– Нет-нет, просто я…
Но его уже никто не слушал.
Пока сбитый с толку диджей Трубадурко и неловкий шофер Оприходько хлопали глазами, переминаясь с ноги на ногу, сообразительный Покрышкин метнулся к Таниной папке. Девушка даже не успела запротестовать, а слуги – сдвинуться с места, как Вася уже ловко тащил из папки два файла с анкетами. Он быстро и аккуратно положил исписанные листы на колени девушке и, сбросив щегольские ботинки, под которыми не оказалось носков, натянул прозрачные файлы на свои бледные ступни; затем разорвал выуженный откуда-то носовой платок по диагонали, подвязал импровизированные сапожки и вошел в море.
Все обалдели от такой наглости. И даже не заметили, как за их спинами Алекс Байтицкий подбежал к кустам, вытащил из них бывалый чемоданчик, достал настоящий гидрокостюм и немедленно облачился в него. Неизвестно, как он смог предвидеть логику испытания, но со слугами Клима он уже обо всем договорился.
Пока Вася выходил сухим из воды (конечно, он бродил по самому мелководью), сбрасывал файлы и подходил к одобрительно пощелкивающему языком шейху, переступая слегка запыленными ступнями, Алекс Байтицкий плавал перед олигархами образцовым брассом. Большинство следили за ним с интересом и удовольствием. Вот он уже повернул к берегу.
Тем временем пришедший в себя Допотоп Толкиводувступе, оправдывая свою редкую фамилию, пустился в долгие рассуждения на чистом окраинском о том, что есть вода. В своих философских гипотезах Допотоп зашел настолько далеко, что оттуда уже было как-то не с руки возвращаться. У него пересохло в горле, и он сильно закашлялся. Это был вовсе не постановочный трюк.
– Воды, воды! – довольно артистично прохрипел философ. – Как странно! Я заканчиваю размышления о воде с совершенно сухой глоткой!
Все рассмеялись.
– У него прекрасное чувство юмора, – задумчиво сказал Бигфуд. – Пожалуй, он тоже нам подойдет…
Тут Байтицкий вновь привлек внимание Татьяны и хранцузского модника Дюраля Кашкорсе, ловко стаскивая гидрокостюм с тренированного торса классической формы. Ни одна клетка на поверхности его исключительного тела не выглядела влажной. «Нет, а блондин хорош! Определенно хорош», – покусывала губы молодая хищница. «Староват для моего шоу, но как развлекательный вариант лично для меня, здесь – вполне, вполне…» – тем временем размышлял владелец модных домов. Байтицкий поклонился гостям и предложил девушке потрогать его волосы. Действительно: они были совершенно сухи.
– Мне остается только заплакать, – нервно бормотал Трубадурко, глядя на успех товарищей. – Что ж, попробую, – и вдруг зарыдал в голос от обиды на обстоятельства и на собственную чересчур чувствительную психику.
Все с изумлением уставились на него. Шайтан мгновенно замолчал и подставил лицо тропическому солнцу. Крупные крокодиловы слезы тут же и высохли. Хитрец улыбнулся.
– Ну что же, – со смехом заключил Клим, – четверо остаются, один выбывает.
Слуги проводили Добродела Оприходько в столовую. Конверт с деньгами и четкая инструкция по вылету с острова ждали незадачливого работягу в бунгало, а самолет – на площадке. Вылет выбывших претендентов планировался вечером, а пока можно было хоть немного отдохнуть.
Глава 22Палка и родина
Тем временем испытания продолжались. Катайский магнат решил поразвлечься с кандидатами на свой лад – возможно, всех людей он воспринимал как игрушки и считал нужным доводить их до особого качества (разумеется, это отношение не распространялось на его олигархических коллег). Облаченный в изысканный красный шелковый смокинг, затканный золотыми нитями (вышивка изображала традиционных для его страны огнедышащих драконов), Си Пи Дай встал со своего кресла и церемонно поклонился коллегам.
– Уважаемые друзья, я рад отметить, что наши испытуемые отличаются находчивостью. Не все они реагируют быстро, но все же решения, как действовать в сложных ситуациях, находятся у всех. Давайте проверим, насколько они психически выносливы. Уровень стресса во время теста для кандидатов необходимо существенно повысить, не правда ли? Так мы лучше поймем, долго ли они смогут продержаться в необходимой для нас роли.
Несмотря на весь лоск внешней любезности, характер катайского босса с детства отличался особой жестокостью – он вырос в привилегированной семье и имел возможность ломать не только игрушки (чтобы посмотреть, что внутри), но и человеческие судьбы (из баловства). Эти привычки так и остались с ним. Его партнеры были прекрасно осведомлены об этом.
На миг воцарилась неловкая пауза. Катайца поддержал лишь кровожадный Курдюк Бачинда:
– Мне нравится ход твоих мыслей, дорогой. Что ты предлагаешь, Си? Палками по почкам?
– Палками под колени. Пока претенденты произносят речи, восхваляющие свою многострадальную родину.
