– Если ты слышишь меня, – произносит вслух Барри, никогда не молившийся, – прошу, только не забирай меня отсюда. Я готов на все ради этого.
Рассветная тишина отвечает ему молчанием. Он делает новый глоток кофе и смотрит, как солнце льется сквозь ветви дубов на тронутую инеем траву, которая начинает куриться испарениями.
5 июля 2009 г.
День 613
Хелена спускается по лестнице на третий уровень пристройки, думая о родителях – о маме в первую очередь. Прошлой ночью слышала во сне ее голос – мелодичный и мягкий, с легкой западной гнусавинкой. Они с мамой были на поле, рядом со старой фермой, где Хелена выросла. Осенний день, в воздухе разлита бодрящая свежесть, предвечернее солнце заходит за горы, и все вокруг окрашено в медово-золотые тона. Дороти еще молода, ее каштановые волосы развеваются на ветру. Хотя губы не двигаются, голос звучит четко и ясно. Хелена не помнит ни слова из того, что произносит мама, только порожденное ее голосом ощущение чистой и безусловной любви с примесью сильнейшей, до боли в сердце, тоски по дому.
Отчаянно хочется поговорить с родителями, но после открытия двухнедельной давности – что Хелена и Слейд создали нечто куда более могущественное, чем устройство для погружения в воспоминания, – ей не хочется снова поднимать этот вопрос. Когда-нибудь потом, когда придет время… Слишком свежа еще рана. Тяжело принять и осознать и свое нечаянное изобретение, и манипулирование Слейда, и возможные последствия.
Однако теперь Хелена вновь работает в лаборатории. Занимается в тренажерном зале. Старается быть полезной, в общем, делать хорошую мину при плохой игре.
И сейчас, на подходе к испытательному сектору, уровень адреналина в крови зашкаливает. Сегодня над Ридом Кингом проводят новый эксперимент, девятый по счету. Еще раз ощутить, как реальность смещается прямо под твоими ногами – это волнующе, нельзя отрицать.
Хелена уже совсем рядом, когда из-за угла появляется Слейд.
– Доброе утро.
– Идем со мной.
– Что-то случилось?
– Планы изменились.
Напряженный и обеспокоенный, он проводит Хелену в конференц-зал и закрывает за ними дверь. Рид уже за столом в рваных джинсах и вязаном свитере, сжимает в ладонях дымящуюся чашку кофе. Время, проведенное здесь, на платформе, пошло бывшему наркоману на пользу – он уже не выглядит таким костлявым, из глаз ушла пустота.
– Эксперимент отменяется, – объявляет Слейд, усаживаясь во главе стола.
– Я должен был получить за него пятьдесят тысяч! – протестует Рид.
– Все деньги тебе заплатят сполна. На самом деле мы его уже провели.
– О чем ты говоришь? – недоумевает Хелена.
Слейд смотрит на часы.
– Эксперимент состоялся пять минут назад. – Он переводит взгляд на Рида. – И ты умер.
– Но ведь так и должно было произойти?
– Ты умер в капсуле, только вот никакого сдвига реальности не последовало. Ты просто умер.
– Откуда ты знаешь? – никак не может понять Хелена.
– После этого я залез в кресло и записал воспоминание о том, как порезался утром во время бритья. – Слейд приподнимает голову, демонстрируя жуткую отметину на горле. – Мы вытащили Рида из капсулы, я забрался туда вместо него, умер и вернулся к тому моменту, чтобы прийти сюда и остановить эксперимент до его начала.
– Почему так вышло? – спрашивает Хелена. – Недостаточное число синаптических связей?..
– Нет, с этим все было в порядке.
– А что за воспоминание?
– Пятнадцать дней назад, двадцатое июня. Первый раз, когда Рид забрался в капсулу с законченной татуировкой «Миранда» на руке.
В голове у Хелены как будто вспыхивает лампочка.
– Еще бы он не умер. Это ведь ненастоящее воспоминание.
– В смысле?
– Той версии событий никогда не было. Риду так и не сделали татуировку до конца. Он изменил воспоминание, умерев в капсуле в первый раз. – Хелена смотрит на подопытного, постепенно складывая картинку в голове. – Тебе оказалось просто некуда возвращаться.
– Но я ведь помню это.
– Каким оно выглядит для тебя, то воспоминание? Темное? Застывшее? В серых тонах?
– Как будто время в нем остановилось.
– Значит, оно не настоящее, а… Не знаю, как назвать. Ложное. Фальшивое.
– Мертвое, – подсказывает Слейд, вновь взглядывая на часы.
– То есть это была не случайность? – Хелена со злостью смотрит на него через стол. – Ты знал с самого начала.
– Мертвые воспоминания привлекают меня, не отрицаю.
– Почему?
– Они представляют собой… как бы еще одно измерение. Новый пункт назначения.
– Понятия не имею, какого черта это значит, но мы вчера договорились, что ты не станешь картировать…
– Каждый раз, когда Рид умирает в капсуле, он обрывает цепочку событий, которые становятся для нас мертвыми воспоминаниями после сдвига реальности. Что случается с этими временными линиями? Они действительно исчезают или остаются где-то там, вне досягаемости? – Слейд опять смотрит на часы. – Я знаю о сегодняшнем эксперименте, и вы в любую секунду тоже должны все вспомнить.
