Велизария.

– Запросто, – в тон Соловью ответила Метелица. – Не хочется вот только его напрягать, гонять туда-сюда по пустякам.

– Ладно, – Велизарий махнул рукой. – Собирайтесь, раз уж никак. Вылетаем через десять минут.

* * *

Метелица плохо помнила, как прошёл полёт. Все её душевные силы уходили на Кешу; она, как могла, пыталась его поддержать, утешить, взять часть его боли на себя. Она что-то говорила ему, сама плохо понимая что, что-то шептала на ухо, взяв под руку. Кеша не реагировал. Он молча просидел весь полёт, уставившись в прострации перед собой, и только когда начали снижаться, встряхнул головой и осмысленно огляделся вокруг. Ни Метелице, ни Соловью, сидевшему по другую руку от Кеши, не понравился этот взгляд.

Велизарий опустил ковёр на берегу чистого круглого озера с красноватым оттенком. Метрах в пятнадцати от берега на сваях стоял крепкий домик из свежей сосны, покрытый дранкой. От берега к домику вели прочные широкие мостки.

Как только ковёр опустился на землю, дверь распахнулась и из домика выбежала темноволосая босая девочка лет семи.

– Кеша! – закричала она и, стремительно перебежав по мосткам, бросилась ему на шею.

Метелица сморгнула слезу. Кеша держал сестру в руках так, словно боялся выронить. Он прижимал её к груди, стиснув зубы и вытаращив глаза, и не говорил ни слова. Он ждал, когда она выплачется.

Соловей тронул Метелицу за плечо, кивнул на дверь домика. На мостках у входа стояла черноволосая кудрявая женщина лет двадцати в умопомрачительной красно-жёлтой юбке и, держа в руках спелёнатого младенца, поила его из рожка молоком. Велизарий прошёл по мосткам, поздоровался, что-то спросил. Она покачала головой, приложив палец к губам, что-то шепнула в ответ и, кивнув, ушла в дом. Велизарий пролез за ней.

– Ядвига Михайловна! – пояснила севшим голосом Маша, оторвав наконец заплаканное лицо от плеча брата. – Она нас укрыла. Тётя Вася послала нас к ней. Если бы не она… – Маша опять заплакала, закрыв лицо ладонями. Кеша молча привлёк её за голову, поцеловал в волосы.

– Как это случилось? – хрипло спросил он у Ядвиги, когда она с Велизарием, уложив малышку в кроватку, вышли из дома. – Кто устроил поджог?

– Оглоеды наши деревенские, – зло бросила Ядвига. – Самокрут с Кожемякой, да и прочие до кучи. Не знаю уж, что там случилось, но, наверное, Василису боялись. Сволочи тупоумные! Это её они хотели сжечь, а уж остальные так, подвернулись просто. Хорошо, хоть девочки спаслись. Маша, умница, прибежала ко мне. Я сразу туда, но… – Ядвига развела руками, – там уже всё пылало, ничего было не сделать.

Метелица не понимала, как держится Кеша. Она сама не справлялась, то и дело вытирая глаза рукавом. Соловей вцепился Кеше в плечо и держал, не зная, что ещё сделать.

– Зачем же они так? – пробормотал Велизарий потерянно. – Чем она им мешала?

– Да они просто ненавидели Вассу, – гневно вскинулась Ядвига. – Завидовали, думали помогает семье колдовством. Я говорила Вассе, что не стоит при них колдовать. Предупреждала же ведь её…

– Беда, беда, – качал головой Велизарий. – Что же теперь, расследование будет?

– Я уже сообщила уряднику, – сказала Ядвига. – Думаю, что… – она насторожилась, приложила палец к губам. – Кажется, малая пищит. Один момент, ребята, я только проверю, что у неё.

Ядвига бросилась в домик, подобрав полы юбки.

– Я тоже посмотрю? – робко попросила Маша и, дождавшись кивка брата, побежала за Ядвигой.

Велизарий бросил внимательный взгляд на Кешу.

– Держись, Троекуров! – попросил он. – Мы всё уладим. Сейчас заглянем к уряднику, потом найдём… – Велизарий прочистил горло, – похороним. Потом решим, что с девочками. Ядвига Михайловна предлагает оставить их у себя, она не против за ними присмотреть. Пока то да сё, пока не решишь что или не закончишь учиться. Ты как?

Кеша неопределённо пожал плечами, отвернулся и медленно пошёл, кажется не очень соображая куда. Велизарий взглядом велел Метелице и Соловью не оставлять его, но те и не нуждались в указаниях. Они и так не бросили бы сейчас Кешу одного.

Велизарий подошёл к озеру, скинул сандалии и зашёл в воду по щиколотку. Стояла тёплая осень, и вода ещё не остыла, и на краткий миг Велизарий почувствовал наслаждение от прохладных волн на горячей коже. Он потрогал лоб – лоб тоже горел. Словно огонь, клокотавший у него внутри с того момента, как он узнал о гибели Василисы, не находя внешнего выхода, сжигал его до того, что Велизарию хотелось броситься в озеро целиком.

Такого удара он не получал давно. И удар этот тем тяжелее, что часть вины – Велизарий знал это – лежит и на нём.

Он воровато обернулся, словно испугавшись, что Троекуров услышит его мысли, и замер, растерянно оглядывая берег. Троекурова не было. Не было и Метелицы с Соловьём, и ковра, на котором они прилетели.

* * *

Метелица сама не поняла, как всё произошло. Кеша брёл по берегу, ничего не замечая вокруг, и, словно не заметив, опустился на ковёр. Они с Соловьём присели рядом.

Надо было что-то сказать, но Метелица не знала что. Она переглянулась с Соловьём; тот сердито дёрнул головой и перекатился на другую сторону ковра. Ему тоже не хотелось ни о чём говорить.

И тут ковёр дёрнулся и стал подниматься. Метелица охнула, схватилась за края, испуганно оглянулась на Велизария. Но прежде чем она успела крикнуть, Соловей дёрнул её за руку и кивнул на Кешу.

Тот сидел, скрестив руки и ноги и сосредоточенно глядя в точку на поверхности ковра. «Он поднимает его! – подумала со страхом Метелица. – Как же он может без Лонгира?!»

Она хотела крикнуть, позвать Велизария, и как бы Соловей ни дергал её за руку, это бы её не остановило. Остановил её неподвижный немигающий взгляд Кеши и вздувшиеся вены у него на шее, по которым было понятно с каким трудом и напряжением даётся ему это волшебство.

Она не могла его сорвать. Только не сейчас, не в этот момент. Если он поднял ковёр, значит, это ему зачем-то нужно.

Метелица перекатилась на середину ковра, поближе к Соловью, и, вцепившись ему в руку, с волнением следила, как ковёр набирает высоту, поднимается над верхушками деревьев, проносится пару вёрст вдоль какой-то речушки и аккуратно приземляется на окраине деревни.

Гадать, что это за деревня, Метелице не пришлось. Остатки обгорелого дома, рядом с которым Кеша опустил ковёр, ещё дымились. Они сошли с ковра все трое, одновременно, и, тяжело дыша, подошли к пепелищу. Метелица попыталась взять Кешу за руку, но он отмотнул головой и перешагнул через чёрные обугленные нижние венцы.

Она дёрнулась пойти за ним, но Соловей удержал. Они стояли и смотрели, как Кеша бродит по пепелищу, опустив голову, время от времени наклоняясь и что-то нашаривая в золе. В какой-то момент он выпрямился, и в его почерневших руках блеснул белый хрустальный лебедь. Кеша протёр его рукавом, всмотрелся и…

Метелица отвернулась. Она даже не была уверена, что он заплакал. Просто скривились губы, просто поднял руку. Может, что-то попало в глаз, рука потянулась вытереть. Но смотреть на это она не могла, словно на что-то личное, стыдное, интимное.

Метелица отвернулась и тут же, не глядя, потянулась рукой назад. Ухватив Соловья, она дёрнула его к себе и кивнула на приближавшихся людей. Пока они следили за Кешей, к пепелищу молча подходил народ, и сейчас уже собралось человек двадцать.

Во главе толпы мужиков стоял высокий худой крестьянин с густой копной волос вместо шапки. Он слегка покачивался взад-вперёд, заложив большие пальцы за кушак, и ухмылялся наглой и трусоватой улыбкой. Метелица была уверена, что он пьян.

Подходили люди, толпа становилась больше. Метелица вдруг испугалась, хотя толпа стояла молча и не проявляла никаких признаков агрессивности. Соловей, то ли почувствовав её испуг, то ли ещё почему, взял за руку и, словно ненароком, выдвинулся вперёд.

И тут рядом с ними прошёл Кеша. Он шёл медленно, на напряжённых ногах, сжимая в руке хрустального лебедя. Он шёл прямо на толпу, и она зашевелилась, стягиваясь и уплотняясь.

Метелица с Соловьём повисли на руках друга.

– Кеша, не надо! – зашептала умоляюще Метелица. – Не надо, прошу, они же убьют тебя!

– Кощей, забей! – попросил Соловей, цепко держа Кешу за локоть. – Оставь это дело уряднику, ну их к лешему! Не справиться нам тут.

Кеша вырвал руку из пальцев Соловья и сделал ещё пару шагов. Метелица отпустила его сама.

Толпа сомкнулась ещё теснее, по рядам прошёл лёгкий ропот. Длинный мужик с пьяной ухмылкой, напротив, выдвинулся вперёд. Он так и продолжал ухмыляться Кеше в лицо, и Метелице вдруг стало страшно. Как этот дурак не понимает, что сейчас произойдёт?

– Бегите! – крикнула она, сорвавшись. – Бегите, болваны! Вы что…

И тут длинный вспыхнул. Он даже не успел понять, что случилось, он так и продолжал стоять, заложив пальцы за кушак и полыхая огнём с лаптей до лохматой макушки, пока толпа у него за спиной орала вразнобой паническими голосами.

Метелица замерла с открытым ртом. Она тоже ничего ещё не успела понять, как появился Велизарий. Взмахом руки он погасил огонь, и только тогда длинный повалился на землю, испуганно завыв и ощупывая себя руками.

Он был цел. Не было ни ожогов на коже, ни подпалин на одежде, и только мокрое пятно расползалось по штанам.

Мужика подхватили под руки и быстро увели с собой, постоянно оглядываясь, испуганные сельчане. Велизарий проводил их тяжёлым взглядом и повернулся к Кеше. Тот так и продолжал смотреть вслед подожжённому им мужику, не замечая, кажется, ничего вокруг и лишь сжимая хрустального лебедя в кулаке.

– Троекуров! – негромко позвал Велизарий. Кеша с трудом сфокусировал взгляд на учителе. – Ты как?

Кеша дёрнул головой, кажется не поняв, о чём его спрашивают; повернулся к Соловью, потом к Метелице. Оба смотрели на него неизъяснимым новым взглядом, со странной смесью страха, жалости и восхищения.

Он снова повернулся к Велизарию. Учитель задумчиво провёл рукой над его ладонями, и между ними слабо колыхнулась и тут же пропала синеватая туманная дымка.

Метелица ахнула. Велизарий свёл брови.

– Троекуров, это… – Велизарий не сразу подобрал слова. – Это немыслимо! Рассеянный Лонгир! Как ты смог собрать его для такого, скажи?! И что бы ты сделал с камнем?!

* * *

Ядвига предлагала оставить девочек у себя. Говорила, что Кеше тяжело будет с маленькой, обещала привозить их в Халдон каждый месяц. Велизарий с сомнениями поглядывал на Кешу, поднимал вопросительно брови. Кеша угрюмо качал головой.

Он всё решил, девочки отправятся с ним. Велизарий не настаивал, и Ядвига сдалась тоже. Дело решил категорический отказ Маши расставаться с братом. Сейчас она, одетая и обутая, сидела на ковре между Метелицей и Соловьём и ревниво смотрела за сестрёнкой, посапывающей на руках у Метелицы. На время полёта, убедила Метелица Машу, только на время полёта. Так безопаснее. Как только приземлятся, она сразу же вернёт ей сестрёнку.

– Троекуров! – позвал Велизарий Кешу, опять выводя того из задумчивой прострации. Всё то время, что они улаживали дела с урядником, хоронили обугленные тела родителей и Василисы, собирались в дорогу, подросток хмуро молчал, думая о чём-то своём. Каждый раз, когда его о чём-то спрашивали или звали, он словно выныривал из глубины сознания, несколько секунд осмысливал услышанное и лишь потом отвечал.

Так и сейчас. Кеша отвернулся от озера, по которому блуждал рассеянным взглядом, посмотрел на Велизария. Тот кивнул на стоящую рядом Ядвигу.

– А, да, – Кеша меланхолично обнял её. – Спасибо, Ядвига Михайловна.

– Не за что, мой дорогой! – она погладила Кешу по щеке. – Надумаешь вернуться – заходи всегда. Здесь вас всех примут в любое время.

Кеша молча кивнул и направился к ковру. Но сделал только пару шагов, остановился, словно что-то вспомнив, и повернулся. Велизарий с Ядвигой смотрели на него с некоторым беспокойством.

– Где её перстень?

– Что? – растерялся Велизарий.

– На крёстной не было перстня с Лонгиром. А я искал. И на теле, и рядом. Перстень мог расплавиться, но камень не горит, вы знаете. Я не нашёл его.

– Может, забился где? – с беспокойством предположил Велизарий.

Он не зря беспокоился, он знал, что это не так. Велизарий лишь надеялся, что Троекурову сейчас будет не до этого. Напрасно надеялся.

– Она могла справиться с огнём в любом состоянии, – Кеша затруднённо качнул головой. – Но не справилась. Почему? У неё не было Лонгира?

– Думаешь, украли? – Велизарий не хотел представлять из себя дурака в глазах Троекурова. Он знал, что ему это рано или поздно аукнулось бы.

Кеша угрюмо кивнул.

– Если и так, то после смерти. Маша сказала, что ночью перстень на ней был. Почему же она не справилась?

– Иногда так бывает, Троекуров, – мягко сказал Велизарий. – Даже лучшие волшебники в таких условиях могут не справиться.

– Это я виновата, – горько произнесла Ядвига. – Васса была у меня вечером, накануне, и мы с ней изрядно накачались. Наверное, поэтому… Если бы я только знала!

Кеша молча и хмуро смотрел на Ядвигу. Велизарий осознал, что не может понять, о чём он думает. Это его беспокоило.

– Никто ничего не знал, Яга, – примирительно произнёс Велизарий. – Ты точно ни в чём не виновата. А перстень Василисы…

– Надо найти его!

– Да. Но не сегодня, – решительно заявил Велизарий. – Если его украли, нужен розыск, а это дело не на один день. У меня есть кое-какие связи и возможности, я приму меры. Такие камни, как у Василисы, не пропадают бесследно. Рано или поздно, он всплывёт где-нибудь, и мы его вернём. Ты получишь его как законный наследник.

Кеша коротко взглянул на Велизария и кивнул. Что ему нравилось в подростке, помимо всего прочего, это его немногословность.

– Ну ладно, – Велизарий понял, что пора закругляться. – Яга, ты смотри, если вдруг тут кто-то объявится с камнем Василисы…

– Сообщу первым же делом, – заверила Ядвига.

Велизарий торопливо чмокнул её в щеку, кивнул на прощание и, взяв Кешу под локоть, подвёл его к ковру. Сейчас между Соловьём и Метелицей устроилась Маша, и Кеша опустился на ковёр рядом с Велизарием.

Велизарий взмахнул рукой и стал медленно поднимать ковёр. Помахала на прощание Маша, Метелица, Соловей, и даже Кеша поднял руку, по-прежнему думая о чём-то своём. Ядвига махала в ответ, пока ковёр не скрылся в сгустившихся сумерках за кронами деревьев.

Глава 6. Две подружки

Почему всё сорвалось, Маргарита не знала. Знала лишь, что с этого начались все их по-настоящему серьёзные проблемы.

Она болтала с Ликой на балконе, с которого открывался отличный вид на восточную часть города и обширную вымощенную площадь перед дворцовым крыльцом. Справа площадь ограничивал примыкавший к южному крылу дворца Арсенал, слева – гвардейские казармы. Впереди площадь закруглялась и переходила в широкую Дворцовую улицу, пересекавшую город вплоть до Восточных ворот.

Через эти ворота ввозил вчера в город царевич промокшую и измученную Маргариту. Она тогда так устала, что ей было ни до чего, и город промелькнул перед ней, как в тумане, размытым пятном. Сейчас же, стоя на балконе в тепле и удобстве, Маргарита жадно рассматривала сказочный Волхов и живо расспрашивала Лику, тыча пальцем и требуя рассказать, что это и зачем.

Лика лениво, периодически зевая и прикрывая ладонью рот, рассказывала. Она не выспалась. Ей ещё не приходилось вставать так рано, когда в семь утра испуганные сенные девушки постучали в спальню и сообщили, что до неё добивается вчерашняя гостья и утихомирить её нет никакой возможности.

Маргарита потребовала отвести её к Лике сразу, как встала. Она просто не представляла, к кому ещё идти и с кем провести время. Очевидно, что не с царицей и уж точно не с Коломной. Маргарита подумала со смущением про Ивана – да, с ним бы она хотела побыть. Но она совершенно не представляла, о чём говорить, да к тому же и вовремя сообразила, что был с ней царевич не слишком-то любезен, несмотря на одолженный плащ.

Оставались, из тех, кого она вообще здесь знала, либо Лика, либо Баюн. Но Баюн был предан царице, и Маргарите не хотелось, чтобы он тут же поскакал ей докладывать всё, о чём они говорили. А вот Лика, показалось Маргарите, относится к царице чуть прохладнее и находится во дворце на особом положении, и не слишком обременена заботами – с ней вполне можно поболтать.

Она самолично вытащила протестующую Лику из постели, помогла одеться, прибраться, заплести косу и потянула её на балкон, на свежий воздух. Лика куталась в горностаевую накидку, зевала, смотрела полусонными глазами на утренний город под бледным октябрьским солнцем и нехотя отвечала на расспросы Маргариты.

Кто она такая? Баюн не особо соврал, она и впрямь никто. Доезжачий из свиты царя Василия нашёл её полугодовалым младенцем на берегу Бычьего омута у Белых Вод. Решили, что какая-нибудь мамаша не справилась и принесла дочку утопить в омуте, но испугалась в последний момент и просто бросила на берегу. Розыск ничего не дал, ни в одной окрестной деревне не сыскалась подходящая мамаша, и Василий, давно мечтавший о дочке, взял потеряшку в семью.

Девочку назвали Ликой, дали царскую фамилию и радушно приняли в семью на правах родной дочери. У царя уже был четырёхлетний сын Иван и любимая жена, которая болела и хирела от непонятной болезни. Жену эту Лика не помнила, она умерла через несколько месяцев. А ещё через год царь Василий женился на красавице Марье и у Лики появилась новая мачеха.

Она никогда не называла её мамой, да Марья и не стремилась претендовать. К безродной сироте молодая жена царя с самого начала относилась сдержанно и не пыталась с ней сблизиться, как, например, с Иваном. К царевичу Марья относилась несравненно лучше и теплее, чем к царевне, и смерть царя только усугубила это отношение.

Нет, Лика не жаловалась. Она говорила спокойно и равнодушно, как о вполне привычном и нормальном деле. Да, царица её не любила, но ни в чём не ущемляла, ни разу не поставила под сомнение её место в семье и титул царевны и всегда вела себя с ней предельно корректно. Что же до любви, то Лике вполне хватает брата, с которым у неё прекрасные отношения.

– Брата? – переспросила Маргарита. – Он же тебе не брат.

– Почему? – не поняла Лика.

– Ну, не родной, – поправилась Маргарита. – Не кровный.

– Ну да, – Лика пожала плечами. – Может быть. Но я никогда его так не воспринимала. Мы с самого детства росли как брат и сестра, он заботился обо мне, и после смерти отца он единственный близкий мне человек.

Маргарита смущённо крякнула. Никак она не могла привыкнуть к манере Лики говорить сложные, трудные или трогательные вещи одним и тем же спокойным, равнодушно-безразличным тоном.

– А почему он до сих пор царевич? – спросила она, переводя разговор на другое. – Почему не стал царём после отца?

Лика опять меланхолически пожала плечами.

– Не знаю. Когда отец умер, Ивану было пятнадцать. Марья стала местоблюстителем, ну так и повелось как-то. Иван и сам не рвётся, не любит он всё это. Говорит: Марья отлично справляется, зачем ей мешать?

Маргарита недоверчиво присвистнула.

– Твоя ж маракуйя ж! Первый раз слышу, чтобы наследник престола отказывался от него. Да ещё в пользу мачехи.

– Он её любит, – впервые за весь разговор голос Лики подозрительно дрогнул. – А она его. У них отличные отношения.

«Эге! – подумала про себя Маргарита. – Да ты никак ревнуешь, царевна!»

– Наверное, Коломна убедил его ничего не менять, – Лика справилась с голосом, вернувшись к меланхолическому журчанию. – Всё-таки Марья – волшебница. А колдунья на троне всегда полезнее, чем простой царь. К тому же начиналась война с Кощеем и во главе царства был тоже нужен волшебник. Так всё и сошлось.

Маргарита хмыкнула. Звучало убедительно, но она чувствовала, что Лика ни разу не убеждена. Да и она сама, если честно, тоже. Что-то там было ещё, что-то в этой семье не так просто, как пытается представить Лика.

Продолжать выпытывать, однако, Маргарите не хотелось, и она опять переключилась, расспрашивая Лику о городе и тыча пальцем то в одной заметное здание, то в другое: а это что? а это? а это? Лика терпеливо отвечала.

– Это пожарная вышка. Марья придумала, по её чертежам делали. Хотя, может, и сама наколдовала, не знаю. Мне тогда и пяти не было.

– Это дворец Зворыкина. Он был первым советником при отце, сейчас служит послом в каганате.

– Это Литейный двор. Там колокола льют, мечи, ножи.

– А это? – Маргарита ткнула в сверкающий восьмигранник, расположенный посередине между дворцом и северной частью крепостной стены.

– Это Зеркала.

– Чего?

– Зеркала, темница Марьи. Её я точно помню, царица её возвела сразу после смерти отца.

– Зачем? – Маргарита живо повернулась к Лике, уловив непонятную интонацию.

– Для своих врагов, – Лика изобразила слабое подобие усмешки. – Ладно, не знаю, если честно. Говорят, она держит там не обычных татей, а волшебников и колдунов. Говорят, даже Кощея там держала. Но он ушёл. Единственный, кто смог.

– Кощей?! – изумилась Маргарита. – Она упекла в тюрьму родного брата?!

– Ну… да, я слышала, – пожала плечами Лика. – Удивительно, как она сумела с ним справиться. Хотя ненадолго. На три месяца только.

Маргарита пыталась осмыслить услышанное. Та-а-ак! Кое-что проясняется. Понятно, почему здесь так не хотят возвращения Бессмертного – боятся его мести за прошлое. И раз Бессмертный в нашем мире и так хочет вернуться в свой, очевидно, покинул он его не по своей воле. Видимо, он проиграл войну, о которой говорила Лика, и был изгнан отсюда. Но из-за чего вообще началась война?

Маргарита спросила вслух. Лика привычно пожала плечами.

– Не знаю. Мне и тогда это было не очень интересно, а сейчас и подавно. Тебе-то какое дело?

– Ну, мне-то как раз интересно, – Маргарита посмотрела в сторону темницы. – Что такого должно было произойти между ними, чтоб они войну начали? Я не представляю, что должен был бы натворить мой брат, чтобы я его в тюрьму упекла. Да даже если бы он убил кого, я бы ему скорее бежать помогла, чем сдала или посадила.

– У тебя тоже есть брат? – спросила Лика.

– Нет, это я так, теоретически рассуждая, – Маргарита заметила группу всадников, рысящих по Дворцовой улице. – А ты что же, совсем ничего не знаешь про эту войну?

Всадники стремительно приближались, громкими криками и свистом разгоняя с мостовой прохожих. Теперь их заметила и Лика.

– Я же говорю, мне это неинтересно. Хочешь узнать про войну – спроси Коломну. Или Баюна, – меланхолически закончила Лика, смотря, как влетают на площадь и подскакивают к дворцовому крыльцу четверо всадников, двое из которых держали в попоне окровавленного человека.

– Кто это? – живо заинтересовалась Маргарита, перегнувшись через парапет. Всадники спешились и, ухватившись вчетвером за края попоны, поволокли раненого внутрь дворца.

– Это люди Ивана, – спокойно сообщила Лика, следившая вместе с Маргаритой за происходящим. – Видимо, они караулили Исток и что-то случилось.

Маргарита испуганно взглянула на Лику. Она успела заметить и оценить рану – так повредить колено можно было только перебив его. Что-то случилось… Понятно, что кто-то подстрелил дозорного. Но кто?

– Лика, пойдём со мной, пожалуйста, – попросила Маргарита изменившимся голосом. Она взяла Лику за руку и поволокла за собой с балкона.

– Куда ты меня тащишь? – недовольно спросила Лика, не особо, впрочем, сопротивляясь.

– Быстрее, быстрее! – Маргарита поторапливала Лику, переходя порой на бег. – Куда они понесли раненого, знаешь?

– В лечебницу, наверное, – Лика запыхалась, бегать ей явно приходилось не часто. – Или… прямо к Марье… в кабинет…

– Да, давай, сначала в кабинет заглянем, – согласилась Маргарита, стараясь идти быстрее и всё же не отпускать от себя Лику.

Зачем ей Лика, она и сама не очень понимала. Чувствовала лишь, что если случится очередной скандал, ей будет хоть немного, но спокойнее рядом с царевной. Лика была пока что единственным человеком, кто не проявлял к ней здесь открытой или скрытой враждебности, и Маргарита инстинктивно тянулась к ней.

Они ещё только подбегали к кабинету царицы, но уже знали, что угадали верно. Дверь была распахнута, из кабинета доносились стоны и громкие голоса. Маргарита ворвалась первой и сразу же заметила на кушетке раненого дозорного.

Правая штанина у него была разорвана, и от вида разбитого в клочья колена Маргариту слегка замутило. Дозорный лежал, закрыв глаза и сцепив зубы, весь в испарине, стараясь изо всех сил держаться, чтобы не орать от боли.

Около раненого, опустившись на колени и внимательно осматривая разбитую ногу, стояла Марья. У стола переминался Коломна и бросал встревоженные взгляды то на царицу, то на царевича.

– Дозорные, мать вашу! – цедил Иван с плохо скрываемым бешенством. – Задрыхли, небось, все, одного Прошку оставили караулить!

– Да кто ж знал, царевич! – виновато бубнил один из дозорных. – Может, он вообще не из озера, а какой-нибудь тать коневой? Прохор не говорил, что он из озера. А, Прохор?

Прохор, не открывая глаз, помотал с усилием головой.

– Ну вот, – обрадовался его товарищ. – Кабы это был наш гость, его бы водой выкинуло, мы бы его и приняли, пока он без чувств. А так…

– Закрой рот! – холодно приказал царевич. – По-твоему, местные тати будут разбивать царские дозоры? Ты это мне хочешь сказать, Тимофей?!

– Нет, я… я не… – опять потерялся Тимофей. – Я просто…

Царица, не оборачиваясь, подняла руку, призывая всех умолкнуть. В наступившей тишине Маргарита слышала дыхание Лики, вставшей у неё за плечом, и хриплые стоны раненого. Замерев, она смотрела, как царица, сосредоточенно нахмурившись, распрямляет правую ладонь над разбитым коленом, держит её пару секунд, и…

Маргарита от неожиданности охнула и отшатнулась, едва не упав. Из развороченного колена в руку царицы выскочила застрявшая в ране пуля. Раненый дёрнулся, вскрикнул и снова затих. Царица переложила пулю в левую руку, опять распрямила ладонь над раной, и Маргарита с изумлением смотрела, как срастаются разбитые кости, мышцы, сухожилия, затягивается кожа и смывается кровь. Через пять секунд колено дозорного было целым и невредимым.

Прохор выдохнул с облегчением, открыл глаза, согнул и разогнул ногу. Сел на кушетке, спустив ноги, посмотрел на царицу.

– Спасибо, государыня! Думал уж, конец мне, ногу потеряю…

Марья жестом остановила его.

– Так, сегодня тебе поменьше ходить, так что вы, – она повернулась к стоящим дозорным, – забирайте Прохора – и в казармы.

Дозорные резво подхватили товарища, не слушая его возражений, что он сам дойдёт, и быстро покинули кабинет, ёжась от холодного взгляда царевича, не предвещавшего ничего хорошего.

Царица протянула пулю Ивану.

– Это не из наших, – спокойно произнесла она. – У нас такие ещё не делают. Даже в Вестлане. Это гость с их стороны.

Она в упор взглянула на Маргариту. Царевич посмотрел пулю на свет, подкинул в руке и тоже недобро уставился на неё. Теперь на Маргариту смотрели все, даже Лика.

Маргарита растерянно молчала, не зная, что сказать. Пуля была их, тут без вариантов. И это значит… это значит…

– Значит ли это, что ваш напарник нарушил договоренности? – царица не столько спрашивала, сколько констатировала.

– Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! – Маргарита запустила пальцы в волосы, ошалело покрутила головой. – Чёрт, Никита, что ж вы там натворили?! Нам же теперь здесь полный трындец!

* * *

Вот теперь Маргарита испугалась по-настоящему. Мало того, что Никита запорол их последний (ладно, предпоследний) шанс на возвращение, так ещё и выставил её бессовестной лгуньей. Она же клялась царице, что напарник появится на третий день и только ради Обмена; она согласилась задержаться здесь, лишь бы Костя вернулся обратно. А теперь получается, что и Костя никуда не вернётся, и Никита здесь явно не с мирными целями, и ей самой больше нет никакого доверия.

Маргарита плохо понимала, что происходило дальше. Что-то обсуждали царица с Коломной, куда-то вышел царевич. Её саму из кабинета вытянула за руку Лика, но далеко увести не смогла. Маргарита села на ступеньках первой же лестницы и, опять запустив пальцы в волосы, принялась размышлять. Лика пыталась её поднять, куда-то увести, но в конце концов сдалась и села рядом.

Мимо сновали слуги, гонцы, вооружённые люди. Пару раз проносился Баюн. Маргарита не обращала внимания и почти никого не замечала, пытаясь понять, что произошло и что задумал Савостьянов.

Да нет, это не Савостьянов. Не пошёл бы Никита на такое самостоятельно, не посоветовавшись и не получив одобрение у начальства. Шмидт был в курсе, это определённо. Скорее всего, он и послал Никиту сюда. Но зачем?

Очевидно, их насторожило то, что не вернулся Костя. Бессмертный же говорил, что мальчик вернётся в обмен на ушедшего, а он не вернулся, и Шмидт…

Стоп! Шмидт тоже не стал бы так рисковать и, очертя голову, отправлять агента неизвестно куда. Он знает про этот мир не больше Никиты, то есть, в сущности, ничего. Зато у него есть тот, кто знает всё. И если Никита пришёл сюда не с целью обмена, значит, с какой-то другой целью. И значит, они заручились поддержкой и подсказками Бессмертного, потому что без этого отправляться в самостоятельный переход по здешнему миру было бы форменным безумием.

Маргарита приободрилась. Раз Бессмертный на нашей стороне – а, видимо, на нашей, у него же свои счёты с царицей – значит, не всё так страшно и безнадёжно, как ей показалось сначала. Наверняка он отправил Никиту за помощью или каким-нибудь волшебством, которое вернёт их всех обратно.

– Слушай, Лика, – вспомнила Маргарита про заскучавшую царевну, – а есть ещё какой-нибудь способ перейти в другой мир? Вообще, прецеденты были? Кто-нибудь ещё, кроме Бессмертного, переходил из вашего мира в наш?

Лика укоризненно посмотрела на Маргариту.

– А что посложнее не спросишь? Да откуда же я знаю, Марго! Я тебе Велизарий, что ли, на такие вопросы отвечать?!

– Велизарий? – живо заинтересовалась Маргарита. – А кто это?

– Ну ты даёшь! – Лика посмотрела на Маргариту уже даже не укоризненно, а чуть ли не возмущённо. – Что ты тут делаешь, если вообще ничего не знаешь?!

Маргарита против воли почувствовала стыд. Действительно, попасть в русскую волшебную сказку и ничего про неё не знать – это прям позор какой-то. Костя вон сказки читал, знает тут, наверное, всех вокруг. А она не то что книгу Бессмертного, она даже детские сказки почти не читала и всё перезабыла. В памяти сидело смутное воспоминание о смерти Кощея, которая в какой-то игле, а игла вроде в яйце, а яйцо в утке, а утка в сундуке, а сундук на дереве на каком-то острове. Или на горе – Маргарита не помнила точно. В любом случае сказки она знала из рук вон плохо, а ведь наверняка в них должен быть этот загадочный Велизарий.

– Это старейший маг и прорицатель нашего мира, – пояснила Лика. – Он самый сильный и умный волшебник, у него учились все остальные, включая Кощея. Я думаю, он и подсказал, как победить Кощея. Если кто-то что-то и знает про переходы между мирами, то только он.

– А где он? – спросила Маргарита. – Как до него добраться?

– Ну… – Лика вскинула голову, не успев ответить. По лестнице поднимался царевич в полном походном снаряжении с саблей и кинжалом на поясе.

Лика поднялась со ступенек, схватила его за руку.

– Иван, ты куда? – тревожно спросила она.

– Лика! – царевич погладил её по ладони. – Не волнуйся ты так, я только пошлю разъезды на поиски нашего нового гостя.

Маргарита тоже поднялась. Следовало подобного ожидать, конечно, вряд ли царица позволила бы разгуливать очередному, да ещё и вооружённому посланцу брата в своём царстве просто так. Понятно было, что Никиту будут искать.

Но что-то в тоне царевича ей не понравилось. Она не сразу сумела сформулировать свои подозрения, Лика сообразила быстрее.

– «Только пошлёшь разъезды»? – недоверчиво прищурилась она, продолжая держать его за руку. – А зачем так вооружился?

– Лика, может быть ты не заметила, – царевич мягко снял руку сестры со своей, – но я как-никак командующий и оружие мне положено по уставу. Тем более в полевых выездах.

«Логично, – подумала Маргарита. – Чего это я, в самом деле?»

Лику убедить было труднее. Царевич двинулся по коридору к кабинету Марьи, но Лика не отставала. Маргарита невольно шла за ними.

– Куда тебя Марья посылает? – недовольно ворчала Лика, взяв брата под руку. – Почему тебя? Почему не Елисея или Сашу Ферзя? Ты же начальник, тебе же не нужно в разъездах скакать.

– Да я и не собираюсь, – вяло отбивался Иван.

– Да? А сапоги дорожные зачем? И вот это вот? – она встряхнула кошель на поясе у царевича, в котором явственно забренчали монеты. – Ты же не на один день собрался.

– Обычные меры предосторожности, – Иван подошёл к двери кабинета, высвободил руку. – Лика, мне надо кое-что обсудить с… Коломной. Подожди меня здесь.

– Я с тобой! – решительно заявила Лика. – Я царевна, я тоже имею право.

Маргарита была изрядно ошарашена подобной решительностью, никак не вязавшейся с Ликой, какой она успела узнать за последние часы.

«Это она за брата так беспокоится? – думала Маргарита, заходя в кабинет без спроса вслед за Иваном и Ликой. – Или ещё чего-то?»

Марья с Коломной склонились над столом, изучая какую-то карту. На углу карты, придерживая, чтобы не загибался, сидел Баюн.

– А ты здесь зачем? – Марья недовольно подняла голову на Лику. – Тебя не звали.

– Я имею право присутствовать, – Лика независимо вздёрнула подбородок. – Не бойтесь, мешать не буду. Просто послушаю.

– А она? – Марья холодно кивнула на Маргариту.

– Она со мной, – Лика взяла Маргариту за руку, усадила её рядом с собой на кушетке. – Мы просто послушаем.

– Ну, слушайте, – Марья пожала плечами, повернулась к пасынку. – Что у тебя, Иван?

– Я послал десяток в Ближнюю Рощу, – царевич подошёл к столу, тоже склонился над картой. – Десяток на Изюмский тракт, на Летний Волок и на Южный Обход. Полсотни направил прямиком на Гребень. Послал дозоры в Речные Холмы и на степные заставы. Само собой, удвоил стражу у Истока. Послал сотню прочесать Ополье и ещё сотню в Зарядьевский лес. Думаю, скорее всего, он пойдёт туда.

– Царевич прав, – кивнул Коломна. – Можно попробовать взять собаками след от Истока, но если он гонец опытный, сбить со следа сумеет. Но если он от Кощея, то дорога ему через Зарядье. По тракту он вряд ли рискнёт.

Иван переглянулся с мачехой и дьяком. Маргарита почувствовала, как Лика сжала её ладонь.

– Я проверю, – сказал царевич. – Возьму своих и пройдём по следу. И пару нарядов пущу на Калинов тракт, пускай пока патрулируют.

– Давай, – согласно кивнула Марья. – И не рискуй зря, пока не выяснишь, с кем имеем дело. Лучше доставить его живым. Но если не будет выбора – стреляй.

– Да вы с ума сошли?! – Маргарита вскочила, не в силах больше сдерживаться. – Что ж вы творите-то, вы же людей на смерть посылаете! Куда вы там с саблями да стрелами против пушки?! А если Никита автомат приволок? Он же порвёт всех ваших, как Тузик грелку. Мало вам было Прохора?!

– Кошкина, мы уже имели глупость довериться вам. Как выяснилось – зря, – царица холодно посмотрела на Маргариту. – Сядьте, не усугубляйте ситуацию.

– Вы меня обвиняете? – возмутилась Маргарита. – Да если бы вы выпустили мальчишку, ничего бы этого не было!

– Вы уверяли нас, что Обмен запланирован на послезавтра, – парировала царица. – Вы обещали, что напарник ваш никого не подставит. А теперь от его действий пострадал мой человек, и кто знает, сколько ещё в опасности. И что мне прикажете делать?

– Надо найти Никиту и сообщить, что с нами всё в порядке. У нас просто перебздели, когда Костя не вернулся, решили, что мы тут застряли капитально. Ну и пошли на опережение. Помогите мне связаться с Никитой, убедить его, что с нами всё в порядке. Тогда он сам вернётся и никаких проблем не доставит.

– Обязательно сообщу ему, как только найду, – царевич кивнул Марье и двинулся к выходу. Лика вскочила, но Маргарита опередила её.

– Ну зачем же вы так?! Иван… ну, послушай… послушайте, – Маргарита испуганно затараторила, схватив царевича за рукав. – Вы же перебьёте друг друга! Возьмите меня с собой. Я уговорю Никиту, если что…

– Барышня, даже если бы я вам и поверил, вы, извиняюсь, – царевич с усмешкой оглядел Маргариту, – нетранспортабельны. Так что, – он оторвал её руку от себя, – остыньте. И надейтесь, что мы доберёмся до вашего напарника раньше, чем он до Калинова моста. Или других неприятностей.

Царевич кинул взгляд на дёрнувшуюся к нему Лику и вышел из комнаты. Лика выбежала за ним. Маргарита повернулась к царице.

– Вы затеваете войну на пустом месте, – проговорила она, непроизвольно сжимая кулаки. – Это всё может очень плохо кончиться. Для всех плохо. Подумайте ещё раз.

– Не драматизируйте, – пробормотала Марья, опускаясь в кресло и выдёргивая карту из-под кота. – Никто ни о какой войне не говорит. Нам просто нужно найти вашего напарника. Пока он не натворил бед.

* * *

Маргарита не поверила царице. Она не отменила приказа стрелять, она не настояла, чтобы доставить Никиту живым при любых условиях. Она вообще ничего не сказала про переговоры. Приказ был однозначен – схватить и доставить. А зная отлично Никиту и немного узнав царевича, она понимала – эти приказы нарушать не станут. И если Иван найдёт Никиту, а тот откажется сдаваться, всё действительно может кончиться очень плохо.

Маргарита нашла Лику на уже ставшем привычным балконе. Царевна провожала взглядом Ивана и отряд всадников к Восточным воротам. Она была подавлена и даже не пыталась этого скрыть.

– Скажи, – повернулась Лика к Маргарите, когда отряд царевича скрылся за городской стеной, – твой друг и правда так опасен? Он может убить Ивана?

– Не знаю, Лика, – с отчаянием произнесла Маргарита, вспомнив выстрел Никиты в Бессмертного («Но ведь в бессмертного же! Никто же не умер!»). – Никого он ещё не убивал, надеюсь, и не убьёт. Но чёрт его знает, какие у него приказы?! Если дойдёт до боя, не дай Бог…

Она не договорила. Лика и так поняла, сердито отвернулась, кусая губы.

– Эх, если бы тут была связь, – вздохнула Маргарита, вытаскивая из кармана смартфон. – Один шут – всё равно сдох, – пробормотала она, тыча пальцем в чёрный экран.

– Что это? – недоверчиво спросила Лика.

– Самсунг, – автоматически ответила Маргарита; подняла взгляд на недоумевающую Лику, пояснила, – в общем, эта фигня для связи с человеком в другом месте. В нашем мире – самое то, но тут не работает. Да и сдох он у меня, пока я в воде вчера болталась.

Лика задумалась.

– А если бы ты могла связаться со своим другом, что бы ты ему сказала?

– Сказала бы – не страдать фигнёй и не бузить. Пусть заканчивает все эти игрушки в войнушку и двигает сюда.

– А он бы тебя послушал?

– Да уж надеюсь!

Лика опять задумалась, кусая губы. Маргарита заинтересовалась.

– Ты чего придумала?

– Да так, – Лика покачала головой. – Вряд ли… но… – она ещё помолчала, постукивая кулачком по мраморному парапету.

– Ладно, – решилась наконец Лика. – Если надо найти твоего друга, есть у меня вариант. Но надо подождать немного, они раньше полудня не открываются.

– Кто они? – не поняла Маргарита. – Ты о чём вообще?

– «Семь сапогов».

– Чего?!

– «Семь…» А, долго объяснять. Слушай, пойдём уже позавтракаем. За столом всё расскажу.

* * *

Лика дала ей суконный сиреневый плащ с капюшоном, велев закутаться по местной моде, и одолжила свои сапожки. Сапоги немного жали, но, в общем, было терпимо. Лучше, чем разгуливать по здешнему Волхову в шмотках из тамошнего. Там, куда они направлялись, объяснила Лика, внимание привлекать не стоит. И не потому, что опасно, а потому, что заметят и немедля донесут царице.

Из дворца они вышли спокойно, хотя Маргарита и отметила про себя необычное многолюдство, которого ещё вчера не было. Пустоту верхних этажей дворца по-прежнему нарушали лишь редкие горничные, а вот по нижним уже деловито сновали гонцы, какие-то писцы, бояре, дьяки, громыхали алебардами и палашами стражники, проходили, посверкивая саблями и перстнями, дворяне и воеводы. У выходов стояла охрана, которая покосилась на девушек, но, признав царевну, беспрепятственно пропустила на площадь.

Было солнечно, но прохладно и ветрено, и тёплый удобный плащ пришёлся Маргарите не только впору, но и весьма кстати. Она ждала, что Лика поведёт её по Дворцовой улице, ей хотелось получше рассмотреть хоромы столичных вельмож, которые она лишь мельком зацепила взглядом накануне. Но Лика свернула в переулок налево, прошла под переходом между северным крылом дворца и казармами гвардейцев и вывела Маргариту к мосту через реку. Девушки перешли крепкий бревенчатый мост на сваях, достаточно широкий, чтобы на нём могли разъехаться две упряжки, и углубились в Купеческий конец.

Здесь дома были не такие роскошные, как на Дворцовой улице, но тоже производили впечатление. Крепкие осанистые терема с затейливой резьбой на карнизах и окнах, крашеные охрой или медью, стояли за высокими заборами с воротами и калитками, выходящими на бревенчатую мостовую. Распиленные вдоль брёвна были уложены ровной стороной вверх и подогнаны так, что даже узкие каблуки сапог девушек ни разу не угодили ни в один зазор.

Конных на улице не было, встречались одни пешеходы, не обращающие никакого внимания на двух скромно одетых девушек. Пока Лика вела Маргариту, сворачивая то в один переулок, то в другой, она заметила, что по сказочному Волхову спокойно передвигаются девушки с женщинами, и в компании, и в одиночку, и так же свободно и без присмотра бегают дети всех возрастов. Достаточно вольные нравы здесь соседствовали с ощущением полной безопасности, при которой не страшно выпустить на улицу в одиночку ни девушку, ни ребёнка. Притом что какой-либо городской стражи или иного подобия полиции на улицах не наблюдалось. По крайней мере здесь, в Купеческом конце.

Снова Маргарита подумала, что в такой сказке она не прочь была бы и задержаться. Царица, конечно, та ещё стерва, но тут уж ничего не поделать – должность обязывает. За вычетом её паранойи здесь очень даже уютненько и мило. И средневековой грязи и вони, которых Маргарита ожидала на первых порах, по смутным впечатлениям от каких-то фильмов, здесь не было. Чисто и свежо было в её комнате во дворце, и в самом дворце, и даже в городе, где должно вонять от навоза и отходов, но – не воняет. Убирают тут, видимо, тщательно и каждый день, и по тесовым мостовым можно пройти из конца в конец, не замарав сапог.

Кстати, о сапогах. Лика, наконец, вывела её к обещанному кабаку «Семь сапогов». Раньше заведение называлось «Печки-лавочки», но оно полюбилось людям из особого отряда царевича. Однажды семеро молодцов, вернувшись с очередной вылазки, устроили в «Печках» весёлую забаву: потребовали налить каждый в свой сапог пива и условились, что кто последний допивает, тот платит за всех. Забава прижилась, и с тех пор как бравая семёрка вваливалась в кабак, в заведении неизменно раздавался заказ: «Семь сапогов пива».

Как-то раз бойцов дёрнули на очередное задание прямо посреди застолья. Любого другого командира они бы послали по матушке, сославшись на конец смены. Но прискакал сам царевич, и семеро смелых торопливо вылили пиво из сапог, кое-как обулись и, взгромоздившись на коней, отправились в срочную вылазку. Потом, когда вернулись, оказалось, что непросушенные сапоги намертво приклеились к ногам, и, чтобы снять их, пришлось резать голенища ножом и выкидывать напрочь. За порчу казённого обмундирования им потом влетело от царевича и вычли из жалованья, на что они громко жаловались за очередной попойкой.

С тех пор, однако, пить из сапог в заведении перестали, но знаменитый клич прижился и стал сначала лозунгом, а потом и названием кабака. Маргарита смеялась, когда Лика пересказывала ей эту историю, и сейчас невольно улыбнулась, увидев на вывеске под названием нарисованные сапоги, из которых весьма узнаваемо выливалось пенистое пиво.

Лика толкнула дверь и вошла в кабак с уверенностью завсегдатая, наведя Маргариту на мысль, что она здесь не первый раз. В заведении, несмотря на его репутацию, было чисто, сухо и уютно. Здесь не только щедро поили, но и вкусно кормили, сюда заглядывали вполне приличные люди, приезжие даже оставались на ночь в номерах на втором этаже, и содержалось заведение в порядке, близком к образцовому.

Широкие сени делили просторный зал на питейную половину и чайную, где предпочтительно трапезовали. Маргарита была уверена, что Лика поведёт её налево, в чайную половину, со скатертями и самоварами на столах. Но Лика, к её удивлению, свернула направо и, махнув рукой на крайний столик у окна, направилась к барной стойке, где пышногрудая девица с ямочками на щёках увлечённо болтала с каким-то рыбаком, подливая ему пива.

Маргарита устроилась за крепким сосновым столиком с вырезанной ножом неприличной надписью и огляделась вокруг. Народу здесь, в отличие от чайной половины, было немного. Пара приказчиков резались в кости, угрюмый кожемяк, судя по его ладоням, допивал пиво, да заграничный купец потягивал глинтвейн. Лика, подойдя к барной стойке, решительно отвлекла официантку от рыбака, что-то ей сказала и подсела к Маргарите.

– Что мы тут делаем? – не удержалась Маргарита. Лика до сих пор ей ничего толком не объяснила, пообещав рассказать всё на месте.

– Возвращаем долги, – сообщила Лика, откидывая капюшон и снимая перчатки. – Видишь вон ту девицу с пивом?

Официантка за барной стойкой как раз наливала третью кружку и торопливо кивала: мол, сейчас иду.

– Ну? – Маргарита недоверчиво перевела взгляд с официантки на Лику. – Ты чего нас пиво сюда притащила пить?

– Пиво тоже можно выпить. Пиво здесь хорошее, его даже во дворце подают. Но главное не пиво, а кто его несёт. Это Ксюша Малафеева. Ксюша, привет, это Маргарита. Думаю, ты про неё уже слышала.

Лика сняла с подноса три кружки пива и приглашающе кивнула официантке. Ксюша, с любопытством оглядывая Маргариту, подвинула стул и, не чинясь, устроилась рядом с ними.

– Да, Емеля говорил что-то такое, – простодушно сообщила Ксюша. – Что какую-то ведьму привезли вчера с Истока, допрашивали у царицы. Я-то ему не поверила, а оно вишь вон как! Так ты и есть та ведьма?

Лика подняла ладонь, останавливая готовую взбеситься Маргариту.

– Во-первых, она не ведьма, а наша гостья. Во-вторых, при чём здесь этот дурак Емеля? Разве дядька тебе ничего не рассказывал?

– Так я его и не видела три дня, – так же простодушно ответила Ксюша.

– Три дня? – тревожно переспросила Лика. – Ну да, у нас же позавчера всё это началось, он теперь при Марье всё время. А когда зайдёт, не говорил?

– Ну, сегодня вроде. Присылал Колобка, передал, что заглянет.

– Точно?

– Ну, точно – не точно, я уж не знаю. А кулебяку печь велел.

– Значит, заглянет, – Лика задумчиво постучала костяшками пальцев по столу. – А Колобок при нём будет?

– Ну если не ушлёт никуда…

Маргарита слушала разговор, не понимая ни слова. Кто этот загадочный дядька, что ещё за Колобок и к чему вообще ведёт Лика? Маргарита и встряла бы в разговор, но она не понимала даже, с какой стороны. Чтобы хоть немного отвлечься и чем-то занять себя, Маргарита хлебнула пива. Пиво оказалось неожиданно вкусным и свежим, и Маргарита приложилась к кружке ещё, продолжая следить за разговором.

– Ксюш, мне сегодня понадобится Колобок, – заявила Лика. – Можешь попросить его?

Ксюша поперхнулась пивом и закашлялась.

– Ты чего?! – она возмущённо посмотрела на Лику. – Как я, по-твоему, уведу его из-под носа у дядьки?! Даже если он и будет при нём…

– Ксюша, очень надо! – проникновенно сказала Лика, взяв барменшу за руку. – Вот действительно, очень! Иван в опасности, и не только он. Если мы не найдём кое-кого и не предупредим…

– Царевич в опасности? – подозрительно переспросила Ксюша, вытирая фартуком разбрызганное пиво. – А чего случилось-то?

– Долго рассказывать, – Лика нетерпеливо мотнула головой. – Скажи, ты достанешь Колобка или нет?

– Ну не знаю, царевна, – замялась Ксюша. – Как-то всё это… Да и дядька вряд ли останется…

– Ксюша! – Лика так строго посмотрела на растерявшуюся барменшу, что даже Маргарите стало её на секунду жаль. – Ты мне должна! Помнишь?

– Я… да, помню, – виновато кивнула Ксюша. – Ладно, если он будет сегодня при дядьке… А куда посылать-то?

– Скажи, нужно найти парня, явившегося сегодня из Истока. Никиту… – Лика посмотрела на Маргариту, та торопливо подсказала: «Савостьянова», – Никиту Савостьянова. Одет не по-нашему, идёт конным. Скорее всего, через Зарядье на Калинов мост. В общем, разберётся.

– А чего передать-то?

Лика опять посмотрела на Маргариту. Та поняла.

– Пусть передаст, что с нами – с Костей и со мной – всё в порядке и что ему надо вернуться в Волхов. Пока что в тутошний, дальше видно будет. И что если не вернется, нам всем будет маракуйя.

– Чего будет? – не поняла Ксюша.

– Он поймёт.

– Неважно, – торопливо вмешалась Лика. – Просто пусть Колобок найдёт… да, в общем, он знает кого, скажет, что всё в порядке, что он от Маргариты, и доставит к нам в Волхов. Запомнила?

Ксюша кивнула.

* * *

Когда они допили пиво, отпустили Ксюшу, расплатились и вышли в город, натянув плащи и перчатки, Маргарита потребовала объяснений.

– Ксюша, – принялась объяснять Лика, – племянница дьяка Коломны. Дьяк иногда заходит сюда пропустить пару кружек и тогда остаётся ночевать. Скорее всего, зайдёт и сегодня и, если нам повезёт, останется ночевать. Тогда Ксюша пошлёт Колобка отыскать твоего Савостьянова и доставить его сюда.

– Колобка?!

– Ну да. Он состоит при дьяке посыльным и найдёт кого угодно. Если сегодня вечером послать его за Савостьяновым, завтра утром мы уже будем знать, где он.

– Ого! – Маргарита была ошарашена. – А почему же тогда они его не послали на поиски?

– Вот то-то и оно! – Лика с досадой стукнула кулачком в ладонь. – Видимо, им нужно не просто найти Савостьянова, а задержать его. Или прямо устранить. Видимо, они не верят, что его можно уговорить по-хорошему.

Маргарита судорожно втянула воздух. Честно говоря, она тоже не верила, но это был хоть какой-то шанс. По крайней мере, они будут знать, где Никита и, может, даже что задумал.

Маргарита вспомнила ещё кое-что.

– А о каком долге ты говорила? Что, мол, Ксюша тебе должна и всё такое.

– Да это ерунда, – Лика равнодушно махнула ладонью. – Ничего серьёзного. Лет пять назад Ксюша доставляла пиво во дворец. По дурости поднялась в верхние палаты и стянула зеркало царицы. Ей повезло, что её застукала я и отобрала зеркало, пока царица не заметила. Могу только представить, что бы Марья с ней сделала…

– За зеркало?

– За волшебное зеркало. К таким вещам царица очень трепетно относится…

Девушки шли по улице, обсуждая, в кого бы превратила царица Ксюшу, если бы застукала за кражей, гадая, где сейчас Никита, и прикидывая шансы на успех Колобка.

Маргарита радовалась, что день, так стрёмно начавшийся, прошёл всё же не зря. Как бы ни обернулось дело у Никиты, у неё здесь, по крайней мере, теперь есть подружка. Есть на кого положиться и кому доверять, а это, с учётом её положения, уже немало.

Глава 7. Преступление

Ядвига запахнула грудь и осторожно положила маленькую в кровать. Девочка причмокивала, наевшись и успокоившись, сонно хлопала глазками. Ядвига подоткнула одеяльце и, тихо напевая без слов, стала качать зыбку.

Девочка скоро уснула. Ядвиге хотелось наклониться и поцеловать маленькую, её всю распирало от счастья и такой полноты жизни, какой она ещё никогда не испытывала. Но она боялась разбудить малышку, поэтому просто легонько подула, пошевелив светлые волосы на голове дочери. Девочка недовольно поморщилась во сне, повернула голову на бок.

Ядвига улыбнулась. Любое движение малышки до сих пор вызывало у неё удивление и восторг. Все последние месяцы она ходила с переполнявшей её радостью и отказывалась понимать матерей, жалующихся на усталость, недосып, боли, страхи, а то и отторжение от новорождённого. Для неё малышка была главной радостью в жизни, и она до сих пор периодически ощущала наплывы счастья, испытанного в первый день после родов. Наверное, потому, что это были долгожданные роды. Слишком долгожданные.

Она осторожно встала, стараясь не задеть зыбку, прошла в чулан за корзиной. Накинула шаль, поправила заколку в волосах и, глянув ещё раз на спящую малышку, вышла наружу.

Последние месяцы она держалась на старых запасах, но они заканчивались, и пора было пополнить коллекцию. Сегодня Ядвига собиралась набрать ягод боярышника – самая популярная её настойка на ура шла по всей округе и приносила ей стабильный, хоть и не самый высокий доход.

Ядвига не хотела удаляться далеко от дома, но по северному берегу озера, где она обычно собирала боярышник, в этом году ягод было мало. Она набрала здесь едва ли четверть корзины, и то чуть не все руки пришлось исцарапать.

Ядвига задумалась: вернуться ли сейчас домой, посмотреть, как там маленькая? Но решила всё-таки пройти на западный берег и сначала добрать ягоды. Девочка накормлена, успокоена, раньше чем через час не проснётся. Она как раз успеет собрать корзину на Барсучьем холме. Там всегда хорошо цвёл боярышник и ягод должно быть много.

Чутьё не подвело Ядвигу, на Барсучьем холме ягод действительно было много. Она быстро накидала целую корзину и поспешила домой. За час с небольшим она уже успела соскучиться по своей малышке. Впервые, кажется, оставила дочку одну на такой долгий срок и немного тревожилась. В следующий раз надо будет взять её с собой.

Ядвига торопливо шла по берегу, перекладывая тяжёлую корзину из руки в руку и бросая взгляд на свой домик на сваях, видный из любой точки берега. Всё было тихо, никаких посетителей, ни постоянных, ни случайных, не наблюдалось. Она уже подходила к мосткам, как краем глаза заметила в глубине леса что-то постороннее и непривычное, чего здесь не должно было быть.

Ядвига остановилась, всмотрелась. Метрах в ста от берега на небольшой прогалине между дубами и соснами, где росла яблоня, посаженная Ядвигой в первый же год, стоял незнакомец в чёрном. Судя по покрою платья, он был явно нездешний. И по фигуре, и по осанке Ядвига его тоже не узнавала.

Лица незнакомца Ядвига тоже не видела. Он стоял, заложив руки за спину и осматривал с интересом яблоню.

Ядвига ощутила лёгкое беспокойство. К ней постоянно приходили незнакомые люди, не желавшие называть себя. Но обычно они шли сразу к домику, а не застревали в лесу, разглядывая невесть что. Может, он уже побывал в доме и, не найдя её, вышел сюда подождать?

Ядвига поставила корзину на землю и осторожно подошла к незнакомцу. Он продолжал спокойно стоять и смотреть на яблоню. Чем-то она его привлекла, хотя яблоки он не рвал, да и немного было яблок на ней.

– Эй, вы кто? – настороженно спросила Ядвига в спину незнакомца.

Незнакомец в высоких сапогах не вздрогнул, не дёрнулся от неожиданности. Он неторопливо повернулся, продолжая держать руки за спиной.

– Здравствуйте, Ядвига Михайловна! – негромко произнёс он.

– Кеша? – не поверила Ядвига. Она смотрела на молодого человека лет 22-х, гладколицего, спокойного, уверенного, с зачёсанными назад тёмными волосами, и с трудом узнавала в них черты угрюмого угловатого подростка, упрямо не желавшего оставлять у неё своих сестёр и уверенного, что сам со всем справится. – Кеша, ты?! Как же ты изменился-то, Господи, как вырос! Совсем не узнать!

Ядвига дёрнулась было к Кеше обнять его, но тот стоял неподвижно и невозмутимо, всё так же с руками за спиной, словно демонстрируя, что не намерен ни отвечать на нежности, ни проявлять их. Ядвига неловко споткнулась, сердито осадив себя. Троекуров и в прошлый раз не проявил излишней чувствительности, и в этот определённо не собирался.

– А вот вы совсем не изменились, – произнёс он. – Не постарели ни на день, хотя прошло уже сколько? Лет семь? Восемь?

Ядвига делано рассмеялась. Не нравился ей ни этот разговор, ни этот новый, повзрослевший Кеша. Непонятно было, о чём он думает; в разговоре участвовал словно бы один его рот – холодные глаза застыли и ничего не выражали.

– Ой, скажешь тоже – не постарела, – она манерно махнула рукой. – Мои отвары хороши, конечно же, но не настолько.

– Слышал, у вас пополнение в семействе, – Кеша изобразил намёк на улыбку. – Мои поздравления.

– Спасибо! – Ядвиге не нравилась его улыбка, как и всё происходящее. – Чудесная девочка. А откуда ты слышал?

– Велизарий рассказывал.

– А-а, – протянула Ядвига. Велизарий мог, конечно, узнать, хоть она и не извещала никого специально. – Понятно. Ну а сам-то ты как? Как девочки, Маша, Оля? Возвращаться не думаете?

– Вряд ли, – Кеша качнул головой. – Ольга ничего не помнит, но вот Марья… Марья не хочет.

– Что ж, её можно понять, – Ядвига почувствовала непонятное облегчение. – После того что здесь было, и я бы на её месте не вернулась. А ты-то зачем? Ой, а ты ко мне, что ли?

Ядвига спохватилась. Только сейчас до неё дошло, что Кеша здесь не просто так и не абы к кому, а именно к ней и с вполне определённой целью. Иначе зачем было ему тащиться через сотни вёрст из Халдона в эту глушь?

– В том числе, – произнёс Кеша. – В том числе и к вам.

– Зачем? – Ядвига непроизвольно поправила заколку.

Кеша медленно двинулся вокруг Ядвиги.

– Я всё никак не мог понять, куда делся перстень Василисы, – Ядвига, словно зачарованная, поворачивалась вслед за Кешей. – Помните, мы говорили о нём в прошлый раз? Его ведь так и не нашли. Ни перстень, ни камень.

Ядвига нервно дёрнула головой. Во рту вдруг пересохло до того, что стало трудно говорить. Только сейчас она заметила на пальце Троекурова золотой перстень с Лонгиром. Значит, он закончил обучение, стал полноправным волшебником.

– Велизарий обещал найти его и, кажется, даже искал, – монотонно говорил Троекуров, продолжая идти вокруг Ядвиги. – Посылал своих людей. Но не нашёл. И я думал все эти годы почему? Неужели так сложно найти перстень у поджигателей? Не великого ума наши мужички. Спрятать Лонгир такой силы, как у Василисы, явно не для них задача.

– И что? – Ядвига покосилась в сторону домика. Она не хотела себе признаться, что уже догадывается, куда клонит Троекуров. – Что ты придумал?

– Что Лонгир украли не поджигатели. Точнее, может, и они, но явно не для себя.

– Кеша, – прошептала Ядвига.

– Да и поджог они вряд ли бы устроили сами. Не решились бы они напасть на ведьму, если бы кто-то им не подсказал. Если бы кто-то их не натравил. Не пообещал бы хорошо заплатить. За смерть ведьмы. И за её перстень.

– Кеша!

– Самокрут не очень хотел говорить, как оно было и кто его нанял, – Троекуров остановился напротив Ядвиги. Она смотрела на него огромными распахнутыми отчаянными глазами, ожидая последнего удара. – Но я убедил его. Это же ведь была ты, Ядвига! Ты сожгла свою единственную подругу, чтобы забрать её Лонгир!

Он выбросил вперёд руку, и янтарная заколка выскользнула из волос Ядвиги, опустившись ему в ладонь. Она охнула, непроизвольно схватившись за рассыпавшиеся по плечам волосы, дёрнулась отобрать, но заколка уже рассыпалась под взглядом Троекурова, оставив на его ладони сверкающий синий камень.

Ядвига рухнула на колени.

– Кеша!

– Да, это была ты! – остекленевший взгляд Троекурова ожил, теперь он пылал ненавистью. – Это, конечно, была ты. Ты завидовала Василисе, ты хотела колдовать, как она. Но ты не умела, ты же не кончила школу у Велизария. Тебя вышвырнули, я узнавал. И ты решила украсть Лонгир! Украсть у своей подруги!

Троекуров взметнул голос до крика. От его невозмутимости не осталось и следа, он был вне себя от ярости.

– Кеша! – Ядвига протягивала к нему руки, не решаясь вытереть слёзы. – Умоляю! Умоляю, прости!

– Простить? Простить?! Смерть родителей?! Крёстной?! Да ещё такую смерть! Ты же, мразь, и девочек собиралась сжечь вместе с ними!

– Кеша, нет! Нет!!! Я никого не собиралась убивать, Кеша, поверь мне. Я просила только украсть перстень, и всё! Это всё они сами, это всё Самокрут!

– Забавно, – зло рассмеялся Кеша. – Самокрут про тебя говорил то же самое. И как-то, знаешь, ему я больше верю. Вряд ли ты рассчитывала, что Василиса просто так оставит эту кражу. Ты и опоила её специально, и перстни подменила заранее. Поэтому Василиса не могла колдовать, поэтому я ничего не нашёл на пепелище. Настоящий Лонгир не горит, а подделка сгорела.

– Кеша, пожалуйста, пожалуйста, – Ядвига подползала к нему на коленях, размазывая слёзы по щекам. – Пожалуйста!

– Ты оставила двух девочек сиротами! Ты отравила мне жизнь! И ради чего? Ты же так и не справилась с Лонгиром Василисы, ты же двоечница!

Ядвига рыдала отчаянно, со всхлипами. Она с ужасом ждала главного, ради чего Троекуров и прибыл сюда. Ведь не уйдёт же он просто так, просто выплеснув злость и забрав Лонгир тётки, тем более когда у него уже есть свой.

– Всё, на что тебя хватило, приворожить какого-то стрельца. И ради этого тебе нужен был Лонгир? Ради того, чтобы он тебя обрюхатил и бросил? Он хоть знает, что у тебя от него дочь?

– Это моя дочь! – отчаянно вскрикнула Ядвига, вскакивая на ноги. – Это моя девочка, и ей больше никто не нужен!

Троекуров мрачно хмыкнул. Ядвига перепугалась до смертного ужаса.

– Кеша! – зашептала она, вцепившись ему в отвороты. – Кеша, ты же не мог… Ты же не стал бы… Это же девочка… Это же моя девочка… Просто малышка… Кеша, делай со мной, что хочешь, но не трогай её, умоляю!

Ядвига отчаянно цеплялась за грудь Троекурова, моляще заглядывая ему в глаза и надеясь на что-то… хоть на что-то. Сейчас она была готова пойти на что угодно – и на смерть, и на что похуже, только бы Троекуров не тронул её малышку.

Он ничего не ответил. Он просто улыбнулся так, что Ядвигу пробрала дрожь. Поздно, говорила эта улыбка. Поздно что-либо менять.

Ядвига оттолкнула его и бросилась к домику. Она бежала, задыхаясь, спотыкаясь, цепляясь юбкой за корни и ветки, бежала, понимая, что опоздала… она опоздала… и всё же надеясь… надеясь на чудо.

Она пробежала по мосткам, пару раз едва не упав в озеро, распахнула дверь и, почти теряя сознание, рванулась к зыбке.

Зыбка была пуста. Там, где она оставила, уходя, мирно спящую, ничего не подозревающую девочку, сейчас лежала только её распашонка и скомканное в углу одеяльце.

Ядвига схватила распашонку, ещё хранившую тепло детского тельца, ещё пахнущую таким родным, таким до боли знакомым запахом её девочки. Ужас сдавил горло до того, что она не могла даже кричать или плакать – изо рта вырывались только сиплые хрипы. «Этого не может быть, этого не может быть! – кричала каждая клеточка её тела. – Так не должно быть! Она не перенесёт, она не вынесет этого! Это наказание не по её преступлению!»

Ядвига рванулась обратно на берег. Она же знает Кешу, он же хороший парень. Это какая-то ошибка, он не мог так с ней поступить. Он не мог убить её девочку, не мог, не мог, колотилось у неё в мозгу.

Троекуров всё так же стоял у яблони, снова заложив руки за спину. Он вновь выглядел бесстрастно, и только лёгкая, едва заметная усмешка застыла у него на тонких губах.

Ядвига бежала к нему умолять, выпрашивать, унижаться, предлагать всё что угодно, даже саму себя, только бы он вернул её девочку. Она заранее соглашалась на всё, на любое возмездие ради жизни и счастья дочери, но, увидев эту улыбку, эту нагловатую торжествующую усмешку, неожиданно для самой себя пришла в бешенство.

Отчаяние придало ей силы, усмешка Троекурова лишила последней надежды. Бессмысленно перед ним унижаться, это ничего уже не изменит.

– Мерзавец! – хрипло бросила она ему в лицо, взмахнув перед ним распашонкой. – Ты убил мою дочь!

– Нет, не убил, – невозмутимо произнёс Троекуров. – Но ты её больше не увидишь.

Ядвига стояла перед ним, тяжело дыша и пытаясь осознать сказанное. Троекуров повернулся к яблоне лицом. Он ничего не делал, ничего не говорил, он всего лишь шевельнул пальцами, и яблоня моментально вспыхнула огнём, вызвав у Ядвиги непроизвольный горестный крик.

– Молодильные яблоки? – Троекуров повернулся к Ядвиге, приподняв брови. – Какая банальщина, Яга… Пора и тебе стареть… Чтоб не смогла больше никого соблазнить и попробовать всё начать заново.

Яблоня сгорала на глазах, как пучок соломы. Ядвигу шатало. Она хватала ртом воздух, водила рукой, пытаясь ухватиться за что-нибудь… хоть за что-нибудь, только бы не упасть перед этим высокомерным мерзавцем. Она была готова ползать перед ним ещё минуту назад, но сейчас ненавидела такой ненавистью, которая вытеснила даже чувство вины.

– Пожалуй, мне пора! – Троекуров откровенно усмехнулся ей прямо в глаза. – И хотелось бы сказать «прощай», да не нужно мне твоё прощение, Яга.

Прямо как стоял, с заложенными за спину руками, без малейших на вид усилий, Троекуров поднялся в воздух и неслышно скрылся за верхушками деревьев.

