Переживать ложные воспоминания по одному в течение нескольких месяцев было не слишком просто. Когда все они одновременно обрушились на каждого, эффект усилился экспоненциально. СМИ пока не успели сообщить о смертях или сумасшествиях в результате внезапно нахлынувших воспоминаний, однако для Хелены все это служит очередным напоминанием – ее машина чрезвычайно загадочна, опасна, и знать про нее не следует никому.
День 140
Шоу все еще имеет карт-бланш на использование кресла для предотвращения гражданских трагедий, но в целом их работа приобретает явный военный уклон.
Они используют кресло, чтобы отменить удар с дрона по свадьбе, при котором погибли в основном афганские женщины и дети, главную же цель поразить не удалось – полевого командира там и не было.
День 146
Они корректируют удар с бомбардировщика «Б-1», по ошибке накрывший в провинции Забул целый отряд спецназа вместо группировки талибов.
День 152
Четыре погибших солдата, атакованных исламистами во время патрулирования в пустыне Нигер, возвращаются к жизни, когда Тимони умирает в капсуле, чтобы сообщить Шоу о засаде.
Они используют кресло так часто, раз в неделю, что Шоу рекрутирует еще одного агента – облегчить нагрузку на Тимони и Стива, которые начинают проявлять первые признаки психического перенапряжения от стресса, связанного с необходимостью раз за разом умирать.
День 160
Хелена вместе с Алонсо и Джессикой спускается на лифте в подземный гараж к черному внедорожнику, чувствуя небывалое отчаяние. Она так больше не может. Креслом вовсю пользуются военные, а она не в силах это остановить. Кресло под наблюдением двадцать четыре часа в сутки, пароля от системы у нее нет. Даже если ей удастся ускользнуть от Алонсо и Джессики, правительство будет вести за ней непрерывную охоту. Кроме того, Шоу всегда может отправить агента назад, чтобы предотвратить ее побег.
Хеленой снова овладевают мрачные мысли.
Машина сворачивает на юг, и в этот момент телефон у нее в кармане начинает вибрировать – это Шоу.
Она отвечает на звонок.
– Алло, я уже еду.
– Хотел вас предупредить.
– О чем?
– Утром поступило новое задание.
– Какое?
Небо исчезает – они въехали в тоннель, ведущий в Куинс.
– Они хотят отправить агента почти на целый год назад.
– Почему? С какой целью?
Джессика резко давит на тормоз, Хелену бросает вперед, ее удерживает ремень. Сквозь переднее стекло видно, что тоннель впереди сияет красными тормозными огнями, им аккомпанирует какофония автомобильных гудков.
– Политическое убийство.
В глубине тоннеля – яркая вспышка, за ней следует удар грома. Стекла дребезжат, машина под ней вздрагивает, освещение тоннеля на страшную долю секунды гаснет, потом, мигнув, загорается снова.
– Что за черт? – спрашивает Алонсо.
– Джон, я перезвоню. – Хелена опускает телефон. – Что происходит?
– Кажется, впереди авария.
Люди вокруг начинают выбираться из машин. Алонсо открывает дверь, выходит в тоннель. Джессика – за ним.
Вентилятор гонит внутрь запах дыма, и это возвращает Хелену к действительности. Она смотрит в заднее окно – позади все забито машинами. Мимо по направлению к солнечному свету пробегает мужчина, и вдоль позвоночника Хелены холодком скользит первый легкий испуг.
Людей все больше, похоже, они в ужасе. Проталкиваясь между машин, они стремятся назад, на Манхэттен, словно от чего-то убегая.
Хелена тоже открывает дверь и выходит. От стен тоннеля отражается буря звуков, свидетельствующих о страхе и отчаянии толпы, шум становится все громче, перекрывая гул тысяч работающих на холостом ходу двигателей.
– Алонсо?
– Не знаю, что случилось, – отвечает он, – но хорошего явно мало.
Воздух пахнет неправильно – не просто выхлопными газами, а бензином и чем-то расплавленным. Тоннель впереди заполняется клубами дыма, ковыляющие навстречу люди выглядят оглушенными, их лица – в крови и копоти.
Воздух становится все хуже, у Хелены начинают гореть глаза, она почти не видит, что творится впереди.
– Алонсо, нам нужно выбираться отсюда, и немедленно, – торопит Джессика.
Они разворачиваются, чтобы бежать, в этот момент из клубов дыма появляется мужчина – он хромает, держась за бок, видно, что ему очень больно. Хелена, кашляя, бросается к нему и, оказавшись рядом, видит – мужчина держится за торчащий в боку кусок стекла. Его руки в крови, покрытое копотью лицо искажено мукой.
– Хелена! – кричит Джессика. – Уходим!
– Ему нужна помощь!
Мужчина, задыхаясь, оседает на Хелену. Алонсо бросается к ней, они перекидывают руки раненого себе через плечи. Он крупный, немало весит, на нем полусгоревшая рубашка с логотипом курьерской службы поверх нагрудного кармана. Они направляются к выходу, и от этого сразу делается легче. При каждом шаге левый ботинок мужчины хлюпает – он полон крови.
– Вы видели, что произошло? – спрашивает его Хелена.
– В тоннеле, почти передо мной, остановились две фуры. Обе полосы перекрыли. Все давай гудеть, потом начали вылезать из машин и двинулись к фурам – разбираться, что с ними не так. Только первый влез на подножку, вижу – яркая вспышка и оглушительный грохот. Потом – на меня катится огненная стена, прямо над машинами. За секунду до того, как она докатилась до моего фургона, я на пол бросился. Стекло – вдребезги, внутри сразу все загорелось. Я уж подумал, что тоже сгорю…
Мужчина вдруг умолкает.
Хелена изумленно смотрит на вибрирующий под ногами асфальт, потом все одновременно оборачиваются в сторону Куинса.
Сначала из-за дыма ничего не разобрать, потом становится видно – им навстречу несутся люди, их вопли, множественным эхом отражаясь от стен, слышны все громче и громче. Хелена поднимает голову – в нескольких метрах над ней посреди потолка появляется трещина, от нее под прямым углом отходят другие, вокруг сыплются куски бетона – разбивая стекла автомобилей, сминая людей. В лицо ей дует холодный ветер, а поверх криков ужаса теперь доносится глухой шум и рокот, и с каждой секундой он все сильней и сильней.
Курьер всхлипывает.
Алонсо матерится.
Хелена чувствует на лице брызги, потом из дыма вырывается стена воды, несущая с собой машины и людей. В Хелену словно ударяется множество ледяных кирпичей, ее сбивает с ног, она кувыркается в холодном яростном водовороте, ее лупит о стены, о потолок, потом она сталкивается с женщиной в деловом костюме, на какую-то сюрреалистическую долю секунды они встречаются взглядами, после чего Хелена врезается в лобовое стекло грузовика.
Стоя у окна гостиной, Хелена пытается осознать, что произошло. Из носа течет кровь, голова раскалывается от боли. Все еще во власти ужаса от того, что ее несет через трубу вместе с водой, обломками, машинами и людьми, однако в тоннеле Хелена не умерла.
Все это – мертвое воспоминание.
Она проснулась, позавтракала, оделась и уже направлялась к двери, когда услышала два взрыва – столь громких и столь близких, что пол затрясся, а стекла зазвенели. Хелена бросилась в гостиную, где в изумленном ошеломлении застыла у окна, глядя, как горит мост. А пять минут спустя появились мертвые воспоминания о смерти в тоннеле.
Сейчас у нее прямо перед глазами пылают две башни моста на острове Рузвельта, извивающиеся столбы пламени вздымаются в воздух, словно небоскребы, а жар такой, что она чувствует его даже здесь – в нескольких кварталах и за стеклом.
Да что же это, вашу мать, такое?
Пролет моста между Манхэттеном и островом Рузвельта свисает над Ист-Ривер, словно лопнувшее сухожилие, фермы, крепящие его к манхэттенской башне, все еще держатся. Машины соскальзывают вниз, люди цепляются за перила, а течение медленно выворачивает пролет из крепления со скрежещущим визгом, отдающимся у нее в зубных пломбах.
Хелена вытирает кровь с губ и в этот момент осознает: я переживаю сдвиг реальности. Я умерла в тоннеле. Теперь я здесь. Кто-то использует кресло.
Пролет между островом Рузвельта и Куинсом уже оторвался, она видит, как ниже по течению огромная секция пылающего дорожного полотна врезается в контейнеровоз, проткнув его корпус зазубренными обломками ферм.
Даже внутри квартиры пахнет непривычно горелым – ведь пылает то, что не может, не должно гореть, – а завывание сотен сирен от приближающихся машин чрезвычайных служб буквально оглушает.
Позади Хелены на кухонной стойке начинает вибрировать телефон, в этот момент последние фермы отламываются от манхэттенской башни, щелкая подобно бичам, пролет моста с чудовищным стоном валится вниз с высоты десятиэтажного дома, два дорожных яруса пробивают идущее вдоль берега шоссе, сметая машины и срезая прибрежные деревья, опрокидываются вдоль восточного края 58-й и 59-й улиц, прихватив с собой северо-восточный фасад небоскреба, и, наконец, сползают в Ист-Ривер, лишь чуть-чуть разминувшись со зданием, где находится квартира Хелены.
Она бежит в кухню к телефону и сразу кричит в трубку:
– Кто использует кресло?
– Это не мы, – отвечает ей Джон.
– Хватит врать! Я только что испытала сдвиг от смерти в мидтаунском тоннеле сюда, к себе в квартиру, и смотрю, как горит мост.
– Просто приезжайте как можно быстрее.
– Зачем?
– Мы влипли, Хелена. Мы по уши обделались.
Дверь в квартиру распахивается, внутрь врываются Алонсо и Джессика, из носа у обоих идет кровь, на лицах – дикий ужас.
Хелена чувствует, как все движения начинают замедляться.
Новый сдвиг?
Джессика спрашивает:
– Что за…
Хелена сидит на заднем сиденье и смотрит через тонированное стекло на Ист-Ривер в сторону Гарлема и Бронкса.
Она не умерла в тоннеле.
Мост через Ист-Ривер не рухнул.
Если быть совсем точной, они сейчас на самой середине верхнего яруса моста, и с ним все в порядке.
Джессика за рулем произносит:
– Господи!
Внедорожник виляет в соседнюю полосу, Алонсо на пассажирском сиденье перехватывает руль и возвращает машину обратно.