орским гвардейским полком.
К этим трём потокам Рауль добавил и переезд в 1970-ых – 1980-ых годах некоторого количества советских женщин, вышедших замуж за аргентинцев, и уехавших с ними на постоянное жительство в Аргентину.
Все эти перемешавшиеся волны русской и советской иммиграции в Аргентину, в том числе и их потомки, создали широкий и пёстрый конгломерат различных политических, социальных и культурных воззрений.
Это и объясняло разнообразие и противоречие мнений наших бывших соотечественников и их потомков о новой России, разную степень сохранения ими этнических, культурных и иных традиций.
К моменту приезда Рауля в Аргентину уже почти две трети сельскохозяйственной продукции страны производилось на землях и предприятиях, освоенных и основанных выходцами из России. И он искренне гордился своими прежними и нынешними земляками. Иногда Рауль изучал историю русской иммиграции в Аргентину по надгробиям русского кладбища в Буэнос-Айресе, где ему попадались фамилии Бунины, Голицыны, Горчаковы, и даже дорогая его сердцу фамилия Раевские.
Ведь его прабабушка по отцу и деду как раз носила такую фамилию, являясь одной из многочисленных наследниц одной из ветвей огромного генеалогического древа этого славного рода.
До приезда Рауля в Аргентину жизнь русской общины, державшейся на представителях прежних волн иммиграции, была весьма оживлённой.
Русские аргентинцы оставили весьма заметный след в истории страны. Они были людьми мыслящими, отличались яркостью и силой характеров. Но старое поколение русских иммигрантов уже ушло, а среднее поколение в основном уехало в США. Молодое же поколение иммигрантов себя ничем существенным пока не проявило.
Однако в годы своего пребывания в Буэнос-Айресе Рауль заметил существенный приток в страну мигрантов из стран Восточной Европы и России, в том числе высококвалифицированных специалистов. Эта вялотекущая волна эмиграции началась с перестройкой в СССР и в разных формах продолжалась по сей день. Но она теперь могла способствовать возрождению русской диаспоры в Аргентине.
Последнему переселению русских в Аргентину способствовал успех этой страны в экономике и политические изменения в Мире. И что особенно удивило Рауля, так это доброжелательное отношение жителей страны к прибывающим в неё мигрантам. Но теперь местные власти не заботились о новых переселенцах из России.
Периодически передаваемая Гектором в Москву информация, в том числе о русской диаспоре в Буэнос-Айресе, ещё в августе 1997 года была невольно проверена на практике, приехавшей сюда экспертной группой Департамента Международных связей правительства Москвы.
Она провела опрос среди представителей различных волн русской иммиграции в Аргентину в самой столице и в провинции Мисьонес.
Опрошены были также представители местных органов власти и учёные-слависты, а также изучены материалы русскоязычной газеты «Наша страна».
Экспертами этой группы было сделано заключение, что современная аргентинская нация с соответствующим ей самосознанием возникла путём ассимиляции миграционных потоков на основе этнического и культурного согласия и их аккультурации.
По сведениям, постепенно добытым Раулем из открытой печати и из других источников, в 1999 году в Буэнос-Айресе проживало около ста тысяч русскоязычных мигрантов и их потомков. Но в столице они проживали не колонией, а разрознено, за исключением русского жилого массива, основанного ещё казаками, в пригородном района Шварцвальде. В городке Овера, в провинции Мисьонес у границы с Бразилией, половина жителей – выходцы из России и их потомки, до сих пор соблюдающие русские праздники и русские традиции. Русские общины были так же в Барилоче и в Росарио. Но значительная часть выходцев из России и их потомков всё же проживали в сельской местности и занимались сельским хозяйством.
В городах же русские принадлежали, в основном, к средним слоям общества, работая в двух или даже трёх местах: инженерами, служащими, преподавателями, рабочими, обслуживающим персоналом.
Кому-то из них удалось стать мелкими бизнесменами. Было и много пенсионеров.
Как и все национальные меньшинства, земляки Рауля тоже стремились к некоторому объединению, причём в различных формах.
Прежде всего, это были православные храмы и русские клубы.
О наиболее популярных из них в Буэнос-Айресе Раулю удалось постепенно узнать.
Это были клубы имени известных русских литераторов Белинского, Горького, Маяковского и Островского.
Рауль прекрасно знал и понимал, что для русского человека было очень важно общение с земляками, людьми одной культуры, одной веры. Такое общение было для русских людей отдушиной, позволявшей несколько уменьшить или заглушить чувство тоски по родине.
Сюда они приходили отдохнуть часто целыми семьями – на концерты, послушать лекции, музыку, потанцевать, просто поговорить.
Общение между русскими происходило не только в клубах, но и в православных храмах, где после церковной службы верующие общались и за чашкой чая.