Только теперь Ядвига позволила себе упасть и, уткнувшись лицом в распашонку, дать волю рыданиям. Она плакала много часов и подняла голову, когда окончательно обессилела от слёз и беспомощного одинокого воя, устав колотить по земле руками и рвать на себе волосы.

Седые волосы, поняла Ядвига, присмотревшись к клоку, запутавшемуся на тонких сухих пальцах.

Глава 8. Первое послание Бессмертного

Никита понимал, что ему повезло. Если бы он не увёл коня у дозора, если бы пробирался пешком через ночной лес с тяжёлым рюкзаком на плечах, далеко бы не ушёл.

Бессмертный объяснил, конечно, где можно раздобыть коня. Но даже до Емелиной деревни было не меньше семи вёрст. Да ещё и крюк пришлось бы делать, да ещё и по бездорожью – запросто бы заблудился. До Красного села дорога была, но даже если бы его дозор не заметил, всё равно бы он оказался там не раньше утра, и не факт, что смог бы увести коня до следующей ночи.

В общем, ему повезло. По ночному лесу, даже по дороге, скакать было опасно – и конь мог споткнуться, и сам мог на сук напороться. Но Никита боялся погони и версты три промчал на одном дыхании. Потом заметил неглубокий овраг, спустился и минут десять выжидал, затаив дыхание, пока мимо него проскачет оставленный у Истока дозор.

Ему и тут повезло. Дозор проскакал, не заметив его – явно торопились доставить раненого в Волхов. Никита почувствовал укол совести. Он не хотел стрелять именно в колено, просто так попал в темноте. Понадеявшись, что рана не критична, и пожелав подстреленному скорейшего выздоровления, он осторожно вывел коня на дорогу и порысил, теперь уже неторопливо, постоянно останавливаясь и прислушиваясь к звукам ночного леса.

Он боялся не столько встретить очередной дозор, сколько пропустить поворот на Ополье. Бессмертный предлагал ему несколько вариантов добраться до Горелого озера, но через Ополье, говорил он, через Ополье быстрее, надёжнее и проще всего. Если только не проворонить поворот и успеть проскочить его затемно, дальше уже, за Междуреченским трактом, был прямой путь до места.

Никита заметил нужный поворот и вовремя свернул. Но всё равно не успел добраться до тракта к утру. Пока он ещё ехал по лесу, травы и мхи держали хорошую дорогу. Но как только стал подниматься из лесной низины к расчищенным полям и выбрался на пробитую, проезжую, часто используемую дорогу, сразу увяз в не просохшей со вчерашнего дня грязи. Копыта коня скользили, и как Никита ни пытался понукать его, всё равно пришлось перейти с рыси на шаг.

Рассвет Никита застал посреди огромного озимого поля. От горизонта до горизонта не было ничего кроме редких сёл с ветряными мельницами да скирд, разбросанных по полю. Возле одной из них Никита спешился, кое-как примотал коня и устроился позавтракать и отдохнуть.

Что делать дальше, он не сразу решил. Понятно, что весть о его появлении достигла столицы, и царица наверняка уже отрядила погоню и поиски. Не стоило ему сейчас продолжать путь и рисковать быть обнаруженным. Тем более днём, если что, труднее уйти и огневое преимущество на свету тоже теряется.

С другой стороны, какая-никакая, а фора у него есть. Вряд ли двор Марьи успел оповестить всё царство о его появлении; многие могут просто не понять, что за всадник скачет мимо, даже если и заметят его камуфляж. Главное – проскочить Ополье и Междуреченский тракт, главное – добраться до Горелого озера, а там он уже будет не один, там его уже просто так не возьмёшь.

Никита разложил на коленях карту, нарисованную Бессмертным, попытался прикинуть расстояние. Так, дозор уже в Волхове, сейчас там принимают решение. Судя по тому, что Бессмертный рассказывал, его сестра принимает решение быстро, и погоню если уже не выслали, то вот-вот пошлют. Даже с учётом этого у него есть шанс проскочить тракт и уйти в Зарядье до того, как там появятся разъезды из Волхова.

Никита решился. Он быстро свернулся, забрался на коня и не спеша потрусил по размокшей дороге на северо-запад. Сначала он думал было объезжать деревеньки, но по раскисшим полям конь мог и вовсе не пробраться, и Никита, придав себе как можно более невозмутимый и надменно-скучающий вид, проехал прямо по сёлам.

И опять обошлось. Он встретил лишь несколько человек, бросивших на него любопытствующие взгляды, да ребятишек, повисших на плетнях и провожавших его раскрытыми ртами. Но ни с разговорами, ни с расспросами его никто не остановил, и Никита, все так же неспешно труся и отмечая под копытами коня высыхающую и более надёжную дорогу, добрался наконец до Междуреченского, или Калинова, тракта.

Судя по карте Бессмертного, этот тракт прямой хордой через всё царство связывал Волхов на Молочной реке и Калинов мост – на Мёртвой. Вымощенный булыжниками, широкий, прямой и ровный Калинов тракт вызывал у Никиты непреодолимое искушение рвануть прямиком по нему до самого моста. Это же прямой путь до цели, до истинной цели!

Но нельзя было этого делать. Не говоря уже о том, что первые разъезды пошлют, конечно же, на Калинов тракт, впереди по нему уже не какие-то деревеньки да сёла, а хорошие городки-крепости – Данилов острог и Кремень, – в каждом из которых гарнизон с воеводой и которые не объедешь при всём желании.

Нет уж, надо следовать первоначальному плану. Никита пересёк Калинов тракт и ряд невысоких холмов и углубился в еловый лес. Тут уже не было никаких ни дорог, ни ориентиров, и всё, что ему оставалось, это двигаться вперёд на северо-запад до первой встречной речки. Речка была помечена на карте Бессмертного как Медянка, других в этой местности не было, и она уже текла прямо на север, в Горелое озеро.

Когда Никита добрался до речки, был уже полдень. Он изрядно устал пробираться по густому ельнику и решил сделать очередной привал. Напившись сам и напоив коня, Никита перекусил бутербродами и, вытянув ноги, разрешил себе полежать десять минут. Было тихо, слышалось лишь фырканье коня и журчание речки, и Никита, устав и разогревшись, едва не уснул.

Он вздрогнул, когда почувствовал, что засыпает, резко сел и потёр лицо.

«Не спать, не спать! – приказал себе Никита, хлопая по щекам. – Немного уже осталось. Наверное…»

Дальше ехать было легче. Густой ельник сменился сосновым бором, потом пошли дубравы, Медянка уверенно петляла между холмов и деревьев, и Никита снова пустил коня вскачь. По жёлтой осенней траве скакать было легко, и вскоре в просветах деревьев замелькало долгожданное озеро.

Почему оно называется Горелым, Никита не знал, а спросить у Бессмертного было недосуг. Но, подъехав ближе, он заметил остовы старых чёрных обгоревших деревьев, до сих пор выделявшихся на фоне свежего молодняка.

«Теперь понятно, – подумал Никита. – Чего выдумывать, в самом деле?! Горело тут всё как-то раз, может быть, даже деревня. Немудрено, что она поставила себе дом на воде».

Никита подъехал к берегу и свернул направо. Метрах в пятистах от впадения Медянки в озеро, старые подгнившие мостки вели от берега к такому же старому, ветхому, полуразвалившемуся домику на сваях. Никита привязал коня к ближайшему дереву и проверил ногой состояние мостков.

Так, с рюкзаком он тут точно провалится, да и без рюкзака запросто может. Никита свалил рюкзак рядом с конём и, осторожно ступая, выискивая поперечные перекладины, перешёл пятнадцать метров по мосткам к порогу избушки.

У него заколотилось сердце.

«Так, спокойно! – осадил себя Никита. – Да, ведьма, да, Баба-Яга. Но после Кощея Бессмертного…»

Он не додумал, что после Кощея Бессмертного, и постучал. Сердце забилось ещё сильнее. Никто не ответил.

Никита постучал ещё раз, подождал немного и толкнул заскрипевшую дверь. Осторожно ступая по хлипким половицам, вошёл внутрь.

Старуху Никита заметил сразу же. Она сидела напротив двери у маленького грязного окошка и, напевая без слов, качала зыбку. Пока глаза привыкали к полутёмной избушке, Никита лишь чувствовал, что что-то не так, но не понимал что. Когда он присмотрелся, по спине потёк холодок и пробежали по голове мурашки. «Это и называется – волосы дыбом!» – промелькнуло у него на краешке сознания.

В зыбке, которую качала старуха, лежала кукла. Обычная, грубо вырезанная из ольхового полена кукла, закутанная в распашонку и прикрытая грязным одеялом. Старуха, бессмысленно уставившись в пустоту, мурлыкала колыбельную и качалась на лавке в такт зыбке, не замечая ничего вокруг.

Никита знал, что надо как-то обозначить своё присутствие. Крякнуть, что ли, кашлянуть, стукнуть каблуком. Но он не мог пошевелиться. Старуха внушала страх. Уж лучше бы она зелье варила или в печку грозила засунуть – это и то не было бы так страшно.

Все Бабы-Яги, которых Никита видел на картинках и в кино, все были прикольными чумовыми бабками, иногда уродливыми, иногда забавными, но совершенно точно не страшными. Эта была страшная – не только потому, что выжила из ума, качая полено, но и сама по себе.

Видел Никита милых добродушных бабок – у него самого была такая. Видел он красивых старух, сумевших постареть достойно и даже сохранивших остатки былой красоты. Эта старуха не была некрасивой, её нельзя было назвать даже уродливой – не было в ней физического уродства. Она была именно страшной.

Выцветшие белёсые безумные глаза, сухая, как у покойника, запавшая кожа, проступившие кости черепа с редкими седыми волосами – старуха казалась на грани смерти, и было вообще непонятно, как она живёт. «Сколько же ей лет? – подумал Никита. – Сколько Бессмертному, больше, меньше?»

И ещё одно осознал Никита, прежде чем решился обнаружить себя. То, что старуха свихнулась от горя, было понятно. Но не всех людей горе облагораживает, как казалось ему до этого. Не все справляются с ним, не все становятся лучше, чище, сильнее. Некоторых горе ломает и превращает в таких вот страшных старух, которых даже пожалеть нет сил.

Никита даже подумал на секунду, что, может, ну её, эту безумную старуху, без неё как-нибудь доберётся. Ну чем она, в самом деле, может помочь ему?! Только зря нервы тут тратить.

Но распоряжения Бессмертного по этому пункту были однозначны, и Никита, кашлянув, ступил ещё несколько шагов по комнате.

Зыбка замерла. Старуха прекратила своё заунывное мычание и, медленно повернув голову, уставилась на Никиту.

– Здорово, мать! – постаравшись придать голосу бодрости, произнёс Никита. – Ничего, что вошёл без спроса? Я к тебе с приветом от старого знакомца.

Старуха смотрела на Никиту враждебно и недоверчиво, но, кажется, вполне осмысленно. Это его приободрило.

– Ты, мать, сразу не бросайся, – сказал он, подходя к старухе и вынимая смартфон. – Ты сперва выслушай. И не пугайся, ничего с тобой не случится. Просто он кое-что тебе скажет.

Никита выбрал запись, включил и поднёс экран к глазам старухи.

Дальше произошло неожиданное. Бессмертный предупреждал его, что старуха малость не в себе, но такого он всё же не ожидал. Едва увидев на экране лицо Бессмертного, старуха взвыла и, вцепившись костлявыми пальцами в смартфон, рванула его из рук Никиты. От неожиданности он чуть не выпустил его, но всё-таки сумел вырвать обратно.

Старуха кинулась к Никите, пытаясь схватить за шею. Он оттолкнул её обратно на лавку и судорожно оглядел избушку в поисках чего-нибудь длинного и тяжёлого. Мелькнула мысль выхватить пистолет, но не для таких же случаев, в самом-то деле!

Подхватив из-за печи ухват, Никита одной рукой наставил его на старуху, а другой листнул экран смартфона, возвращая запись к началу.

– Угомонись, что ли, старая! – попросил Никита, бросая на старуху тревожные взгляды и стараясь держать её в поле зрения. – Просто посиди и не дёргайся. Ничего тебе не будет, а послушать ты это должна. Это в твоих же интересах.

Он включил запись снова, приблизив экран к старухе, удерживая её ухватом так, чтобы она не доставала до него. Несколько секунд взгляд старухи метался с лица Никиты на экран, пока Бессмертный не завладел её полным вниманием.

– Слушай, старая! – Бессмертный смотрел в экран прямо, не моргая, как гипнотизёр. – Слушай меня внимательно. Соберись, напрягись и запомни – это твой последний шанс вернуть свою жизнь.

Я возвращаюсь. Если сделаешь всё, что потребует мой гонец, я верну тебе то, что отнял. Ты всё получишь обратно. Но сначала сделай то, что потребует мой посол. Помогай ему во всех делах. Только если всё у него получится, только тогда ты получишь всё отнятое обратно. Я обещаю. Считай это моей долговой распиской.

Никита смотрел на старуху, пока она слушала Бессмертного, и зрелище это захватило его не меньше, чем её видео со смартфона. Он видел, как лютая ненависть сменялась растерянным страхом, потом недоверием, безотрывным вниманием, надеждой, затаённой мукой и, под конец, реакцией. За несколько секунд на лице старухи сменилась целая гамма эмоций, завершившаяся тем, чего он ожидал меньше всего – слезами.

Старуха плакала. Сначала тихо, почти беззвучно, потом всхлипывая и постанывая, и, наконец, навзрыд, закрывая лицо руками и вздрагивая худыми костлявыми плечами.

– Э, мать… – Никита растерянно замолчал, не зная, что делать и говорить дальше. – Ты бы это… ты бы успокоилась, что ли. Нам бы подсуетиться, а то знаешь… время поджимает. Погоня за мной.

Старуха отняла ладони от мокрого лица и посмотрела на Никиту с такой облегчённой радостью и светлой надеждой, что он не поверил: да та ли это страшная покойница, живая лишь по недоразумению, к которой он входил пять минут назад?! Сейчас на него смотрела оживающая на глазах женщина, к которой возвращались и разум, и силы, и, казалось, сама жизнь.

– Как тебя зовут, молодец? – спросила она, поднимаясь. – Говори, что велел тебе Бессмертный? И куда тебе нужно?

* * *

Никита объяснил старухе ситуацию, как умел, передал распоряжения Бессмертного и несколько раз лично заверил, что тот выполнит обещанное. Нет, он не знает, когда вернётся Бессмертный, им ещё много чего придётся сделать для этого. Но когда вернётся, сделает всё, что обещал.

Никита не спрашивал у Бессмертного, что тот забрал у старухи. Не стал спрашивать и у неё самой. В этом не было нужды, она сама всё сказала.

– Девочку, мою девочку! – бормотала старуха, стряпая какое-то варево, пока Никита сидел на мостках у открытой двери и волей-неволей слушал её. – Он вернёт мою доченьку, моё солнышко, мою радость. Он вернёт её мне, он вернёт её.

Никита слушал мурлыканье Ядвиги, и на душе у него было смутно. Сказки сказками, конечно, но как-то тут всё совсем не сказочно. Старуха, понятно, ошалела от радости, но радоваться тут можно мало чему.

Он, Никита, Бессмертному не верил ни на ломаный грош. Да, пока всё идёт, как он задумал, но лишь потому, что это ему выгодно. Как только он решит, что невыгодно, он с лёгкостью нарушит все свои обещания и ничего старуха не получит. А даже если и получит, вряд ли это принесёт ей много радости.

Девочка, которую Бессмертный зачем-то отнял у старухи, давно уже взрослая. Если она вообще жива и даже если ей повезло где-то устроиться, матери она своей, наверняка, уже не помнит и в эту халупу на сваях вряд ли захочет идти. Может, конечно, Бессмертный держал её все эти годы в своей темнице, может, он вообще заколдовал её и она до сих пор младенец и только и ждёт, как бы вернуться к матери. Но вряд ли.

«Вряд ли, – думал Никита, рассеянно болтая подошвами берцев в воде. – Сомнительно всё это. Как-то он нехорошо усмехался, когда скидывал мне эту запись».

– Вот! – старуха вышла из избы с миской похлёбки в одной руке и мешком в другой. – Поешь, подкрепись.

– Чего это? – подозрительно спросил Никита, поднимаясь на ноги.

– Не бойся, не отрава, – старуха сунула ему миску в руки, обошла по мосткам и резво засеменила к берегу. – Да ты съешь, съешь! Силы-то тебе понадобятся.

Никита принюхался – вроде ничем противным не воняло. Он зачерпнул ложку, осторожно проглотил, причмокнул. Вполне себе, есть можно.

Он тоже перешёл на берег, уселся на старый пень и стал хлебать варево. Старуха натирала какой-то пахучей мазью копыта коню.

– Можжевельник на змеином жире, – пояснила она на вопросительный взгляд Никиты. – Если они идут за тобой с собаками, это их собьёт. Ни одна гончая след не возьмёт.

Никита кивнул. Он не верил, что собаки могут довести его след досюда, но лишняя предосторожность не помешает.

Старуха отложила мазь и вытащила из мешка тряпичный свёрток.

– Скатерть-самобранка, – она протянула свёрток Никите. – До Золотого города хватит. А там накормят.

– Супер! – Никита засунул скатерть в рюкзак. – Где путевод?

– Вот, – старуха вытащила из мешка серебристый шар размером с футбольный мяч. – Умеешь пользоваться?

– Ну так, – Никита неопределённо повёл рукой. – В общих чертах. Бессмертный что-то рассказывал…

– Смотри, – старуха взяла шар обеими руками, подождала, пока он нагреется и засветится. – Говоришь, куда надо – Калинов мост. Где надо – по Медвежьему лесу. Как надо – по конскому ходу. Бросаешь на землю и следуешь за ним. Надо остановить, кричишь – привал. Снова в путь – всё сначала. Понял?

– Более-менее, – Никита взял светящийся шар из рук старухи, отдал пустую миску. – В общем, спасибо, мать, но мне пора. Погоня ждать не станет.

Он отвязал коня и сел в седло. Старуха с неожиданной для неё силой подняла с земли тяжёлый рюкзак, подала Никите. Никита надел его, ещё раз сверился с картой и компасом и, кивнув старухе, тронул коня.

Старуха вцепилась ему в стремя.

– Скажи, – подняла она умоляющие глаза, – он ведь не обманет? Он вернёт мне мою девочку?

– Вернёт, мать, думаю, что вернёт, – Никита не стал останавливать коня, старухе пришлось идти за ним. – Только сначала самого его надо вернуть сюда. Затем и еду. Так что ты бы меня отпустила, а то тебе же самой дольше ждать придётся.

Старуха отпустила стремя, замерла у воды. Никита кивнул ей, постаравшись, чтобы выглядел кивок ободряюще, кинул путевод на землю и поскакал за катящимся шаром. Он вымчал на крутой северный берег озера и скрылся за деревьями.

* * *

Ядвига ещё смотрела вслед ускакавшему гонцу, как сзади раздался топот коней. На секунду ей почудилось, что это возвращается Никита, но тут же, вслед за топотом, раздался лай, и Ядвига, обернувшись со страхом, увидела восьмерых всадников, скачущих со стороны Медянки.

– Так-так-так, – зловеще произнёс царевич, подскакав к старухе. – И кто бы мог подумать?! Не околела ещё, старая ведьма?

Всадники окружили Ядвигу, недобро посматривая на неё с коней. Свора гончих заливалась лаем, недоумённо тыкаясь и принюхиваясь к месту, где стоял конь Никиты.

Один из всадников спрыгнул на землю, присмотрелся к следам.

– Да это ж мой Серко, – воскликнул он. – Вот, на левой задней конец отломан, я эту подкову где хошь узнаю.

– Так-так, – повторил царевич, не спуская тяжёлого взгляда с напуганной Ядвиги, вертевшей головой во все стороны. – Значит, был здесь наш гость. И куда дальше пошёл?

Ещё один всадник спешился и направился по мосткам в избу старухи. Та проводила его паническим взглядом.

– Ты что, ведьма, опять за старое? – грозно спросил царевич, проследив за взглядом старухи. – Я ж тебе что говорил в прошлый раз?!

– Нет! – панически взвизгнула старуха. – Нет, царевич, клянусь – никого не брала! Чем хочешь поклянусь – дочерью клянусь, Вещим Огнём!

– Закрой рот, ведьма! – процедил царевич. – Не тебе клясться дочерью и Вещим Огнём – нет у тебя ни того ни другого.

Зашедший в дом, возвращался, ухмыляясь, с куклой в распашонке.

– Кукла! – сообщил он, хохотнув и бросив царевичу. – В люльке лежала, под одеялом. Совсем сбрендила, старая!

Иван поймал куклу, посмотрел на Ядвигу. Её трясло.

– Точно никого не трогала с последнего раза?

– Никого, царевич, никого! – старуха клятвенно сцепила руки у подбородка, взглянула умоляюще. – Опроси всех вокруг – никто тебе ничего не скажет. Ты последнего у меня забрал, не было больше никого.

Царевич пренебрежительно повертел куклу в руках и бросил старухе. Та вздрогнула от неожиданности, выставила руки, но не удержала – кукла упала ей под ноги. Старуха не стала поднимать. Она лишь опустила глаза перед всадниками и пыталась унять дрожь.

– Если б не забрал, ты бы его уморила, – сказал царевич. – Повезло, что успел тогда, а то висеть бы тебе тут же на суку.

Подскакали всадники, проверявшие с гончими след по берегу озера. На немой вопрос покачали головами.

– Не берут. Тут пока по песку, по берегу след видать. А дальше в лес – травы да мхи. И так ничего не видно, и след не берут.

– Та-а-ак, – протянул Иван, поворачиваясь к Ядвиге. – Ну, и куда ты его направила?

Двое верховых спешились и подхватили Ядвигу под руки, заломив за спину. Она охнула.

– На Ласточкин брод пошёл ваш молодец, – простонала Ядвига. – На Ласточкин брод. В Лохматые степи хочет пройти, по Дикому краю.

– Чего брешешь?! – грубо прервал старуху Тимофей, вместе с Прохором искавший след в лесу. – На Ласточкин брод он бы к западу взял, пошёл бы по берегу до конца. А он на север поднялся, в Медвежий лес.

– Так дороги не знает, вот и плутает, – Ядвига морщилась и сгибалась в руках бойцов. – Сказала же ему куда идти, так опять, видно, напутал.

– Да нет, старая, это ты всё напутала, – Иван издал невесёлый смешок. – Сама скажешь, или ещё нажать?

Бойцы заломили руки Ядвиги повыше. Она вскрикнула и замолчала, сцепив зубы и мелко тряся головой.

– В общем так, ведьма, – Иван вынул саблю, подтолкнул коня к Ядвиге. – Или ты сейчас скажешь, куда направила гонца, или я снесу тебе башку. А потом всё равно найду его. Ну?!

Ядвига трясла головой. Редкие волосы с каплями пота падали ей на лицо. Она вскидывала глаза на царевича и тут же, в страхе, опускала их. Кони перебирали копытами, всадники ждали.

– Твоя воля, – произнёс царевич и взмахнул саблей.

– Калинов мост! – тонко закричала Ядвига, дёргаясь в руках державших её бойцов. – На Калинов мост он идёт, в Золотой город.

– Давно? – спросил Иван, вбрасывая саблю в ножны.

– Полчаса как, – простонала отпущенная Ядвига, падая на колени.

Иван посмотрел на солнце, на лес, перебрал поводья.

– Успеем, – решил он, трогая лошадь.

– Царевич! – Тимофей преградил ему путь своим конём. – На кой ляд нам за ним по лесу переться? Давай вернёмся на тракт и нагоним его у моста. Он там раньше чем до завтрашней ночи не появится – зуб даю. А мы коней сменим в Кремне и всяко раньше него будем. Да и соснём хоть пару часиков.

Иван задумался. Он посмотрел на остальных и понял, что тем тоже не хочется пробираться ночью по лесу. Да и нет в этом особого смысла, раз гончие след потеряли.

– Ладно, – кивнул он. – Возвращаемся на тракт у Ополья. А тебе, ведьма, – бросил он Ядвиге, заворачивая коня, – считай, повезло сегодня. Некогда нам с тобой разбираться.

Царевич пришпорил коня, и через минуту отряд скрылся за лесными холмами с петлявшей между ними Медянкой. Смолкли топот коней и лай собак. В лесной тишине на песчаном берегу озера сидела на коленях старуха и одиноко плакала, перебирая распашонку на грубой деревянной кукле.

Глава 9. Кое-что о Пушкине

Уговорить Горского было легко. Прикрыть дело о пропаже мальчика было в его интересах, и он даже не стал спрашивать, зачем это понадобилось и московскому генералу. Если его, Горского, интересы совпадали с интересами Шмидта и Бессмертного, двух таких влиятельных и уважаемых людей, он будет только рад помочь и не привлекать к этому делу внимание ни Питера, ни Москвы. Вот только как родители-то? За родителей он не отвечает.

Как быть с родителями, Шмидт тоже не знал. Потерявшие сына Благовы были на взводе, не верили уже ни Горскому, ни Шмидту, собирались поднять на поиски волонтёров и выбирали частных детективов. Ещё один безрезультатный день – и они поднимут кампанию, которая может дойти до Москвы. И привлечь внимание к городу тех, кого здесь сейчас видеть было бы совершенно нежелательно.

С этим надо было что-то делать, и чем скорее, тем лучше. Утром Горский по просьбе Бессмертного и с согласия Шмидта официально объявил об освобождении подозреваемого и снятии с него всех обвинений.

Ждать разъярённых родителей Бессмертный предпочёл в офисе, Шмидт вызвался поприсутствовать. В подробности Бессмертный не вдавался, и Шмидт до сих пор не понимал, как он собирается улаживать ситуацию.

В последний момент Горский струсил и собирать официальный брифинг не стал. Просто сообщил жене, та позвонила подруге, и через полчаса Юлия Благова ворвалась в офис Бессмертного. Увидев их обоих вместе, она от возмущения даже не сразу начала кричать, и Бессмертный воспользовался её замешательством.

Он стремительно подошёл к Юлии, взял за руку и щёлкнул пальцами перед глазами. Она отпрянула от неожиданности, но Бессмертный держал её крепко и непостижимым образом заставлял фокусировать взгляд на поднятом к самым глазам пальце.

– Юля, внимание, внимание, сейчас всё станет понятно, – Бессмертный был собран и напряжён, но говорил на удивление монотонным и убаюкивающим голосом. – Следи за пальцем, сейчас ты всё узнаешь… всё узнаешь… узнаешь… вот так!

Бессмертный покачивал пальцем перед самыми глазами Юлии, заставляя её безотрывно следить за ним. Потом снова щёлкнул, и взгляд Юлии расфокусировался, утратив осмысленность. Она смотрела перед собой, ничего не видя, как сомнамбула.

– Дышим глубоко… медленно… успокаиваемся… успокаиваемся… – Бессмертный говорил так убаюкивающе, что Шмидту захотелось и самому прилечь. – Тревога уходит, напряжение спадает. Всё хорошо… С Костей всё хорошо… Он в гостях у бабушки с дедушкой… Он в деревне… Он отдыхает от школы… Он отдыхает от вашего развода… Вы отправили сына отдохнуть… Вы отправили его успокоиться… Вы ему не звоните и не пишете… Вы даёте ему отдохнуть от вас… Вы даёте ему прийти в себя… Он пробудет там месяц или два… Он сам скажет… когда захочет вернуться… когда будет готов. Юля, где Костя?

– В деревне, – пробормотала она, глядя перед собой в пустоту.

– Что он там делает?

– Отдыхает… приходит в себя… от нашего развода…

– Когда он вернётся?

– Через месяц… или два… когда будет готов…

– Когда будет готов. Запомните и отвечайте так всем, кто спросит. Вы слышите, Юля? Вы поняли меня?

– Да, – покорно кивнула она.

– Очень хорошо, Юля, очень хорошо. Сейчас я досчитаю до трёх, и вы проснётесь. Раз… два… три! – Бессмертный щёлкнул пальцами над ухом Юлии.

Она вздрогнула. Растерянно заморгала, не сразу вспомнив, где она и что здесь делает. Бессмертный благожелательно улыбался ей.

– О… Алексей Иванович… я… я насчёт Кости…

– Да, Юлия. Что случилось?

– Видите ли, мы отправили его в деревню, к бабушке с дедушкой. Отдохнуть от всех этих событий, знаете… Я просто зашла предупредить вас, что мы больше не придём на занятия.

– Рад это слышать! – Бессмертный улыбался так, будто и впрямь был рад.

– Ну ладно, – Юлия выглядела потерянно, явно ещё не совсем придя в себя. – Я тогда… пойду…

– Да, конечно, – любезно поклонился Бессмертный. – До свидания, Юлия Владимировна. Всего хорошего!

– До свидания! – Юлия вышла из комнаты, оглядываясь, словно проверяя, не забыла ли что.

– Ну вот, – Бессмертный повернулся к Шмидту. – Осталось так же принять озабоченного отца, и мы закроем проблему с родителями на какое-то время.

– Так ты ещё и гипнотизёр! – Шмидт ожесточённо потёр лысину. – Это ты здесь уже научился или колдовские штучки свои вспомнил?

– Если бы я вспомнил «колдовские штучки», мы бы здесь не сидели. В этом мире тоже много чему можно научиться. Особенно за четыреста лет.

– Четыреста лет?! – Шмидт потрясённо уставился на Бессмертного.

– Виновен! – Бессмертный улыбнулся. – Гришка Отрепьев – это был я.

* * *

Бессмертный не обманул. В этот же день он встретился ещё и с отцом мальчика и, видимо, провернул с ним тот же трюк, что и с матерью. Шмидт не присутствовал. После сеанса гипноза в офисе Бессмертного он оставил его, вернулся в управление и заперся в кабинете. Ему надо было подумать.

Шмидт не мог признаться себе, что попросту испугался. Наблюдая за тем, как ловко и бесцеремонно Бессмертный взламывает чужое сознание, притом активно-враждебное, он в какой-то момент осознал, что ведь и с ним самим можно провернуть тот же трюк. А может, уже? Может, он только думает, что ведёт свою игру против Бессмертного, а на самом деле тот давно его уже загипнотизировал и использует в своих целях.

Шмидт потряс головой, постучал ладонью по лбу. Так, это уже никуда не годится. Совсем загнался, старый дурень, обругал он себя. А ну прекратить истерику!

Шмидт попытался отбросить мысли о гипнозе, но получилось у него это не сразу. Он всё-таки убедил себя, что мыслит здраво и ничего с ним Бессмертный не сделал, но всё равно раз за разом возвращался к его трюку с Юлией. Как это у него получилось? И где он так научился? Это же мастерство высшего уровня!

Шмидт закурил. Он смотрел из окна на серый пыльный двор провинциального УВД и думал: не в этом ли лежит разгадка некоторых тайн и фокусов Бессмертного?

Периодические исчезновения, получение новых документов, толпы поручителей – всё это становится понятно, если он использовал гипноз. С таким умением ему и деньги на взятки особо-то не нужны. Придёт в банк, и любой кассир выдаст ему любую сумму. Ну, выдал бы… Сейчас-то с этим сложнее.

И ведь ладно бы только гипноз, думал Шмидт, хорошо я узнал сейчас об этом. А чего я не знаю? Опыт старого оперативника подсказывал ему, что оценивать Бессмертного по тому, что он знает о нём сейчас, – непозволительная роскошь. Потому что знает он о нём очень мало, несмотря на тридцать лет розысков. Одно дело – разыскивать просто таинственного типа со странной живучестью. Совсем другое – иметь дело с персонажем из другого мира.

В эту бездну Шмидт пока даже не брался заглядывать. Тут не было надёжного материала для размышлений, тут не о чем было думать. Разбираться с устройством волшебного мира, разбираться с тайной Бессмертного предстояло ещё очень долго, трудно и кропотливо, и то, опираясь лишь на слова самого Бессмертного и несколько страниц его таинственной книги. По крайней мере, пока не вернутся – если вернутся! – его посланцы.

Так или иначе, о магической сущности Бессмертного пока лучше не думать. Есть о чём думать и без этого. Например, о месте Бессмертного в этом городишке. О его роли здесь. Здесь… Почему именно здесь?

Шмидт закурил вторую сигарету. Ладно, это праздный вопрос. Он здесь, потому что здесь портал. Непонятно, правда, почему здесь портал… и мальчишка… но об этом он узнает потом. Рано или поздно, всё равно узнает.

А вот о чём можно – и нужно! – узнать сейчас, так это об истинной роли Бессмертного в Волхове. Как тот ни пытался принизить и скрыть своё значение, у Шмидта сложилось стойкое ощущение, что реальный вес Бессмертного в городе явно выше его скромного статуса детского терапевта.

Горский очень не хотел вести дело против Бессмертного, и весьма сомнительно, что он даже открыл бы его, если бы не генерал с Лубянки. Шмидт отдавал себе отчёт, что Горский попросту боится его, но и к Бессмертному он питает странный пиетет.

Ему очень не нравилось всё это дело с самого начала, и он обрадовался, наверное, больше всех, когда Шмидт с Бессмертным договорились уладить проблему на месте. Не то чтобы Горского совсем не интересовала судьба мальчика, он просто не хотел связываться с Бессмертным. И Шмидт только сейчас задумался: а почему, собственно?

Думать ему долго не пришлось. Горский, в отличие от Бессмертного, был для него как открытая книга, и в мотивах его разобраться было несложно. Либо Бессмертный купил его, либо чем-то запугал, а скорее всего, и то и другое. И ведь не только о Горском такое можно сказать, думал Шмидт. Не раз он уже сталкивался в городе с людьми, которые при упоминании Бессмертного либо нездорово оживлялись, либо пугались и хмуро отмалчивались.

Бессмертного в городе любили мамаши, это правда. Шмидт подозревал, что эти мамаши не только детишек своих водили на приёмы, но и сами их посещали. И много чего интересного выбалтывали обаятельному психотерапевту про своих влиятельных мужей. Правда, его ребята ничего такого не записали, но они и вели его чуть больше двух недель, а Бессмертный здесь практикует уже одиннадцать лет. Много чего интересного уже мог узнать.

Он знает, например, что у Кости Благова есть бабушка с дедушкой в какой-то деревне. Откуда? По идее, он впервые встретился с мальчиком, когда Юлия привела сына на прием. На сеансах ни про каких бабушек они не говорили, насколько можно судить. И тем не менее Бессмертный внушает родителям правдоподобную легенду – очевидно, правдоподобную, иначе никакой гипноз не заставил бы их поверить в неё. А значит, он знает про пацана довольно много, и знает не первый день.

Мальчишка заинтересовал его давно, может быть – Шмидт подумал о странном совпадении – с самого рождения. Появление Бессмертного в Волхове через пару недель после рождения Кости может быть не случайным. И Лиза…

Шмидт всё время возвращался к Лизе. Какова её роль во всех этих странных делах? Благовы наняли её через месяц после рождения сына, и проработала она у них очень долго, почти семь лет. А потом её сразу нанял Бессмертный. Случайно ли?

Ну это вряд ли. Так или иначе, с Лизой надо ещё раз обстоятельно поговорить. И не только с Лизой. Надо потрясти всё окружение Бессмертного. Расспросить его секретаршу, его адвоката Ракитина… Что-то этот адвокат не слишком удивился чудесному воскрешению своего клиента, как-то подозрительно легко удалился, не поднимая шума.

Шмидт понимал, что ему не удастся вести официальное расследование. Он и не хотел этого делать, по крайней мере пока не вернутся стажёры с мальчиком. Он не может сейчас использовать против Бессмертного дело мальчика, не подставив самого себя. А значит, нужен новый компромат, который вернёт ему контроль над ситуацией и над Бессмертным.

Шмидт решил начать с Лизы. Врать она не умеет, стойкостью и хитростью Бессмертного не обладает и, если надавить как следует, может сломаться и рассказать всё, что нужно. И про мальчика, и про портал, и про своего хозяина и его истинные цели. И если ехать к ней, то сейчас. Пока она не в курсе, что с Бессмертного сняли все обвинения и есть шанс припугнуть её официальным расследованием.

Он набрал Бессмертного.

– Ты когда освободишься?

– Зачем тебе?

– Дела наши обсудить, зачем же ещё?!

– Что ж, приезжай ко мне в восемь. Или можем в городе встретиться где-нибудь.

– Нет, не надо. Не стоит привлекать внимания. Я заеду в восемь.

Шмидт накинул куртку, бросил взгляд на сейф с материалами по делу и вышел, заперев кабинет. С Лизой надо говорить, пока Бессмертного нет рядом. Когда пропал мальчик, он ещё не знал толком, о чём её спрашивать, и не смог продраться сквозь потоки слёзного вранья. Сегодня знает. И наверняка расколет её.

* * *

Он остановил машину у ворот и позвонил в калитку. Когда Лиза открыла, вид у неё был удивлённый, но – Шмидт отметил это – никак не напуганный.

– Леонтий Васильевич! А мы вас не ждали так рано. Вы же сказали, что к восьми будете.

– Вообще-то, я хотел сначала с вами поговорить Плотникова. Мы не закончили наш прошлый разговор, – Шмидт постарался сразу дать понять, что он тут не в качестве гостя, а то уж как-то слишком приветливо выглядела Лиза.

– Что ж, проходите, – Лиза пропустила Шмидта в калитку и тот беззвучно выругался. Серебристая ауди Бессмертного стояла во дворе.

Он уже вернулся. Вот почему Лиза держится так уверенно и безбоязненно. И как только он попался в такую примитивную ловушку, решив невесть с чего, что Бессмертный отвечает ему из офиса?!

Отступать, однако, было уже поздно, и Шмидт шагал рядом с Лизой, судорожно соображая, как теперь вести разговор и чем объяснять своё появление. Допрос Лизы явно накрылся, но оставалась возможность сделать вид, что он и не планировался. Или нет?

– Проходите в гостиную, – Лиза приветливо пропустила его в дверь. – Вам что-нибудь принести, Леонтий Васильевич? Чай? Кофе? Коньяк?

– Ничего, – Шмидт отрицательно качнул головой. – А где хозяин?

– В кабинете. Хотите пройти к нему?

Смысла играть в прятки уже не было. Шмидт кивнул.

Они прошли по коридору. Лиза постучала, открыла дверь, пригласила войти.

– Шмидт! – Бессмертный, кажется, даже не удивился. – Чего ты так рано? Случилось чего?

– Леонтий Васильевич заехал задать мне вопросы, – простодушно объявила Лиза. – Он сказал, что не всё выяснил в прошлый раз.

– В самом деле? – Бессмертный приподнял бровь. Он сидел за столом в бархатной домашней тужурке и рассматривал наброски каких-то карт. – Что ж, Лиза, удели генералу несколько минут. Это ведь не займёт много времени?

– Ничуть, – Шмидт натянуто улыбнулся. – Я, собственно, хотел только спросить – вы как устроились няней к Благовым? От агентства или сами по себе? У вас была рекомендация?

– Была, – Лиза переглянулась с Бессмертным.

– Чья?

– Моя.

Шмидт повернулся к Бессмертному.

– Твоя?! Ты рекомендовал её Благовым?!

Бессмертный кивнул. Шмидт не знал, что сказать.

Он рассчитывал вытягивать признание из Лизы, а тут Бессмертный сам ему во всём походя признаётся. Ну не во всём, конечно, но…

– Не лично, конечно, – Бессмертный пожал плечами, словно извиняясь за какой-то незначительный проступок. – Я просто дал ей нужные бумаги, чтобы девочка сумела устроиться. Ты бы всё равно узнал, так что чего скрывать…

– А с чего такая благотворительность? – Шмидт подозрительно смотрел то на Лизу, то на Бессмертного. – Давно вы вообще знакомы?

– Боже мой, Шмидт, да что ж ты такой подозрительный-то?! – Бессмертный поднялся, подошёл к столику с напитками, плеснул себе виски. – Будешь? – отнёсся он к Шмидту; тот покачал головой. – Ну, как знаешь.

– Лизу я знаю одиннадцать лет, – спокойно сообщил Бессмертный, сделав глоток. – А до этого был знаком с её отцом. Тот по роду деятельности знал, что у меня есть доступ к любым чистым документам, и попросил помочь дочке, провалившей вступительные. Я кое-чем был обязан ему, так что отплатил ответной услугой. Вот и всё, и нет тут никаких особых тайн и секретов.

Он ещё хлебнул виски. Шмидт смотрел на Лизу и думал, что, если это всё правда, то Бессмертного она вряд ли выдаст. Она ему обязана, она от него зависит. Не в её положении давать показания против благодетеля. Если только к мальчику она не привязана больше. Но это не сейчас выяснять. Уж точно не при Бессмертном.

– Так что, ты только ради этого приезжал? – спросил Бессмертный. Спросил предельно невинно, но Шмидту почудилась усмешка в глубине его тёмно-карих, почти чёрных глаз.

Продолжать эту комедию смысла не было. Он постарался сохранить лицо хотя бы перед Лизой, и, кажется, ему удалось. Но Бессмертного дурить было незачем, он всё прекрасно понял с самого начала.

– Нет, пока это всё. Если только Лиза сама не захочет что-нибудь рассказать.

Шмидт вопросительно посмотрел на Лизу. Она растерялась.

– Что? – Лиза бегала глазами со Шмидта на Бессмертного. – Что рассказать? Я не знаю…

– Ничего, Лиза, можешь идти, – спокойно произнёс Бессмертный.

Лиза посмотрела на Шмидта. Тот кивнул. Может быть, ему и удастся разговорить служанку, но только не сейчас. Сейчас Бессмертный уже ничего не даст ему сделать.

– Она знает? – Шмидт повернулся к Бессмертному, как только Лиза вышла. – Знает, кто ты на самом деле?

– Ты за этим приехал? – скучающим тоном протянул Бессмертный. – Выяснить, что Лиза знает обо мне? Уверяю тебя, совсем немного. От неё ты на меня много не нароешь.

Шмидт опустился в то же кресло, в котором сидел, когда они составляли план кампании и готовили Савостьянова к отправке в сказочный мир. Может, ему тоже махнуть туда, устало подумал он. Какие бы проблемы ни поджидали его там, они вряд ли сравнятся с тем, что здесь.

– Она хотя бы знает, где мальчик? – спросил Шмидт устало. – Она семь лет его нянчила, неужели у неё ничего не ёкнуло?

Бессмертный оценивающе взглянул на Шмидта, поболтал виски в стакане.

– Лиза знает, где мальчик, – сказал он наконец. – Но давай договоримся так. Лизу ты не трогаешь. Я не могу запретить тебе копать под меня дальше, не могу запретить шерстить моих людей и знакомых – на здоровье. Но Лизу не трогай. Она хорошая девушка, ей изрядно досталось в своё время, и не надо её сейчас пугать и давить. К решению наших проблем – настоящих проблем – тебя это не приблизит. А вот создать новые – может.

Шмидт потянулся в карман за сигаретами, вытащил пачку вместе с мобильником, машинально положил телефон на столик и закурил. Угроза Бессмертного была вполне прозрачна, но не вполне объяснима. Почему именно Лизу он оберегает? Что она для него? Что-то личное? Или знает что-то особенное, чего больше никто не знает.

Разрешение прошерстить его ближний круг было, конечно, любезным, но совершенно бесполезным. Бессмертный наверняка предупредит всех, кого следует, как им держаться и что отвечать. Но вот Лизу… Лизу он почему-то специально выделил и укрыл от его расспросов. Почему?

У Шмидта на мгновение мелькнула странная мысль.

«Да ну, нет! – тут же одёрнул он себя. – Да не может быть! Только не эта сопливая пошлятина!»

– Как думаешь, Савостьянов справился? – спросил Шмидт без связи с предыдущим, просто для того, чтобы отвлечься от навязчивой идеи, будто Лиза – дочь Бессмертного.

Бессмертный пожал плечами.

– Если ему повезло…

– А если нет?

– А если нет, висит где-нибудь на ближайшем суку. В лучшем случае.

– В лучшем?! – Шмидт поперхнулся дымом сигареты.

– Поверь, есть много способов испортить человеку жизнь. Виселица не самый худший. Если Марья велит просто убить посланца, считай, ему повезло. А вот если захочет взять его живым, я Савостьянову не завидую.

– Почему? – Шмидт и вправду испугался. – Что она с ним сделает? На кол посадит? Шкуру живьём сдирать будет?

– Тоже вариант, – кивнул Бессмертный. – Но сначала допросит в своей излюбленной манере. А потом бросит в Зеркала.

– Зеркала?

– Это тюрьма её. В которой сходят с ума даже демоны, не говоря про людей.

– Утешил, – пробормотал Шмидт. – Что же это за тюрьма такая? Волшебная, что ли? Или просто страшная?

– И то и другое, – Бессмертный усмехнулся, помолчал пару секунд. – В моей сестре изощрённое коварство сочетается с чисто женским изяществом. Оказавшись в Зеркалах, ты даже не сразу осознаешь, куда попал. Зато когда понимаешь, тут-то тебе и край. Так что Савостьянову стоит придерживаться плана и надеяться на удачу.

– А мы? – Шмидт слушал Бессмертного с напряжённым интересом. – Мы что, так и будем просто сидеть и ждать?

– Хочешь отправиться за своими ребятами? – Бессмертный опять усмехнулся. – Не возражаю. Вперёд. Может, чем и поможешь.

Шмидт обиженно запыхтел. Что ответить Бессмертному он не придумал и обрадовался, когда заиграл телефон. Бессмертный как раз наклонился, чтобы поставить пустой бокал на столик, и успел заметить имя на экране.

– Да, Лис, слушаю, – Шмидт оценил, что Бессмертный вернулся за стол и углубился в свои рисунки, демонстрируя, что не интересуется его разговором.

Из путаных объяснений Алисы следовало, что ей надо с ним увидеться и поговорить. Нет, по телефону нельзя, и по скайпу тоже, и писать она не хочет. Хочет встретиться лично и кое-что обсудить. Нет, у неё ничего не случилось, просто, ну а чего, год уже не виделись, можно же и посидеть вдвоём. Он сейчас не в Москве? А где? А когда вернётся? А ничего, если она сама заедет на пару дней? У неё выходные и вообще развеяться.

– Ну ладно, ладно, приезжай, – раздражённо согласился Шмидт. Отправил адрес гостиницы, в которой остановился, и, убирая смартфон, встретился взглядом с Бессмертным. Ему не понравился этот взгляд.

– Дочь приезжает? – Бессмертный не столько спрашивал, сколько утверждал.

Шмидт тяжело поднялся.

– Откуда ты знаешь про неё? – тихо спросил он, подходя к столу Бессмертного.

– Помилуй, Шмидт! Ты говоришь с человеком, знавшим Дубельта и Менжинского вот как тебя. Неужели ты рассчитывал, что я не изучу тебя так же, как ты меня?!

Шмидту захотелось схватить бронзового Пушкина со стола и запустить им в Бессмертного. Он приходил в отчаяние от того, что этот человек (человек ли?) не просто обходил его на каждом повороте, но и не давал никакой возможности приблизиться. Приходилось признавать, что он просто умнее, сильнее и предусмотрительней. И в одиночку ему с ним не справиться.

– Дубельт? – переспросил Шмидт, погладив Пушкина. – Забавно. Он ведь тоже был Леонтий Васильевич, нет?

– Верно, – подтвердил Бессмертный. – Но я, увы, не Александр Сергеевич.

Шмидт повернул Пушкина лицом к себе, всмотрелся в статуэтку, потом в Бессмертного.

– Погоди-ка, – медленно проговорил он. – А с Александром Сергеевичем ты, часом, не был знаком?

– Доводилось пару раз пересечься, – улыбнулся Бессмертный. – К несчастью, мы оба раза так надрались, что бедняга почти ничего не запомнил и всё перепутал.

– Погоди-ка, – Шмидт помотал головой. – Так эти его сказки… это… это…

– Ну да, никакая это не Арина Родионовна, это я ему по пьяни рассказывал. К сожалению, диктофонов тогда не было, и что бедняга запомнил, то и написал потом. Творчески переработав.

Шмидт шумно выдохнул. Теперь ему захотелось выпить. Иначе, чувствовал он, не переварит всё это.

– Ладно, – Шмидт опять повернул Пушкина лицом к Бессмертному. – Понятно всё с Пушкиным, и чего ты так носишься с ним. А с розой что? – Шмидт тронул пальцем бутон. – Что с розами у тебя такого, что ты и дня без них прожить не можешь?

– Я века без них жил, Шмидт, – ответил Бессмертный. – Иногда роза – просто роза. Просто красивый цветок. Не ищи тут никакого тайного смысла, его нет.

Шмидт смотрел на Бессмертного и впервые был абсолютно уверен, что тот лжёт.

Глава 10. Ночная вылазка

– Двадцать третий! – сообщил Олег, спрыгивая с подоконника.

– Уже двадцать третий? – Яна тревожно подняла голову, оторвавшись от шахмат. – Значит, что-то и впрямь серьёзное.

Ребята сидели в комнате Кости и обсуждали последние события. По идее Олег предложил поиграть в шахматы, но шахматы их сейчас занимали меньше всего и фигуры были расставлены чисто для проформы. Чтобы княгиня, зайдя, не подумала, что они заняты какой-то ерундой и не разогнала бы их по разным углам. Для этого же был взят в комнату и Игорёк, который возился сейчас на полу с Шариком, пытаясь научить его давать лапу, пока старшие делились мнением о происходящем.

Когда они вернулись со вчерашней прогулки и сообщили о сигналах стражников лагуны, княгиня изменилась в лице и, быстро их всех обняв и перецеловав, загнала наверх в детские комнаты. Олег мрачно предрёк, что прогулок им теперь не видать, пока на море не успокоится, и оказался прав.

Весь сегодняшний день они провели в комнате Костика, из которой открывался отличный вид на правую часть лагуны, где швартовались торговые и гражданские суда. Ещё вчера там стояло пять-шесть кораблей, а уже сегодня их количество увеличилось вдвое… втрое… вчетверо… Ребята пояснили Косте, что торговые суда, получив сигнал тревоги, спешат укрыться под защитой Скального Грая. Кто-то, кому ближе, уходит в Ладонику кто-то в Салтанат, кого-то приютят порты Подветренных островов. Но надёжнее всего, конечно, Скальный Грай, порт которого с моря не брали ещё ни разу.

Меньше всего повезло тем, кто не успел укрыться ни в одном из портов, а особенно, кого сигнал тревоги застал в проливе между Туманной Косой и островом Буяном. Если снова поднялись пираты – всё! Пролив перекрыт, и все, кто рискнул пойти им, обречены в первую очередь.

Князь с княгиней почти ничего не говорили ребятам, не видели они и Финиста, куда-то отбывшего ещё с утра. Приходилось самим строить догадки и версии и пытаться понять, что происходит. Самой популярной была версия, что снова поднялся со своими пиратами Соловей и снова решил попытать счастья и захватить Скальный Грай.

– Снова? – переспрашивал Костя. – Он что, уже пробовал?

– Ну да, – Олег передвинул ладью, выводя её из-под удара ферзя Кости. – В прошлую войну, помнишь, Янь? Соловей тогда запер лагуну и устроил блокаду. Ни один корабль полгода не мог войти в порт. Запасы заканчивались и сухопутные пути тоже все были перекрыты. Если бы мама с крёстной не победили тогда Кощея, неизвестно, что бы тут сейчас было.

– А с чего, по-вашему, Соловей опять вдруг решил напасть? – поинтересовался Костя. – Он же знает, что не сможет пройти стражников лагуны. А на севере у него никаких союзников нет в этот раз.

Олег смущённо переглянулся с Яной.

– Ну, ты знаешь, – пожал он плечами. – если это Соловей, конечно, он всегда может рассчитывать на Елену… наверное… Ну и на других посланцев Кощея… Я точно не знаю, просто слышал, как мама с батей говорили утром…

– Чего? – Костя даже не понял сначала. – Каких других посланцев? Вы чего… хотите сказать, ещё кто-то прошёл Исток?

– Ну… да, – смущённо признал Олег. – Батя отправил Финиста на поиски, я слышал утром…

– И вы молчали?! – Костя вскочил с кровати, рассыпав шахматы. – Кто-то пришёл оттуда… наверное, за мной… а вы молчите!

– Костян, мы только сегодня узнали, честно, – оправдывался Олег. – Мы хотели сказать, только не знали как. Скажи, Янь.

– Правда-правда, – заверила Яна. – Мы подумали, что если за одним из них послали погоню, то вряд ли он пришёл за тобой. Если бы за тобой, то, наверное, явился бы к царице и всё такое, правда ведь?

– Не знаю, – буркнул Костя, напряжённо соображая. – А кто второй?

– Чего? – не понял Олег.

– Ну, вы сказали, что за одним направили погоню. А значит, был и второй. Кто он?

– Вот вообще без понятия! – клятвенно заверил Олег и, кажется, искренне. – Честно, Костян, не знаю! Слышал только, что второй ушёл на север и надо его найти. Про первого не говорили и я не слышал.

– Понятно, – пробормотал Костя, снова опускаясь на кровать и расставляя на доске раскиданные шахматы. Он напряжённо думал. Алексей Иванович ничего ему не говорил ни про запасной план, ни про ещё каких-нибудь посланцев. Но они от него, скорее всего. Костя просто не представлял, кто ещё мог рассказать им про портал и направить сюда. Но с какой целью? И кто они вообще? И точно ли за ним пришли?

Косте захотелось отыскать княгиню и расспросить её. Она относилась к нему лучше всех в этом мире, не считая ребят, она бы не стала препятствовать его возвращению, если бы была такая возможность. Но раз ему ничего не рассказали про посланцев, значит, с его возвращением они не связаны и тут что-то другое. Возможно, даже совсем не касающееся его лично. Значит, расспрашивать княгиню бессмысленно. Тем более сейчас, когда она с мужем занята подготовкой к отражению пока ещё неизвестной угрозы.

Яна предложила Косте сыграть ещё партию. Он согласился. Олег, обрадовавшись, что приятель не стал сильно злиться, уступил место сестре и встал у окна считать прибывавшие корабли. На двадцать третьем ему надоело.

– Двадцать третий, – повторил он, подходя к кровати, на которой сидели, прислонившись к подушкам, Яна с Костей и делали вид, что играют, уступая друг другу. – С жёлтыми парусами, из каганата.

– Может, это Велизарий? – предположила Яна.

– Зачем Велизарию плыть? – пожал плечами Олег. – Он бы прилетел.

– Он уже старенький совсем стал, – Яна перехватила раскиданные по плечам волосы, стянула их в хвост мягким кожаным шнурком. – Ему сейчас тяжело летать.

– Велизарий? – оживился Костя. – А вы что, ждёте Велизария?

Олег скривил физиономию, пренебрежительно махнул рукой – мол, кого ты слушаешь?!

– Во время прошлой осады Велизарий прибывал, – с достоинством ответила Яна, предпочтя не реагировать на хамство брата. – И тоже, если помнишь, на корабле.

– Помню, – кивнул Олег. – А ты помнишь, что тогда шла война и Велизарий прибывал обсуждать план кампании против Кощея? А на корабле он был потому, что выступал посредником между мамой и Соловьём и думал уговорить его снять осаду.

– И что?

– И ничего!

– Ребята! – Костя напомнил о себе. – Так что там с Велизарием? Почему вы думаете, что он будет?

– Ну, потому что Велизарий помогал нам в прошлый раз и сейчас, наверное… – начала Яна.

– Да не слушай ты её! – прервал сестру Олег. – Янька, дура, не смыслит ничего. Прошлый раз была настоящая война, а сейчас обычные разбойники воду баламутят. Ничего не будет, вот увидишь. Мы и сами отобьемся. А если ещё и дед помощь подошлёт, вообще разобьем их в пух и прах. Незачем Велизарию прибывать.

Костя ощутил смутную досаду. Велизарий был сильнейшим волшебником здешнего мира до Кощея, он учил его, он должен был знать, как тот стал бессмертным. Или как вернуться обратно.

Косте захотелось поговорить с Велизарием, хотя бы познакомиться с ним. Он уже понимал, что без помощи друзей и союзников вернуться домой не сможет. А из всех здешних обитателей Велизарий мог оказать ему самую полезную помощь.

– А можно как-то связаться с Велизарием? – спросил Костя. – Вы сообщения посылаете или как-то связываетесь друг с другом?

– Ну, есть Окоём, – сказал Олег. – Но это надо взрослых просить, чтобы открыли, мы ещё не умеем.

– Окоём? – переспросил Костя. Ему, кажется, встречалось это слово на страницах Книги, но он сейчас, хоть убей, не мог вспомнить, что оно означало и как работало.

– Ну, это такая рамка, – Олег изобразил руками, – с заколдованной слюдой. Если такая же штука есть у другого человека в другом месте, их надо правильно настроить и они открываются. И можно поговорить друг с другом. Если хочешь с Велизарием поговорить, можно попросить маму или батю настроить. Только ведь они спросят: зачем тебе?

Это Костя понимал. Он не хотел действовать за спиной у княгини, а расспрашивать Велизария при ней не мог, потому что сам ещё толком не знал, о чём. Надо сначала как следует всё продумать, придумать годные объяснения для княгини, а потом уже действовать. Хотя Олег предлагал начать всё сейчас же и самому попросить у матери, но Костя отказался.

Олег даже не стал спрашивать, зачем приятелю Велизарий; он вызвался помочь совершенно бескорыстно. А вот Яна спросила, и Костя не знал, что ей ответить. Точнее, знал, конечно же, но не мог. Не смог ответить ей, что Велизарий ему нужен, дабы поскорее сбежать домой. Это и само по себе выглядело не очень красиво, а уж на фоне неведомой опасности, приближающейся к городу, и вовсе выставляло его трусишкой и дезертиром.

Костя чувствовал себя изрядно неуютно под внимательно-вопрошающим взглядом тёмных глаз Яны и обрадовался, когда княгиня позвала на обед.

За обедом подавали холодную ботвинью с кусочками льда и заливное из окуней. Князь с княгиней вели себя радушно, но озабоченность то и дело проскальзывала у них то в секундной задумчивости, то в переглядах друг с другом, то в делано-успокаивающих отговорках на вопросы детей.

Костя не удержался. Он понимал, что шансов немного и он рискует навлечь на себя неудовольствие княгини, но всё-таки задержался после обеда у двери столовой, попросив ребят подождать его наверху. Когда вышли князь с княгиней, Костя робко попросил Ольгу, нельзя ли ему кое-что спросить.

– Конечно, родной! Спрашивай всё, что хочешь, – без обиняков разрешила княгиня, кивнув мужу не ждать её.

Костя подождал, пока князь скроется за углом коридора, и поднял взгляд на внимательно-доброжелательное, хоть и немного усталое лицо княгини.

– Я случайно узнал, – начал Костя смущённо, – что появились ещё какие-то… люди… из нашего… из моего мира. Вы знаете, кто они? И зачем они здесь?

– Костя, родной мой! – княгиня озабоченно поправила ему волосы. – Мы ничего от тебя не скрываем, просто сами толком не знаем, что там происходит. И мне не хотелось тебе давать ложную надежду.

– Надежду? – не понял Костя. – О чём это вы?

Княгиня вздохнула, обняла его за плечи, усадила на небольшой каменный выступ в стене и присела рядом.

– Девушка, которая прошла позавчера через Исток, утверждала, что пришла за тобой. По её словам, через три дня на Обмен должен был явиться ещё один юноша. Мы договорились, что на Обмен пойдёшь ты. Но всё сорвалось. По какой-то причине второй посланец появился вчера, ранил одного из дозорных и скрылся… где-то. Царица пытается разобраться во всём этом, но пока мы точно не выясним, что происходит, тебе лучше оставаться здесь.

Костя напряжённо слушал, пытаясь выделить главное.

– Но вот эта вот девушка, которая пришла… которая сказала, что пришла за мной. Она кто вообще, она сказала? Вы знаете?

– Мы знаем только как она назвалась. Маргарита Кошкина.

– Рита? – воскликнул Костя, вскакивая. – Рита Кошкина?!

– Ты что, её знаешь? – оживилась княгиня.

– Знаю, конечно! – Костя возбуждённо почесал ладони. – Она дочь моей первой учительницы, мы с ней виделись иногда. Слушайте, княгиня, а можно мне с ней поговорить? По Окоёму? Он ведь есть в Волхове?

– По Окоёму? – княгиня озабоченно посмотрела на Костика. – Ребята рассказали тебе, значит. Не то чтобы я против, Костя, но надо сначала у Марьи спросить. Я не знаю, как она к этому отнесётся и допустит ли Кошкину до разговора.

– Княгиня, пожалуйста! – взмолился Костя. – Я только хочу узнать, как там мои родители. Вдруг Рита знает? Вдруг она что-нибудь от них передаст?

– Ну конечно, родной! – княгиня поднялась, растроганно улыбнувшись. – Я сделаю всё, что смогу.

Всё устроилось неожиданно быстро и легко. Княгиня отвела его в маленькую тесную комнату, служившую, видимо, кабинетом ей или князю. На простом столе не было ничего, кроме витой бронзовой рамы, стоявшей на широком основании. В раму, как и говорил Олег, было вставлено чёрное слюдяное стекло, осветившееся, как только княгиня провела по верхнему краю рамы ладонью.

«Да это же сказочный скайп!» – восхищённо подумал Костя, когда увидел в раме красивое и спокойное лицо царицы Марьи.

Княгиня поздоровалась с сестрой, коротко изложила просьбу Кости и повернула к нему экран. Оказалось, что именно сейчас Маргарита находится в кабинете у царицы и тоже очень хочет поговорить с ним. Тут же вместо гладкого невозмутимого лица царицы в экране появилась взволнованная Маргарита со своими вечно растрёпанными патлами.

– Костя! – закричала она, едва увидев его. – Ты, что ли? Привет! Ты как там? У тебя всё в порядке?

– Да, Рита, привет! – Костя поначалу слегка опешил от такого напора, но быстро пришёл в себя, ему было важно поскорее выяснить главное. – Слушай, ты не видела маму с папой, когда я… ну, после всего? Как они там?

– Всё в порядке, Костя! – ни секунды не колеблясь выпалила Маргарита. – Они знают, где ты, знают, что скоро вернёшься и ждут тебя не дождутся. Алексей Иванович придумал классный план. Скоро всё закончится, и мы вернёмся домой.

– Правда? – Костя смутился. – А откуда они всё знают… мама с папой? Алексей Иванович им рассказал?

– Да какая разница, Костя?! – Маргарита встряхнула головой, откинув чёлку со лба. – Главное, что знают, и ждут тебя. И, похоже, Костя, – Маргарита заговорщически понизила голос, наклонившись к самому экрану, – они снова вместе. Твоя дурацкая затея, кажется, их снова сблизила.

– Э-э, ну… да, – Костя скосил глаз на деликатно отвернувшуюся княгиню и смутился ещё больше. – Ну ладно тогда. А ты как тут, Рита? Тебя тоже Алексей Иванович послал?

– Можно и так сказать.

– Чтобы вернуться? А как? Вы придумали что-нибудь?

– Работаем, – деловито сообщила Маргарита. – Рано или поздно что-нибудь придумаем. С помощью её величества и одного балбеса, ушедшего не в ту степь. Это я не про тебя, Костя; у нас тут просто небольшое ЧП случилось. Но скоро всё наладится, и мы приступим к конкретной эвакуации.

– Понятно, – Костику было неудобно продолжать дальше расспросы, тем более что главное он уже выяснил. – Ну, тогда ладно, до связи. Когда что-то начнётся, да, Рита?

– Непременно! – заверила Маргарита. – Как только начнём, сразу же свяжемся с тобой и выдернем в Волхов. А потом домой.

Экран повернулся и вместо Маргариты в нём снова показалась Марья. Костя только успел услышать, как Рита прокричала: «Пока, до встречи!»

– Костя, будь добр, верни Окоём княгине, – попросила царица. – И если тебя не затруднит, оставь нас, пожалуйста. Нам нужно кое-что обсудить.

– Да, конечно, – пробормотал Костя, поворачивая экран в раме к Ольге. – Княгиня, вас Марья Моревна… А я… я пойду тогда?

– Конечно, родной, иди, – ласково улыбнулась Ольга. – Возвращайся к ребятам.

* * *

Потом Костя понял, что этот звонок сослужил ему – и не только ему – плохую службу. Он был в эйфории, узнав, что с родителями всё в порядке и они не сходят с ума от его исчезновения. Что они знают, где он, ждут его и даже, может быть, снова будут вместе.

Костя был так счастлив, что затея Алексея Ивановича, пусть и таким вот косвенным образом, но сработала, что он снова отключил в себе всю свою критичность и природную недоверчивость. Как тогда, когда Алексей Иванович рассказал ему про перо Жар-птицы, что оно может и как его достать.

Если бы, думал потом Костя, вспоминая события этого вечера, если бы он оставался в дурном расположении духа, как до обеда, если бы не утратил свойственных ему с ранних лет въедливости и подозрительности, Олегу не удалось бы подбить его на эту затею.

Но он был счастлив, ему было легко и радостно и хотелось сделать что-нибудь эдакое, что-нибудь из ряда вон. А тут ещё Яна… И дурацкое мальчишеское стремление выпендриться. И… в общем, он согласился. На что в иной ситуации никогда не пошёл бы.

…Они стояли втроём на смотровой площадке самой высокой башни. Игорька не взяли: ему так высоко ещё не разрешали подниматься. К тому же дул сильный ветер и быстро темнело, и… в общем, решили не рисковать. Ачтобы малыш не обиделся, не заревел и не побежал жаловаться родителям, Костя вручил ему свой смартфон и научил листать фотографии и просматривать видео.

Игорёк пришёл в восхищение и залип так, что Костя, Олег и Яна смогли без помех оставить его одного в комнате и подняться по узкой крутой лестнице на башню. Ветер с моря трепал волосы, хлопал полами плаща Яны, и девочка с большим трудом дала уговорить себя подойти к краю башни. Боязливо заглянув через парапет, она тут же отпрянула и не поддавалась больше ни на какие призывы.

Море, ревевшее у подножия скал, выглядело и впрямь неуютно. Чернота неба у горизонта сливалась с морем и, казалось, выползала прямо из него. Быстро темнело, но в сумерках ещё можно было различить корабли, спешившие зайти в лагуну. Особенно выделялись три большие чёрные галеры, несмотря на волнение на море, входящие в лагуну тяжело и уверенно.

– Да это же Вадим! – закричал Олег, наклонившись через парапет и всмотревшись в корабли. – Это же Вадим-капитан, помнишь, Янь? Я же говорил, что дед пришлёт нам подмогу!

– Кто? – не понял Костя.

– Смотри! – Олег схватил Костика за руку, ткнул в тяжёлые суда, шедшие под тремя рядами длинных вёсел. – Это боевые галеры нашего деда, царя Салтана. С таким флотом Лукоморью вообще никакие пираты не страшны.

– Я думал, Скальный Грай и так неприступен.

– Ну да, Стражники лагуны закрывают город, но остальное-то побережье открыто. Пираты могут высадиться где угодно и разграбить всю округу. Не говоря уже про купеческие ладьи.

– А зачем они тогда входят в лагуну? – спросил Костя. – Разве не логичнее им патрулировать побережье? Или выслеживать пиратов?

– Да, – Олег в сомнении почесал нос. – Наверное. Ну, наверное, пираты ещё далеко, и они зашли переждать бурю. Завтра придут поздороваться, устроят военный совет с батей и Финистом. Помнишь, Янь, когда прошлый раз Вадим приходил? Какими лакричными леденцами он угощал?! М-м-м, объеденье!

– Да, – у Яны глаза заблестели от воспоминания. – Никогда ничего вкуснее не пробовала. Их даже сосать не надо было, они просто таяли во рту.

– Я тебе говорю, Костян, – Олег живописно махал руками, – ты таких леденцов и не видел никогда. Красные, синие, жёлтые, зелёные! А ты знаешь, какие на вкус?! Яблочные, апельсиновые, лимонные…

Костя кивал, не очень понимая восторга ребят. Ну конфетки, ну и что?! Он только хотел сказать, что в его мире этих леденцов хоть завались на любом прилавке, как Олега осенила новая идея.

– Ребята! – загорелся он. – А что если нам махнуть сейчас на галеры?! Первыми нагрянуть в гости?

– Чего? – не поверил Костя. – Прямо сейчас? На корабли?

– Олег, брось ерундой заниматься, – вступилась Яна. – Какие ещё гости? Мы даже не знаем точно, что это Вадим-капитан.

В этот момент с передней галеры, вставшей бортом к берегу, раздалось три пушечных выстрела – первые два почти без промежутка, третий спустя секунд пять.

– Ну вот! – возликовал Олег. – Это же сигнал Вадима – «Мы в порту, ждите завтра в гости». Пойдём, ребята! Костян, ты когда-нибудь бывал на боевой галере? Там такие пушки – целиком можно в жерло залезть! Хочешь глянуть?

– Ага, давай, – в предвкушении кивнул Костя.

– И как вы собираетесь добираться до них? – скептически спросила Яна. – А главное – как вы хотите выбраться из дворца? Сейчас же мама будет на ужин искать?

– Доберемся на «Кречете», – Олег был полон энтузиазма и возбуждённо потирал ладони.

– Хочешь без спроса его взять? – Яна подняла брови. – Знаешь, что с тобой батя сделает за это?

– Ничего не сделает, он уже разрешал нам ходить одним. И вообще, мы успеем до ужина вернуться, если не будешь встревать. Пойдём, Костян!

Олег хлопнул приятеля по плечу и стремительно скатился по лестнице. Костя устремился за ним всё ещё в сомнениях. Действительно, как Олег собирается вывести их из дворца, когда у каждого выхода теперь стоят стражники и со вчерашнего дня детям не разрешают выходить на улицу?

Олег спустился с башни, провёл их по переходам и залам и начал спускаться в какой-то проход по тёмной узкой лестнице, которую Костя заметил и захотел исследовать ещё вчера. Костя с сомнением посмотрел на Яну. Она состроила гримасу «мол, ну что с него взять», обречённо вздохнула, пожала плечами и стала спускаться за братом.

Костя последовал за ней. Они спустились по винтовой лестнице примерно на три, как прикинул Костя, пролёта и оказались в пустынном и слабо освещённом редкими факелами коридоре. Олег подбежал к двери в конце коридора и с натугой потянул на себя тяжёлые металлические створки.

– Прошу! – воскликнул Олег, театрально взмахнув рукой и приглашая войти.

– Только посмотреть, – предупредила Яна, заходя вместе с Костей в комнату и показывая кулак брату. – Только посмотреть и сразу назад. Даже не думай, Олег!

– А, девчонка! – беззаботно отмахнулся Олег. – Не порть человеку осмотр, он тут первый раз.

Посмотреть действительно было на что. Комната напоминала музей старинных вещей и волшебных артефактов. Некоторые из них Костя узнал, но про большую часть не мог сказать ни что это, ни как называется, ни для чего предназначены.

По стенам висели сабли с кинжалами, щиты и доспехи. Лежали на полках ожерелья, кольца, ключи, свечи, зеркала, высушенные цветы, стояли книги, чучела птиц, бутылки и сосуды с разнообразной жидкостью. На тумбах возвышались вазы с кувшинами, бронзовые и золотые статуэтки, высокие витые канделябры и подсвечники.

У Кости разбегались глаза, он не знал, на что смотреть. Он остановился у одной тумбы с яшмовой вазой, наполненной то ли пылью, то ли пеплом.

– Что это? – спросил он, не решаясь потрогать.

– Розовый пепел, – объяснила Яна.

– Чего?

– Ну пепел от розы. Понимаешь, есть такая волшебная роза – роза странствий называется. Если ты берешь её в какое-нибудь странствие или путешествие, то никогда не заблудишься и всегда вернёшься назад. Роза странствий помнит весь путь и в любых обстоятельствах укажет тебе дорогу домой. Но поскольку розу в пути возить неудобно, её сжигают и натирают пеплом подошвы сапог. Кто так делает, всегда возвращается, куда бы ни попал в своих странствиях.

– Круто! – Костя восхищённо присвистнул. – А вот это что?

Он показал на красивое зеркало, стоявшее на полке.

– Так, сюда лучше не смотреть, – Яна решительно положила зеркало на полку отражением вниз. – Это зеркало тайных фантазий, и если не умеешь им пользоваться, то можно такое увидеть, что… б-р-р, – Яна с отвращением передёрнула плечами, наведя Костю на мысль, что сама-то она смотрела в это зеркало и увиденное ей совсем не понравилось.

«Но почему? – недоумённо подумал он. – Что она-то такого могла увидеть в нём?»

– Да брось ты эту девчоночью фигню! – Олег решительно подтащил Костю к доспехам. – Видал? – хвастливо кивнул он на шлем с намотанным на навершие белым хвостом. – Шлем Руслана! Надеваешь – и пока носишь, можешь не спать совсем. Сколько хочешь – неделю, месяц, год. Незаменимая вещь для боя – можно сколько угодно в нём биться и не уставать.

– Bay! – Костя потянулся потрогать шлем. – Вот это бомба! Откуда он у вас вообще?

– Да ладно! – Олег уже тянул его к следующей тумбе. – Я тебе сейчас такое покажу – вообще обалдеешь. Самая ценная вещь в хранилище. Угадай, что это?

Костя уставился в недоумении. На невысокой тумбе под стеклянной крышкой-пирамидой ничего не было.

– Ну?! – Олег ликующе смотрел на него. – Как думаешь?

Костя переглянулся с Яной. Она прикусила губу – её это тоже начинало забавлять.

– Опля! – Олег откинул стеклянную крышку, подхватил двумя пальцами какой-то невидимый предмет с тумбы, опустил руку на голову и исчез.

– Чёрт! – выпалил Костя, отшатнувшись. – Шапка-невидимка!

– Точно! – раздался голос из пустоты, и через секунду на прежнем месте появился с сияющей ухмылкой Олег. – Ну что, идём?

– Куда?

– Как куда? На «Кречет»! С шапкой мы спокойно выберемся из дворца, пока мамка нас не застукала.

– Олег, ты сдурел?! – Яна, кажется, всерьёз встревожилась. – Ты знаешь, как нам влетит, если мы возьмём её? А если потеряем?!

– Янька, хватит гундеть, «если» да «если»! Что ты пищишь вечно, как куропатка, трясогузка несчастная! Вон, посмотри на Костяна! Вчера только прибыл человек, а ничего не боится и на всё готов. Так ведь, Костян? Идёшь?

Костя отважно кивнул. После такой рекомендации ему совсем не хотелось опровергать её.

– Я скажу маме! – предупредила Яна.

Олег разозлился.

– Янька, если ты опять наябедничаешь, считай мы с тобой больше не друзья. Что ты нам вечно всё удовольствие портишь?! Не хочешь – не надо, оставайся тут сопли малому подтирать. А мы пойдём! – Олег решительно и воинственно взмахнул шапкой перед носом сестры.

Яна нерешительно переглянулась с Костей. Она не знала, что делать, и то ли искала поддержки у него, то ли спрашивала совета.

– Ну правда, Янь, – промямлил Костя. – Пойдём, чего ты? Не так уж и поздно. И втроём веселее, чего тебе оставаться-то.

Яна мялась. Было видно, что ей категорически никуда не хочется идти и затею она считает плохой, и будь дело только за братом, наябедничала бы на него, не сомневаясь. Но она не решалась настучать на гостя, и оставлять мальчишек одних ей тоже казалось неправильным. Мало ли на что ещё подобьёт Олег Костю?! Пусть уж лучше ей влетит за участие в босяцкой вылазке, чем за недонесение о ней.

– Ладно, – решилась она. – Так и быть, пошли. Только быстро, туда и обратно. И если нас застукают, я всё на тебя свалю.

– Блеск! – возликовал Олег. – Что ломаешься, девица, словно вдовая царица?! Идём уже.

Олег схватил сестру с Костей за руки и потащил к выходу. Они поднялись в зал. Там Олег нахлобучил шапку и снова взял Костю с Яной за руки, сделав их тоже невидимыми.

Из дворца выбрались без приключений. У входных дверей стояли стражники, но сами двери были открыты, и ребята легко проскользнули наружу. Пока они бегом спускались по главной улице, Олег держал компанию за руки. Но как только свернули в переулок, Олег остановился, выпустил руки Кости с Яной и снял шапку.

– Тут уже необязательно, – сообщил он, запихивая шапку в сумку на поясе. – Из дворца нас не видно, да и вообще неудобно спускаться по трое. Идём быстрее.

Он пустился вприпрыжку по переулкам, хватаясь руками за стены на неудобных поворотах и стёртых ступеньках узких лестниц. Костя с Яной старались не отставать. В маленьких окнах домов уже горел свет, и людей на улицах и переулках было немного. Все спешили разойтись по домам, и на троих ребятишек внимания особо не обращали.

Немного народу было и на пристани. Уже совсем стемнело, но искать «Кречет» им не пришлось. Белая княжеская лодка стояла первой в ряду.

Олег быстро запрыгнул на борт и выдвинул трап. Здесь, у берега, волнение на море почти не ощущалось, но лодку всё равно покачивало, и Костя опять помогал Яне перейти по трапу. Олег подал сестре руку с борта и нетерпеливо втащил её на лодку.

– Олег! – возмутилась девочка. – Можно же не дёргать?!

– Давайте быстрее! – скомандовал Олег. – Отправляйтесь на нос и ищите флагманский «Солнце юга». Он самый большой из трёх, но в такой темноте не сразу разберёшь.

Костя помог Олегу втащить трап обратно и присоединился к Яне на носу лодки. Олег отвязал канат и встал у штурвала. Костя уже знал, что «Кречет» начинает движение, как только снимается с якоря, но всё равно было непривычно и немного завидно видеть своего ровесника за штурвалом настоящего, пусть и волшебного корабля.

Было темно и свежо. Ветер с моря гнал волны, по счастью, невысокие, и «Кречет» легко разбивал их форштевнем, уверенно идя по лагуне к трём чёрным громадинам, развернувшимся бортом и вставшим на якорь напротив дворца. Костя то и дело косился на Яну. Девочка побледнела от волнения, но старалась не показывать своего беспокойства.

«Кречет» быстро приближался к цели, и Олег уже разворачивал лодку, направляя её параллельно галерам.

– Ну? – крикнул он. – Видите что-нибудь?

Костя с Яной напряжённо всматривались в высокие борта галер, пытаясь разглядеть названия. Они прошли первую «Грозу морей», вторую «Разящую длань» и приближались к третьей галере.

– Вот она! – закричала Яна, повернувшись к Олегу и показывая на золотую надпись по борту. – «Солнце юга».

– Уверены?

– Да! – хором крикнули Яна с Костей.

– Отлично! – весело прокричал Олег. – Лево руля! Отдать якоря!

«Кречет» подошёл вплотную к борту галеры. Тёмная громадина казалась немой и безжизненной, над головами угрожающе возвышались ряды поднятых вёсел. Олег пришвартовал «Кречета» под свисающей с борта верёвочной лестницей.

– Ну что?! – радостно провозгласил он, подходя к Косте с Яной. – Поднимаемся в гости? Чур, я первый!

– А почему никого нет? – спросил Костя, задрав голову и пытаясь разглядеть кого-нибудь на палубах или в люках. Его смущали тишина и мрак, неестественные на таких больших кораблях, тем более только вошедших в порт. – Ни людей не видно, ни огня. Где команда?

– Не нравится мне это, – Яна безотчётно прижалась к нему, тоже всматриваясь наверх. – Олег, может, не надо?

– Ерунда! – беспечно отмахнулся тот. – Команда сейчас на ужине, на палубе одни вахтенные. Пойдём уже, что ли.

Олег быстро вскарабкался по верёвочной лестнице, перелез через борт и свесил голову вниз.

– Ну? – вопрошающе кивнул он.

Костя переглянулся с Яной и пожал плечами. Девочка обречённо вздохнула и стала подниматься, медленно и неумело. Костя придержал лестницу за нижние концы, чтобы её не болтало на ветру, дождался пока Олег поможет сестре перелезть через борт и стал подниматься сам. Олег подождал его, помог перебраться.

– Ну что? – княжич возбужденно потёр ладони. – Куда теперь? К Вадим-капитану или пушки сначала посмотрим?

И, не дожидаясь ответа, рванул по борту к первой же пушке.

– Ребята! – закричал он, махая руками. – Зацените, какая мощь!

Костя опять переглянулся с Яной и увидел в её глазах отражение собственных сомнений. Что-то было не так на этом корабле, что-то никак не сходилось с радостным возбуждением Олега. Где люди? Не было видно даже дозорных, и такое впечатление, что на этой огромной галере они одни.

Олег продолжал звать их, и Костя с Яной, машинально взявшись за руки, подошли к нему. На секунду кипучая деятельность Олега отвлекла их. Княжич с восторгом осматривал и ощупывал пушку, заглядывал в дуло, пробовал поднять ядра, сложенные в ящике рядом.

– Тяжёлые, блин! Такими шарахнуть – можно и башню дворцовую снести. Аужкорабль пиратский потопить – и вовсе раз плюнуть. Хорошо, что дед прислал нам эти галеры!

– Полностью с тобой согласен, княжич!

Яна взвизгнула. Ребята стремительно обернулись и попятились к борту. На них смотрел коренастый, рыжеволосый, с коротко стриженой бородой человек в пурпурном камзоле поверх чёрной рубашки. Одну руку, всю в перстнях, он положил на рукоять сабли, второй, тоже в кольцах, придерживал кинжал. За спиной у него толпились ещё люди, но ребятам было уже не до них.

– Соловей-разбойник! – выдавил Олег свистящим шёпотом.

Костя узнал его. Он чувствовал, как дрожит рука Яны, и сильнее сжимал её ладонь.

– Капитан Соловей! – ухмыляясь, поправил разбойник. – Удачно, ребята, вы заглянули сегодня в гости!

Глава 11. Домашний арест

Никогда ещё Маргарите не было так стыдно за своё вранье, как сейчас. Она ничего не могла поделать. Ей нужно было успокоить мальчишку, убедить его, что всё хорошо и всё по плану. Она чувствовала свою вину перед ним и просто не могла расстроить его ещё раз.

Маргарита понятия не имела, что Благовы знают или не знают об исчезновении сына, и уж тем более у неё не было никаких оснований думать, что они снова сойдутся. Но ей почему-то хотелось так думать, и особого стыда за эту ложь она не испытывала. Её мучило другое – то, что она внушила мальчишке, будто всё под контролем и скоро они вернутся домой.

А ничего не было под контролем, и с каждым днём всё только усугублялось.

День не заладился с самого утра. Как и накануне, Маргарита растолкала Лику ни свет ни заря и потащила гулять. Лика хныкала, просила дать ей поспать, но Маргарита была неумолима. Она самолично заплела косу царевне, приказала горничным приготовить завтрак к их возвращению и повела Лику к выходу. Ей хотелось посмотреть город, особенно зловещую темницу Марьи, а в сопровождении царевны, полагала Маргарита, прогулка пройдёт не только приятнее, но и безопаснее.

Но никакой прогулки не получилось. Стража у главного выхода, которая накануне только покосилась на девушек, сегодня их даже не выпустила на крыльцо.

– Эй! Вы чего? – искренне удивилась Маргарита, переводя взгляд с одного гвардейца на другого. – Мы гулять.

– Не велено! – безучастно ответил здоровяк с алебардой.

– То есть как не велено? Кем?!

– Не могу знать, – так же безразлично ответил стражник, спокойно глядя на девушек с высоты своего роста. Он был выше них на две головы.

– Лика, чё за фигня? – Маргарита возмущённо повернулась к царевне. – Скажи хоть ты ему!

– Илья, в чём дело? – спросила Лика, нахмурившись. – Ты и меня не выпустишь?

Илья сокрушённо вздохнул.

– Простите, царевна. Не могу. Приказ.

– Чей приказ? Марьи?

– Не могу знать. Спросите у старшого.

– Кто сегодня старшой? Саша Ферзь? Где он?

– На обходе.

– Да он издевается! – Маргарита свирепо смотрела на невозмутимую морду Ильи. – Какой ещё Саша Ферзь, Лика? Это царица приказала, к ней и надо идти.

– Ну, пошли, – вздохнула Лика. Ей не очень хотелось идти к царице. Не потому, что боялась, её просто утомляла кипучая деятельность Маргариты, стремление вечно что-то делать и во всё вмешиваться. Даже когда никакого смысла в этом не было.

Вот и сейчас Лика понимала, что если приказ отдала царица, она его не отменит и бежать жаловаться к ней бесполезно. Но Маргариту было не остановить, да и её саму отчасти заинтересовало – за какую такую провинность царица запирает их во дворце?

Им даже не пришлось спрашивать. У ног Коломны жался с виноватым видом Колобок. А на столе потягивался до ужаса довольный собой Баюн.

– Ох! – Лика прикусила палец. Она посмотрела на несчастного Колобка, на нагло улыбающегося кота и всё поняла.

– Так это он? Он за нами следил?

– Скажи спасибо, что следил, – холодно произнесла царица. – Ты-то о чём думала, Лика?!

– Марья Моревна, я в интересах Ивана…

– Неужели? За моей спиной послать Колобка с предупреждением к чужаку. Это, по-твоему, в интересах Ивана? А если бы он схватил Колобка? Что тогда, по-твоему?!

– Мы только хотели вернуть его. Сказать, что с его друзьями всё в порядке. Если он явился за ними, ему надо просто прибыть в Волхов и не делать никаких глупостей.

– Откуда ты знаешь, зачем он прибыл? – ядовито спросила царица.

– Зачем же ещё? – Лика пожала плечами, переглянулась с Маргаритой. – Что ему ещё надо здесь?

Царица усмехнулась, помолчала, словно оценивая, стоит ли говорить.

– Вчера вечером пришла весть от Ивана, – Марья подняла со стола маленький берестяной свиток. – Никита Савостьянов побывал у ведьмы на Горелом озере. И движется теперь в Золотой Город.

– Ox! – Лика опять непроизвольно вздёрнула руку, прикусив указательный палец.

– Как по-твоему, зачем? – Марья положила свиток обратно и откинулась в кресле, скрестив на груди руки. – Что ему надо в Долинах?

Лика покачала головой. Царица могла не задавать ей эти язвительные риторические вопросы, она и так уже поняла.

Зато Маргарита ничего не понимала.

– У какой ведьмы он побывал? – спросила она, переводя недоумённый взгляд с царицы на Лику и обратно. – Что за Золотой Город? Вы о чём, вообще? Чего он хочет?

Царица не удостоила её ответа. Она продолжала смотреть на Лику, глаза которой наливались слезами.

– Марья Моревна, я…

– Виновата? Да, Лика, виновата. Виновата, что действовала за моей спиной. Что решила, будто я не забочусь о людях. О своих людях?! Лика, как ты могла такое подумать?!

– Я подумала, что с их оружием… – убито проговорила Лика, – против нашего… У него же преимущество против Ивана…

– И, по-твоему, я об этом не подумала? – укоризненно спросила царица. – Я поколдовала немного над снаряжением ребят. Пули Савостьянова их теперь не возьмут.

– Ох! – Лика опустилась на кушетку, благодарно посмотрела на царицу. – Марья Моревна, спасибо…

– Погодите-ка, – насупилась Маргарита. – Вы что, хотите сказать, что теперь ваши люди неуязвимы? И могут делать с Никитой всё, что хотят?

– Барышня, я больше не собираюсь обсуждать с вами свои планы.

– Да на здоровье! – разозлилась Маргарита. – Но если ваши люди защищены, можете хотя бы приказать им не убивать Никиту? Вы ведь поймать его послали? Не убить?

Последний вопрос прозвучал у Маргариты помимо воли, просительно и почти жалобно.

– Иван никого не убьёт без крайней на то необходимости, – холодно ответила царица. – Так достаточно?

Маргарита всматривалась в гладкое лицо царицы и не знала, что ещё сказать. Было понятно, что царица уже всё решила и решения своего не изменит. Может, она и не стремится убить Никиту, но кто знает, что может случиться, если дело дойдёт до боя? Как предотвратить его? Как связаться с Никитой, убедить его не лезть на рожон?

Внезапно Маргарита вспомнила.

– Слушайте, – она достала из кармана куртки смартфон, который так и таскала с собой по привычке. – Можете это как-нибудь починить?

– Что это? – настороженно спросила царица.

– Телефон. Если бы он у меня работал, я бы связалась с Никитой и убедила бы его сдаться. Но он не работает, он намок и сдох, пока я в озере бултыхалась. Можно его как-нибудь восстановить? Магией там, не знаю, волшебством…

Баюн смотрел на неё круглыми глазами, как на чокнутую. Лика встала, тихонько потянула её за руку.

– Марго, волшебство устроено по-другому, – негромко произнесла она. – Это так не работает.

– Лика права, – согласилась царица. – Волшебство работает по-другому. У меня нет ни времени, ни желания объяснять вам как, так что если у вас всё…

Она указала пальцем на дверь. Оставаться дальше было бессмысленно, девушки подчинились.

Лика, узнав, что Иван теперь в безопасности, успокоилась. Нелюбовь к царице сочеталась у неё странным образом с верой в её возможности. Получив заверения Марьи, она безоговорочно уверилась, что Ивану теперь ничего не угрожает, и, стало быть, поводов для переживания больше нет.

Маргарита, напротив, кипела от злости всё утро. Её раздражало всё: и вынужденное заточение, и неизвестность, и томительное ожидание, и сорванный план с Колобком, и даже безмятежное спокойствие Лики.

– Ну вот чего ты делаешь? – раздражённо спрашивала она, вышагивая по балкону. – Там на моего друга охотятся с собаками, люди могут погибнуть, а она картинки рисует!

Лика положила на щиток большой белый лист бумаги и зарисовывала с балкона город. Маргарита невольно взглянула – получалось хорошо, узнаваемо. Она даже удивилась про себя: где это царевна так рисовать научилась?

– Всё равно сейчас больше делать нечего, – невозмутимо ответила Лика. – Мы под арестом, в город нам нельзя. А рисовать мне всегда нравилось больше, чем вышивать.

– Да ну? – Маргарита заинтересовалась. – А где ты так научилась?

– Что значит где? – не поняла Лика.

– Ну, в смысле, тебя кто-нибудь учил?

– Никто не учил, – пожала плечами Лика. – Просто рисовала, что нравится, и всё. Чего тут учить?

– Не, ну не знаю там, пропорции, перспектива, – Маргарита смотрела, как под острым карандашом Лики возникают очертания города. – У тебя здорово получается. Природный дар, видимо.

– Может быть, – меланхолично ответила Лика, не отвлекаясь от работы.

– А есть у тебя ещё рисунки? – спросила Маргарита. – Я бы посмотрела.

– Где-то были, – Лика бросила взгляд на Зеркала и начала прорисовывать их на бумаге. – Посмотри где-нибудь у меня в покоях. Или Дуняшу спроси.

Маргарита не стала спрашивать никакую Дуняшу. Получив разрешение покопаться в комнатах Лики, она беззастенчиво им воспользовалась. Всё равно это лучше, чем отвлекать её своими жалобами, думала Маргарита, направляясь в крыло царевны.

В распоряжении Лики был весь верхний этаж Южной башни. Помимо спальни, столовой, гостиной и ещё каких-то комнат, имелось что-то вроде мастерской пополам с гардеробом. В комнате стоял резной стол красного дерева, заваленный книгами, листами и карандашами, шкафы с платьями, сундуки с обувью.

«Видимо, здесь» – решила Маргарита, озирая милый её сердцу творческий беспорядок, с которым не могли справиться даже ежедневно прибирающие тут сенные девушки.

Сколько успела узнать Маргарита царевну, между ними не было практически ничего общего, кроме вот этого умения устраивать вокруг себя бардак. Только у Маргариты бардак происходил от постоянной кипучей деятельности, а у Лики, напротив, от лени и безразличия. Царевна могла снять перчатки в одной комнате, накидку в другой, сапоги в третьей и никакого неудобства у неё это не вызывало. Если Маргарита рано или поздно, вздохнув и оглядевшись, всё же затевала вокруг себя генеральную уборку, то Лику такие приземлённые вопросы в принципе не волновали. За неё с самого детства убирали другие.

Маргарита села за стол, перебрала разбросанные листы. На них по большей части были неоконченные наброски разных цветов, городских видов, зданий. Попадались пейзажи, вполне узнаваемые портреты Коломны, Ивана, ещё каких-то людей. Она нашла даже кота Баюна. Не было только царицы Марьи.

Почти все рисунки были незакончены. Некоторые только начаты, некоторые практически завершены, но всё равно не хватало какого-то последнего штриха. Маргарита подумала с досадой, что вот же, хорошо же Лика рисует, но не хватает ей трудолюбия и организованности, быстро ей всё надоедает, и она бросает.

Пожалуй, только один рисунок выглядел полностью завершённым. Маргарита задержалась на портрете Ивана. Он сидел в кресле, в профиль, задумчиво читал книгу, и прядь волос падала ему на висок. Выглядело всё очень естественно и реалистично, и Маргарита почти вживую представила себе, как Лика рисует брата, отдыхающего после охоты или дежурства.

«Да ведь он же ей не брат! – с досадой подумала Маргарита, хмурясь и кусая губы, разглядывая рисунок. – Что она его всё время братом называет?!»

Маргарита попыталась разобраться, что в ней вызывает такую досаду, и вынуждена была признать, что много чего. Осознание того, что этот вот красавец-царевич ведёт сейчас охоту за её напарником и вполне его может убить, было, как ни странно, не на первом месте.

Иван нравился ей, честно призналась себе Маргарита. Но сказать об этом ещё кому-нибудь она ни за что бы не отважилась, потому что понимала, что шансов у неё нет. И потому что она из другого мира, и для царевича если не враг, то чужак. И потому что не теряла надежды скоро вернуться обратно, и не видела смысла начинать что-то, что скоро закончится. И потому, главное, что сердце царевича, подозревала Маргарита, уже занято, и она даже догадывалась кем.

Взгляды Ивана, которые он бросал на Лику, его осторожные касания и поглаживания свидетельствовали о чувствах, ничего общего с братскими не имеющих. Маргарите виделось это настолько явным, что она не могла понять, почему Лика к этому так спокойно относится.

– Брат! – бормотала она с досадой, барабаня пальцами по столу – Мне бы такого «брата»! Она и впрямь, что ли, ничего не видит?

Ей захотелось выяснить подробности их отношений и права ли она насчёт них. Маргарита со смущением поняла, что задать прямой вопрос Лике она не сможет. Даже для неё это было бы слишком, и ей не хотелось ссориться с новой и пока что единственной подругой в этом мире.

Маргарита подумала, кого бы ещё порасспросить о дворцовых сплетнях, и немедленно вспомнила о Баюне. Она всё ещё злилась на него из-за доноса, но любопытство пересилило, и Маргарита решила найти кота. Вряд ли он всё время сидит при царице, должен же шнырять по городу и дворцу, чтобы собирать свои сплетни и сведения.

Маргарита поборола искушение забрать портрет царевича с собой. Вряд ли Лика заметит пропажу, но как-то это совсем уж по-детски и по-дурацки выглядело бы. Сердясь на саму себя, она засунула портрет в кипу других рисунков и отправилась искать Баюна.

Маргарита потратила почти два часа на поиски, но так и не нашла кота. Она пробежала по всем этажам, заглянула в оранжерею, в библиотеку, в тронный зал, в зал посольских приёмов, в оружейную, в дворницкую, на кухню. Спросила всех встречных, и даже стражника Илью на выходе, но никто Баюна не видел с самого утра. В конце концов Маргарита была вынуждена признать, что кот либо до сих пор околачивается в кабинете царицы, либо вышел в город. Идти к царице и просить её одолжить кота она, само собой, не могла, поэтому, сдавшись, поднялась опять на балкон.

Лика уже заканчивала рисунок, и, на взгляд Маргариты, выглядел он вполне готовым. Сравнивая вид с балкона и то, что Лика успела нанести на бумагу, Маргарита признавала, что царевна в этот раз не схалтурила и не поленилась. Всё у неё получилось реалистично, качественно и достаточно подробно – на некоторых крышах Маргарита разглядела даже ворон.

– Отлично! – похвалила она. – Слушай, ты действительно здорово рисуешь.

– Спасибо! – поблагодарила Лика, нанося последние штрихи. – Ну что, обедать?

– Идём, – понуро согласилась Маргарита. Есть ей не хотелось, но чем-то же надо было заняться. Царевна, в отличие от неё, могла есть когда угодно и сколько угодно, что приводило Маргариту в изрядное изумление и восхищение. Как она может столько есть и сохранять такую фигуру?! Это либо что-то генетическое, либо волшебное, думала Маргарита, других вариантов быть не может.

– Погоди, я только к Марье зайду, – сказала Лика, сворачивая рисунок в рулон.

– Зачем? – удивилась Маргарита.

– Хочу попросить аквамариновые краски. Сейчас красивые закаты стоят, а я давно обещала Ивану написать один. Но у меня нет нужных красок.

– А, ладно, – отозвалась Маргарита. – Ну, идём.

«Отличная возможность проверить, где котяра, – подумала она. По крайней мере, буду точно знать, где он».

– Как думаешь, может, попросим и арест снять? – поделилась Маргарита своими соображениями по пути. – Пообещаем ничего такого больше не делать. Да мы ведь и всё равно ничего сделать уже не сможем.

– Вряд ли, Марго, – скептически отозвалась Лика. – Марья тебе уже не верит. Да и мне тоже. Не выпустит она нас, пока Иван не вернётся.

– А что, думаешь Иван вступится за нас? – заинтересовалась Маргарита.

– Нет, я… – Лика осеклась. – Я не об этом. Марья просто думает, что мы опять захотим предупредить твоего друга и это навредит Ивану. Когда он вернётся, у неё этих опасений не будет и она нас выпустит.

Маргарита догадалась, почему Лика вдруг осеклась. Иван, конечно, вступится, только не за «нас», а за неё. Но указывать Маргарите на это показалось Лике неудобным, и она на ходу придумала новое объяснение.

«Может, и так, конечно, – думала Маргарита. – Но если Иван вернётся с Никитой, как бы нас с ним обоих не упекли куда подальше. У него нападение с отягощающими, да и без боя он не сдастся. Так что по городу ему разгуливать точно не дадут. Ну а с ним и мне заодно. Надо что-то придумать поскорее, пока всё тут совсем не крякнулось».

Придумать Маргарита ничего не успела. Они только вошли в кабинет, и Лика ещё даже не начала объяснять зачем, а царица подозвала Маргариту взмахом руки и повернула к ней странный чёрный экран с бронзовой рамой. Недоумённо хмурясь, Маргарита подошла к столу и увидела в экране Костика. Все посторонние мысли вылетели у неё из головы, и она прильнула к экрану, думая только о мальчике.

* * *

Вечером они сидели в мастерской Лики. Царевна растирала свои новые аквамариновые краски, добиваясь нужных оттенков, а Маргарита переживала своё вранье и то и дело пытала Лику: не слишком ли она накосячила?

Лика слышала весь разговор с Костей, и отношение у неё к этому было изрядно меланхоличным. Ну завралась, конечно, ну и что? Со всяким может случиться. Рано или поздно мальчик узнал бы всё как есть, и не Маргарита, так кто-нибудь другой расскажет ему. И про невинное враньё Маргариты мальчишка забудет, она же ведь хотела как лучше.

– Но что он подумает про меня?! – восклицала Маргарита, мечась по комнате. – Я обещала ему скорое возвращение, а его и в проекте нет. Блин, ну что я за дура, что я наделала!

– Да ничего ты не наделала, – невозмутимо пожала плечами Лика. – Успокоила мальчика на какое-то время, что тут плохого? Насколько я поняла, он пока ведь и сам не особо рвётся назад. Всё нормально у него, как я поняла.

– Да, но ведь вернуться-то ему всё равно надо, – Маргарита ходила, не в силах остановиться. – Рано или поздно его надо отправить домой. Он не может остаться здесь навсегда.

– Почему? – Лика выпрямилась, открыто взглянула на Маргариту.

– Что значит «почему»? – не поняла Маргарита. – Он же не сирота, ему надо к родителям. Как можно ребёнка без родителей оставить?!

– Я вот осталась, – спокойно ответила Лика. – И как-то ничего, нормально выросла.

– Твоя ж маракуйя ж! – Маргарита остановилась как вкопанная, щёки у неё стали пунцовыми. – Слушай, Лика, извини, я совсем забыла. Прости, пожалуйста!

– Да нечего тебе извиняться, – Лика пожала плечами. – Всё в порядке. Я просто хочу сказать, что мне повезло. Может, и Косте повезёт.

– Повезло? – пробормотала Маргарита. – Ты о чём говоришь? Как это – повезло?

– Меня ведь могли не найти, когда бросили. Я бы могла умереть, если бы охота была в другом месте или в другой день. Меня могли подобрать какие-нибудь бедняки. Но видишь, как мне повезло. Я выросла в царской семье, в полном достатке и без всяких забот.

– И тебе совсем не хочется найти своих родителей? – у Маргариты в голове не укладывалось отношение Лики к ситуации. – Не хочется узнать, кто они и что с тобой случилось?

– Вряд ли меня бросили от хорошей жизни, – пробормотала Лика, возвращаясь к краскам. – Если родители бросили меня, то зачем мне их искать?

– А если тебя украли?

– Опять же, зачем тогда бросать? Марго, меня здесь всё вполне устраивает. Вряд ли я найду в этом мире место, где смогу устроиться лучше. Зачем мне что-то искать?

– Ну так-то да, – пробормотала Маргарита, по-новому взглянув на подругу. – Что-то в этом есть, да…

В словах царевны Маргарита видела непробиваемую логику и удивительную практичность, никак не вязавшиеся с этой, на первый взгляд инфантильной и беззаботной девушкой. Маргарита опять почувствовала странный диссонанс своего первого, внешнего впечатления о Лике с её поведением и отношением.

Первый раз этот диссонанс Маргарита ощутила вчера, когда сказочная романтичная царевна сидела в кабаке и, прихлёбывая пиво, деловито проводила свой план, саботируя решение царицы. Маргарита думала, глядя на Лику, какие ещё неожиданности таятся в её новой подруге. Может, она и колдовать умеет, как Марья?

– Нет, – покачала головой Лика на прямой вопрос. – Нет, колдовать я не умею.

– Почему?

– Этому надо учиться. А меня даже учить не стали.

– Серьёзно? – удивилась Маргарита. – А что так?

– Мне не хватает концентрации, – Лика закончила смешивать краски и теперь рассыпала по баночкам разноцветные порошки. – Настойчивости. Силы воли. Забыла уж, чего там ещё Велизарий говорил. У меня просто нет необходимых качеств для колдовства.

– То есть каких-то специфических волшебных свойств не требуется? – настороженно спросила Маргарита. – Нужны обычные человеческие, только усиленные?

– Ну да, – Лика достала из сундука плетёный короб и начала расставлять в него баночки. – Но без Лонгира и они не будут работать.

– Чего? – не поняла Маргарита. – Какого Лонгира?

– Проводника, – Лика взглянула на озадаченную Маргариту, выпрямилась и принялась объяснять. – Лонгир – это камень, проводящий волшебство. Точнее сказать, материализующий мысли. Изначально был один огромный кристалл, открытый рудокопами Малахита. С него скалывали камни, осколки, перетирали в порошок. У нас в библиотеке где-то есть книга про историю открытия, надо дать тебе почитать. Суть в том, что осколки Лонгира это как… как… – Лика покрутила головой, подыскивая слово.

– Как волшебная палочка, – догадалась Маргарита.

– Чего? Какая ещё палочка? – нахмурилась Лика. – Нет, в общем… В общем, это проводник, инструмент, через который волшебники материализуют свои мысли. Видела у Марьи перстень с синим камнем?

Маргарита кивнула.

– Ну, вот это и есть Лонгир. Через него она колдует.

Маргарита задумалась.

– То есть если забрать у неё перстень… – медленно начала она.

Лика поморщилась.

– Забудь об этом, пожалуйста, – попросила она, убирая короб в сундук. – Во-первых, ты не заберёшь. Во-вторых, она превратит тебя в лягушку. В-третьих, тебе этот перстень без надобности – колдовать ты не умеешь.

– Знаешь, я ведь могу и научиться, – ответила Маргарита уязвлённо. – Чем я хуже её?

– Ты слишком растрёпанная, – спокойно сообщила Лика. – Слишком даёшь волю чувствам. Напора тебе хватает, а вот концентрации нет. Сомневаюсь, что ты сможешь колдовать.

– Это всё нарабатывается, это можно развить, – Маргарита снова заходила по комнате, воодушевляясь от нахлынувших идей. – Сейчас я просто на нервах из-за всего этого, а так я вполне могу быть в рабочем состоянии.

– Дело не только в этом, Марго, – Лика взяла подсвечник с зажжённой свечой и начала зажигать остальные, расставленные на столе, на полках, на шкафах. – Может, ты и научишься двигать тарелки с чашками; может, завяжешь шнурки взглядом. Но это же всё трюки, это же несерьёзно. Настоящее волшебство – это образ жизни с полным в него погружением. Это не «захотел-колданул-получил», нет. Это надо знать, как происходит, и уметь это делать. Надо в деталях, досконально представлять себе весь процесс изменений, производимых колдовством и делать это за считаное мгновение.

– Даже чтобы просто зажечь свечку взмахом, – Лика поднесла для наглядности свечу к лицу Маргариты, – надо знать, что такое горение, отчего вспыхивает фитиль, как регулируется пламя. За секунду нужно обработать в голове такой объём информации и сохранять такую плотность концентрации, что лишь самые выдающиеся способны на такое. А ты можешь себе в деталях представить процесс превращения человека в лягушку и наоборот? Тогда ты представляешь, как это сложно, сколько времени и сил это отнимает. Умные волшебники стараются колдовать пореже, потому что это действительно выматывает. Можно, конечно, довести свои умения до автоматизма, но для этого надо потратить на обучение годы и годы. Для этого надо быть Бессмертным. Ты точно хочешь пойти по его дороге?

– Ну а Марья?! – не сдавалась Маргарита, на которую речь Лики произвела впечатление. – Марья же колдует! Вот краски тебе наколдовала. И не похоже, чтобы её это сильно утомило.

– Да это ерунда! – Лика небрежно махнула рукой. – Она уже сто раз так делала, ей это не сложно. А вот видела бы ты её после схватки у Истока! Она еле вернулась, три дня пролежала. Баюн её еле поднял.

– Чего? – оживилась Маргарита. – Какой схватки? Это ты сейчас о чём?

– Об изгнании Кощея. Ты представь, он был один против четверых, и уже безоружный, и они вчетвером еле справились с ним.

Маргарита аж застонала от предвкушения.

– Расскажи, Лика! – затеребила она царевну. – Расскажи, как там всё было!

– Да ну тебя! – вяло отбивалась Лика. – Не знаю я ничего, говорю, что все слышали. Спроси у Баюна, он знает, наверное.

– Да он же не скажет ничего! Он же царице служит!

– Но он ещё и поболтать любит. Похвастаться особенно. Если правильно польстить ему, можно много чего интересного услышать. И я вообще не об этом, я к тому только рассказала, чтоб ты поняла – колдовать сложно и тяжело. Марья отличная колдунья, но и у неё это много сил забирает. Я вот даже не пыталась пробовать. И тебе не советую.

«Ну уж нет! – думала Маргарита, поздним вечером забираясь в постель. – Я-то вот попробую. Хотя бы попробую. А там как пойдёт. Раз всё равно сейчас делать нечего, чего бы колдовать не поучиться? Достать бы только где-нибудь этот Лонгир! Не один же он у Марьи, должен быть ещё у кого-нибудь здесь. Надо бы поподробнее разузнать об этих перстнях. Спрошу завтра у Лики. Или Баюна».

Маргарита улыбнулась, представив себе, как будет задабривать зловредного кота и расспрашивать его о тайнах волшебства. Это её так развеселило, что она долго не могла уснуть, и лишь засыпая, вздрогнула, вспомнив про Никиту. Пока она тут, в чистой, сухой, протопленной спальне нежится на перине под собольим одеялом, где-то там, в холодной осенней ночи её напарник или бьётся с отрядом царевича или пытается скрыться от него. А может, уже и не пытается, а пойман или, не дай Бог, убит.

Маргарита расстроила себя этими мыслями так, что не могла уснуть уже до рассвета и нервно ворочалась в перине, пока с первыми проблесками мутного октябрьского утра не провалилась наконец в тяжёлый, беспокойный сон.

Глава 12. Калинов мост

Всю дорогу Ивана терзала непонятная тревога. Дело было не в том, что он боялся упустить преследуемого гонца – по всем расчётам выходило, что они успевают. И уж тем более он не боялся самой схватки. Нет, беспокоило его другое. Он никак не мог понять, зачем вестник Бессмертного стремится именно на Калинов мост? Почему туда? Почему так? Царевич не понимал, и посоветоваться ему было не с кем.

Он досадовал, что не взял Ферзя. Как боец Сашка Ферзь уступал всем прочим в отряде, но стратег из него был отменный, и именно стратегии царевичу сейчас не хватало. Что-то важное он упускает сейчас, чувствовал Иван, и это его беспокоило.

Они остановились в Кремне сменить лошадей, передохнуть и перекусить. Старая пограничная крепость была в ходе последней войны обновлена приказом Марьи и усилена гарнизоном. Поговорив с комендантом и раздав указания, Иван зашёл в придорожный постоялый двор, где его бойцы уже сидели за общим столом и уминали щи с пирогами. Остей молча подвинул царевичу кружку кваса, кивнул на тарелку с вяленой дыней.

Иван есть не стал. Молча отпивая квас, он продолжал думать над странным маршрутом гонца, чувствуя, что какая-то логика в этом есть. Ферзь сообразил бы, Ферзь подсказал бы, что он упускает. Но его не было, и приходилось решать самому.

Снова безоглядно бросать людей на выжженную пустошь перед Калиновым мостом Иван не хотел. Он не хотел повторения прошлого раза, но не видел другого способа взять гонца. Если бы только он выбрал другой маршрут, если бы не Калинов мост?! Зачем он пошёл на Калинов мост?

Царевич не удержался, пробормотав вопрос вслух. Бойцы галдели, и услышал его только Остей.

– Чего? – негромко переспросил он, наклонившись к царевичу.

– Зачем он пошёл на Калинов мост? – повторил Иван.

Остей недоумённо посмотрел на него, пожал плечами.

– А как ещё ему пройти в Долины? Другого пути нет.

– Он мог сразу пойти по правому берегу.

– Как это? – не понял Остей.

– Смотри, – Иван вынул нож и начал чертить на столе. – Вот Исток. Молочная, Живая, Мёртвая река, – он прочертил три линии, расходящиеся в разные стороны под равным углом. – Золотой город, – ткнул ножом в сектор между Живой и Мёртвой рекой. – Мост, – прорезал чёрточку на Мёртвой реке напротив Золотого города. – Через Мёртвую реку переплыть нельзя, единственный переход – Калинов мост. За каким лешим гонцу было делать такого крюка, переться к ведьме, а потом ещё по Медвежьему лесу, когда можно было двинуть даже не по тракту, – он прочертил линию от Волхова на Молочной реке до Калинова моста на Мёртвой, – а напрямки – по правому берегу Мёртвой реки? – Иван провёл ножом от Истока до Золотого города. – Всего-то и надо было выйти не на северном берегу Истока, а на восточном.

Остей поскрёб бороду.

– Там места тухлые, – он ткнул пальцем между линиями Живой и Мёртвой реки. – Дымные мшары. Змеиные болота. Холодный погост. Волчье племя. Там бы ему пришлось пешком драть. А на нашей стороне он коня увёл – всё быстрее.

– Всё равно не понимаю, как он собирается мост пройти, – хмуро бросил Иван, хлебнув квас. – Хоть конный, хоть пеший.

– Вот возьмём его и спросим, – сказал Остей.

– Если успеем, – процедил Иван, глядя на свою схему. Версия Остея его не слишком успокоила. Ведь не мог же гонец заранее рассчитывать, что так удачно коня уведёт. И зачем ему надо было к ведьме? И как, как он всё-таки собирается пройти этот чёртов мост?!

В какой-то момент Иван, кажется, начал понимать. Это ему не понравилось. Если он прав, гонцу ни в коем случае нельзя дать добраться до моста. Если он пройдёт его, будет беда. Лучше убить его, чем позволить пройти.

Он едва не поддался панике, скрутившей живот, но тут же взял себя в руки.

– Собираемся! – хмуро приказал он, поднимаясь и бросая монеты на стол.

За четыре часа бешеной скачки от Кремня до Калинова моста царевич позволил сделать только одну короткую остановку – разрешил сходить бойцам до кустиков. Быстрее! Быстрее!! Быстрее!!! Только бы успеть, только бы успеть, твердил про себя Иван, сжимая зубы и вытирая слезящиеся от ветра глаза. Если он пройдёт мост, это война. И там уже неважно, вернётся или нет Бессмертный – на этой войне пленных брать не будут.

* * *

Никита понял, что без путевода старухи Ядвиги нипочём не прошёл бы Медвежий лес, уже на исходе первого часа. Лес был старый, глухой, ориентиров в нём не было никаких – ни рек, ни озёр, ни болот, только осиновые да буковые чащи, перемежаемые кедрами и редкими тёмными елями. Даже с картой и компасом он не прошёл бы по этому лесу, и только теперь Никита понял, зачем Бессмертный направил его к ведьме на Горелом озере.

Шар катился по мхам перед конём, изредка сворачивая то вправо, то влево, заранее огибая невидные Никите опасности и препятствия. Вопреки названию, он не встретил ни одного медведя, да и вообще не заметил ни одной живой души кроме крупного ворона, увязавшегося за ним едва ли не с Горелого озера.

Сначала Никита не обращал на него внимания, но чем дальше, тем больше начинал его нервировать этот ворон. Он лениво летел над верхушками деревьев, время от времени присаживаясь на ветку. Ночью Никита потерял ворона из вида и понадеялся, что тот отстал.

Он поспал под густыми лапами ели, натаскав листьев папоротника и мха и положив под голову рюкзак. Но только он выполз на рассвете из-под ели, как первым делом опять увидел в утреннем тумане ворона, сидевшего на ветке осины.

– Твою мать! – выругался Никита. Чем-то этот ворон ему действовал на нервы. Кажется, он следил за ним, но зачем и от кого, понять было решительно невозможно. Бессмертный ни о чём таком не предупреждал, и Никита подумал: намеренно или сам подобного не предвидел?

Он развернул скатерть-самобранку, позавтракал яйцами, сыром, тёплыми плюшками и топлёным молоком. Это был весь утренний набор скатерти. Работала она не по заказу, а по изначальному колдовству. Что в неё заложили при создании, то она и выдавала каждый раз в определённое время суток.

Стараясь не сильно отвлекаться на ворона, Никита покормил коня овсом из торбы, сунутой ему вчера старухой, – за что ей, конечно, отдельное спасибо, сам он об этом как-то не подумал. Убрал скатерть в рюкзак, завязал поплотнее берцы, сел в седло и тронул коня вслед за путеводом. Ворон тяжело снялся с ветки и вновь полетел над Никитой.

Кто-то его послал, думал Никита, кто-то очень хочет знать, где я и куда иду. Но кто? Друзья или враги? Помощники или соперники? В числе опасностей и препятствий, которые перечислял ему Бессмертный, ворон не значился. О воронах он не говорил, и, значит, наверное, не стоит его опасаться. Но непрерывная слежка действовала на нервы, и Никита постоянно вскидывал голову, надеясь, что ворону рано или поздно надоест за ним лететь.

В конце концов вскидывать голову надоело самому Никите, и он в какой-то момент попросту забыл о нём. Лес был глухой и тяжёлый, путевод катился медленно, коня постоянно приходилось переводить с рыси на шаг, и Никита углубился в свои мысли, думая о том, куда он попал и что ему предстоит.

Где Кошкина? Где мальчишка? Где этот проклятый Коля, который должен был его встретить, но не встретил? Встретили его другие. Хорошо, конечно, что не пришлось отбиваться от водяного, но почему его не было? Бессмертный был уверен, что сначала его встретит водяной, и ошибся. В чём ещё он ошибся? И не накроется ли весь его план из-за какой-нибудь мелочи?

Ладно, Бессмертный предупреждал, что всё это довольно рискованно и многое зависит от удачи, но ему-то, Никите, от этого не легче. Он старался пока не думать о том, что ждёт его впереди, но и то, что уже случилось, было изрядно за гранью его понимания.

Кощей Бессмертный, Баба-Яга, сказочный мир в параллельной вселенной… Отрицать бессмысленно, это реальность, мать её, данная в ощущениях. Но как она возникла, эта параллельная реальность? Когда возникла? По каким законам она существует? И почему, ради всего святого, именно им так не повезло с ней пересечься?!

Бессмертный в их мире уже давно. Полтораста лет минимум, а может, и больше. Сколько он прожил здесь, в этом мире, можно только гадать. В любом случае мир этот существует не первый день, но никто ничего о нём не знал и не слышал. И только им вот, Никите, Маргарите и мальчишке Благовых, довелось стать его первооткрывателями и первопроходцами. За какие грехи?!

Погоди-ка, осадил себя Никита. Возможно, они и впрямь первопроходцы, но вряд ли первооткрыватели. И Кощей Бессмертный, и Баба-Яга, и Марья Моревна известны в русских сказках уже давно. «Там ступа с Бабою-Ягой… Там царь Кощей над златом чахнет…», – мельком вспомнил Никита. Да, было. Что-то такое было, и кто-то об этом мире уже знал. Отрывочно, правда, но знал. Вот только откуда?

Никита размышлял над этим, стараясь не думать о главном, о том, что ждёт его впереди. Калинов мост! Если то, что рассказывал о мосте Бессмертный, правда, то это намного страшнее какого-то дурацкого водяного. Никита всей душой надеялся, что Бессмертный ошибся здесь так же, как с водяным, и по какой-нибудь причине Калинов мост, как Исток, тоже будет свободным. Это не убережёт его от погони и боя с отрядами царицы Марьи, но уж лучше это, чем то, что сулил Бессмертный.

Блин, Кошкина, хоть бы мы с тобой переспали, что я из-за тебя ввязался в это безумие, ругал себя Никита, когда не думать о Калиновом мосте было уже невозможно. Так ведь не было ничего, и всё это рыцарство исключительно из дружеских чувств и служебного долга. И ведь не отступишь уже! Некуда отступать, возвращаться-то всё равно ведь надо.

…Путевод вывел его на Калинов мост в шестом часу вечера, когда уже начинало темнеть. Никита остановил коня у окраины леса, спрыгнул, достал бинокль и, прислонившись к поваленной осине, принялся оценивать обстановку.

От края леса до берега реки было километра два по выжженной красноватой пустоши, похожей на застывшую лаву. Справа и слева лес подступал к реке, закрывая обзор, и Никита видел лишь каменистый Калинов тракт, пересекающий справа выступ леса и наискосок, через пустошь, подходящий к мосту. Камни тракта отчасти потрескались, отчасти расплавились, но всё ещё были заметны и держали дорогу.

Мёртвая река вполне оправдывала свое название. Шириной в полкилометра, она казалась страшной даже на вид. Воды реки, чёрной и густой, как нефть, разъедали всё живое и неживое как сильнейшая кислота, любая лодка давала в ней течь в считаные секунды, и все попытки наладить переправу заканчивались неудачей, пока колдовством не был возведён Калинов мост.

Мост был перекинут через громаду чёрной воды без единой опоры и сваи, и Никита не мог понять, как он держится. Ладно бы вантовый, но это был простой прямой каменный мост шириной в десять метров и бортами по краям чуть выше обычных. Видимо, чтобы даже случайно не свалиться в реку.

По всем правилам такой мост должен был стоять на сваях, но их не было. Ни один цемент не мог бы выдержать такую массу камней, и Никита понимал, что да, без магии этот мост было не возвести. Он висел над рекой в паре метров от поверхности воды, опираясь одним концом на эстакаду, которой заканчивался Калинов тракт, а другим – уходя в тоннель, пробитый в скалистом гребне правого берега реки.

Базальтовый гребень возвышался на семь-восемь метров, и шёл, как мог оценить Никита, вдоль всего правого берега. Бессмертный говорил, что он неширокий, что тоннель пятьдесят метров в длину, не больше. Но меньше всего на свете Никите хотелось сейчас оказаться в этом тоннеле.

Он водил биноклем, успокаивая себя, что ищет засаду, но просто тянул время, пока это не стало совсем уж неприлично и бессмысленно. Всё равно ничего нельзя было разглядеть за выступами леса, полукругом окружавшего пустошь. Возможно, под покровом ночи пробраться было бы безопаснее, но Никита был уверен – если засада сейчас в лесу, в ночи они подтянутся к мосту. Чтобы наверняка его не упустить. Он бы так и сделал.

Никита убрал бинокль в рюкзак, забрался в седло, погладил коня по шее, пробормотав: «Не подведи меня сейчас, Серый!» Вынул пистолет и, тронув коня, выехал из леса. Бесполезный и ненужный сейчас путевод катился впереди.

* * *

Они прискакали первыми и ждали уже около часа. Иван загнал Прохора на верхушку осины, с которой открывался отличный вид на всю Красную пустошь и подступы к Калинову мосту, а сам с остальными встал в зарослях рябины так, чтобы их нельзя было заметить и в то же время легко можно было вырваться на тракт и на пустошь.

Засада была хорошая, обойти её было нельзя. Ивана беспокоило лишь наступление вечера. Он понимал, что в темноте у гонца будет фора, и нервно поглядывал то на небо, то на часы, гадая, пора ли уже выдвигать засаду ближе к мосту и как её подвести и спрятать так, чтобы не выдать заранее.

Иван почти решился уже выводить бойцов и спрятать их под эстакадой моста, когда сверху раздался свист. Иван вскинул голову, Прохор кивнул и поднял большой палец.

– По коням! – скомандовал царевич.

Было заранее договорено не ждать Прохора и атаковать всемером. Прохору было приказано догонять, как спустится.

Они вылетели из леса на пустошь и рассыпались цепью, стараясь охватить гонца и с леса, и с реки. Иван понимал, что это снижает ударную мощь отряда, но он не хотел рисковать уходом гонца обратно в лес. Что тот вполне мог попробовать сделать, если бы они всемером рванули бы ему наперерез прямо к мосту.

Иван скакал прямо по тракту, рассчитывая в любом случае первым добраться до моста. Слева скакал Тимофей, Игнат замыкал цепь, выбираясь по самой границе леса и отрезая гонцу путь к отступлению.

Они заметили его первым, он уже проехал чуть больше трети пути. Через пару секунд их заметил и гонец и, пригнувшись к спине коня, рванул к мосту. У него была фора, но кони царевича были свежее, и они должны были успеть его перехватить.

Видимо, гонец это тоже понял. В какой-то момент, не снижая скорости, он вытянул правую руку, и конь Остея рухнул как подкошенный. Остей пролетел через голову коня и, с трудом поднявшись, захромал вперёд, выхватив саблю. Следующим путь гонцу перерезал Радько, и тот, прицелившись, свалил и его коня тоже. Радько, в отличие от Остея, упал неудачно и поднялся не сразу.

У Ивана не было времени следить за отставшими. В считаные секунды он лишился двоих людей, и гонец уже прицеливался в коня Тимофея. Следующим будет он. Если гонец свалит их обоих, путь на мост ему будет открыт.

Иван натянул поводья так, что конь встал на дыбы. Спрыгнув и сдёрнув лук, Иван положил стрелу, натянул тетиву до уха и отпустил.

Алабуга не зря учил его, заставляя тренироваться сутками в любых условиях. Он так и не превзошёл отцовского сотника, но почти достиг его уровня, став вторым лучшим стрелком царства. Направление ветра, влажность воздуха, скорость цели – всё это Иван определял, уже не думая, автоматически. Он был уверен, что попадёт, куда нужно, и попал – прямо в голову коня.

Конь рухнул, гонец перекатился через его голову, выпустив из рук пистолет и свалившийся со спины рюкзак. Пистолет он тут же подобрал и, встав на колено, подстрелил коня подскакивающего к нему Тимофея.

Тимофей был готов и заранее притормозил коня, спрыгнув с него, как только тот начал заваливаться. Теперь от гонца его отделяло не больше ста метров, и, выхватив саблю, он рванул прямо на него.

У Никиты не оставалось выбора. Прошептав «Видит Бог, я не хотел этого!», он выстрелил в Тимофея. Он был уверен, что попал. Он целил прямо в грудь и не мог промахнуться, но Тимофей лишь чуть вздрогнул и продолжил бежать. Никита выстрелил ещё раз и ещё и с ужасом понял, что пули не берут противника.

Он стоял с бесполезным пистолетом в руке, затравленно озираясь на бегущих и скачущих к нему людей, и понимал, что через несколько секунд будет схвачен или убит. Он оглянулся на мост – не успеть. Поднял голову к небу в отчаянной надежде на хоть какую-нибудь помощь и тут заметил ворона, про которого уже и думать забыл.

Ворон кружил над мостом, хрипло каркая, и из-за гребня правого берега вылетали и устремлялись через реку к месту схватки такие же чёрные вороны с отливающими краснотой клювами и когтями. Один… второй… третий… пока не появилась и не рванула вниз целая стая. Никита ещё успел заметить безумный взгляд Тимофея, остановившегося от него в пяти метрах, успел услышать чей-то панический крик: «Вороны Балки!», и в следующее мгновение чёрная масса скрыла от него нападавших.

Иван успел выпустить десять стрел, прежде чем до него долетел первый ворон. Он не промахнулся ни разу, но на него летело ещё несколько десятков, и Иван выхватил саблю, этим же движением срубив подлетевшего первого ворона. Он кружился, отчаянно рубя подлетающих птиц и уворачивая голову от их когтей и клювов.

«Глаза! – в голове пульсировала только одна мысль. – Доберутся до глаз – и мне конец!»

У него не было возможности не то что оценить ситуацию, но хоть краем глаза взглянуть на поле боя. Он не видел ничего, кроме очередного ворона, падающего ему на голову, капель крови и перьев, летевших от разрубленных тушек. Оглушительное карканье, хлопанье крыльев, крики бойцов, собственное тяжёлое дыхание, переходящее в хрипы, – всё слилось в один монотонный звук, и Иван не думал уже ни о чём, взмахивая саблей на чистом инстинкте.

В какой-то момент ему показалось, что ещё можно выжить. Срубив очередного ворона, он тут же поднял саблю, ожидая следующего, но его не было. Иван стоял, хрипло дыша, и видел, что на ногах остался только он, Остей, бешено отбивающийся саблей от обсевших воронов, и подскакивающий сзади Прохор. Тимофей, Радько, Игнат, Гаврила, Евсей уже лежали на земле, облепленные вороньими кучами. Двое или трое, успел заметить Иван, ещё держались, уткнув лицо в землю и прикрывая голову руками. Прочие лежали на спине, и вороны уже выклёвывали им глаза.

Иван успел ещё заметить гонца, озиравшего побоище безумным взглядом, и тут же ему пришлось вскинуть саблю, встречая новую стаю.

На этот раз его атаковали и сверху, и снизу. Пока Иван рубил воронов, метящих в голову, десяток обсел его ноги и замолотил по коленям. Иван, вскрикнув от боли, упал, придавив пару птиц, и почувствовал остервенелые удары по спине и затылку.

«Конец!» – подумал Иван. Он опёрся на саблю, пытаясь встать, но удар в затылок и резкая боль в коленях снова кинули его на землю. У него потемнело в глазах, и на секунду он захотел поддаться нахлынувшей темноте. Но тут же, скрипнув зубами, оттолкнулся руками от земли, поднялся, несмотря на дикую боль в коленях, и лишь через пару секунд осознал, что воронов на нём нет.

Он провёл рукой по голове, непонимающе огляделся. К нему подскакивал Прохор, истошно матерясь и куда-то тыча рукой. Иван посмотрел, куда указывал Прохор, и увидел светло-серого сокола, расшвыривающего воронью стаю.

– Финист! – с облегчающей радостью заорал Иван, ковыляя с пробитыми коленями на помощь Скаль-Грайскому. Финист убил воронов, обсевших царевича, и теперь расправлялся с остальными.

Воронов было больше, много больше, но сокол был быстрее, сильнее и проворнее, и за несколько секунд он перебил десятки чёрных разбойников, скинув их с Тимофея и почти освободив Радько. Иван и Прохор довершили избиение своими саблями.

Пара десятков воронов ушла обратно за гребень. Сокол сделал победоносный круг над местом схватки и слетел на землю, обернувшись Финистом. Царевич шагнул к нему, обнял, стиснув за плечи.

Он не стал его спрашивать, как тут оказался, ему было не до того. Вокруг валялись убитые лошади, стонали раненые и истерзанные бойцы, всё было усеяно трупами перебитых воронов, но Иван смотрел только на гонца, который уже бежал к мосту. Оттолкнув Финиста, он побежал, прихрамывая, за ним.

Финист с Прохором догнали его у самой эстакады, когда гонец добежал уже до середины моста.

– Уйдёт же! – отчаянно закричал Иван, вырываясь из рук. – Прошка, догони! Финист…

Он осёкся на полуслове. Из тоннеля раздался глухой клокочущий рёв, и Иван понял, что они опоздали. Замерев, он уставился на мост, пытаясь представить себе, что сейчас должно произойти – и не смог.

…Никита сорвался с места, как только вороны ушли обратно за Гребень. Он не замечал катящийся рядом путевод, не чувствовал колотящееся под рёбрами сердце. Он просто уходил от одной опасности к другой, понимая, что, будь его воля, он принял бы иное решение. Но сейчас его вела чужая воля.

Рёв из тоннеля застал его на середине моста. Он присел на корточки, рывком расстегнул рюкзак, вытащил старые сапоги, упакованные в целлофан. Сорвал целлофан и, выпрямившись, стал ждать, ощущая, что словно проваливается в пустоту внутри собственного живота.

Сначала из тоннеля показалась одна голова, потом вторая, третья… Огромные змеиные головы на мощных шеях, размером с фонарный столб, выдвинулись из мрака тоннеля. Затем показалось туловище – продолговатое, гладкое, с длинным мускулистым хвостом и сложенными по бокам кожистыми крыльями.

Змей Бессмертного! Никита не мог назвать этого Змея Горынычем. Это не Горыныч, Горыныч это что-то прикольно-безвредное, вроде соседа Петровича на лавочке у подъезда.

Этот трёхголовый мутант не казался ни прикольным, ни безвредным. «Чужой», приходило на ум Никите, «Чужой против Хищника». Такое же омерзение, такой же первобытный хтонический ужас. Это было чудовище, чуждое миру, даже этому миру сказки настолько, что совершенно непонятно, как оно тут оказалось и откуда взялось.

Змей шёл по мосту, гремя цепями, сковывавшими его короткие мощные лапы и тянувшимися за ним из тоннеля. Своими тремя головами на длинных и гибких шеях он управлял на редкость слаженно. Правую шею он согнул и наклонил, всматриваясь в Никиту, средней следил за стоящими на другом конце моста, левую поднял ещё выше и осматривал последствия схватки с воронами.

Никита подождал, пока Змей подойдёт на десять метров, и кинул ему под лапы сапоги, один за другим. «Ни в коем случае не швыряй верхом! – наставлял его Бессмертный. – Он воспримет это как угрозу и спалит тебя раньше, чем сапоги упадут на землю!»

Змей мгновенно опустил левую морду к поверхности моста и принюхался к подкатившимся сапогам. Правой мордой он продолжал пристально следить за Никитой, втягивая ноздрями воздух и то сужая, то расширяя зелёные зрачки. В густых сумерках зелёные глаза Змея сверкали ярко, как неоновые вывески ночных магазинов.

«Только бы подействовало, только бы сработало!» – молил про себя Никита, следя, затаив дыхание, как Змей обнюхивает сапоги, и медленно доставая из кармана смартфон.

Змей поднял морду, которой обнюхивал сапоги, и снова уставился в побоище за рекой, где шевелились и вставали два-три окровавленных человека. Он, видимо, выяснил, что хотел, и теперь предпочитал вновь полностью контролировать обстановку. Сделав несколько шагов, Змей приблизился правой мордой почти вплотную к лицу Никиты и замер, сверля его взглядом и обнюхивая так же, как только что обнюхивал левой сапоги.

«Ну всё! – пронеслось в голове у Никиты. – Или сейчас, или…»

Он не успел придумать, что «или…» Слегка отклонившись от страшной змеиной морды размером со стиральную машину, Никита медленно поднял руку со смартфоном, постаравшись направить экран в глаза Змея, и включил запись.

В горле у Змея угрожающе заклокотало. Никита чуть не отдёрнул руку, готовясь прикрывать голову от пламени, но последним усилием сдержал себя и услышал холодный резкий приказ, раздавшийся с экрана:

– Астертони!

Астертони! Никита понятия не имел, что это значит. За последние два дня он десятки раз просмотрел эту запись, но по-прежнему знал только одно – она должна заставить Змея пропустить его через мост и тоннель.

Астертони! Змей расправил крылья, вытянул шеи вверх и тяжело взлетел, едва не сбив Никиту. Он висел над мостом, размахивая крыльями и гремя цепями, всеми тремя головами продолжая зорко следить за происходящим.

Никита, едва не упав от неожиданности и взмаха крыльев, даже не сразу сообразил, что путь открыт. Мост был достаточно широкий, чтобы Змей мог просто посторониться; зачем ему было взлетать?!

Он дёрнул головой, краем глаза заметив движение у себя за спиной и торопливо шагнул вперёд, едва опять не упав под мощной воздушной струёй. Боязливо обойдя гремящие тяжёлые цепи и хвост Змея, кончиком которого он продолжал касаться моста, Никита устремился ко входу в тоннель, переходя с шага на бег и постоянно оглядываясь. Последнее, что успел он заметить, прежде чем скрылся в зияющей темноте тоннеля, – три красноватые струи пламени, выпущенные Змеем в сторону бегущих к нему людей.

Глава 13. Мгновения молодости

Метелица не ожидала, что Кощей согласится на её предложение и приготовилась заходить издалека, с привлечением девочек и Соловья.

Соловей согласился сразу, девочки были в восторге, но оставалось ещё убедить Кощея. Никто не знал, как он отреагирует; откажется – и вся затея провалится. И отказать он мог без всякой причины, по крайней мере, никому не называя её.

К радости Метелицы Кощей согласился. Его даже не пришлось уговаривать. В конце концов если не сейчас, то когда? Учёба закончена, экзамены сданы, Лонгиры получены – они имеют полное право отдохнуть и повеселиться.

Метелица предложила всей компанией выбраться на Тёплое море, провести недельку-другую в Черепаховом заливе или на Жемчужном острове. Кощей выбрал залив, и Метелица не спорила, хотя сама предпочла бы Жемчужный остров. Но она была так рада совместному отдыху, что уже не хотела спорить по таким мелочам. Удача уже то, что он вообще согласился.

Черепаховый залив в это время года был почти безлюден. Метелица подозревала, что поэтому Кощей и предпочёл его. Гигантские черепахи откладывали яйца в песок и медленно ковыляли к морю.

Соловей сажал Ольгу на панцирь черепахи. Девочка визжала от восторга и ужаса, но держалась, пока черепаха не заходила в море. Тогда она соскакивала и бежала обратно.

Соловей пытался и Машу посадить на черепаху, но она наотрез отказалась. Пятнадцатилетняя девушка впервые увидела море и пришла от него в полный восторг. Целыми днями она ходила по берегу, собирая разноцветные ракушки и камешки, бродила, разувшись, по тёплой кромке воды.

Плавать она не умела. Соловей, узнав, изрядно удивился и предложил научить. Маша застенчиво отказалась. Соловей спросил Ольгу, и та церемониться не стала. Бросив надоевших черепах, она прямо в лёгком летнем платьице зашла в воду и, поддерживаемая за пояс Соловьём, стала послушно выполнять его указания, неумело, но старательно двигая руками и ногами.

Соловей убирал руки – Ольга с визгом опускалась в воду, кашляя и захлёбываясь, сердито плескала в Соловья водой. Он смеялся, предлагал попробовать ещё. Звал в воду Машу, она, улыбаясь, качала отрицательно головой.

* * *

– Никогда бы не подумала, что Соловей может так ладить с девочками, – удивлённо пробормотала Метелица.

Они сидели на невысокой дюне, соорудив над головами навес от палящего солнца. Плотный кусок ткани чуть трепыхался, бросая на горячий песок квадрат тени, в котором устроились Метелица с Кощеем.

Кощей жевал травинку, положив руки на поднятые колени, и следил за сёстрами с Соловьём. Метелица привалилась к его плечу, наслаждаясь теплом и безмятежным покоем.

– Ты только посмотри, как он их увлёк, – продолжала она. – Давно не видела девочек такими счастливыми.

– Да, давно, – задумчиво пробормотал Кощей.

– Хорошая была идея выбраться к морю, правда? – оживилась Метелица. – И сами отдохнули, и девочки развлеклись.

– Да, – кивнул Кощей.

– Ты сегодня какой-то разговорчивый, – съязвила Метелица, пихнув его в плечо. – Чего киснешь, а?

Он помолчал, перекатил травинку из одного уголка рта в другой.

– Велизарий предложил мне ещё один курс, – нехотя ответил он.

– Чего? – Метелица испуганно вскинула глаза на задумчивый загорелый профиль. – Это тебе ещё зачем? Ты же и так лучший из выпуска.

Кощей не ответил. Метелица и так знала зачем. Поговаривали об этом давно и упорно. Едва ли не с первого курса ходили слухи, что Велизарий готовит Троекурова на место Четвёртого Хранителя Лонгира, единственного Хранителя не из Династии, а выбираемого со стороны.

Должность была вакантна много лет, потому что не находилось волшебника нужной силы, эрудиции и морально-волевых качеств. И вот теперь, шептали в школе, в окружении Велизария уверены – Троекуров будет идеальным Четвёртым Хранителем. Конечно, предстоят ещё выборы, но если Велизарий официально его выдвинет и поддержит, вопрос можно считать решённым.

Сам Кощей на эту тему говорить отказывался и на все вопросы Метелицы и Соловья пожимал плечами. Очевидно, Велизарий сделал ему предложение давно, и значит, все эти слухи правда.

Он готовит Кощея к сану Хранителя, хочет представить его Династии в лучшем виде, полностью, по всем параметрам подходящим на должность. И для этого ему нужен ещё один курс и персональные занятия. И, кажется, Кощей готов согласиться.

Метелица решила спросить напрямую. В конце концов, это касается и её тоже.

– Нет, – покачал головой Кощей. – Я ещё не решил.

– Почему?

Кощей пожал плечами. Метелица так и не поняла – то ли он сам ещё не знает, то ли не хочет говорить.

– Может, съездим на север? – вкрадчиво спросила она. – Пока ты не решил. Покажу тебе Игольчатый лес, познакомлю с отцом.

– Зачем?

– Как зачем?! – возмутилась Метелица, беря его под руку и прижимаясь теснее. – Затем, что мы вместе и я люблю тебя и хочу, чтобы отец тоже это знал. И перестал уже переживать за меня.

– А у него есть повод? – она заметила, как у Кощея дёрнулись губы в непроизвольной усмешке.

– В том-то и дело, что нет. Я поэтому и хочу вас представить, чтобы он убедился в этом и…

Метелица осеклась. Она хотела сказать «…и спокойно отпустил меня с тобой в Малахит», но побоялась так прямо навязываться. Тем более, что сам он ещё не решил, и кто знает, может ещё и откажется.

Кощей, кажется, ничего не заметил. Он продолжал задумчиво смотреть на море, время от времени бросая взгляд на сестёр с Соловьём, резвящихся у кромки прибоя.

– Поехали, Кощей! – Метелица поцеловала его в плечо. – Соловей присмотрит за девочками, если что.

– Уж кому-кому, а ему я в последнюю очередь доверю присматривать за ними, – желчно произнёс Кощей. – Особенно за Машей.

Метелица фыркнула, рассмеялась.

– Да ты чего?! – она весело затормошила его. – Серьёзно, что ли? Ничего себе Соловей не позволит, ты же его лучший друг.

– Заметила, как он на неё смотрит? – Кощей повернулся к Метелице и кивнул в сторону Соловья.

– Слушай, – наставительно произнесла Метелица, – может, ты и не заметил за всеми своими заботами, но Маша уже выросла в красивую девушку. И на неё многие так смотрят.

– Тем более, – пробормотал Кощей.

– Да хватит корчить из себя заботливого отца! Отвезём девочек в школу, попросим Велизария присмотреть. Поехали, Кощей! Дай себе немного отдыха, отвлекись чуть-чуть.

Кощей посмотрел на взволнованную и немного рассерженную Метелицу и улыбнулся.

– У меня есть одно дело, – сказал он, помолчав. – Надо кое-кого навестить. Это ненадолго, на день. А потом съездим к тебе.

Метелица радостно затеребила Кощея за руку. Она взяла его ладонь, просунула свои пальцы между его и вытянула скрещённые ладони за край тента. На пальце Кощея сверкнул Лонгир.

– Красота! – удовлетворенно констатировала Метелица, любуясь сверкающим камнем. – Теперь мы волшебники, можем колдовать, как хотим. А ты будто и не рад. Что ты какой скучный ходишь все эти дни?

Кощей вытянул ладонь из пальцев Метелицы и опустился на спину, зажмурившись от солнца. Он упал головой за край тени, но не стал двигать тент и закрываться от солнца.

– Я просто устал, Метелица! – произнёс он, вынув травинку изо рта. – Просто устал. Наверное, мне действительно надо отдохнуть.

Метелица склонилась над ним на локте.

– А я что говорю! Обещай только, что никаких книг, никаких дел, вообще никаких забот. Будем только гулять, кататься и отдыхать. И ничего больше.

Кощей слабо усмехнулся, не открывая глаз, чуть заметно кивнул. Метелица водила пальцами по его виску, вытирая капельки пота.

– Ну и жара! – пробормотал он. – И как ты, с севера, терпишь её?

– У нас, северян, есть свои способы, – Метелица сделала вращательное движение левой рукой, и небольшой белый вихрь опустился крепким снежком ей в ладонь.

Кощей открыл глаза.

– Морозова Метелица! – сварливым голосом, очень похожим на Велизария, произнёс он. – Сколько раз повторять вам – снежные и прочие природные вихри закручиваются справа налево. Неужели так трудно запомнить?

– Простите, учитель! – виноватым тоном прилежной ученицы ответила Метелица, водя снежком по лбу и вискам Кощея. – Но что я могу поделать, если я левша?

Она приподняла снежок, уронила несколько капель на сухие волосы Кощея.

– Учитесь работать обеими руками, – так же сварливо сказал он. – Иначе придётся оставить вас после уроков.

– Вы хотите меня наказать, учитель? – Метелица вплотную приблизила свое лицо к лицу Кощея, в её огромных синих глазах он видел своё отражение.

– Видимо, придётся, раз вы не понимаете иначе.

Он резко приподнялся на локте, обхватил Метелицу за талию и повалил на спину. Она зажмурилась от солнца и тут же, закусив губу, взглянула на него из-под полуприкрытых ресниц.

– Какая же ты красивая! – прошептал он.

– Да?

– Да. Но солнце тебе категорически противопоказано.

Он прильнул к её губам, и она ответила на поцелуй, выгнув спину и обхватив руками за шею.

* * *

Ольге наконец надоело учиться плавать. Она замёрзла и, хлюпая носом, заявила, что больше не хочет нырять. Соловей немедленно предложил высушить её сарафан, но Ольга ответила, что хочет побегать и само, мол, всё высохнет на солнце. Она куда-то унеслась, и Соловей остался с Машей.

Она стояла у кромки воды и всматривалась в горизонт.

– Чего высматриваешь? – поинтересовался он, подворачивая намокшие штанины.

Маша качнула головой.

– Так, ничего, – нехотя ответила она, помолчав. – А как далеко идёт это море, ты знаешь?

Соловей опешил, не ожидая такого вопроса. Он даже не успел пошутить по привычке, просто не придумал как. Маша смотрела на него внимательно и заинтересованно, и Соловей невольно сбавил свой неизменный ёрнический тон.

– Смотря куда тебе надо, – осторожно ответил он. – Скажи куда, я скажу, сколько плыть. Ну, примерно. Учитывая погоду и прочие сопутствующие обстоятельства.

– Какие?

– Ну, пираты там, разбойники. Места пропащие. Слышала про Девон?

– Да, – Маша оживилась. – Да, слышала. Читала то есть. А ты что-нибудь знаешь про него?

– А то! – хмыкнул Соловей. – Идёт-идёт себе корабль мимо Девона. Хлобысть – и нету. И куда делся, и что случилось – никто не знает. Грешат на Моора, но Садко говорит, что это не он.

– Садко?

– Ну… – Соловей замялся, почесал затылок. – Ну, в общем, купец, с которым я выбрался из Калача. Он говорил, что был на Каменных берегах, когда искал Моора. А оттуда до Девона день пути по хорошему ходу. В общем… Ну, в общем, не Моор на Девоне, это точно. У него своё лежбище, в Багровых пещерах.

– Правда? – Маша смотрела на Соловья с таким интересом, что тот почувствовал себя польщённым. – Ты правда был знаком с Садко? Он в самом деле был на Каменных берегах?

– Может, и был, – Соловей небрежно пожал плечами. – Но только там. До Багровых пещер он не добрался, да и вообще никто, если верить ему. Моора там не взять.

– Почему?

– Потому что они подводные. Садко говорит, что там есть места с воздушными куполами, как в бобровых хатках, но кто ж проверит.

– Ерунда какая-то, – недовольно протянула Маша. – Неужели никому не хочется? Я бы вот проверила. Как только научусь плавать и оборачиваться…

Соловей рассмеялся.

– Эх, Маша! – он потрепал её по плечу. – Да зачем тебе оборачиваться? Багровые пещеры найти? Или Моора свергнуть? Самой стать царицей морей, Марьей Моревной?!

– При чём тут это? – рассердилась Маша, сбрасывая руку Соловья. – Это всё равно надо уметь, это входит в базовый курс. Ты вот умеешь.

– Умею, – согласился Соловей. – А вот тебе необязательно. Сейчас покажу почему.

Он направился в море.

– Ты куда? – крикнула Маша ему в спину.

– Стой там! – крикнул Соловей в ответ, обернувшись. – Я быстро.

Он оглушительно свистнул, перекрыв шум прибоя, красиво нырнул, вспорхнув над водой, и через пару секунд в волнах промелькнула удаляющаяся спина дельфина.

Маша восхищённо ахнула.

– Маш, а Маш? – подбежавшая Ольга, запыхавшись, теребила её за руку. – Куда он поплыл, а?

– Отстань, Оль, не знаю я, – Маша вырвала руку, взволнованно всматриваясь в волны. – Сказал, вернётся сейчас.

Соловей вернулся через пять минут, когда Маша уже собиралась бежать к брату за помощью. Сначала в волнах опять показался дельфин, что-то несущий в зубах, нырнул и через пару секунд на берег выходил Соловей. В руках у него была большая перламутрово-розовая раковина в форме грота.

– Вот! – Соловей торжественно протянул раковину Марье. – Держи, подарок!

– Спасибо! – зарделась Маша.

– Ух ты, какая клёвая! – Ольга восхищённо глазела на раковину, не решаясь даже дотронуться – такой она казалась хрупкой и почти прозрачной.

– Только не превращайся ни в какую каракатицу, – наставительно произнёс Соловей. – Красивой девушке мужики сами достанут всё, что ей надо, – только попроси.

Маша промолчала. Она бросила на Соловья смущённый и лукавый взгляд и отвернулась.

Соловей улыбнулся. Он повернулся к Ольге, схватил за ладони и поднял рывком взвизгнувшую девочку.

– А ты у нас птичкой хочешь? – спросил он, раскручивая её почти параллельно земле. – Полетаем, полетаем, полетаем. Надо же проверить, может, тебе не понравится, – заявил Соловей, опуская наконец Ольгу на землю.

Её тут же повело в сторону, и девочка, не удержавшись, плюхнулась на песок.

– Ещё! – потребовала она, поднявшись и подбегая к Соловью.

– А ты у нас крепкая, – засмеялся он, беря её снова за руки. – Ну, давай ещё раз.

Маша смотрела на сестру, с радостным визгом кружащуюся на руках Соловья, на целовавшихся брата с Метелицей, и всё это её не слишком задевало. Она понимала, что нравится Соловью, что он пытается ухаживать, но относилась к этому довольно спокойно.

Не то что бы Соловей её совсем не привлекал, она просто пока не хотела его. Ей хотелось другого, её увлекали тайны и чудеса далёких стран и неведомых краёв. Получив разрешение Велизария и доступ к школьной библиотеке, она проводила целые дни, зарывшись в книги и свитки.

Отчёты купцов, воспоминания полководцев, исследования волшебников и жизнеописания колдунов, история стран и перемещение народов – вот что её занимало, вот что ей было интересно, и она с нетерпением ожидала, когда уже сможет приступить к практическому обучению. Она прошла предварительные испытания, была зачислена на курс, и ждала только начала нового учебного года.

Единственное, что пока беспокоило Машу, – это Кощей. Она осторожно выспрашивала его о планах, останется ли он ещё на год в школе или нет. Брат не говорил ей ни да ни нет, и её это немного нервировало. Всё-таки не хотелось оставаться одной в чужом городе. Да, она жила в Халдоне уже семь лет, неоднократно бывала в школе и прекрасно знает и Велизария, и его сотрудников, и старших учеников. И всё-таки, если Кощей уедет отсюда по каким-то своим неведомым делам, ей будет грустно и одиноко.

Ведь непонятно пока даже, что делать с Ольгой. С кем она останется, если Кощей решит уехать? Заберёт ли он её с собой или оставит с ней? В общем, всё было сложно, и пока Кощей не решит какие-то свои неотложные дела, на которые он намекал пару раз в последние дни, ничего определённого сказать было нельзя.

Вот Соловей собирался уезжать, это было известно точно. Он и сам не раз заявлял, что, как только получит Лонгир, рванёт в Ладонику или в Скальный Грай, устроится на какой-нибудь корабль и пойдёт по морям. Это было, правда, до того как он начал приглядываться к Маше, но и сейчас ничего особо не изменилось. Ещё и потому Маша относилась не слишком серьёзно к его… даже не ухаживаниям, а намёкам на ухаживания, что не видела здесь никаких перспектив. Через несколько дней Соловей покинет школу, уедет на запад, и всё закончится.

Но за подарок Маша была ему искренне благодарна. Она приложила раковину к уху и услышала звук, схожий с прибоем, но намного более низкий, глубокий и мощный, как будто не волны плескались о берег, а весь Мировой океан колыхался на поверхности земли. Маше показалось даже, что ритмичный низкий звук колышет и её саму на волнах. У неё закружилась голова, и она отняла раковину от уха.

Соловей явно не простую раковину вытащил с морского дна, подумала Маша, заворожённо глядя на хрупкое перламутровое создание. Ей страстно захотелось самой погрузиться в морские глубины, полюбоваться океанскими красотами, побывать в Багровых пещерах и разгадать тайну Девона.

Она дала себе твёрдое обещание, что обязательно научится плавать в глубинах. И пусть Соловей не смеётся, она станет царицей морей, станет, если потребуется, Марьей Моревной. Как брат, который взял кличку, данную ему Соловьём, и сделал её своим вторым, а теперь уже и первым именем.

Глава 14. Захват

– Игорёк, ты не знаешь, где ребята?

– Чего? – княжич не мог оторваться от гонок на смартфоне и не обратил внимания на беспокойство в голосе матери. Шарик вертел головой, поглядывая то на княгиню, то на княжича.

– Где ребята, Игорёк? – переспросила Ольга. – Яна, Костя, Олег? Не знаешь, куда они делись?

– А… – Игорёк заложил очередной лихой вираж на трассе, – а они, наверное, на башне…

– Что? – нахмурилась Ольга. – Я же сказала им не лазить по ночам на башню.

Направляясь к лестнице, она собиралась задать сыну хорошую трёпку, твёрдо намереваясь в этот раз серьёзно поговорить и с дочерью. Но все эти мысли вылетели у неё из головы, как только она услышала знакомый свист.

У неё перехватило дыхание. Свист шёл издалека, но разносился равномерно, проникая сквозь каменные стены замка без особых усилий. Казалась, что свист издают сами стены, схватившись за которые, она тут же отдёрнула руку.

– Мам, что это? – из двери комнаты показалось испуганное лицо Игорька.

– Игорь, быстро в комнату! – опомнилась она. – Закрой дверь и не выходи, пока я не скажу.

– Мам…

– Быстро, я сказала!

Игорёк скрылся в комнате, хлопнув дверью. У Ольги не было сейчас времени жалеть и извиняться за резкость. Она поднималась по винтовой лестнице, шагая через одну и две ступеньки, хватаясь руками за стены, обдирая ногти и пальцы и панически думая только одно: это же он, он! Неужели ему удалось на этот раз, неужели у него получилось?!

Она выбежала на верхнюю площадку, задыхаясь от бега и волнения. Князь уже был там. Стоя у края башни, он пристально всматривался в лагуну, где в темноте моря и неба выделялись ещё большей чернотой три тяжёлые громадины, стоящие напротив дворца.

– Это он?! – княгиня подбежала к мужу.

– Очевидно, – процедил он сквозь зубы.

– Как он проник в лагуну? – панически спросила Ольга. Её всю трясло, детей на башне не было, и она гнала от себя мысль, где они могут быть сейчас. Нет, только не это, только не там. Не настолько же они безответственны, Яна бы остановила их, они, наверное, где-нибудь во дворце.

– Видимо, захватил отцовские галеры, – ответил князь, по-прежнему напряжённо всматриваясь в черноту. – Они протамгованы и стражники лагуны их не тронули.

Он вскочил в проём между зубьями парапета.

– Ты куда? – Ольга схватила его за плащ.

– Узнать, что ему надо. Он же не на радостях свистел.

– А если дети у него? – Ольга заставила себя произнести это вслух.

– Тем более.

– Я с тобой, – решительно сказала она, вставая рядом на край башни.

– Ни в коем случае! – князь протянул руку, удержав её. – Ты хочешь оставить город совсем беззащитным? На всякий случай – у тебя ещё один сын, – он кивнул в сторону лестницы.

– Даже не уговаривай! – Ольга дёрнула головой. – Вдвоём мы сильнее, Гвидо. А если дети у него, мне он их отдаст. Тебя он не станет слушать, а меня послушает.

– С чего бы это? – недоверчиво спросил князь.

– Просто доверься мне, Гвидо, – она взяла мужа за руку, взглянула на него умоляюще. – Прошу тебя, просто доверься. У нас нет сейчас времени на споры.

Князь посмотрел на жену долгим взглядом, кивнул, и, так и держась за руки, они спрыгнули вниз. Расправившиеся на ветру полы плащей превратились в крылья, и через пару секунд от башни к галерам уже летели ястреб и лебедь.

* * *

Соловей стоял на юте и смотрел, как на рее бизань-мачты покачивается хрустальная сфера, в которой стоят привязанными спина к спине трое ребят – заплаканная девчонка и двое насупленных мальчишек.

Сфера была подвешена за канат, другой конец которого был привязан к борту с таким расчётом, чтобы Сойка одним ударом могла перерубить его. Для надёжности он разместил на нижней палубе ребят с пищалями, приказав взять шар на мушку и палить при малейшей опасности. Он не желал зла ребятишкам, но Скаль-Грайских надо сразу напугать так, чтобы они ни о чём другом не могли думать, как только о спасении детей.

– А если они не прилетят? – спросила Сойка, поигрывая ножом в опасной близости от каната.

– Прилетят, – Соловей взглянул, прищурившись, на далёкий – и уже такой близкий! – вожделенный замок, выраставший из скалы. – Проблема будет, если кто-то додумается остаться. А вот если оба… А вот и оба! – удовлетворённо констатировал он, следя, как лебедь с ястребом пикируют на нижнюю палубу и оборачиваются людьми.

Ольга стремительно обернулась и вскрикнула от ужаса, увидев хрустальную ловушку. Расширенными остановившимися глазами она смотрела, как медленно поворачивается шар, открывая то заплаканную Яну, то угрюмо-виноватого Олега, то встревоженного, насупившегося Костика.

Она кинулась к спускающемуся с юта Соловью. Князь дёрнулся, но не успел схватить её.

– Ты что творишь, Соловей?! – закричала Ольга. – Отпусти детей!

– Не так скоро, княгиня, не так скоро, – Соловей кончиком сабли не позволял Ольге броситься на него. – Не ты здесь раздаёшь приказы.

Князь схватил жену за плечи, прижал к себе, обхватив обеими руками.

– Чего ты хочешь? – сдерживаясь, спросил он Соловья.

– Сам-то как думаешь, князь? – Соловей ухмыльнулся в лицо. – Я город хочу.

Гвидон с трудом удерживал Ольгу. Она вырывалась, крича в лицо Соловью:

– Ты не брезгуешь детей уже воровать, мерзавец! Ты за город убить их готов!

Князь бросал короткие быстрые взгляды вокруг, пытаясь найти выход. Сойка занесла нож над канатом, разбойники по бортам целились частью в шар с детьми, частью в них самих. Он ничего не мог придумать. Если хотя бы Финист оставался во дворце!

– Кто говорит о воровстве? – Соловей с картинным возмущением взмахнул рукой. – Они сами пришли.

– Лжёшь! – отчаянно выкрикнула Ольга в лицо разбойнику. Когда, ну когда он стал такой сволочью, билось у неё в мозгу. Как они дошли до жизни такой?!

– Посмотри сама, – Соловей так же картинно простёр руку к сфере. – На их прелестных виноватых мордашках само всё написано.

Ольга бросила взгляд на шар и тут же отвернулась. Соловей был прав – таких умоляюще-виноватых взглядов она ещё не видела. Ни у Яны, ни тем более у Олега.

Она закрыла лицо руками. Князь почувствовал, как обмякли плечи жены, и понял, что она сдалась.

– Зачем тебе город? – спросил он. – Ты же разбойник, мы заплатим деньгами.

– Я капитан, князь, – поправил Соловей. – Мне нужен порт. Лучше Скального Грая порта на этом море нет.

– Ты понимаешь, что это – война? – князь пытался объяснить очевидное. – Ты понимаешь, что Марья так этого не оставит? Тебя осадят с севера, с запада и с востока, ты не выстоишь.

– Война так война, – Соловей небрежно пожал плечами. – Я пират, вся моя жизнь – война.

– Подумай ещё раз, Соловей. Возьми золото и уходи. Ты найдёшь, где спрятаться, нам сейчас нечем тебя преследовать.

– Я не собираюсь никуда уходить, князь, – жёстко ответил Соловей. – Разговор окончен, – он стёр небрежную улыбку с лица, протянул ладонь. – Перстень!

Они вздрогнули, как от удара хлыста.

– Ты нарываешься, Соловей! – опять вскипела Ольга. Она не могла поверить, что это Соловей, Соловей, который учил её плавать и кататься на лошади, Соловей, который поддерживал их, даже когда от них все отвернулись. И теперь этот Соловей командует ей, как какой-нибудь своей рабыне, захваченной в очередном налёте.

– Прошу оценить ситуацию, княгиня, – спокойно ответил он. – Сделать вы мне ничего не можете. Только дёрнетесь – и ваши детишки полетят на дно. Ударите по Сойке или по мне – кто-нибудь всё равно успеет рубануть или стрельнуть. Вам нужны ваши дети? Сдайте мне ваши перстни!

Ольга посмотрела на Соловья долгим выразительным взглядом и промолчала. Говорить было не о чем. Он не передумает, это ясно. Убеждать его бесполезно, угрожать – тем более.

– Что с нами будет? – спросила она, медленно снимая перстень и отдавая Соловью.

– Счастливое воссоединение семейства, – ответил Соловей, пряча Лонгир в карман. – Я разбойник, но не убийца.

– Ты не оставил нам выбора, Соловей, – тихо проговорила Ольга, пока князь снимал своё кольцо. – Когда-нибудь и ты окажешься на нашем месте. Подумай об этом.

– Я много раз бывал на вашем месте, княгиня. И каждый раз делал правильный выбор, потому до сих пор и жив. Сойка! – Соловей повернулся к Сойке и махнул рукой.

Девица с короткими рыжими, крашенными хной волосами весело кивнула и перерубила канат. Ольга закричала от ужаса. Соловей по-дирижёрски взмахнул рукой, и хрустальная сфера испарилась, не долетев до воды. Как были связанные втроём, дети оказались на палубе. Соловей ещё раз картинно взмахнул рукой, и верёвки распались так же, как шар.

Ольга бросилась к детям. Она обнимала их всех сразу и каждого в отдельности, целовала, гладила, шептала утешения. Соловей насмешливо улыбался. Князь, не спуская глаз с Соловья, словно невзначай, дотронулся до кинжала. Соловей, присвистнув, взмахнул в третий раз и поймал свободной рукой вылетевший из ножен кинжал.

– Нехорошо, князь, – укоризненно покачал он головой, отдавая кинжал Сойке. – Могли ведь устроить совершенно ненужную свалку. Притом что детей я вернул.

– Тебе нельзя доверять, – с трудом сдерживаясь, ответил князь.

– Разумеется, – кивнул Соловей. – Как и вам.

Он взмахнул дирижёрским жестом в очередной раз, и руки князя с княгиней накрепко скрутили за спиной сыромятные ремни.

– Повеселились – и будет, – Соловей подошёл к Ольге, взглянул в глаза. – Пора возвращаться.

* * *

Спустив на лодки своих людей и велев захватить порт, сам Соловей вместе с Сойкой, Костей и княжеским семейством переправился в город на захваченном «Кречете».

Соловей не собирался поднимать тревогу раньше времени и будить спящий город. Пираты захватывали порт в тишине, и ко дворцу со своими пленниками Соловей поднимался, старясь не привлекать внимания. Главные двери были заперты, но на приказ князя их тут же открыли, и дворец оказался в руках Соловья.

Он лично препроводил княжеское семейство в верхние комнаты. Любезно поинтересовавшись у Ольги, где их оставить, он провёл пленников в княжескую спальню, совмещённую со старой детской, и только тут наконец снял с них ремни излюбленным театральным взмахом.

– Отдыхайте! – воскликнул Соловей. – Утро уже скоро, но поспать ещё можно. Всё равно вам делать больше нечего.

– Ты же обещал отпустить нас, – Ольга сверлила его взглядом, потирая запястья.

– Нет-нет-нет, птичка, извини, – Соловей возмущённо помахал пальцем перед лицом княгини. – Я обещал отпустить детей, не вас. О вас уговора не было.

Сойка стояла в дверном проёме, прислонившись к косяку и весело наблюдая за происходящим. Её всё это явно забавляло. Яна уткнулась отцу в бок, обхватив его руками и зарывшись лицом в плащ. Олег угрюмо уставился в пол, Костя бегал глазами с одного на другого.

– Тогда отпусти детей, – попросила Ольга. Она надеялась, она правда надеялась, что Соловей послушает. Ведь оставалось же в нём ещё что-то человеческое?!

– Куда? Куда мне их отпустить?

– К Марье. Отправь их в Волхов, не оставляй тут со своими разбойниками.

– Мам, не надо, – пробормотал Олег.

– Олег, не лезь! – Ольга резко взмахнула рукой, то ли останавливая сына, то ли защищая его от Соловья.

Соловей одобрительно хмыкнул.

– Ну что ты, в самом деле? – пожал он плечами. – Ну как я их отпущу?! Чем мне от Марьи тогда прикрываться?

– Ты берёшь нас в заложники? – глухо спросила Ольга, хватаясь за грудь.

– Ну что ты?! – Соловей осклабился. – Конечно же, не вас. Вы не препятствие для Марьи, если она захочет уничтожить меня. Даже целым городом пожертвует без проблем. А вот ради любимых племянников… Чего только не сделает женщина, которая сама не может…

Ольга с ненавистью толкнула Соловья в грудь обеими руками. Тот явно ожидал чего-то подобного и, пошатнувшись, выбросил руку вбок, удерживая ринувшуюся на княгиню с ножом Сойку.

– Всё-всё-всё в порядке! Угомонитесь, девочки! Не надо так нервничать, – Соловей коротко хохотнул, пихнул яростно сверкающую глазами Сойку к двери и повернулся сам. – Я, в общем, пойду. Не смею более вас…

– Соловей! – негромко окликнул его князь.

– Чего? – обернулся тот.

Князь мягко отстранил Яну. Девочка тут же уткнулась матери в грудь. Ольга поцеловала её в волосы и обняла.

– У нас ещё один сын есть, – князь подошёл к Соловью. – Можешь привести его сюда?

Соловей озадаченно почесал затылок.

– Тэк-с… чё-то я затупил… – он растерянно оглядел детей. – Меньшой же у вас… А это тогда кто? – Соловей ткнул пальцем в Костика, уставившись на него с явным интересом.

В комнате повисла неловкая пауза.

– Это Костя Лыков, племянник Коломны, – ответил князь после секундного замешательства. – Гостит тут, у ребят.

– Племянник? – недоверчиво прищурился Соловей, продолжая осматривать его. – Первый раз слышу. Про Ксюшку знаю, помню. А ты чьих будешь, парень?

Костя растерянно открыл рот, не зная ещё, что скажет, но княгиня опередила его.

– Сашки Лыкова, младшего зятя, забыл, что ли? – с весьма убедительным раздражением ответила она. – Когда ты последний раз был в Волхове?! Оставь в покое ребёнка, и так уже запугал его. Верни нам младшего, вели принести поесть и скройся уже.

– Что она себе позволяет, дорогой?! – вспыхнула Сойка, опять вынимая нож. – Может, подрезать ей язычок?

– Угомонись, – пробормотал Соловей, думая о чём-то своём. – Ладно, – кивнул он. – Сейчас доставлю вам меньшого. Только обещайте вести себя прилично и не причинять мне хлопот.

Он посмотрел строго на Ольгу. Она помедлила и обречённо кивнула.

* * *

Игорька принесли через несколько минут. Малыш заснул, не дождавшись возвращения родителей, и Соловей благоразумно не стал его будить.

Ребёнка уложили в кровати в старой детской, которую раньше занимали маленькие Олег с Яной. По просьбе княгини Соловей наколдовал в детской ещё три кровати, великодушно снабдив одну из них пологом, и Яна, измученная ночными событиями, скоро уснула, свернувшись под одеялом калачиком. Ольга поцеловала дочь, задёрнула полог и шёпотом велела мальчишкам тоже ложиться спать.

Они стояли у окна и что-то рассматривали под замком в тусклом рассвете. Олег потерянно кивнул, Костя обернулся, прошептав в ответ «сейчас ляжем», и Ольга не стала настаивать. У неё даже не хватало духу как следует отругать мальчишек. Настолько убито и виновато они выглядели, что никаких лишних слов было не нужно.

Ольга вышла в спальню, тихонько прикрыв дверь детской. Князь стоял у окна, скрестив руки, и тоже, как и мальчишки, что-то рассматривал внизу. Ольга неслышно подошла к нему сзади, обняла, прижавшись щекой к плечу, выглянула вместе с ним в окно.

Окна спальни и детской выходили на правую часть лагуны, и с высоты было хорошо видно в разгорающемся утреннем свете, как пираты высаживаются на борт купеческих судов, вытаскивают из трюмов товары, бочки, мешки, лари, сундуки. Кое-где прямо на палубе выбивали пробки из бочек, разливали по стаканам вино. Тут же вскрывали сундуки, проверяя содержимое, распихивали по карманам и кошелькам что поценнее, остальное отправляли на берег или выбрасывали прямо за борт.

Кое-кто из купцов, кто ночевал не в городе, а на корабле, бросались от одного разбойника к другому, просили, умоляли. Их пинали, отпихивали, били по лицу. Особо надоедливых сбрасывали за борт. Кто-то из пиратов уже волочил найденную где-то девицу, срывая с неё платье, кто-то палил из аркебуз, подбрасывая в воздух пустые бутылки и пугая просыпающийся город.

Ольга отвернулась, взглянула на лицо мужа. Он смотрел остановившимся взглядом, сжав на груди руки и сцепив зубы. Она заметила, как вздулись на шее вены и пульсировала на виске жилка – таким его ей ещё не приходилось видеть.

Она отошла, испугавшись, что сейчас он сорвётся – и сорвётся на ней. В иных условиях она была бы не против, она бы вытерпела и поняла. Но сейчас в соседней комнате за полуоткрытой дверью спали дети, и устраивать скандал было нельзя. Нельзя этого делать при детях. Тем более при Соловье, который немедленно всё узнает.

Ольга стянула плащ, устало опустилась на кровать, с трудом сдержавшись, чтобы не заплакать. Она смотрела на тонкие пальцы, непривычно голые и беззащитные без Лонгира, и впервые, с тех пор как надела золотое кольцо с синим камнем, чувствовала пугающее бессилие и беспомощность.

То же самое, наверное, почувствовал брат, когда они сняли с него кольцо. Вот уж не думала она, что когда-нибудь придётся пережить то, что они сделали с Кощеем.

– Что же нам теперь делать? – потерянно пробормотала она, подняв голову на мужа.

Он пожал плечами, не поворачиваясь.

– Думаешь, Марья уже знает?

Князь опять промолчал, неопределённо дёрнув плечом.

– Поговори со мной, Гвидо, – звенящим голосом попросила она. – Скажи что-нибудь.

Он повернулся, всё так же скрестив руки, посмотрел на жену В глазах у неё стояли слёзы.

– Да, я ошиблась! – признала Ольга. – Ты был прав – кому-то надо было остаться во дворце. Прости. Но что нам теперь делать?

– Нам, – князь сделал упор на этом слове, – нам делать нечего, Ольга. У нас нет вариантов. Нам остаётся только ждать.

– Чего?!

– Помощи. Скоро вернётся Финист, дойдут вести до Марьи. Они должны справиться с Соловьём. Раз мы не смогли.

* * *

Костя понимал, что они виноваты, но не понимал, почему ему не страшно.

Всю эту ночь он больше переживал за княжеское семейство, чем за себя самого; он просто не мог представить, что с ним что-то случится. И даже когда он висел с Олегом и Яной в хрустальном шаре над тёмной водой лагуны и Соловей грозил перерубить канат, Костя боролся с желанием крикнуть княгине, чтобы она не слушала его и не поддавалась угрозам. Вряд ли его услышали бы сквозь хрустальную оболочку, да и в присутствии дрожащей, заплаканной, перепуганной Яны кричать подобное было бы неуместно.

Но Соловья он всё равно не боялся и не очень даже понимал, чего так испугались остальные. Конечно, Костя читал о Соловье в книге Бессмертного, знал и кто он, и на что способен. И именно потому, что знал, Костя не верил, что Соловей способен убить их.

Осознание катастрофы пришло к нему позже. Когда по улицам спящего города вели со связанными за спиной руками князя с княгиней, Косте было мучительно стыдно и больно смотреть на это. Но Олегу с Яной, понимал Костя, было ещё тяжелее, и он по-прежнему больше переживал за них, чем за себя.

Когда их запирали в комнаты и приходило понимание, что вот теперь они самые настоящие пленники и неизвестно, когда выйдут и выйдут ли вообще, Костя всё ещё воспринимал происходящее немного отстранённо, словно бы всё это происходило не с ним. И только когда Соловей обратил внимание на него и пришлось на ходу придумывать легенду про какого-то племянника Коломны, вот только тогда Костя испугался.

Он не сразу понял, почему князю с княгиней было так важно скрыть его истинное происхождение. Но, поразмыслив, пришёл к выводу, что они, в сущности, правы. Что он должен был ответить Соловью на его вопрос? Что он пришелец из другого мира, посланный его старым другом Кощеем и застрявший здесь по вине царицы Марьи? Как отреагировал бы Соловей на подобную информацию?

Даже если бы он поверил, как стал бы действовать в данном случае? Он взял княжеское семейство в заложники, как защиту от гнева царицы. Марья могла бы освободить Скальный Грай от пиратов, но не станет рисковать жизнью сестры и племянников – это Соловей правильно рассудил.

Но как бы он стал использовать Костю, узнав, кто он на самом деле? Стал бы добиваться возвращения Бессмертного, используя в качестве шантажа племянников царицы? Слёзы Кости не заставили Марью впустить брата, но сможет ли она устоять перед слезами племянников, тем более перед их кровью? Костя не верил, что Соловей сможет убить детей, но шантажировать этим он вполне способен.

А ведь Соловей может попробовать использовать не только его самого, но и его Книгу. Когда Костя осознал, что может произойти, попади Книга к Соловью и пойми тот её истинное значение, он похолодел. Книга может открыть разбойнику путь к власти над всем Третьим миром, и если он, Костя, станет невольным виновником этого…

Нельзя этого допустить! Костя ломал голову над тем, как вернуть Книгу и где её спрятать; он ругал себя за то, что оставил рюкзак в своей комнате, и хвалил, что засунул его под кровать.

Но долго ли он там пролежит, прежде чем его обнаружат? Нужно как можно быстрее попасть в свою комнату и забрать рюкзак. Вот только как это сделать? Соловей опечатал двери и окна заклятием, из комнат не выйти без его воли. И даже если каким-то чудом удастся выбраться отсюда, все коридоры и залы дворца полны пиратов, мимо которых просто так не пройти. Что же делать?

Костя не мог ничего придумать, и всё, что ему оставалось, это стоять у окна и смотреть вместе с Олегом на разорение города. Ему не хотелось смотреть, но из чувства солидарности он оставался с Олегом, который, кажется, заставлял себя глядеть на грабеж и бесчинства, устраиваемые разбойниками. Он тяжело дышал, прижавшись лбом к стеклу и пару раз вытирал глаза рукавом. Костя переводил взгляд с далёкого берега на потерянное лицо друга, порывался его как-то отвлечь и, наконец, не выдержал.

– Слушай, да не переживай ты так, – прошептал он, пихнув Олега в плечо. – Выгоним мы Соловья рано или поздно. Прошлый раз он тут тоже не задержался, ты сам говорил.

