— Я не думала об этом… Вас убивали. Я сама не осознавала, что делала!
— Люди по-разному себя ведут в критических ситуациях, и ты проявила себя с самой лучшей стороны. Знаешь, я тебе хочу кое-что подарить, свою брошь, — протянула Рае коробочку Клавдия Михайловна. — Поймай свою звезду в жизни. Пусть тебе повезет и она принесет тебе удачу!
Вот тут-то Раиса растерялась окончательно.
— Нет, что вы! Не надо! Пожалуйста! Мне так неудобно! — покраснела она до корней волос.
— Говорю тебе, бери! Это моя вещь, и я вольна делать с ней всё, что хочу! Я решила подарить ее тебе. Можешь продать и купить себе машину или поехать путешествовать.
Рая сжала коробочку в руках.
— Брошь — очень дорогой подарок, я не могу ее принять. Если честно, это не я ее украла.
— Главное осознать… Я тебе ее дарю, странно звучит, но мне эта брошка на самом деле ни к чему. Не заберешь же всё с собой…
— Значит, вы и в полицию не заявили, — прошептала Раиса.
— Нет, конечно.
— А Ирка и Влад? Ну, мои… Они же вас обчистили. — Раисе было стыдно смотреть в глаза Клавдии Михайловне.
— Бог им судья, — ответила Клавдия Михайловна. — Я долго живу на свете, и сейчас с уверенностью могу сказать, что богатство далеко не самое главное в жизни. А вот те поступки, на которые идут люди ради него, это очень большой показатель того, куда эти поступки их приведут. Жизнь коротка…
— Значит, вы и на них не заявляли? — спросила Рая. — Но у вас такие вещи… такие дорогие. Теперь они пропали…
Клавдия Михайловна улыбалась. Она понимала, что приобрела гораздо более ценное, чем ювелирные украшения.
* * *
— Что я могу? — Валерий Николаевич, заведующий гематологическим отделением, развел руками. — Если бы в нашей стране был банк доноров, если бы государство выделяло на больных детей больше денег… — Он взял паузу и добавил уже более спокойно: — Если бы у этого ребенка были родители, и не просто родители, а состоятельные родители… — подчеркнул он. — Очень много «если бы да кабы»… А здесь мамы нет, родственников нет и, насколько мне известно, отец инвалид, да еще и уголовник.
— Он не уголовник, — поправила Раиса.
— Так он же в тюрьме! — удивился Валерий Николаевич.
— Он туда, насколько мне известно, попал в первый раз, — сухо ответила Раиса.
— А этого что, мало? Вы так говорите, словно он в театр или в зоопарк попал в первый раз. А попал он в тюрьму! И это в то время, когда его ребенку больше всего в жизни нужны помощь и поддержка.
— Так он ради дочери сел, — возразила Раиса, впрочем, понимая, что Валерий Николаевич уже настроился заранее возражать ей.
— А вам-то что? Вы кто? — спросил заведующий. — Или просто девочку жалко? Много тут таких… жалеющих… А мне что делать? Умирают наши маленькие пациенты без нужной помощи! А эту помощь мы не всегда физически и материально можем оказать! Замкнутый круг! — плюхнулся врач в свое кресло.
— А вы со мной так не разговаривайте! Я вам не давала никакого повода! Да, вы правы, мне жалко девочку! Я хочу точно знать не ее диагноз, я в этом всё равно ничего не понимаю, а именно то, что ей может помочь! — ответила Раиса, испепеляя его взглядом.
Заведующий несколько стушевался и сбавил обороты.
— Ну, извините… Вы влетели в кабинет без стука, даже не представились, заорали. Кем вы приходитесь Настеньке? А девочка она чудесная, разумная и очень терпеливая. Больные детки всегда быстро взрослеют… — вздохнул он и поёжился под строгим взглядом Раисы. — Лечение только одно — пересадка костного мозга, лучше в Германии. Там и доноры, и связь у нас с ними налажена. Есть русскоговорящий персонал. Стоит около двух — двух с половиной миллионов рублей.
— Гарантии? — спросила спокойно Рая.
— Ну, кто в таком деле даст стопроцентную гарантию? Но, вообще, шансы после операции на полноценную жизнь именно у Насти очень хорошие! У нее не самая злая форма рака! Просто острая форма, которая нуждается в немедленном лечении.
— Я поняла вас, — свела тонкие брови Раиса.
Заведующий выжидал.
— Я оплачу ее лечение завтра-послезавтра переводом на счет больницы. Это возможно? — спросила она.
— Конечно! Она вам кто-то? Родственница? — снова поинтересовался Валерий Николаевич.
— Я человек, который отобрал у этого ребенка последнюю надежду на выздоровление — ее отца. Это я засадила его в тюрьму за кражу в особо крупном размере, — ответила Рая. — Давайте реквизиты счета!
— А? Да… конечно! — кинулся к компьютеру Валерий Николаевич. — Вы не желаете ли пообщаться с Настенькой? Она, конечно, с трудом идет на контакт с чужими людьми, с незнакомыми, но потом…
— Зачем? — спросила Раиса, задавая этот вопрос больше себе. — Зачем мне с ней общаться?
— Затем, чтобы подружиться, — пожал плечами доктор, нажимая на значок «Печать», чтобы распечатать счет оплаты лечения.
— Подружиться… — как эхо повторила Рая. — Это было бы хорошо…
— Это такая радость — на закате жизни обрести молодую приятельницу, как ты… Родственную душу, — заявила Клавдия Михайловна. — Мы теперь с тобой словно породнились.
— Я это тоже чувствую, — согласилась Раиса.
После того как она выписалась из больницы, она стала часто навещать свою бывшую подопечную, а вскоре перебралась к ней насовсем.
Клавдия Михайловна, бывшая актриса, всю жизнь служила в театре. Она всерьез занялась духовным воспитанием Раисы, благо та впитывала все ее советы и наставления словно губка. Клавдия Михайловна учила ее этикету, хорошим манерам, правильному макияжу, показывала, как можно красиво укладывать волосы. Она занялась с ней актерским мастерством, помогала с изучением английского языка, и через год Раиса уже говорила довольно-таки сносно. Они ходили вместе в театр, кино, на выставки. Во многие театры Клавдия Михайловна доставала бесплатно гостевые билеты. Рая загорелась идеей театра, она просто окунулась совсем в другую жизнь, и эта жизнь ей очень нравилась. Она понимала, что одинокая Клавдия Михайловна нашла в ней родственную душу и вообще что-то разглядела в ней, Раисе, хорошее. Хотя свое прошлое Раиса не любила и старалась забыть. Рая захотела поступить в театральный, и теперь ее мечта обрела реальные черты.
— Я знала, что ты это скажешь… рано или поздно, — обрадовалась Клавдия Михайловна. — Я давно почувствовала в тебе артистическую жилку.
— Так я готовлюсь к поступлению? — сразу же решила брать быка за рога Раиса.
— Не в этом году, душа моя! Ты еще не готова! Лучше поступать на следующий год, а не то опозоришься. Тьфу-тьфу, не дай бог! — предостерегла ее Клавдия Михайловна.
И Рая, как бы ни хотела числиться студенткой театрального вуза, прислушалась к совету мудрой женщины. Клавдия Михайловна устроила ее помощницей режиссера, а в свободное время продолжала интенсивно ее готовить к поступлению. Она прекрасно знала, что делать, так как несколько лет назад сама сидела в приемной комиссии театрального училища.
Рая подготовила отрывок из Тургенева, басню, разучила танец. И вот через год, подготовленная старой актрисой, Раиса Юрьевна Сахарова была зачислена на первый курс училища. Она окунулась совсем в другую жизнь, и она, эта жизнь, ей безумно понравилась. Рая ни на секунду не забывала, что всем этим она обязана Клавдии Михайловне. Если бы не она, то Рая могла бы вместо театра оказаться в тюрьме. Она понимала, что и на ее друзей Клавдия Михайловна не заявила из-за того, чтобы и на Раису не попало подозрение в краже.
Раиса старалась помогать Клавдии Михайловне как могла. Ругалась, когда Клавдия Михайловна убиралась, возилась на кухне. Она по максимуму взвалила на себя все заботы по дому, по хозяйству, успевая и учиться. Крутилась Раиса как белка в колесе, но все эти хлопоты были для нее очень приятными. А каждый вечер она проводила в беседах с Клавдией Михайловной о жизни, об искусстве.
— Если бы вы знали, сколько вы для меня значите! Что вы для меня сделали! — призналась ей Раиса.
— Я знаю, — с доброй улыбкой отвечала ей Клавдия Михайловна. — Пойми, Раечка, что и ты для меня под старость как глоток свежего воздуха. Я словно ожила… Сама матерью не стала, надо было хоть усыновить ребеночка. А то ведь скоро уйду… Понимаю свою ошибку.
— Какой уход? Вы что? — испугалась Раиса. — Даже не думайте! Еще сто лет проживете! Я начну зарабатывать и обеспечу вам всё, что только захотите!
Клавдия Михайловна только головой качала. Она словно предвидела будущее. В скором времени ей был поставлен весьма неутешительный диагноз, и после курса химиотерапии она была отправлена домой.
Перед выпиской Рая посетила лечащего врача. Врач не стал ее утешать.
— К сожалению, заболевание зашло слишком далеко, опухоль неоперабельна. Курсом цитостатиков мы сдержали ее рост и даже уменьшили ее размеры, но дальше медицина бессильна… Когда придет конец, одному богу известно. Я думаю — через полгода. Теперь многое зависит от вас.
— А может быть, всё-таки стоит прооперировать, доктор? У меня есть деньги…
— Не в деньгах дело, — заверил ее доктор. — Пациентка неоперабельна, да и, вы извините меня, возраст уже… Люди не вечны, и каждый третий умрет от онкологии, — заключил он и трижды плюнул через левое плечо, чем совсем добил Раису и ее веру в медицину.
Рая старалась как можно больше времени проводить с Клавдией Михайловной, она сама колола ей обезболивающее и развлекала долгими вечерами.
— Я верю, что ты будешь счастлива и встретишь удачу, познаешь радость материнства. Ты обязательно поймаешь свою звезду! — были последними словами Клавдии Михайловны.
Клавдия Михайловна вскоре умерла, а на Раису навалилась страшная депрессия, мучившая ее более полугода.
* * *
С тех пор как Раиса видела Настю в последний раз, прошло два месяца. Девочка была отправлена за границу, прооперирована, пройден был непростой послеоперационный период, и Настю отправили домой, в Россию, опять в свою больницу, в отделение Валерия Николаевича. Именно туда ее и пришла навестить Раиса. Она уже поговорила с заведующим отделением и знала, что у девочки все прошло успешно и она должна идти на поправку.