Но, вместе с объединяющим всех общением, русской диаспоре в Буэнос-Айресе было присуще и разобщение на идеологической и исторической почве.
Наиболее активной и сплочённой частью русской диаспоры в Буэнос-Айресе была монархическая эмиграция из России. Она объединяла несколько сотен потомков бывших белых, имевших свою церковь, дом престарелых, школы для детей, и газету «Наша страна», являвшуюся единственным в Южной Америке изданием на русском языке.
Она была основана в сентябре 1948 года и имела правомонархическую ориентацию, защищая идеи «Белого движения» и «Освободительного движения народов России», считая белую эмиграцию духовной основой возрождения Российского государства и единственным гарантом выживания «русской национальной идеи» в России и за её рубежами.
Газета имела пятидесятилетний опыт существования и обширную сеть корреспондентов на местах, но из-за возникших финансовых проблем сейчас оказалась на грани закрытия.
Своим неофициальным участием в газете «Наша страна» Рауль пытался помочь ей не только делом, но и советом.
По его мнению, если бы эта газета была деидеологизирована, то вполне смогла бы существенно расширить круг своих читателей и корреспондентов. А затем стать не только источником информации в экономической и культурной областях, но и стать основой консолидации русской диаспоры в Аргентине.
Другой частью русской диаспоры в Аргентине были старообрядцы, но их не было в столице, потому Рауля они не интересовали. Однако он знал, что в их семьях с высокой рождаемостью стабильно сохраняются вековые русские традиции. При этом они не отставали от современного уровня научно-технического прогресса.
По сравнению с другими национальными меньшинствами в Буэнос-Айресе среди русских был меньший процент преступности. При этом по уровню образования и доходам они были впереди представителей других диаспор, всего добившись своим трудом.
Но в деятельности русских общин появились и существенные отрицательные моменты. Распад СССР и образование новых независимых государств на территории ранее в него входивших республик, спровоцировал процесс этнического размежевания в этих общинах. Особенно это проявлялось во взаимоотношениях между русскими и украинцами. И это теперь стало приводить к сужению социальной базы теперь уже собственно российской диаспоры.
Отрицательным моментом являлась и относительная малочисленность и раздробленность русских объединений в Аргентине по сравнению с армянскими, арабскими и еврейскими объединениями. Причём эта, характерная для русских объединений, слабая консолидация была характерна как для традиционного исторического, так и нового зарубежья.
Основной причиной этого было деление потомков мигрантов из царской России и СССР на белую и розовую волны эмиграции, до сих пор считавшие друг друга идеологическими оппонентами, и не стремившиеся к деидеологизации своих политических воззрений.
Попытки снять напряжение в отношениях их между собой до этого существенного результата так и не дали. Это-то и сдерживало возможное их объединение даже в трудные для них годы.
Поэтому к 1999 году Рауль сделал вполне обоснованный вывод о положении дел в русской диаспоре в Аргентине, естественно сообщив о нём своему московскому руководству.
Из его сообщений вытекало, что основой для сохранения русской культуры в полиэтническом аргентинском обществе являются общины выходцев из России и других республик бывшего СССР, ориентированные теперь на новую Россию.
Но эти общины нуждаются во всесторонней поддержке со стороны российского государства и общественных организаций России, осуществляющих взаимодействие с российскими диаспорами за рубежом.
При таком дальновидном подходе вполне можно надеяться на помощь представителей российской диаспоры, сохранивших культурную и этническую идентичность и стремящихся к контактам с исторической родиной, в развитии и укреплении двусторонних отношений между Россией и Аргентиной.
За годы работы в Буэнос-Айресе Рауль обнаружил и новую тенденцию – из Аргентины на свою историческую родину стали возвращаться некоторые потомки бывших эмигрантов. Причём это процесс, оказывается, начался ещё в шестидесятые годы. В последние же три десятилетия в новую Россию из аргентинцев русского происхождения потянулись в основном представители среднего класса, желающие помочь здесь становлению цивилизованного предпринимательства. Многие же ездили в Россию лишь на время по чисто познавательным мотивам. Многим же это было не по карману.
Поэтому просьба редактора известной столичной газеты «Кларин» выступить в русском клубе «Восток» в Буэнос-Айресе с рассказом о двух своих поездках в Россию была встречена Раулем не только с пониманием, но и с трудом скрываемой радостью.
Этот клуб объединял потомков белорусов, украинцев и литовцев, выехавших из царской России ещё в Первую мировую войну. Он выполнял задачу объединения миграционных потоков из России, занимался сохранением русского языка и культуры, и осуществлял контакты с русскими организациями в других странах. Рауль выступил в нём с большим успехом. В этом ему помог не только журналистский опыт, но и опыт лектора. Рауль рассказывал этим представителям русской диаспоры в Буэнос-Айресе о двух своих поездках в Москву и об увиденном там.