— Очень удачный, — кивнул Кубиш, усмехнувшись, — хоть бы одна бомба на территорию попала. А ведь костры у самого забора разожгли. Хорошо хоть близлежащие деревни не разбомбили. И на том спасибо.
— В газетах было сказано, что нанесен серьезный урон, — заметил Коуба.
— Серьезный, — хмыкнул Кубиш, — Два сарая и то благодаря тому, что их подожгли мы. Да и урон причинен не немцам, а двум каким-то крестьянам. Склоняют они нас; наверное, почем зря. А сараи стояли так хорошо, — после небольшой паузы вздохнул он. — Второй раз еле нашли, чтобы еще поджечь. К тому же полицейских и гестаповцев туда понагнали целое стадо.
— Ну и как? — поинтересовался Коуба.
— А, так же, — махнул рукой Кубиш, — прилетели, покружили, распахали бомбами все пустыри и удовлетворенные удалились. Ладно, хоть из чехов никто не погиб и то хорошо. Да и мы ушли оттуда без потерь. Хотя поползать пришлось. Бартош обещал им высказать в радиограмме все, что он думает об английских ВВС. Не знаю уж, выполнил он свое обещание, или нет.
— Что-то вы здесь не очень в восторге от наших союзников, — заметил Коуба.
— Да и от нашего руководства не в восторге тоже, — вздохнул Кубиш. — Скоро сам поймешь: они все там видят в розовом свете. А здесь оказывается все гораздо сложнее.
Кубиш сверился с картой и сказал:
— Пожалуй, пора сворачивать в лес.
Они свернули было в лес и направились к тому месту, где должен был быть тайник, но буквально через пару минут наткнулись на двух полицейских.
— Предъявите документы, — строго приказал полицейский прапорщик, крепкий мужчина средних лет.
— Пожалуйста, — улыбнулся Кубиш, протягивая свои документы. — А что случилось?
— Район оцеплен для проведения специальных мероприятий, — проворчал прапорщик, рассматривая документы.
Второй полицейский в это время проверял документы у Коубы. Когда документы были проверены, второй полицейский, молодой сержант, спросил у своего старшего товарища:
— Что будем делать?
— А что делать? — пожал плечами прапорщик, — Документы у них в порядке, пусть проваливают на все четыре стороны. Ну, продержим их в участке, потом все равно отпустим. Разворачивайтесь обратно, — сказал он уже Кубишу и Коубе. — Хотите погулять по лесу — приезжайте в другой раз.
Парашютисты снова вышли на поле.
— Что будем делать? — спросил Коуба.
— Пройдем чуть подальше, — предложил Кубиш, — попробуем там, а не получится, действительно придется отложить прогулку до другого раза.
Они прошли около полукилометра, когда услышали два выстрела.
— Похоже, Вальчик с Микшем напоролись не на таких сговорчивых полицейских, — нахмурился Кубиш, — Надо срочно уходить.
— Зачем? — возразил Коуба. — Сейчас вся цепь ринется в ту сторону. Оцепления почти не будет. Если действовать быстро, то мы вполне можем успеть выкопать все, что нам надо.
— Выкопать, может быть, мы и успеем, но вот вывезти отсюда все, что мы выкопаем, мы просто не сумеем. Через час на всех дорогах и в поездах будут шнырять патрули. А уж мешки у них обязательно вызовут повышенный интерес. Пошли быстрей к станции. Вывоз клада откладывается до лучших времен.
Вскоре они уже услышали настоящую перестрелку.
Прага, 2 мая 1942 года
Гейдрих столкнулся с Франком на крыльце Града.
— Как у вас идет расследование наводки бомбардировщиков на заводы «Шкоды»? — поинтересовался он.
— Пока арестованы две семьи, которые предоставляли кров наводчикам, и трое подозреваемых в соучастии в поджогах, — не задумываясь, отрапортовал Франк.
— Какое преступление вы вменяете этим семьям? — строго спросил Гейдрих.
— Пока трудно сказать, — уклончиво ответил Франк, — если они будут чистосердечно сотрудничать со следствием, то отделаются штрафом за предоставление квартиры лицам, не отметившимся в полиции. Если такого сотрудничества не последует, то они будут обвинены в соучастии в наводке вражеских самолетов.
— Логично, — согласился Гейдрих, — А что за перестрелку да еще с потерями устроили ваши люди в каком-то там лесу?
— Это были не совсем мои люди, — заметил Франк, — это были чешские полицейские. Сельский возница обнаружил тайник с оружием и боеприпасами. Объединенными силами мы оцепили весь район и начали прочесывать лес. В ходе этой операции полицейские столкнулись с двумя парашютистами: один убит на месте, второму, к сожалению, удалось скрыться. При этом был убит полицейский вахмистр Омитак и тяжело ранен прапорщик Коминек. Район продолжают усиленно патрулировать наши люди совместно с чешскими полицейскими.
— Лично проследите, чтобы была выдана достойная премия возчику, — распорядился Гейдрих. — Семье погибшего назначьте достаточное пожизненное пособие. Оно должно быть больше его месячного оклада. И выдайте хорошую премию раненому. Не забывайте, это чехи, а не немцы, и они честно до конца выполнили свой долг. Мы должны поощрять такие явления.
— Слушаюсь, обергруппенфюрер.
— Дайте подробное описание случившегося в газеты, — продолжал Гейдрих, — Особо подчеркните, что в результате действия парашютистов семья осталась без кормильца. Чешская семья. Такие случаи надо пропагандировать.
— Сегодня же этим займусь, обергруппенфюрер.
— А что за оружие было в тайнике? — поинтересовался Гейдрих.
— Четыре автомата «Стен», патроны и три вида взрывчатки.
— Они готовятся к активным действиям. Это надо предупредить. Усильте работу по выявлению парашютистов. Сколько парашютистов было выброшено в последний раз?
— Обычно они забрасывают тройками, — признался Франк, — но в данном случае их могло быть всего лишь двое. Одного из них мы убили.
— Почему вдруг обычно тройками, но тут могло быть двое? — засомневался Гейдрих.
— Мы изрядно потрепали группы предыдущей выброски, — пояснил Франк, — Вполне возможно, что эта выброска была рассчитана на то, чтобы просто усилить остатки групп.
— Кто у вас работает по парашютистам?
— Штурмбанфюрер Абендшен.
— Он очень хороший следователь, — согласился Гейдрих, — но работает очень медленно. Окажите ему любое содействие, чтобы ускорить работу.
— Я говорил ему, что готов оказать любую помощь, — ответил Франк, — но он считает, что все нити расследования должны быть обязательно в одних руках. Что только один человек должен проверять все звенья цепи.
— В этом есть своя логика, — согласился Гейдрих.
Прага, 4 мая 1942 года
Габчик, Кубиш и Вальчик присели на обочине дороги и закурили.
— Если мы остановимся на плане с тросом, — сказал Габчик, — то это единственное подходящее место.
— С одной стороны все выглядит очень неплохо, — согласился Вальчик. — Если Гейдрих поедет со стороны Паненске-Бржежаны, то машине надо будет преодолеть вот этот небольшой подъем. Благодаря подъему, шофер не сможет издалека заметить трос. Если он его и заметит, то уже в нескольких метрах перед собой, тогда он начнет резко тормозить, и результат будет, почти тот же, что и когда машина уткнется в трос. А мы вот из этих кустов с двух сторон начинаем обстрел. Потом уходим вон в ту сторону. Примерно в полутора километрах отсюда нас будет ждать машина со снятыми номерами. И мы спокойно уезжаем.
— Не все так просто, — покачал головой Кубиш. — Пальба, которую мы здесь устроим, будет слышна как в Паненске-Бржежанах, так и в городе. Если город, возможно, отреагирует на нее не сразу, то в резиденции Гейдриха сразу же поднимут тревогу. Нас начнут преследовать, когда мы еще будем в чистом поле. Они тоже не дураки: часть из них бросится за нами в погоню, а вторая на машине поедет вперед и свернет как раз на ту дорогу, где нас будет ждать автомобиль. Мы останемся без машины и будем вынуждены принимать бой с двух сторон.
— Пожалуй, он прав, — кивнул в сторону Кубиша Габчик. — Мы просто не успеем отсюда уйти.
— Давай, прикинем по времени, — не унимался Вальчик. — Перестрелка не может затянуться дольше, чем на десять минут, еще десять минут нам потребуется для того, чтобы добежать до машины. Итого двадцать минут. Если охрана Гейдриха в замке выедет сразу же, как услышат выстрелы, то они будут здесь через десять-пятнадцать минут. Мы уже будем на полпути к машине. Учтите, что им нужно время, чтобы услышать выстрелы и принять решение.
— Даже с твоим подсчетом получается, что к моменту их прибытия мы, в лучшем случае, будем на середине поля, — кивнул Кубиш, — В объезд по дороге до того места, где нас будет ждать машина, не более трех километров, то есть для машины это всего лишь максимум три минуты. Они там будут быстрее нас. Даже если мы и доберемся до машины быстрее их, то они будут в опасной близости и начнут преследование. Допустим, что мы на середине дороги выскочим и бросимся в рассыпную, но в таком случае мы ставим под удар шофера. Теперь возьмем наилучший вариант, предположим, мы все дружно сумеем уйти от погони. То есть разбежаться в какой-то момент в разные стороны. Остается машина, по которой очень быстро выйдут на многих из тех, кто нам будет помогать. Вариант отпадает.
— А если мы поставим машину здесь же? — предложил Габчик.
— Во-первых, она может насторожить Гейдриха, — опять начал возражать Кубиш, — во-вторых, она может пострадать в перестрелке и оказаться выведенной из строя. Нет, от этого плана надо отказаться и рассматривать варианты нападения в городе. В городе мы легко можем затеряться в толпе.
— А я все же думаю, что здесь было бы лучше, — настаивал на своем Вальчик. — Мы возьмем легковую машину. На ней мы свободно уйдем от погони.
— Машина сопровождения Гейдриха намного мощнее любой машины, которую мы сумеем достать, — покачал головой Кубиш.
— А если напасть на Гейдриха, когда он будет ехать с машиной сопровождения, — не отступал Вальчик, — и вывести ее из строя?
— Тогда перестрелка затянется в лучшем случае минут на пятнадцать, а то и на все двадцать, — возразил Кубиш, — Нет, этот план определенно не годится.
— Давайте пройдемся подальше по той проселочной дороге, по которой мы собираемся отступать, — предложил Габчик, — а дома снова вернемся к этому разговору.