Но в то историческое для Окраины утро они стояли неприкаянно. Президенту снился тревожный сон. И во сне он продолжал сжимать кулаки, представляя себе, как врежет промеж красивых глаз подтянутому шатену Василю Покрышко, реклама партии которого маячила уже на каждой продуктовой упаковке. Кошмар! Даже фирменные бублики свояка Метелицы Раздолбая Нашпигованного шли со штампом «ПСИХО» и улыбающейся во все белоснежные зубы молодой мордой этого выпендрежника. «Извини, – оправдывался свояк, – так эту кондитерскую хрень быстрее раскупают. Чисто бабки, ничего личного».
Поначалу президент не воспринимал новоявленного «психа» всерьез. Но когда до ключевых событий остался какой-то месяц, растущая, как опара, популярность Покрышко стала действовала Метелице на нервы. А их лучше было не теребить – ибо за годы пребывания во власти они растянулись, как резинки от застиранных семейных труселей. Партия крепкой власти уже не казалась ее лидеру такой уже крепкой. Упадок, упадок! Упадок настроения, упадок в стране. Как назло, даже газ из соседней Колоссии начали поставлять с перебоями. Да и инвестиции умериканских бизнесменов отчего-то все сокращались… Даже картошку из дальней Белолоссии привозили уже порченой, с глазками (согласно нытью министра сельского хозяйства и отдыха Прокла Климентовыча Выгоды). Эх, эх! Печаль, да и только.
Страна очевидно летела в тартарары. Но и бог бы с ней! Систему офшоров еще никто не отменял; жена Виктора Петровича уже полгода как отдыхала на Мальвидах, внуки учились за границей, дети жили там же и припеваючи. Метелица понимал, что надо быть реалистом – Окраине уже не помочь. Главное, что за семью на этом этапе своей жизни он уже не волновался. Но вот добрать кое-что по сусекам, чисто для себя, ему еще очень и очень хотелось. Все должно остаться по-прежнему! По-прежнему! Мы заставим народ поверить в то, что он любит своего президента!
Поэтому перед тем, как отрубиться, Метелица распорядился созвать совет, чтобы обсудить предвыборные нюансы. И прежде всего – срочные меры по нейтрализации Покрышко и дезориентации ПСИХО. Их еще вполне можно было успеть предпринять.
Другие известные народу претенденты на президентский пост, главы своих партий – Матадор Копытов (НФО), Екатерина Завсегдатова (СИСЖО) и Феоктист Распаденко (ЛДЗД) – Виктора Петровича вообще не интересовали, он считал их ползающими насекомыми, ибо рейтинг их популярности у населения страны, согласно ангажированным Метелицыным аналитикам, был едва различим под микроскопом и исчислялся сотыми долями процента. Так это было или не так, но разбираться с этим не хотелось – особенно сейчас, перед лицом ПСИХО-опасности, видимой и не вооруженным аналитиками глазом.
Виктор Петрович вдруг встрепенулся, икнул и продрал этот самый глаз. С Покрышко надо было что-то делать! Проще всего было его убить. Но как, но чем? Может быть, организовать аккуратное покушение, продумав полнейшую секретность? Возможно, с похищением. Нет, нет… Это только усилит ажиотаж вокруг его сомнительной персоны, да и хлопотно. Может быть, просто снайпер? Но последствия непредсказуемы, ибо неизвестно, кто за этим Покрышко стоит…
Икающий президент, отягощенный раздумьями и вчерашними неумеренными возлияниями, даже не заметил, как его тайная комната отдыха заполнилась людьми. Их было совсем немного, человек пятнадцать (то, что Шахназара Перекупкина среди них почему-то не было, Виктор Петрович заметил не сразу), – самые приближенные, самые избранные, самые условно-надежные. С этими можно было не церемониться. Это раньше Метелица утруждал себя перемещением в конференц-зал или в зал для переговоров с ромбовидным столом, а теперь – зачем? Он подумывал, что мог бы собирать ближайших подчиненных прямо у своей постели. Действительно, зачем вставать и суетиться? Для чего? Зачем тратить драгоценное время на все эти переодевания и этикеты?
Конечно, церемонии ни к чему – примерно то же думали и собравшиеся. Они видели, что Виктор Петрович был уже не тот. Кто с горечью, кто – с тревогой, а кто и не без злорадства. Они играли в привычную политическую игру без всякого энтузиазма. В воздухе пахло весной. Все чувствовали, что дни Метелицыного кабинета сочтены.
Глава 29Совет да нелюбовь
Виктор Петрович поднялся из кресла с трудом и потребовал освежающий мусс из огуречной взвеси. Окружение, потупившись, изображало почтение. Опытная прислуга метнулась и принесла несколько стеклянных кувшинов и широких стеклянных бокалов (президент любил выделить кого-нибудь из подчиненных и «удостоить» совместного распития чего-либо – на фоне кучки остальных, сглатывающих слюну).
– А где Шахназар? – капризным голосом вопросил Метелица, отпил взвеси и зашелся в кашле. Красный бархатный халат на его груди слегка распахнулся, демонстрируя абибасовский синий спортивный костюм, так контрастировавший с примятым немолодым лицом Виктора Петровича.
– Шахназар Потапович трудится на местах. Работает с представителями, так сказать, банковского капитала, – застенчиво соврал подкупленный Перекупкиным министр энергетики Вольфрам Семенович Лопато, крепостью своих членов и надежностью их суставного крепежа четко оправдывающий свою фамилию.
– Ладно, ладно, пускай, – подавил поднявшееся было раздражение Метелица и обратился к горстке соратников: – Ну? И? Каковы будут ваши предложения по борьбе с нашими конкурентами?
– Дорогой Виктор Петрович, предоставьте это мне, – к президенту сразу же подскочил угодливый розовощекий субъект – министр здравоохранения и здравого смысла нации Игорь Тугодумко. – Убираем по-тихому, с помощью дружественного коктейля…
Метелица поморщился.
– Отравить, что ли? Яд?
– Можно не так радикально. Подведомственная мне клиника, скажем, или – что еще лучше – народный танцевальный коллектив «Рушничок» приглашает этого господинчика якобы на посвященный ему концерт. Все жаждут вступить в ряды ПСИХО…
Президент скривился, как от острой зубной боли.
– Что ты рассусоливаешь, Игореша? Ну и?
– Далее афтепати – все, как полагается, в народном стиле: пироги, сало, борщ, настойки, пиво. А оно окажется несвежим. Да не просто несвежим, а зараженным бактериями, специально разработанными в нашей лаборатории для такого случая. И Покрышко выпивает кружечку-другую. А потом…
– Умирает?
– Да нет. Мучается животом всю дорогу. Оказывается недееспособным в течение месяца.
Виктор Петрович помолчал.
– Ненадежно. А вдруг он крепкий? Что скажете? – обратился он к экспертам, робко толпившимся возле него.
– Для надежности можно и в пирожки что-нибудь подложить. Такое, что подействует не сразу, – робко высказался сухопарый советник по международной политике Костолом Абрамович Кривошейко.
– Но такое, чтобы и не слишком поздно подействовало. Что вы имеете в виду? Бактериологическое оружие накопительного действия? – уточнила сообразительная и упругая мадам в расцвете лет с огромным бюстом и роскошной черной шевелюрой – фаворитка Метелицы Фекла Крепдешинова, заммин по культуре.
– Если вы так склонны это называть, – все знали о слабости сухопарого Кривошейко к Фекле, которую она порой утоляла, когда Виктор Петрович оказывался не в форме.
– Нет, – отрезал Метелица. – Он может не съесть это и не выпить.
– Он может вообще не явиться туда, а послать кого-то из заместителей, – высказался министр обороны Юсуп Суповой-Наборский. – Предлагаю поступить проще: в порядке боевых учений подготовить ракетные установки с радиусом действия до штаба этих самых психов. Проследить, когда они там соберутся вместе с проклятым Покрышко. И выстрелить!
– Что ты, батенька Юсуп Комбезович! Мировая общественность нас заклюет! Народ отвернется!
(Помощники и министры переглянулись. Поздновато заговорил об этом Виктор Петрович!)
– Так мы и не будем брать ответственность! Так сказать, несчастный случай! Технические неполадки! А виновных, неверно рассчитавших траекторию, накажем!
– А все-таки опасно, Юсуп, – Метелица с перепугу выпил еще огуречного мусса и закусил моченым помидорчиком. – Все-таки центр города, все учреждения близко. Что там рядом с их проклятущим штабом?
– Детский садик там, – тихо просипел знаток города Горегляд Иванович Краеведенко, доктор искусствоведения, эксперт по красоте праздников и шествий. – Какая-то больничка…
– Деток эвакуируем! Так сказать, санитарный день! – бодро продолжал Суповой-Наборский, игнорируя сообщение о больнице.
– А лучше все это сделать в воскресенье, – задумчиво прошептала Фекла, волнуясь всей своей необъятной грудью. – Детворы не будет. А сторожа выманим на бутылочку…
– Фекла Константиновна, ты гений. – Мадам скромно потупилась, и нежная краска удовольствия стала разливаться по ее щекам, затем шее, а затем перешла на зону откровенного декольте. – Но собираются ли наши противники по воскресеньям? – Виктор Петрович строго оглядел часть своего журналистско-шпионского пула, представленного Николаем Хромайкопыто, Павлом Гуревичем и Аркадием Толстогубенко. – Что разведка донесет?
– А мы как раз и хотели! – наперебой загуторили молодые перспективные хлопчики, журналисты/идеологи/шпионы, три в одном. – Сообщить вам! Что в это воскресенье у них как раз сходка! Назначено на двенадцать! Собираются готовить Покрышко к теледебатам с вами!
– Ну-ну, – усмехнулся Метелица, – перед смертью все равно не надышаться. Юсуп Комбезович, разворачивай ракетную установку. Готовьсь к учениям.
– Есть! – гаркнул Суповой-Наборский, изумленный тем, как быстро Метелица принял решение. Свидетелей-то было слишком много! Опасно озвучивать такие вещи!
– А как же ваши теледебаты на центральном канале? С кем же они тогда пройдут? Кого вам побеждать? – вдруг встрепенулся эксперт по лакировке действительности, знаменитый окраинный политтехнолог Остап Темный.
– Тёма, шат ап. Заткни пасть, так сказать, – не церемонясь, ляпнул Юсуп Комбезович. – Нам надо пульнуть! Надо ее протестировать. Новую ракету то есть. Мы получили ее совсем недавно. Нужны учения, ешкин кот! Живая мишень – что может быть лучше! Это тебе не хрен с маслом.