Все трое молча сидят в ожидании. Хелену охватывает дрожь. Они лезут туда, куда лезть совсем не стоит.
Где-то позади глаз начинает разливаться боль. Подавшись вперед, Хелена хватает несколько салфеток из коробки, чтобы остановить носовое кровотечение.
Мертвое воспоминание о неудавшемся эксперименте врывается в разум.
Рид отрубается в капсуле. Остановка сердца – пять минут. Десять. Пятнадцать. Хелена кричит Слейду: «Сделай что-нибудь!» Бросается туда, распахивает люк. Рид мирно покачивается внутри на воде – неподвижный, мертвый.
Вместе со Слейдом Хелена вытаскивает его и укладывает, мокрого, на полу. Начинает делать искусственное дыхание и массаж сердца, хотя доктор Уилсон по интеркому говорит: «Хелена, это бесполезно. Прошло слишком много времени». Однако она все равно продолжает. Глаза заливает пот. Слейд исчезает за дверью напротив, в комнате с креслом.
Когда он возвращается, Хелена, сдавшись, просто сидит в углу и пытается осознать тот факт, что они убили человека, на самом деле. И это ее вина – из-за ее изобретения Рид попал сюда.
Слейд начинает раздеваться.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь все исправить. – Он смотрит сквозь одностороннее стекло. – Уберите ее кто-нибудь отсюда, пожалуйста.
Он залезает в капсулу, когда в комнате появляются его подручные.
– Доктор Смит, будьте добры пройти с нами.
Хелена медленно поднимается и против своей воли отправляется в аппаратную, где садится позади Сергея и доктора Уилсона, реактивирующих воспоминание Слейда о порезе при бритье. В голове у Хелены только одно: это неправильно, неправильно, неправильно…
Как вдруг…
Она сидит здесь, в конференц-зале, прижимая салфетку к кровоточащему носу. Поворачивается к Слей-ду – тот смотрит на Рида, который пялится куда-то в пустоту с идиотской улыбкой.
– Рид? – окликает его Слейд.
Тот не отвечает.
– Рид, ты слышишь?
Он медленно поворачивает голову к Слейду – кровь течет по губам, капая на стол.
– Я умер…
– Да, я в курсе. Поэтому и вернулся в другое воспоминание, чтобы спасти…
– И это было самое прекрасное, что я видел в своей жизни.
– Что именно?
– Я видел… – Рид не может подобрать слов. – Я видел все.
– Не понимаю, что ты хочешь сказать.
– Каждый миг моей жизни. Я несся через туннель, заполненный воспоминаниями, и это было потрясающе. И я нашел одно, о котором совсем забыл. Лучшее из всех. Думаю, самое первое.
– О чем? – спрашивает Хелена.
– Мне года два или, может, три. Мы на пляже, я сижу у кого-то на коленях – не могу повернуться и посмотреть, но я знаю, что это мой отец. Мы на Кейп-Мей на джерсийском побережье, куда обычно ездили отдыхать. Я не вижу маму, но знаю, она тоже где-то сзади, а подальше, в полосе прибоя, стоит мой брат Уилл, и волны накатывают на него. Пахнет океаном, кремом от загара и маслом из фритюрницы в уличной палатке неподалеку. – По щекам Рида текут слезы. – Никогда больше я не чувствовал ничего подобного. Столько любви. Так хорошо и спокойно. Это был самый совершенный момент во всей моей жизни. До того…
– До чего? – переспрашивает Слейд.
– До того, как я стал тем, кем стал. – Рид утирает слезы и переводит взгляд на Слейда. – Не нужно было меня спасать. Не надо было возвращать сюда.
– О чем ты говоришь?
– В том воспоминании я мог бы оставаться вечно.
Ноябрь 2007 г.
Каждый день ощущается как открытие, каждый миг – как подарок судьбы. Просто сидеть за ужином напротив дочери и слушать ее рассказ о прошедшем дне кажется Барри незаслуженной амнистией. Как раньше он мог воспринимать это как должное?
Он впитывает каждую секунду – как Меган закатывает глаза, когда он спрашивает ее о мальчиках, как загорается, когда речь заходит о поездке в несколько выбранных ею колледжей. Иногда он не может сдержать внезапных слез в присутствии дочери. Барри объясняет свою эмоциональность отказом от сигарет и тем, что его малышка у него на глазах становится взрослой. Джулию его поведение в такие моменты слегка настораживает – временами она смотрит на него с сомнением, словно на картину, которая висит неровно.
Каждое утро, просыпаясь, Барри лежит в кровати, страшась открыть глаза – вдруг он снова очутится в своей однокомнатной квартирке, вдруг его второй шанс испарится, словно его и не бывало. Однако всякий раз солнце, проникая сквозь шторы, освещает спящую рядом Джулию, и единственной связью с той жизнью остаются призрачные воспоминания, от которых Барри был бы рад избавиться вовсе.
5 июля 2009 г.
День 613
После ужина, когда Хелена умывается перед сном, раздается стук в дверь. В коридоре стоит Слейд, встревоженный и мрачный.