– Прошлый раз он не заходил в лагуну, – севшим от долгого молчания голосом ответил Олег. – Его пушки не доставали до города, и мы были готовы. А сейчас сам видишь что. И всё из-за меня!

– Да ну ладно тебе! – Костя искренне пытался приободрить Олега. – Я вон тоже поперся чёрт знает куда, не сказав родителям, и тоже получилась фигня какая-то.

– Тут другое, – качнул головой Олег. – Из-за тебя вообще никто не пострадал, а из-за меня – целый город. И мама с батей… и вообще… Я князь, я должен думать не только о себе. А из-за меня теперь Соловей будет тут диктовать всем условия.

– Ну не только из-за тебя, – Костя скосил глаза в сторону берега и тут же отвёл взгляд. – Я тоже попёрся с тобой, забыл? И Яна.

– Янька не хотела, – Олег шмыгнул носом, сердито отодрал нитку, вылезшую из рукава. – Это мы её уговорили.

– Да… мы… – Костя осёкся.

– Ты чего? – недоверчиво спросил Олег, перехватив остановившийся взгляд друга.

Костя смотрел на сумку Олега, которая так и висела у него на поясе со вчерашнего вечера, и пытался не заорать от восторга. Он поднял сияющий взгляд, глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

От волнения, учил его тренер по плаванию, от любого волнения в воде или на земле в мозгу наступает нехватка кислорода, и он принимает неверные решения. Самое главное в таких ситуациях успокоиться и глубоко вдохнуть, постаравшись доставить кислород до мозга.

– Надо как-то исправляться за наш косяк, – всё ещё сдерживаясь и пытаясь казаться спокойным, проговорил Костя.

– Надо, – уныло согласился Олег. – А как? Мы тут заперты, колдовать не умеем. Нам уже тут ничего не сделать.

– Так уж вот прям и ничего? – Костя кивнул на сумку Олега. – А вот с этим?

Олег недоумённо посмотрел на сумку, поднял взгляд на Костика.

– Чего – с этим?

Костя запустил руку в сумку и вынул…

– Шапка-невидимка! – воскликнул Олег. Костя тут же зажал ему рот, испуганно оглянувшись на кровати Игоря и Яны – не проснулся ли кто? Кажется, повезло.

– Ну да, – Костя опять повернулся к Олегу. – А ты говорил «ничего». С этим много что можно сделать, если подумать.

Глава 15. Разрыв

В этом году Велизарий затянул с набором. Давно уже было пора открывать курс, Маша вся извелась, а Велизарий упрямо продолжал искать учеников, рассчитывая набрать хотя бы десяток. Пока у него в классе было семь человек, и старик сокрушался, как мало в новом поколении способных талантов.

Последний курс Велизария разъехался ещё несколько недель назад, и в школе оставались только они трое. Был бы полный набор, их давно бы уже попросили освободить комнаты. А так им даже не пришлось просить разрешения задержаться. Кощей и так был на легальном положении, продолжая занятия с Велизарием. Метелица оставалась потому, что оставался Кощей, а Соловей… Соловей без особой причины.

Причина-то у него была, и даже имела имя, и просиживала большей частью в школьной библиотеке, лишь по вечерам милостиво соглашаясь погулять с ним в Поющих Песках или Розовом саду. Каждое утро Соловей клялся Метелице, что это последний раз и завтра он свалит в Ладонику, и на следующий день, после очередного вечера с Машей, всё повторялось сначала.

Метелица грозила, что, если он не прекратит, рано или поздно с ним поговорит Кощей, и это будет короткий и очень неприятный для него, Соловья, разговор. Из которого без потерь ему выйти не удастся. Соловей кивал, всё понимал, обещал и… никак не мог остановиться.

Метелица боялась, что Кощей и впрямь скоро вмешается в ситуацию, и не очень понимала, почему тот до сих пор этого не сделал. Его внимание к сёстрам, его опека и участие в жизни девочек поражали многих, в том числе и Метелицу. И её удивляло, почему сейчас он так равнодушно смотрит на развитие романа между Соловьём и Машей.

В последние недели Кощей вообще выглядел отстранённым и почти безучастным. После возвращения с Черепахового залива он, как и предупреждал, куда-то пропал на пару дней. Вернувшись, он не сказал ни где был, ни зачем, и это Метелицу даже немного обидело. В конце концов, она привыкла к откровенности, установившейся между ними в последние годы, и эта таинственная молчаливость Кощея выбивала её из колеи.

…Всё открылось неожиданно и почти случайно. Если бы Сирин не осталась работать в школе, напросившись в помощницы к Велизарию, если бы сообразила, что есть письма, которые нельзя открывать самой, если бы не была такой трепливой болтушкой и её подругой, возможно, всё бы пошло иначе. Она могла ничего не узнать, у Велизария оставался бы шанс закрыть дело по-тихому, хотя бы тут, в Халдоне, и…

Ничего не могло пойти иначе! Много позднее, когда Метелица смогла думать о случившемся без сразу подкатывающих к глазам слёз, она честно и горько признавала, что ничего нельзя было ни скрыть, ни исправить. И не в Сирин тут дело было, и даже не в Велизарии. Всё дело было в самом Кощее.

…В то утро они выбрались с Ольгой в Розовые сады собрать букеты камелий, пока их не побило окончательно ночными заморозками. Осень ощущалась уже и на юге: дни становились короче и свежее, ночами бездонное звёздное небо дышало северным холодом. В садах заканчивали собирать урожай. Фрукты на местных рынках шли почти даром, дабы побыстрее сбыть.

Ольга весело щебетала, рассказывая, как вчера каталась с Соловьём на караковом жеребце, а потом покупали на рынке арбуз, но Соловей не дал попробовать его на месте, а велел отнести домой и поделиться с Кощеем и Машей. И арбуз оказался таким сочным-пресочным, что…

И в этот момент Метелица заметила Сирин и уже не слышала, что говорит ей Ольга. Сирин бежала с испуганными глазами, бежала прямо к ней, и Метелица сразу поняла, что ничего хорошего она сейчас не узнает.

– Что? – спросила она.

Сирин выразительно посмотрела на Ольгу.

– Оля, мы тут поговорим немного, хорошо, – попросила Метелица.

Она взяла Сирин под руку, свернула в боковую аллею, обсаженную розовыми кустами.

– Ну? – с некоторым раздражением спросила она, внутренне собираясь с духом.

– Знаешь, где был Троекуров? – зашептала Сирин, нервно оглядываясь по сторонам. – Куда он пропадал после вашего летнего отдыха?

– Ну? – у Метелицы всё сжалось внутри. Неужели у Кощея ещё кто-то есть? Неужели это ей сейчас Сирин расскажет?

Всё оказалось проще и страшнее. То, что рассказала Сирин, не укладывалось в голове. И не то, что она не поверила, напротив, поверила как-то вдруг и сразу. Просто не могла осознать.

Она не стала ни возмущаться, ни отрицать, ни спрашивать и переспрашивать. Наврать такое Сирин бы не смогла, а Кощей… Кощей… Ну да. Да. Кощей мог это сделать, думала Метелица, с остановившимися глазами возвращаясь в город и не замечая ни встревоженных взглядов Сирин, ни настойчивых расспросов Ольги, дергавшей её за руку.

Метелица не заметила, как они дошли до школы, не заметила, как Сирин увела куда-то Ольгу. Она пришла в себя лишь в саду, осознав, что сидит на скамеечке в белой ротонде под пальмовыми листьями, где так часто они любили уединяться с Кощеем. Любили… У неё что-то надломилось, и она, наконец, заплакала, уронив голову в ладони.

Кто-то коснулся её плеча. Метелица вскинула голову, подняла заплаканное лицо. Кощей смотрел на неё с болью, какую она видела у него только в первые дни после похорон родителей и Василисы, когда он вот так же смотрел на маленьких сестёр.

Она не отшатнулась, не вскочила, не стала кричать. У неё всё смёрзлось и онемело, и спросила она его механически, чтобы хоть как-то начать разговор.

– Это правда?

Кощей устало опустился напротив неё.

– Я не хотел, чтобы ты знала.

– Почему?

– Вот поэтому.

Метелица снова заплакала. Что тут можно ещё сказатьё?! О чём говорить?!

132 человека. Сто тридцать два человека погибло в сожжённой Кощеем родной деревне после расправы с Ядвигой! Вот куда отправлялся он после их летнего отдыха, вот о чём думал в те счастливые беззаботные дни, целуя и засыпая рядом с ней по ночам. Метелица чувствовала себя так, словно была причастна к этому преступлению.

– Зачем, Кощей? – спросила она, размазывая слёзы по щекам. – Зачем? Неужели нельзя было обойтись без этого?!

– Я пытался, Метелица! – он говорил тихо и устало, не пытаясь ни доказать, ни убедить, а просто и честно объясняя. – Я пытался забыть все эти годы. И не смог. Каждый раз, как я смотрю на Машу, я вижу, как она плачет в тот первый день… Я помню, как сидел с Ольгой по ночам… менял пеленки… кормил… купал… Я не могу забыть этого, Метелица, понимаешь?

– И что? Теперь тебе легче?

У неё разрывалось сердце от горя и жалости. От жалости к убитым Кощеем, от жалости к Кощею, от жалости к самой себе. Она плакала по погибшим, по Кощею, по самой себе, по разрушенному, несбывшемуся счастью.

– Нет, – печально ответил он. – Не легче. Но теперь я хотя бы не думаю об этих убийцах.

– Убийцах? Убийцах?! Кощей, ты же сжёг и детей с младенцами!

Он прикрыл на секунду глаза.

– Знаешь, Метелица, – он взглянул на неё обречённым взглядом. – Я сейчас скажу то, что добьёт меня в твоих глазах окончательно. Но я всё-таки это скажу. Плохо быть сиротой. Не вырастают из сирот счастливые люди. Эти дети… Лучше им умереть сейчас, чем потом мучиться всю жизнь. Страдать, причинять страдания, жаждать мести, идти на преступления…

– Ты серьёзно? – Метелица не верила, не могла поверить. Она ждала, что он станет оправдываться, скажет, что жалеет, что не хотел, но это… – Ты серьёзно в это веришь?!

– Посмотри хоть на меня, – дёрнул плечом Кощей. – Стал бы я таким, если б родители ещё были живы? Как по-твоему? Если бы твоих родителей убили и убийцы ушли бы безнаказанными, что бы ты сделала, Метелица?

– Я бы оплакивала их. Я бы требовала правосудия. Но я не смогла бы убить сама. Не смогла бы, Кощей! Это неправильно, так нельзя! – выкрикнула Метелица.

– Что ж, значит, ты лучше меня, – криво улыбнулся он. – И тебе, по счастью, не довелось пережить того же, что мне.

– Я переживала это вместе с тобой! – Метелица вскочила. Как же он не понимает, как не может понять самого главного?! – Я переживала так же, как ты, мне так же было больно и за тебя, и за девочек. Почему ты не поговорил со мной? Почему не сказал? Я помогла бы тебе, мы бы справились с этим!

– Да, – пробормотал Кощей. – Да, наверное. Но чего уж теперь гадать…

Он поставил локти на стол, уронил голову в ладони.

– Твой Лонгир… – Метелица потрясённо заметила, что перстня на пальце Кощея нет.

Он поднял голову, посмотрел на руки, усмехнулся печально.

– Да! – он повернул ладонь тыльной стороной к Метелице. – Я больше не колдун. Велизарий забрал Лонгир. Так что, – он тоже встал, – я уже поплатился за то, что сделал.

Да, поняла Метелица, он поплатился. И это только начало. Его лишили Лонгира, он не сможет больше колдовать. Ему придётся забыть про Малахит, он больше не кандидат в Хранители и никогда им не станет. Наверняка ещё будет разбирательство и суд, наверняка его приговорят к… К чему-то его точно приговорят. От него отвернутся все, и отец… Отец никогда не позволит ей остаться с ним… с таким… даже если бы она и хотела…

– Останься! – попросил он. – Пожалуйста, останься! Не уходи сейчас.

Она ничего не сказала. Она смотрела на дорогое лицо, на котором остались, кажется, одни только отчаянные глаза, и слёзы катились у неё по щекам.

* * *

– Значит, уезжаешь?

Соловей стоял, прислонившись к косяку, и смотрел, как Метелица собирает вещи по комнате и складывает в свой белый сундучок. Она не смотрела на него и ничего не ответила. У неё ком стоял в горле, она не могла говорить и только чуть заметно кивнула.

– Ты совершаешь ошибку, Метель, – предупредил Соловей. Он весь день ходил с угрюмой мордой, то утешая Машу с Ольгой, отгоняя свирепым взглядом всех любопытствующих, то околачиваясь возле Кощея, пытаясь его разговорить и приободрить.

– Ты совершаешь ошибку, – повторил он громче. – Ты пожалеешь об этом, Метель!

– Может быть, – еле слышно произнесла она. Белые длинные волосы упали ей на лицо. Она нервно поправила их, стараясь не смотреть на Соловья.

– Он пойдёт в разнос, Метель, – настойчиво говорил Соловей. – Он не справится без тебя. Не бросай его сейчас, погоди немного.

– Он сильнее меня, – так же тихо ответила Метелица. – Я не смогу его остановить, а если останусь, я… он… – она судорожно вздохнула, – он затянет меня с собой.

Соловей прищурился.

– Что за херня! – негромко произнёс он, помолчав. – Это не твои слова, Метель, ты никогда бы так не сказала. Кто тебе это напел?

– Велизарий.

– В сраку этого козлину! – взъярился Соловей. – Кого ты слушаешь? Он вёл Кощея, он должен был прикрыть его. А не сдавать при первом пердеже.

Метелица подняла измученные глаза на Соловья. Если бы она могла, как он! Если бы могла держаться за человека, несмотря ни на что. Неужели она хуже Соловья, неужели слабее и трусливей его?!

– Что тебе делать на севере, Метель? – продолжал уговаривать Соловей. – Тюленей кормить? Оставайся с нами. Мы разгребём это дерьмище. Всё наладится, вот увидишь.

– Я не могу, Соловей! – прошептала Метелица с мукой. – Не могу. Прости.

Она взяла сундучок и пошла к выходу. Соловей продолжал стоять, загораживая проход. Она подняла на него умоляющие глаза. Он посторонился.

– Это всё очень плохо кончится, Метель! – сказал Соловей, пропуская её. – Для обоих плохо.

– Для меня уже всё кончилось, – не оборачиваясь, пробормотала Метелица. – Уже.

* * *

Она не стала прощаться ни с Кощеем, ни с девочками. Это было выше её сил. Она понимала, что не выдержит и опять разревётся, а главное, боялась, что в последний момент Кощей всё-таки сможет уговорить её остаться.

Велизарий настойчиво советовал ей уезжать. Сирин шептала, что порвать с Кощеем надо немедленно и бесповоротно, а то и у неё могут быть неприятности. Отец ждал во дворе с упряжкой, а она всё терзала себя – правильно ли поступает? Невозможно жить по-прежнему после того, что сделал Кощей, но можно ли попробовать жить по-другому?

Метелица думала оставить хотя бы письмо на прощание, попросить Соловья передать? Но поняла, что никакие слова ничего не добавят, после того, что уже сказано и сделано. Объяснение в письме будет выглядеть ещё трусливее, чем молчаливый отъезд. Кощей поймёт, а девочкам Соловей объяснит. По-своему, конечно, но Метелица уже смирилась, что Соловей не согласен с ней и считает едва ли не предательницей. Он такой. Он всегда готов за друзей глотку порвать – неважно, свою или чужую, правы они или нет.

Она вышла во двор, ощутив непривычную стужу. Ледяной ветер взметнул её волосы, и Метелица только спустя пару секунд вспомнила, что, ну конечно же, отец!

На площади перед школой стояла упряжка белоснежных лошадей с расправленными крыльями. От взмахов крыльев шёл ветер, стягивающий кожу лица и рук, вокруг всё покрылось белой изморозью, и под ногами похрустывал тонкий ледок. В лёгких серебристых санках сидел Мороз и хмуро ждал дочь.

Метелица, опустив голову, быстро прошла к санкам. Она боялась увидеть Кощея, но его на площади не было. Был Велизарий, понуро качающий головой, Соловей и Сирин, бросавшие друг на друга свирепые взгляды, но, к счастью, молчавшие.

Метелица отдала сундучок отцу, забралась в санки и забилась в угол, подняв воротник лёгкой шубки. Ей не было холодно, ей просто хотелось спрятать лицо и даже случайно, ненароком не увидеть Кощея.

Мороз перебрал поводья, кони взмахнули крыльями.

– Прощай, Метелица! – сказал Велизарий.

Она слабо вскинула руку, выглянув на секунду из воротника. Сирин махала ей на прощание, Соловей стоял, прищурившись и скрестив руки. Велизарий печально и понимающе кивал.

Ей хотелось сказать «прощайте», но она не справилась с голосом. Крылья коней подняли снежную пыль, Метелица вдохнула, закашлялась и упустила момент, когда санки оторвались от земли.

Кони набирали высоту, делая круг вокруг школы, и вот тут Метелица увидела Кощея. Он стоял на балконе башни, с которой Велизарий вёл астрономические наблюдения, и смотрел на неё.

Он смотрел так, что Метелице захотелось выпрыгнуть из саней. Она уже наклонилась дёрнуть отца за рукав, но порыв ветра откинул её на спинку, кони рванули, башня пропала из вида, и Метелица снова закуталась в воротник, проглотив ком, вставший в горле.

Оборачиваться она не стала. Она закрыла глаза и отдалась полёту под ночными звёздами и холодным северным ветром.

Глава 16. Волки Золотого Города

Путевод катился между деревьев всё быстрее и быстрее, и Никите приходилось ускорять шаг, незаметно переходя на бег. Он не мог почему-то остановить путевод и не смел потерять его из вида. Оставалось бежать, задыхаясь, обливаясь потом и царапая руки в кровь, продираясь сквозь кусты шиповника и дикой малины.

Он сбросил на бегу тяжёлый рюкзак, выкинул пистолет, снял всю одежду и обувь и бежал теперь нагишом, отчаянно стараясь не упустить путевод из вида. В какой-то момент Никита осознал, что бежит за футбольным мячом, и замер, озираясь посреди огромного стадиона, заполненного народом.

На него, с мячом в ногах, бежал Лео Месси. Никита ринулся на кумира в попытке остановить его и отобрать мяч. Месси ушёл от подката, и Никита рванул за ним, ощущая, что ни в коем случае нельзя дать Месси забить, иначе всё провалится.

Понимая, что не успевает, Никита бросился в ещё один отчаянный подкат. Месси ушёл опять и засадил своей коронной левой прямо под перекладину. «Конец!» – подумал Никита, но мяч оказался в зубах выросшего в воротах Змея. Боковыми головами, как двумя руками, он перекидывал мяч из пасти в пасть, а среднюю опустил к его лицу и произнёс голосом Маргариты: «Дурак ты, Никита!».

Никита растерянно заморгал. Вместо Змея перед ним стояла соблазнительно улыбающаяся Маргарита. Она медленно наклонялась к нему, явно намереваясь поцеловать, и Никита, собравшись с духом, наклонился в ответ. Губы Маргариты были совсем близко, он уже различал маленькие родинки и веснушки у неё на лице. Никита моргнул ещё раз, и вместо Маргариты увидел перед собой волчью морду.

Он вздрогнул и проснулся. Нервно нашарил рюкзак, пистолет – всё вроде на месте. Путевод спокойно лежал у ног.

Никита тяжело выдохнул, провёл рукой по лбу, приподнялся на локтях. Он заснул не раздеваясь, в берцах и с кобурой на ремне, скинув и бросив лишь рюкзак под голову. Сил у него не оставалось никаких, и он даже не стал искать удобное место для ночлега, свалившись под какой-то хиленькой сосёнкой, на усыпанной хвоей земле.

Никита помотал головой, вздохнул, пожалев, что не удалось поцеловать Кошкину даже во сне. Волк появился в самый неподходящий момент.

Волки! Никита встал, наконец, настороженно осмотрелся. Да, здесь, на этой стороне, должны его будут встретить волки Бессмертного. Но пока никаких волков не было.

Он поднял голову. А вот вороны Балки кружились, явно продолжая вести его. Вчера они очень вовремя появились, сумрачно подумал Никита, но зачем было устраивать такую резню?

Никита раздражённо накинул рюкзак на плечи, запустил путевод и пошёл за ним по каменистой тропе в неглубокий, на первый взгляд, овраг. Мёртвая река и Калинов мост остались далеко позади; Никита ещё ночью постарался пройти как можно дальше, пока окончательно не выбился из сил и не потерял дорогу.

Нет, путевод спокойно катился вперёд, как и прежде, но вместо удобной дороги, выложенной камнем, как на мосту, под ногами захрустели остатки горных пород, и Никита свернул на какую-то каменистую тропу, петляющую среди невысоких холмов.

Почему шар решил провести его этим путём, он не знал, а доставать и сверяться с картой Бессмертного у него уже не оставалось ни сил ни желания. Никита и сейчас не стал вытаскивать карту. Бессмертный говорил, что шар его доведёт, куда нужно, что здесь его встретят – ну так и ладно. Всё равно с этой тропы никуда, кажется, не свернуть.

Каменистая тропа плавно спускалась вниз, овраг расширялся, углублялся и Никита шёл уже по глубокому ущелью. С обеих сторон возвышались крутые холмы, покрытые таким густым хвойным лесом, что склоны казались сплошными стенами. Откуда-то зажурчал ручеёк и покатился по дну ущелья, петляя между камней и валунов.

Никита шёл по тропе по берегу ручья, изредка поглядывая на серое, закрытое тучами небо и думая о своём.

Он не хотел, чтобы всё так закончилось. Не желал смерти ни царевичу (по всему судя, это был он), ни его людям. Не факт ещё, что наследник погиб в пламени Змея, но вполне вероятно. Никита не успел, да и не захотел рассматривать, что там случилось, когда он скрылся в тоннеле. Но то, что двух или трёх его людей вороны заклевали до смерти, это точно. И Никиту это совсем не радовало. Они-то ведь не хотели его убивать.

Он оценил, как стрелял царевич – не в него, в коня. Они хотели взять его живым, но не оставили выбора, и ему пришлось отбиваться. Никита помнил, как отскакивали почему-то пули от нападавших, и невесело думал, что хоть в этом ему повезло – не он их убил. Но легче от этого не становилось, и понятно было, что для той стороны он теперь безусловный враг.

Дело по спасению мальчика и Марго усложнялось невероятно, и Никита старательно гнал от себя мысль, что это только начало. То, что предложил Бессмертный, требовало много больших жертв. Если царица откажется… Хоть бы она не отказалась, думал Никита. Как же не хочется развязывать эту дурацкую войну! Особенно если всё началось из-за какого-нибудь дурацкого недоразумения.

Он присел на большой покатый валун. Снял берцы, опустил ноги в прохладный ручеёк, поболтал с наслаждением. Надо бы, что ли, позавтракать. Неизвестно, сколько ещё придётся идти; ущелье, как можно было разглядеть отсюда, тянулось вперёд и вглубь на несколько километров.

Никита подтянул к себе рюкзак и полез за скатертью. Вытаскивая, поднял голову и увидел перед собой волка.

– Опа! – опешил Никита. Именно когда он уже перестал ждать, волк и появился.

Это был волк, хоть и вдвое крупнее обычного. Он стоял и смотрел на Никиту, и у него не было ни малейшего представления, как он тут появился и откуда вообще взялся. Никакой возможности подобраться незаметно в этом узком, стиснутом со всех сторон крутыми лесистыми склонами ущелье не было, и, однако, волк стоял перед ним.

– Так, – негромко проговорил Никита, поднимая руки, – я без оружия. И кое-что должен показать. Послание. От Бессмертного.

Бессмертный говорил, что его волки понимают предметную речь и с ними можно разговаривать, как с людьми. И, как с людьми, тупить не желательно.

Под пристальным взглядом жёлтых волчьих глаз Никита осторожно вытащил смартфон, нашёл и включил нужную запись. В отличие от резкой повелительной команды Змею, сейчас с экрана прозвучала вполне обычная человеческая просьба: «Доставьте его к Елене».

Волк, не мигая, перевёл взгляд с экрана на Никиту, повернулся и встал боком, словно приглашая следовать за ним. Никита торопливо запихал скатерть обратно в рюкзак, засунул туда же путевод, обул берцы и, вскинув рюкзак на плечи, встал перед волком.

– Ну? – спросил он, видя, что волк продолжает перегораживать тропу. – Чего дальше-то?

Волк мотнул головой себе за спину, и Никита понял.

– О, Господи! – вздохнул он. – Неужели как-нибудь иначе нельзя?

Волк качнул головой, и Никита с опаской залез ему на спину. Спина была мощной, широкой, почти как у коня, вот только сидеть на его твёрдом выступающем хребте без седла, стремян и удил было очень неудобно. Никита пригнулся к шее, постаравшись обхватить покрепче, сжал коленями бока, и волк тронулся с места.

Удивительно было, как плавно он шёл, переходя на бег. Намного плавнее, чем лошадь. Волк летел гигантскими скачками по неровному каменистому ущелью, а Никита практически не чувствовал ни толчков, ни рывков, словно лапы были на каких-то рессорах. В какой-то момент он даже приподнялся, чувствуя, что при такой плавности хода вполне может сидеть прямо и не хвататься судорожно за шею волка.

Неслись они хоть и плавно, но стремительно, как на хорошем байке. Через несколько минут волк вынес Никиту из ущелья, лесистые склоны расступились, и они оказались в широкой зелёной долине, охваченной по краям горами. Волк бежал по долине, перелетая скоком небольшие речки, стекающие с гор, и огибая прозрачные озёра.

Долина идеально подходила для поселения, но ни жилья, ни людей Никита не увидел. Волк проскочил долину, взобрался на обширное крутое плато и спустился в почти такую же, но просторнее и больше, с разбросанными то там, то тут жёлто-красными опадающими рощами и зелёными хвойными островками. Но и здесь Никита не заметил ни людей, ни какого-нибудь поселения.

Зато стали присоединяться другие волки. В каждой новой долине их встречал очередной волк, такой же огромный и молчаливый, что нёс Никиту. Они пристраивались сзади, и вскоре за ними нёсся кортеж из двух десятков сопровождающих. Зрелище, вынужден был признать Никита, оборачиваясь назад, выглядело впечатляюще.

Волки были разные – серые, бурые, чёрные. Один был белый, другой с рыжеватой, почти красной шерстью. Они присоединялись к стае молчаливо и неожиданно, так, что Никита ни разу не успел заметить волка до того, как тот оказывался у него за спиной. Волки бежали ровно и плавно, без малейшего утомления пересекая один за другим крутые подъемы и спуски.

Долины, как и волки, были разными. Одни уходили вглубь, по ходу пути, другие лежали поперёк. Глубокие ущелья, лежащие в тени нависающих гор, перемежались просторными и открытыми плоскогорьями, с холмами по горизонту. Изрезанные реками и ручьями долины перемежались заполненными озёрами.

Были долины степные, с густыми травами, но без единого деревца или даже кустика. Были покрытые рощами и остатками лесов на склонах. Пару раз волки пересекли каменистые долины, похожие на гигантские угольные разрезы, в которых не было вообще ничего живого и даже воздух стоял тяжёлый и душный.

Наконец, с вершины очередного гигантского холма Никита увидел его – Золотой Город Бессмертного.

Выглянуло солнце. Именно сейчас. Тяжёлые октябрьские тучи, весь день грозившие пролиться дождём, остались позади, и над Борейской долиной заблестела чистейшая небесная синева.

У Никиты захватило дух. Волки спускались по склону, распугивая кроликов и дроф, в воздухе носился запах полыни и пряных трав, а далеко внизу, прямо в центре зелёной безлесой долины, лежал, как игрушка на ладони, сверкающий золотой город.

Нет, не так – Золотой Город. На карте Бессмертного он был прописан заглавными буквами, и только увидев его воочию, Никита понял, что это не просто хвастовство.

Всё, что в обычных городах делалось из металла, в этом Городе было или целиком из золота, или покрыто им. Все крыши в городе были золотыми. Когда волки приблизились к крепостной стене, Никита увидел, что и ворота, и решётки в башенных бойницах, и даже пушки были покрыты золотом.

«Твою мать, неужто и ядра к этим пушкам золотые?! – подумал Никита, слезая с волка и осматривая стены. – Вряд ли тогда осаждающие сильно расстраивались, когда по ним палили отсюда».

Он потянулся, разминая затёкшие от многочасовой скачки мышцы, покрутил головой. Перед воротами никого не было, на стенах тоже, и он не очень понимал, что делать дальше.

Никита вопросительно посмотрел на бурого волка, который его привёз. Тот мотнул головой на ворота. Никита хмыкнул.

– Ладно, – пробормотал он, подходя к воротам. – Понял. Сам так сам.

Никита нажал на створки обеими руками, и тяжёлые, на первый взгляд, массивные ворота легко распахнулись. Он шагнул под тёмные своды башни и в сопровождении волков вышел на свет мощёной булыжником площади.

Площадь была чиста и пуста. Было тихо. Никиту начинала нервировать эта тишина. Можно было подумать, что город вымер. Понятно, что дело к вечеру, но ещё ведь светло и совсем не поздно. Что происходит? Где жители?

Он пересёк Воротную площадь, вышел на улицу и тут наконец увидел людей. Они выглядывали из окон, смотрели с балконов, осторожно приотворив дверь выходили на крыльцо. Горожане были хорошо одеты, на бедняков не тянули, да и странно было быть бедным, живя под золотой крышей. Но выглядели они утомлённо, если не сказать измождённо. Осунувшиеся исхудалые лица, голодный блеск в глазах детей, держащих за подол или за руку матерей, наводили на странные мысли. Неужели в этом городе, где из золота сделаны даже дверные ручки и оконные переплёты, не хватает еды? Как такое может быть?!

Ему хотелось подойти к кому-нибудь, спросить, что здесь происходит. Но он шёл в окружении волков, которые вели его по улице, словно конвоиры, и, кажется, не собирались подпускать к горожанам. Да и те при малейшей его попытке повернуться, посмотреть в глаза, спросить или сказать что-нибудь, пугались, отворачивались, а то и просто уходили обратно в дом, закрывая двери.

Они боялись волков, понял Никита. Волки были хозяевами этого города. Или стали ими после изгнания Бессмертного. Они же патрулировали долины и границы царства. По своей ли инициативе? В подробности Бессмертный не вдавался, но скоро он и сам узнает.

Никита перешёл реку по каменному мосту с золотыми перилами, прошёл по улице ещё пару километров, сопровождаемый волками, и вышел на площадь перед чёрной башней.

Башня Кощея! Круглая башня иссиня-чёрного обсидиана высотой с десятиэтажный дом и размером с хоккейный стадион производила гнетущее впечатление. Никита не сразу понял, что его так угнетает, и только подойдя к башне вплотную, догадался. В сплошной, гладкой, как стекло, стене обсидиана не было ни окон, ни дверей, ни какого-либо заметного входа. Фактически башня была одной гигантской трубой.

– И что теперь? – пробормотал Никита, повертев головой и обернувшись к волкам. – Куда идти-то?

Бурый волк посмотрел на Никиту и без какого-либо предупреждения шагнул в стену башни, провалившись внутрь.

– Оу! – непроизвольно воскликнул Никита. – Чтоб тебя!

Ну ладно! Тутошние волки могут проходить сквозь стены, понятно. А ему-то как быть? Он обычный человек из обычного мира без капли магии и сверхспособности. Как ему-то попасть в башню?

Оставшиеся снаружи волки стояли полукругом вокруг Никиты и смотрели на него. Они не делали ничего угрожающего, но тому опять стало не по себе. Кажется, эти волки не дадут ему больше никуда уйти. И, видимо, придётся последовать примеру бурого и тоже шагать сквозь стены. Бессмертный наверняка бы предупредил, будь вход в башню заколдован. А раз ничего не сказал, значит, пройти можно.

Но страшно же, блин! А вдруг он застрянет в этой чёртовой башне, вдруг не пройдёт сквозь стену и волки порвут его? Никита ещё раз поглядел на волков, на город, сверкающий под лучами заходящего солнца, как расплавленное золото, вздохнул, собираясь с духом.

– Ладно! – обречённо кивнул он волкам. – Иду. Видите?

Никита зажмурился, выставил правую руку, наклонился и, ожидая удара о стену, шагнул вперёд.

Нога провалилась в пустоту, и Никита от неожиданности упал, не встретив никакого препятствия. Он тут же повернул голову – чёрная стена башни была на месте, только теперь у него за спиной.

Никита быстро вскочил, несмотря на тяжёлый рюкзак, настороженно огляделся. Он стоял на краю огромного круглого атриума, вдоль стен которого шла колоннада, переходящая в лестницу. Широкая нефритовая лестница поднималась спиралью вдоль стен до самого верха башни. Верх был открыт, сквозь него в атриум проникал внешний свет.

Никита осторожно шагнул из колоннады, сделал несколько шагов к центру башни. Чем-то это здание напоминало торговые центры с отделениями и бутиками по стенам и этажам. Колоннада поддерживала портик, над которым шли этажи, разбитые на комнаты и залы. Отсюда, снизу, Никита не мог разобрать, что это за комнаты; было видно лишь, что одни со сплошной стеной, а другие открыты к атриуму. По внутреннему периметру этажей шёл коридор с перилами, переходящий в межэтажную лестницу на другом конце атриума.

Поворачиваясь и оглядываясь вокруг, Никита задержался взглядом на нефритовой лестнице и заметил, что кто-то идёт. У него пересохло в горле. Вот оно!

По лестнице спускалась женщина в узком красном с золотым шитьём платье в пол. Рядом с ней, у бедра, шёл волк – тот самый, бурый. «…И бурый волк ей верно служит…» – мелькнуло у Никиты и больше он уже ни о чём не мог думать. Он мог только смотреть.

Он видел её мельком на странице из книги в ночь допроса Бессмертного, но не обратил тогда особого внимания. Не до того было. Потом, когда Бессмертный сказал, куда он отправляется, присмотрелся повнимательнее и с неприятным и непонятным самому себе чувством обнаружил, насколько она красива.

Но всё же не настолько, как вживую, понимал Никита, глядя на подходившую женщину. Никакой рисунок и близко не мог передать её соблазнительного очарования, золотистых волос, волнисто падавших на спину, ярко-зелёных, миндалевидных глаз, изогнутых алых губ… Никита старался не смотреть ниже, даже издалека заметив, что с такой фигурой она на порядок превосходит всех женщин, которых он когда-либо видел – хоть одетыми, хоть раздетыми.

Легендарная Елена Прекрасная, за которую бились герои русских сказок и греческих легенд, стоит сейчас перед ним во плоти и, вспорхнув густыми черными ресницами, произносит:

– Здравствуйте, юноша! Мы с вами ещё не знакомы?

Часть третья. В погоне за книгой