— А они требуют много магии?
— Немерено. Из одного ковра-самолета можно сотворить десяток артефактов для убийства драконов. Фигурально выражаясь.
— Я так понимаю, в Хайгарден ты полетишь один?
— Меня будет сопровождать Кларенс.
— Ты знаешь, о чём я говорю, — сказала она. — Кто будет тебя охранять?
— У ковров-самолетов ограниченная грузоподъемность, — сказал я. — Но не волнуйся, эта штука очень быстра и маневренна, и сбить её в полете практически невозможно.
— А кто будет охранять тебя в Хайгардене?
— Вся королевская рать Людовика, — сказал я. — Если меня гробанут в столице Вестланда, это будет чревато весьма серьёзными дипломатическими осложнениями.
— Вряд ли тебе от этого станет легче, — заметила Карин.
— У меня не так много врагов на континенте, — сказал я. — Пожалуй, сейчас самое опасное для меня место — эльфийские острова, а не человеческий Хайгарден.
— И ты всё равно собираешься туда отплыть?
— Процитировав Мигеля, скажу, что Повелитель Молний должен отправиться на Зелёные Острова. В преддверии войны это просто необходимо.
— Суровый парень этот Мигель.
— Это ты его ещё плохо знаешь, — сказал я.
Карин сидела на широком каменном подоконнике, поджав ноги и положив подбородок на колени. Она оставила свой внушающий уважение арсенал в своей комнате и выглядела удивительно беззащитной. Сейчас ей как никогда подходило имя Карин, а её прозвище «Кара Небесная» казалось очень далеким, словно из другой жизни.
— Я не хочу здесь оставаться, — сказала она.
— А мы здесь и не останемся, — сказал я. — Очень скоро мы отправимся в долгое плавание на мою историческую родину.
— Ты не понял. Я не хочу оставаться наедине с твоими опекунами, пока ты будешь в Хайгардене, — жалобно сказала она. — Я не знаю, как следует себя вести в таких ситуациях.
— Я вернусь очень быстро, — сказал я. — Если мы с Кларенсом отправимся в путь на рассвете, то к вечеру будем уже во дворце Людовика. Там мы с ним быстренько переговорим, и я буду здесь через сутки.
— Это целых двадцать четыре часа, — пожаловалась Карин. — Что я буду делать с этими людьми двадцать четыре часа?
— По-моему, впервые за всё время нашего знакомства я вижу тебя испуганной.
— Иди ты к чёрту, Ринальдо. Я плохо нахожу контакт с людьми, а все возникающие конфликты привыкла решать с помощью меча. Вряд ли тебе понравится, если я зарежу кого-то из твоих домочадцев.
— Если это будет Мигель, я только спасибо тебе скажу.
— Ты его не любишь?
— С самого детства, — признался я. — Мигель заслуживает уважения, но тёплых чувств я к нему не испытываю. Он только и делал, что всячески портил мне жизнь. Зато тебе наверняка понравится дон Диего.
— Может быть, мне просто сутки не выходить из своей комнаты?
— Это будет невежливо.
— И чёрт с ним. Меня никто не учил хорошим манерам.
Примерно две недели назад Карин перестала говорить, что у нашего союза нет будущего, и больше не упоминала о своём уходе. Наверное, она поняла, что я слишком упрям и никуда её не отпущу.
Но и дальнейшие перспективы мы с ней пока не обсуждали. Честно говоря, эти самые перспективы пугали меня до чёртиков, особенно в той их части, к которой Карин имела только косвенное отношение. Я никак не мог свыкнуться с мыслью, что скоро на мои плечи свалится ответственность за целый народ. Мне всегда казалось, короли должны быть чуть постарше.
— Чем выше ты забираешься по социальной лестнице, тем меньше значения придаёшь таким вещам, как хорошие манеры, — сказал я. — Внезапно разбогатевшие и попавшие в высшее общество люди склонны придавать этикету слишком большое значение. В то время как они заучивают, какое мясо какой вилкой следует есть, представители старых дворянских родов бросают объедки на пол и говорят, что собаки всё подберут.
— Что-то я не заметила, как сегодня за обедом кто-то бросал объедки на пол.
— Наверное, это потому, что у нас нет собак.
— А по-моему, ты просто морочишь мне голову, Ринальдо.
— Я же чародей, — сказал я. — Морочить людям головы — моё призвание. Может быть, ты перестанешь сидеть на подоконнике, и мы опробуем мою юношескую постель?
— Я её уже опробовала. Она слишком мягкая. Наверное, ты был очень изнеженным юношей.
— Тяга к комфорту — это единственный мой порок, — провозгласил я.
— Снова врёшь. А как же курение?
— Хорошо, тогда у меня всего два порока.
— Три.
— Какой же третий?
— Ты всё время врёшь.
— Это не порок, а благоприобретенная привычка. Люди, которые всегда и всем говорят правду, не могут похвастаться длительными сроками жизни.
— Если ты будешь продолжать врать мне, я лично откручу тебе голову.
— Я уже трепещу.
— Насколько я вижу, ты трепещешь отнюдь не от ужаса, — заметила она.
— Верно, я трепещу от вожделения. Прошу, не продолжай эту пытку и иди ко мне.
— Пожалуй, я помучаю тебя ещё немного.
— О нет!
— Да. — Она хищно улыбнулась, но скинула ноги с подоконника и начала расстегивать блузку.
Этой ночью у нас всё получилось.
Двадцать три с лишним года назад Исидро решил не опровергать сложившийся в Вестланде стереотип о могущественных волшебниках и приспособил самую высокую башню Гнезда Грифона под свою лабораторию. Большую часть помещения занимали стеллажи с книгами. Здесь были и совсем новые экземпляры, сошедшие с типографских станков гномов, но попадались и древние, написанные от руки гримуары со зловещими названиями, начертанными древними рунами на кожаных обложках. Исидро утверждал, что некоторые переплеты были сделаны из человеческой кожи. Когда я был маленьким, я верил этому утверждению и наотрез отказывался прикасаться к вызывающим подозрения томам.
Полагаю, Исидро специально наврал мне, чтобы я не проявлял излишнего любопытства.
Хотя он и рисковал. Некоторых детей притягивает всё ужасное.
В шесть часов утра Исидро был уже на ногах и выглядел свеженьким, как только что слезший с дерева эльф. Интересно, что за сорт кофе он употребляет.
Отчаянно зевая, я уселся в стоящее посреди комнаты кресло и попытался расслабиться, как посоветовал мне мой учитель. Исидро собирался провести чистку моей ауры на предмет избавления её от фрагментов заклинания, заставляющего меня неадекватно реагировать на любой колокольный звон.
— Довольно идиотская история, — заметил он, направляя на меня мудрёный прибор, состоящий из сложной системы линз. — Маг, попавший под действие собственного заклинания. Как это произошло?
— Случайно, — сказал я. — Пергамент, на котором оно было написано, загорелся от влетевшей в окно стрелы, огонь высвободил заклинание, и оно осело на первом живом объекте, оказавшемся поблизости.
— Интересно, что это был за пергамент, — сказал Исидро. — Адепты школы огня утверждают, что для подобных эффектов требуется проводить специальные ритуалы, а у тебя всё получилось совершенно случайно.
— Фигня случается часто неожиданно, — сказал я. — Особенно часто всякая фигня случается именно со мной.
— Я уже заметил, что ты притягиваешь неприятности, как магнит — железные опилки.
— Спасибо за лестное сравнение, — сказал я. — Мигель употребил бы выражения похлеще. Что-нибудь, связанное с мухами и продуктами жизнедеятельности органических существ.
— Я вижу, год разлуки не добавил теплоты в ваши взаимоотношения.
— Заметит ли ледник повышение температуры на один градус? — вопросил я. Исидро закончил калибровку прибора и внимательно изучал воздух над моей головой. — Что-нибудь видно?
— Ага, — сказал он. — Работы на пару часов.
— У меня бы это заняло пару недель.
— Значит, ты недостаточно упражнялся. Скажи, отсутствие мизинца тебя не беспокоит?
— Только в том плане, что меня постоянно спрашивают, куда он подевался.
— Ты не испытываешь сложностей в работе с заклинаниями, требующими жестикуляции?
— Нет. Не знаю. Не пробовал, — одно из таких заклинаний спасло нам с Карин жизни, когда мы угодили в плен к гоблинам. Правда, тогда все мои пальцы находились на своих местах.
— Настоятельно рекомендую попробовать, — сказал Исидро. — Ты должен знать пределы своих возможностей. Поездка на Зелёные Острова вряд ли станет для тебя лёгкой прогулкой.
— Думаете, будут неприятности с дядей Озриком?
— Озрик — не единственный, кого тебе следует опасаться.
— А кто ещё? Лорд Аларик? Я ведь там никого не знаю, чёрт побери.
— Я отправлюсь с тобой, но это не значит, что ты не должен смотреть в оба, — сказал Исидро. — Вряд ли я смогу прикрывать тебя двадцать четыре часа в сутки.
— Не понял, — сказал я. — Разве Мигель с нами не поплывет?
— Нет.
— Почему?
— Полагаю, у него слишком много врагов на родине, — сказал Исидро.
— Разве что-нибудь может испугать нашего доблестного воина?
— А ты не знаешь, каким путём получает свою должность мастер над оружием?
— Убив предыдущего мастера, разумеется.
— Сейчас мастер над оружием — лорд Аларик, — сказал Исидро. — Когда-то им был Мигель. И если выяснится, что он до сих пор жив, положение лорда Аларика станет весьма шатким. Скорее всего, дело закончится поединком между ними, а при всём моём уважении к боевым качествам Мигеля, у него не хватает одной руки, в то время как у Аларика все конечности на месте.
— Просто мне странно осознавать, что отнюдь не Мигель является величайшим бойцом в мире, — сказал я. — После долгих и мучительных лет ученичества…
— Времена меняются, — сказал Исидро. — На место одних воинов приходят другие. Это естественный порядок вещей.
— Я не отвлекаю вас разговорами? — спохватился я. Ведь пока я сижу и ничего не делаю, мой учитель занят работой.
— Ничуть. Чистка ауры от посторонних примесей — занятие не сложное, но нудное. Я вполне мог бы без него обойтись, но раз уж так вышло, и ты припас для старика-учителя эту работенку… Давай поговорим.
— Расскажите мне об Озрике.