— О чём ты думаешь, красавчик? — поинтересовалась Карин, неслышно подойдя со спины.
— О разном.
Она облокотилась о борт, и некоторое время мы молча смотрели на волны, оставляемые «Гордостью Бартадоса» за кормой. С тех пор как я вернулся из Хайгардена, нам так и не удалось толком поговорить. Подготовка к плаванию отняла много времени и сил.
— Когда ты собирался рассказать мне, что, по обычаям эльфов, мы с тобой уже женаты? — поинтересовалась она. — Наверное, ты хотел сделать это на Зелёных Островах, чтобы огорошить меня одновременно со своими подданными?
— Раньше, — сказал я. — Я собирался поговорить с тобой, как только мы выйдем в море.
— Чтобы я не смогла сбежать? — уточнила она.
— Наверное. Я боялся, что не застану тебя в замке по возвращении из Хайгардена.
— Ты не так уж не прав, красавчик. У меня были мысли насчёт побега, — сказала она.
— Что заставило тебя передумать?
— Не что, а кто. Дон Диего. — Очень неудачно получилось, что именно мой приёмный отец рассказал ей о нашей «свадьбе». Такие новости положено узнавать из первых рук.
— Э… я очень ему благодарен. А что он сказал?
— Он сказал, ты заслуживаешь, чтобы о своём уходе я сказала тебе в лицо. Но когда я тебя увидела, у меня не хватило решимости это сделать, и вот мы уже в море.
— Почему ты вообще решила сбежать?
— Я не гожусь в королевы. Тем более — в эльфийские.
— Это не тебе решать. Повелитель Молний выбирает короля, но королеву выбирает только сам король, и никто не имеет права повлиять на его решение.
— Твой народ не одобрит твоего выбора.
— Чихать я хотел. Пусть радуются, что вообще обрели короля.
— Думаешь, твой дядя будет очень доволен этим обстоятельством?
— Не уверен. Но… Я с радостью оставил бы ему корону и трон, если бы существовал хоть какой-то способ избавиться от Повелителя Молний. Но расстаться с ним можно только одним способом — расставшись с жизнью.
— Мне не нравится такой способ.
— Мне тоже. Я хотел бы избежать трона, но не готов заплатить за отречение своей жизнью. Значит, нам обоим придётся смириться с коронами на наших головах.
— Звучит как приговор.
— Это он и есть, — сказал я. — Может быть, пойдём в каюту и займёмся чем-нибудь поинтереснее?
— Между прочим, я всё ещё на тебя злюсь, красавчик.
— Пойдем со мной, и я постараюсь тебя задобрить.
— У нас ещё почти месяц впереди, — сказала она. — Давай немного постоим на палубе. Морской воздух освежает.
— Вне всякого сомнения.
— Как думаешь, с нами случатся какие-нибудь приключения по дороге?
— Надеюсь, нет. Я не люблю приключений.
— Когда мы встретились, ты завяз в них по самые уши, красавчик.
— И до сих пор вздрагиваю от неприятных воспоминаний, — сказал я. — К тому же, какие могут быть приключения на море?
— Например, мы могли бы угодить в шторм.
— Сиё маловероятно. Сезон штормов может начаться, когда мы отправимся в обратную дорогу, но я надеюсь, что мы проскочим.
— А как насчёт нападения пиратов?
— Тоже вряд ли, — сказал я. — Сейчас пиратством в основном занимаются огры, а они стараются держаться подальше от Южного побережья. К слову, у нас на корабле нет больших ценностей.
— Откуда огры могут об этом знать?
— Пираты редко нападают на случайные суда. Сначала они стараются раздобыть максимум информации о перевозимом товаре.
— Каким образом?
— Моряки в портовых тавернах бывают очень болтливыми.
— Скучно. Я уже больше месяца ни с кем не дралась. Может быть, нам придётся добиваться трона силой?
— Не хочу тебя разочаровывать, но…
— Рядом с тобой, красавчик, я превращаюсь в степенную матрону.
— По-моему, твоя кровожадность несколько наигранна, — сказал я. — Не забывай, впереди нас ждёт большая война.
— Война — это другое. Я никогда не принимала участие в войнах.
— Я тоже.
— Война — занятие непрофессиональное, — сказала Карин. — В войнах участвует слишком много людей, и у большинства из них нет повода, чтобы убивать других.
— А какой повод у гладиаторов?
— У гладиаторов просто нет выбора.
— Думаешь, он есть у солдат? Пятьдесят тысяч человек плывут сюда с Красного континента, чтобы обратить Вестланд в свою веру.
— Может быть, людям стоит её принять? Вряд ли религиозные разногласия стоят того, чтобы убивать друг друга в таких количествах.
— А как насчёт не-людей? — поинтересовался я. — Согласно религиозной доктрине Красных, эльфы, гномы, орки и все прочие подлежат немедленному истреблению. Я не хочу, чтобы Красные кого-то истребляли.
— Поэтому сам готов истреблять Красных?
— Любимая, у войны нет морального оправдания.
— Что? — переспросила она.
— Я сказал, что у войны…
— Нет, я не про это. Как ты меня назвал?
— Любимая.
— Ты никогда меня так раньше не называл, красавчик.
— Я когда-нибудь говорил тебе, что я дурак?
— Неоднократно.
— Поэтому и не называл. Так ты спустишься со мной в каюту, любимая?
— Уговорил… красавчик.
На баке Гарланд и сэр Джеффри лупили друг друга тренировочными мечами. Каюта показалась им слишком тесной, и они предпочитали проводить время на свежем воздухе. Может быть, они даже подружатся.
В воинском искусстве Гарланд был выше молодого рыцаря на две, а то и на три головы, что неудивительно, если сравнить время ученичества и накопленный боевой опыт.
Но для человека Гавейн владел мечом совсем недурно. Вчера ему даже удалось победить меня в одной схватке из проведенных пяти. Впоследствии Карин долго смеялась над нашей «неуклюжестью», уверяя, что уложила бы нас обоих одной левой и с завязанными глазами.
Я вышел на палубу после очередного инструктажа в каюте Исидро, вдохнул морского воздуха и набил трубку табаком. Море спокойно, ветер попутный, и на горизонте не маячит «Веселый Роджер». Прямо-таки идеальное плавание.
Согласно закону распределения неприятностей Ринальдо, это может означать только одно. Проблемы начнутся, как только мы пристанем к берегу.
Я подождал, пока бойцы закончат упражнение, и подозвал обоих к себе.
Настало время объяснить сэру Джеффри, в каком плачевном положении с точки зрения законов Вестланда он сейчас находится, и предложить юному рыцарю выход из ситуации. В кармане моего камзола лежала бумага с личной печатью и подписью короля Людовика. Сей документ освобождал сэра Джеффри Гавейна от принесённой дому Трентиньяков клятвы и делал рыцаря свободным человеком. Если теперь Гавейн присягнет мне, то юридически станет недосягаем для законов Вестланда.
Но выбор принадлежал самому рыцарю, и я не собирался на него давить. Ещё неизвестно, какие у Гавейна понятия о чести.
Мигель утверждает, что воин даёт присягу только один раз. В подобной ситуации мой учитель предпочел бы смерть смене сюзерена, но… Гавейн не Мигель, и сей факт меня радует. Двух Мигелей рядом с собой я бы точно не выдержал. Я был на седьмом небе от счастья, что мой суровый наставник остался в Гнезде Грифона, избавив меня от своего общества как на время плавания, так и на самих островах. Для консультаций мне хватало одного Исидро.
Гавейн не пришёл в восторг от нарисованного мной будущего, но альтернативой было вечное изгнание из Вестланда, и рыцарю пришлось принять моё предложение. Гарланд, несколько расстроенный появлением у него коллеги неэльфийского происхождения, объяснил мне, как следует приводить к присяге нового вассала, и уже через десять минут Гавейн перестал быть «сэром», ибо самого понятия рыцарства на Зелёных Островах не существовало.
— Магия — это, в первую очередь, вопрос контроля, — сказал Исидро. — