— От водки я бы не отказался, — ответил Борн, — но сначала мне нужно кое-кого найти.
— Пойдемте, — решительным тоном сказал русский, — я прикажу своим ребятам убрать этот мусор, — он кивнул в сторону мертвого Халла, — а потом мы с вами вместе покончим со всеми неотложными делами.
Он широко ухмыльнулся, и его обычно жесткое лицо стало лукавым и даже дружелюбным.
— Между прочим, от вас несет, как от тухлой рыбины, вам об этом известно? Впрочем, какая к хренам разница! Я привык к любой вони. — Он снова засмеялся. — Как же я все-таки рад снова увидеться с вами! Настоящие друзья — большая редкость, особенно в нашей с вами работе. Поэтому мы просто обязаны отметить нашу встречу, согласны?
— Целиком и полностью!
— Скажите мне, мой дорогой друг Джейсон Борн, кого вы хотите увидеть столь страстно, что отказываетесь ради этого даже от горячего душа и чистой рубашки?
— Молодого человека по имени Хан. Вы с ним, я полагаю, уже встречались.
— Это верно, — ответил Карпов, идя рядом с Борном по коридору. — Весьма примечательный юноша. Вы знаете, он так и сидел возле той чеченки, покуда она не умерла, а она до самого конца не отпускала его руку. — Русский потряс головой. — Просто потрясающе! — Он сложил свои красные губы розочкой и продолжал: — Хотя она ничем не заслужила подобного отношения. Ну, посудите, кто она такая? Убийца! Террористка! Настоящее чудовище!
— И все же, — заметил Борн, — ей было нужно держаться за его руку.
— Что его заставило повести себя так? Не понимаю.
— Возможно, ему от нее тоже было что-то нужно. — Борн посмотрел на собеседника. — Вы все еще считаете ее чудовищем?
— Безусловно. Но думать так меня приучили сами чеченцы.
— У вас ничего не меняется?
— И не изменится, пока мы не сотрем их в порошок. — Карпов в свою очередь взглянул на Борна. — Послушайте, мой друг-идеалист, они говорят о нас то же самое, что другие террористы говорят о вас, американцах: «Бог благословил нас на священную войну с этими неверными». И на собственном горьком опыте мы научились относиться к подобным декларациям очень серьезно.
Как выяснилось, Карпов прекрасно знал, где находится Хан, — в главном ресторане отеля, меню которого, как ни странно, оказалось на удивление скудным.
— Спалко — мертв, — сказал Борн, пытаясь прикрыть деловым тоном бурю чувств, охвативших его при виде Хана.
Хан отложил сандвич, который лениво жевал до их появления, и посмотрел на свежие швы, украсившие щеку отца.
— Ты ранен?
— Чепуха! Ранить меня еще больше уже невозможно. — Борн поморщился от боли и сел на стул.
Хан понимающе кивнул, но продолжал смотреть на Борна.
Карпов, усевшись рядом с Борном, остановил пробегавшего мимо официанта и велел принести бутылку водки.
— Русскую, — не терпящим возражений тоном велел он, — а не это польское дерьмо. И принесите большие стаканы. Тут собрались настоящие мужчины — один русский и подлинные герои, которые ничуть не хуже русских! — Затем он обратился к остальным сидящим за столом: — Я ничего не упустил?
— Ничего.
— На самом деле? — Мохнатые брови русского вздыбились. — В таком случае нам остается только выпить. In vino veritas! Истина — в вине, как говаривали древние римляне. А разве можно им не верить? Эти римляне были классными воинами, у них были великолепные военачальники, и они покорили бы весь мир, если бы пили не свою кислятину, а настоящую русскую водку!
Он хрипло засмеялся, и остальным сидящим за столом не оставалось ничего иного, как присоединиться к нему.
Вскоре на столе появилась бутылка водки и большие стаканы, в которые обычные посетители наливали воду. Карпов жестом отослал официанта.
— Водку нужно открывать собственноручно, — сообщил он своим компаньонам. — Такова традиция.
— Чепуха! — возразил Борн, обращаясь к Хану. — Эта так называемая традиция зародилась в те времена, когда русскую водку гнали чуть ли не из нефти и ее невозможно было пить.
— Не слушай его! — сказал Карпов, поглядев на Хана с хитрым прищуром. Затем он наполнил стаканы и расставил их перед сидящими за столом. — Совместное распитие бутылки русской водки — это квинтэссенция дружбы, что бы нас ни разделяло! Поскольку за этой бутылкой мы обычно говорим о старых добрых временах, о товарищах и врагах, которых нам больше не суждено увидеть.
Карпов поднял свой стакан, и они чокнулись.
— Будем здоровы! — гаркнул Карпов и одним глотком осушил свой стакан.
— Будем здоровы! — эхом откликнулись отец и сын.
На глазах у Борна выступили слезы, водка прожгла себе путь внутрь его организма и заглушила боль, которая все еще бушевала в нем.
Карпов поставил свой стакан на стол. Его лицо раскраснелось — и от водки, и от удовольствия сидеть за одним столом со своими вновь обретенными друзьями.
— А теперь, — заговорил он, подняв стакан, — мы будем напиваться и делиться друг с другом своими секретами. Вам станет ясно, что такое дружба в моем понимании. — Сделав еще один огромный глоток, Карпов добавил: — Начну я. Вот мой первый секрет. Я знаю, кто ты такой, Хан. Я таких за версту чую. — Он постучал себя пальцем по кончику носа. — Если бы я не обладал этим чутьем, хрен бы я продержался на оперативной работе двадцать лет. И, зная это, я защитил тебя от Халла, который, заподозри он то же, что и я, тут же арестовал бы тебя, будь ты хоть трижды герой.
Хан слегка поерзал на стуле и, не удержавшись, спросил:
— Почему вы так поступили?
— Эй-эй, только не надо убивать меня прямо здесь, за этим чудесным, гостеприимным столом! — загоготал Карпов. — Думаешь, я прикрыл тебя от Халла, чтобы сохранить для себя? Но разве я не сказал, что мы теперь друзья? — Русский с притворной грустью покачал головой. — Ах, мой юный друг, тебе предстоит узнать еще очень многое относительно того, что такое дружба. — Затем он подался вперед и уже совершенно серьезным тоном проговорил: — Я прикрыл тебя исключительно из-за Джейсона Борна, который всегда — всегда! — работает только один. Я понял, что если он изменил своим правилам, то ты для него очень много значишь!
Карпов снова отхлебнул из стакана и ткнул пальцем в Борна:
— Теперь ваша очередь, мой друг.
Борн уставился в свой стакан. Он знал, что Хан сейчас станет ловить каждое его слово, и боялся этого. Борн боялся, что, если он откроет тот секрет, который ему страстно хотелось открыть, Хан просто встанет, повернется к нему спиной и уйдет. Но он был просто обязан сказать это и поэтому поднял глаза и заговорил:
— Под самый конец, когда мы в последний раз схлестнулись со Спалко, я почти дрогнул. Спалко был очень близок к тому, чтобы убить меня, но потом... потом...
— Продолжайте, мой друг, не стоит так волноваться, — ободрил его Карпов.
Борн выплеснул в рот остававшуюся в стакане водку, проглотил этот эликсир храбрости и посмотрел в глаза своему сыну.
— А потом я вспомнил о тебе. Мне подумалось: если я подведу тебя сейчас, если позволю Спалко убить себя... Я просто не мог бросить тебя снова, я не мог позволить, чтобы это случилось.
— Хорошо сказано! — Карпов в восторге грохнул донышком стакана по столу, а затем ткнул пальцем в Хана: — Теперь ты, мой юный друг!
За столом воцарилось молчание, и Борну показалось, что у него вот-вот остановится сердце. Кровь молотками стучала в его висках, боль от наспех заштопанных ран вновь заявила о себе.
— Ну что, язык проглотил? — ерническим тоном осведомился Карпов. — Мы с мистером Борном раскрылись перед тобой, словно два весенних бутона, а ты отмалчиваешься?
Хан посмотрел русскому в глаза и сказал:
— Борис Ильич, я хотел бы официально представиться вам. Меня зовут Джошуа. Я сын Джейсона Борна.
Много часов спустя, после того как было выпито целое море водки, Борн и Хан стояли в подвале отеля «Оскьюлид». Здесь было холодно и царил затхлый запах, но они его не чувствовали, водочный дух перешибал все остальные ароматы. Пол на несколько квадратных метров вокруг был заляпан кровью.
— Ты, наверное, ломаешь голову над тем, куда подевался NX-20? — спросил Хан.
Борн кивнул:
— Халл недоумевал, для чего террористам понадобились костюмы химической защиты, и сказал, что его люди не нашли никаких следов химического или биологического оружия.
— Я спрятал прибор, — сказал Хан. — Я ждал твоего возвращения, чтобы мы вместе уничтожили эту штуку.
Теплая волна прилила к сердцу Борна.
— Ты верил в то, что я вернусь?
Хан повернул голову и посмотрел на отца:
— Похоже, я вновь обрел веру.
— Или...
— Не надо говорить мне...
— Знаю, знаю! Я не должен выступать в роли толкователя твоих чувств. — Борн склонил голову. — Но не все дается сразу.
Хан подошел к тому месту, где он спрятал NX-20. Это была дыра в бетонной стене позади толстых труб. Именно поэтому заметить ее было крайне сложно.
— Для того чтобы сделать это, мне пришлось на несколько секунд оставить Зину, — сказал он, — но другого выхода не было. — Хан вынул из тайника прибор и почтительно передал его Борну. Затем из той же ниши в стене он вынул небольшую коробочку. — Здесь — контейнер с вирусом.
— Нам нужен огонь, — сказал Борн, вспомнив прочитанное им на мониторе компьютера доктора Петера Сидо в клинике «Евроцентр Био-I». — Высокая температура убьет вирус.
Огромная кухня отеля была стерильно чистой. Даже самый придирчивый взгляд не обнаружил бы тут ни пятнышка. Здесь не было ни одной живой души, и поэтому помещение напоминало ландшафт фантастического мира, состоящего из одних только безжизненных хромированных поверхностей. Борн и Хан приблизились к огромному — от пола до потолка — духовому шкафу. Он нагревался с помощью газа, и Борн включил его на полную мощь. За огнеупорным стеклом вспыхнули жаркие языки пламени, а уже через минуту к духовке было не подойти.
Они разобрали прибор на две составные части, и каждый из них бросил свою в огонь. Далее последовал контейнер со смертельным вирусом.