У кандидатов вытянулись лица. Никто не хотел быть публично бит. Это что еще за странные испытания? Для чего? Что они хотят уточнить? Василий Покрышкин покрылся мелкими капельками пота. К общему огорчению кандидатов в его случае примешивался дикий страх разоблачения – ведь он скрыл от агентства «Достань из-под земли», что был уроженцем вовсе не Окраины, а Великолоссии. А это значит, что он обманул самого Клима Шатковалко. А с прибытием всесильных товарищей Клима Васин ужас увеличился в двенадцать раз…
Три цвейшарских банкира тоже, кажется, похолодели – во всяком случае, они зябко застегнули льняные пиджаки и робко воззрились на девушку. А Татьяна была взвинчена. Ее позвоночник натянулся как струна. Резко и вопросительно Таня обернулась к Климу, которому вовсе не понравилось предложение катайского коллеги. Он попытался было возразить:
– Если это символическая тренировка перед началом реальной деятельности, то что она выражает? Мне не кажется…
И тут вполне ожидаемо прогремел голос колосского маршала:
– А мне кажется. Идея нормалек! Выносливость в нашем деле – это все.
– К тому же совершенно не обязательно бить сильно, – вдруг деловито заметил ранее дремавший Хельмут Мутошланг (все-таки в его непрерывной работе на собственное благо возникали вынужденные паузы). Он смачно откусил бок какого-то экзотического плода, слегка сморщился и добавил: – Полезные навыки. Не терять ораторской нити в неблагоприятных условиях.
Было решено голосовать. Клим с цвейшарскими банкирами и демократичным Бигфудом остались в меньшинстве; изнеженный хранцуз колебался между его представлениями о гуманистических нормах и неискоренимой жаждой острых ощущений и все-таки выбрал ощущения. Итак, шесть против пяти. Любитель древних манускриптов Мойва воздержался.
Слуги были посланы за бамбуковыми палками; испытуемым было приказано закатать брюки выше колен.
Внезапно воздух разрезал истерический крик: «Нет!» Это вопил пугливый Трубадурко. Он пятился к кромке моря под взглядами всесильных монстров, восседавших перед ним. Больше всего на свете ему хотелось кинуться к красавцу Алексу со словами: «Спаси меня!» На худой конец спрятаться под кресло Татьяны. Но такой возможности ему не предоставили.
– Вон! – в диком гневе закричал маршал Черный. – Трусам в политике не место!
Так он спалил всю контору, произнеся ключевое слово. Вася, Алекс и Допотоп переглянулись и покрепче сцепили зубы.
Плачущего Трубадурко отволокли в его бунгало, где его ждал конверт с початой компенсацией за все (початой, потому что слуга с презрением положил насколько стодолларовых купюр себе в карман).
Глава 23Слава Окраине
Тем временем Василий Покрышкин лихорадочно пытался понять всю суть своего пребывания на проклятом острове Халигали. Бежать отсюда просто так не представлялось возможным – только через унижения. Может быть, стоило сдаться и выскочить из сомнительного проекта, неизвестные в котором только множились?
Алекс Байтицкий тоже нервничал – все это уже вышло за рамки экстремального приключения. Или еще нет? Может, его все-таки ожидает тайный приз в виде благосклонности тигровой леди с умопомрачительными ногами и сладкой улыбкой?
А Допотоп не волновался, нет. Он был просто в ярости. Философ знал, что скажет этим мразям все, – и последствия этой вспышки для него самого его уже не волновали. О, наш философ был очень принципиальным человеком! Он знал, что никто никогда не заставит его восхвалять Окраину, лишившую его любимой работы и смысла жизни. Слуги принесли палки.
И тут Татьяна решила избавить несчастных от избиения. Она вскочила и дерзко заявила катайскому магнату и его партнерам:
– Если вы хотите кого-то бить, начните с меня, господа. Я не позволю вам тренировать людей такими зверскими методами! Это и неразумно, в конце концов! Пусть произносят речи просто так. Главное вы уже совершили. Вы напугали их. Суровые условия уже созданы, буквальная жестокость ни к чему!
– Ладно, ладно, – неожиданно проснулся мудрый Мойва Логош. – Хватит глупостей. Я тоже против. Ограничимся речами.
Игрушечный магнат не повел бровью, а колосский маршал нахмурился.
– Первый пошел, – тихо скомандовал Клим.
Алекс Байтицкий выступил было вперед, но его опередил сумасбродный философ Допотоп Толкиводувступе. Громовым голосом он обрушил на олигархов публицистическую лаву непереваренных смыслов:
– Пропади ты пропадом, несчастная Окраина, отобравшая у нас будущее! Страна, теряющая своих философов, композиторов, музыкантов, поэтов! Страна, не кормящая своих граждан! Беспечная и бестолковая территория разворовывающих последние крохи начальников и депутатов! Я люблю тебя, ненавистная родина! И я ненавижу тебя, о возлюбленная страна. Ты несправедлива к нам. Ты изгоняешь, ты уничтожаешь свой народ! Я стопроцентный окраинец, но не горжусь этим. Родина! Несмотря на все мое красноречие, мне нечего сказать в твою защиту. Это очень тяжело, но это так.
Он опустил голову. Все вдруг тоже подавленно замолчали – все, даже манерный хранцуз, даже сытый умериканец и жесткий колоссиянин; все – даже пресыщенный шейх и кровожадный уфриканец. Все задумались о своих собственных родинах, вскормивших их и сделавших тем, чем они были. О родинах, помогавших или препятствовавших их стремительному восхождению наверх – прямиком к исключительному, но бессмысленному личному благосостоянию. Неизвестно, думали ли они в то же самое время о своих согражданах, страдающих и умирающих в родных местах, но пауза была довольно долгой. А потом раздались возгласы: