Они въезжают на Манхэттен, движутся на север по Третьей авеню, сворачивают на Восточную 49-ю и наконец останавливаются у тротуара совсем рядом с фальшивым входом в здание Слейда – за дверями находится фойе с лифтами, которые никуда не ведут. Попасть внутрь можно только с подземной парковки на 50-й улице.
Когда они выходят из машины, дождь лупит, словно горохом. Барри достает из багажника объемистый черный рюкзак и идет вперед. Хелена следует за ним вдоль тротуара чуть в сторону от здания, к бару «Дипломат», где они однажды – четыре месяца тому вперед – уже побывали, исследуя возможность проникновения в здание Слейда через тоннели и обсуждая планы, относящиеся к сегодняшнему дню.
В вонючей забегаловке на удивление много народу, однако выглядит она все так же тоскливо, как ей тогда и запомнилось. Барри использует свой полицейский жетон, чтобы привлечь внимание миниатюрного бармена. Того же самого, с которым она и Барри познакомятся в мертвом теперь будущем четыре месяца спустя – хамоватого типчика, по счастью, обладающего помимо наполеоновского комплекса также и врожденным трепетом перед полицией. Хелена стоит рядом с Барри, тот называет себя, представляет ее как свою напарницу и объясняет, что им необходимо попасть в подвалы – поступило заявление, что прошлой ночью там имело место нападение на сексуальной почве.
Проходит несколько секунд, и Хелена уже думает, что ничего не вышло. Бармен таращится на нее, словно не вполне понимает, что она здесь делает. Сейчас он захочет увидеть ордер. Или позвонит хозяину, чтобы прикрыть собственную задницу. Но нет, вместо этого он громко орет: «Карла!»
Официантка ставит на стойку полный пустых бокалов поднос и лениво подходит поближе.
– Это копы, – говорит ей бармен. – Им нужно в подвал.
Карла пожимает плечами, поворачивается и, не говоря ни слова, направляется через весь бар в кладовую-холодильник. Сквозь лабиринт серебристых пивных бочонков она проводит их к узкой двери в дальнем углу кладовой.
Сняв с гвоздя ключ, Карла отпирает накладной замок.
– Предупреждаю – света там нет.
Барри расстегивает рюкзак и достает фонарик.
– Готов к любым неожиданностям, – комментирует официантка. – Ладно, тогда я пошла.
Барри ждет, пока она не скроется из виду, и открывает дверь.
Луч фонарика выхватывает клаустрофобический колодец с уходящей во тьму ненадежной на вид лестницей. Их окутывает затхлый, влажный воздух – так пахнут помещения, где давно уже никто не бывал. Хелена делает глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено бьющийся пульс.
– Вперед? – спрашивает Барри.
– Вперед.
Хелена спускается следом за ним по скрипучим ступеням и оказывается в погребе, в котором нет ничего, если не считать стеллажей с обрушившимися полками и ржавой бочки из-под керосина, набитой горелым мусором.
На противоположном конце погреба Барри находит еще одну дверь, та открывается с душераздирающим скрежетом. Переступив порог, они обнаруживают коридор с арочным потолком и стенами из крошащегося кирпича. Здесь, ниже уровня улицы, заметно холодней, воздух попахивает заплесневелой сыростью и полон звуков. Журчание воды, невидимый шорох – Хелена опасается, что это крысы.
Она ступает впереди. Хлюпанье под ногами эхом отдается между стен. Через каждые двадцать шагов им попадаются полуразвалившиеся двери, ведущие в подбрюшья других зданий. На втором перекрестке Хелена поворачивает в проход, шагов через сорок останавливается и указывает Барри на дверь, ничем не отличающуюся от других. Чтобы дверная ручка повернулась, приходится хорошенько нажать. После этого Барри распахивает дверь ударом плеча.
Они выходят из тоннеля в другой погреб, Барри швыряет рюкзак на каменный пол и принимается его распаковывать. Оттуда появляются монтировка, пучок кабельных стяжек, коробка патронов двенадцатого калибра, дробовик и четыре запасных магазина для его «глока».
– Возьмите столько патронов, сколько сможете унести, – говорит он.
Хелена разрывает коробку и набивает внутренние карманы своей кожаной куртки патронами. Барри проверяет, заряжен ли «глок», сбрасывает плащ и распихивает магазины по карманам. Затем берет монтировку и направляется на противоположный конец комнаты, к двери поновее. Та заперта с другой стороны. Протолкнув конец монтировки как можно глубже в косяк, он изо всех сил наваливается на нее. Сначала не слышно ничего, кроме его пыхтения. Затем раздается треск дерева, следом взвизгивает поддающийся металл. Барри просовывает руку в щель и вытягивает наружу сломанный ржавый замок. Потом осторожно приоткрывает дверь – ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь.
Они оказываются в бойлерном помещении отеля, вид у него такой, словно им не пользовались лет пятьдесят. Пробираются сквозь лабиринт древнего оборудования и датчиков, достигают массивного котла, за ним очередная дверь пропускает их на нижнюю площадку служебной лестницы, спиралью уходящей в темноту.
– Еще раз – на каком этаже пентхаус Слейда? – шепотом уточняет Барри.
– На двадцать четвертом. Лаборатория на семнадцатом, серверная на шестнадцатом. Вы готовы?
– Жалко, на лифте нельзя.
План заключается в том, чтобы начать сразу со Слейда, в надежде, что он окажется у себя в пентхаусе. В противном случае, если он услышит выстрелы или что-то заподозрит, то скорее всего кинется к креслу – вернуться назад и остановить их еще до того, как они окажутся в здании.
Барри начинает подъем, светя фонариком под ноги. Хелена идет сразу за ним, стараясь шагать как можно мягче, однако старые деревянные ступеньки под их весом прогибаются и стонут. Через несколько минут Барри останавливается у двери, рядом с которой на стене намалевана краской цифра «8», и выключает фонарик.
– Что случилось? – шепчет Хелена.
– Какой-то звук.
Они стоят во мраке, прислушиваясь, сердце Хелены громко стучит, дробовик в руках с каждой секундой становится все тяжелей. Она ничегошеньки не видит и не слышит, если не считать негромкого, низкого подвывания, как если подуть в бутылочное горлышко.
Высоко вверху вспыхивает луч света, бьет вниз вдоль лестничного колодца, потом ползет в их сторону по полу, покрытому шахматной плиткой.
– Уходим, – шепчет Барри, открывает дверь и утягивает Хелену за собой.
Они быстро движутся по красному ковру гостиничного коридора мимо ряда дверей. Номера комнат проектируются на двери лампами с противоположной стены. Когда они достигают середины коридора, дверь номера 825 распахивается, оттуда появляется женщина средних лет в темно-синем халате с вышитой на лацкане монограммой «ОВ». В руках у нее серебряное ведерко для льда.
Барри бросает взгляд на Хелену, та кивает. До женщины всего несколько шагов, однако она их не пока не видит.
– Мадам? – произносит Барри.
Она смотрит в их сторону, и он наставляет на нее пистолет. Ведерко падает на пол. Барри бросается к женщине, прижав к губам палец.
– Ни звука! – командует он, они вталкивают женщину обратно в номер и дальше, в гостиную.
Хелена запирает замок и накидывает цепочку.
– У меня есть немного денег, кредитки…
– Мы не за этим. Сядьте на пол и не открывайте рта, – приказывает Барри.
Женщина, видимо, только что из душа. Черные волосы мокрые, на лице – ни следа макияжа. Хелена избегает встречаться с ней взглядом.
Бросив рюкзак на пол, Барри расстегивает его, достает кабельные стяжки.
– Прошу вас, – умоляет женщина, – я не хочу умирать.
– Ничего с вами не случится, – обрывает ее Хелена.
– Вас мой муж послал?
– Нет, – отвечает Барри. Переводит взгляд на Хелену. – Положите в ванну побольше подушек.
Хелена берет с роскошной кровати под балдахином три подушки и кладет их в ванну, стоящую на резных металлических ножках на небольшом возвышении рядом с окном – снаружи опускаются сумерки, и город сверкает огнями.
Когда Хелена возвращается из спальни, женщина лежит на животе, а Барри связывает ей стяжками запястья и лодыжки. Закончив, он поднимает ее на плечо, проносит через спальню и бережно укладывает в ванну.
– Зачем вы здесь? – спрашивает он.
– Вы знаете, что это за место?
– Знаю.
По ее лицу текут слезы.
– Пятнадцать лет назад я совершила ужасную ошибку.
– Какую? – спрашивает Хелена.
– Не ушла от мужа, когда следовало. Лучшие годы жизни псу под хвост.
– За вами придут, – говорит ей Барри.
Потом отрывает кусок липкой ленты и заклеивает ей рот.
Они закрывают дверь в ванную комнату. От газового камина распространяется тепло. На столике – бутылка шампанского, которое женщина, очевидно, собиралась пить, рядом с ней – единственный бокал и раскрытая тетрадь для записей, обе страницы заполнены элегантным почерком. Хелена ничего не может с собой поделать. Она смотрит на строчки и понимает – перед ней запись воспоминания, вероятно, того самого, куда собиралась вернуться женщина в ванной. Оно начинается так:
Первый раз он меня ударил на кухне – вернулся в десять вечера, и я спросила, где он был. Помню его красную рожу, запах бурбона, водянистые глаза…
Хелена закрывает тетрадь, шагает к окну и откидывает занавеску. Внутрь заползает бледный свет. Она может рассмотреть в восьми этажах внизу машину Барри, запаркованную чуть дальше по 49-й. Мокрый город выглядит тоскливо.
Женщина в ванной плачет.
– Не знаю, подстава это или нет, – говорит Барри, подойдя к ней. – В любом случае нам нужно немедленно отправляться за Слейдом. Я предлагаю рискнуть и воспользоваться лифтом.
– У вас нож есть?
– Да.
– Можно?
Барри достает из кармана складной нож, а Хелена снимает куртку и закатывает рукав серого свитера. Берет у него нож, садится в кресло.
– Что вы делаете? – спрашивает он.
– Сохраняюсь.
– Что?
Ткнув кончиком ножа в левое предплечье над локтем, Хелена проводит лезвием по коже.
Больно, брызжет кровь…
7 ноября 2018 г.
– Да что вы такое творите, черт возьми? – снова спрашивает Барри.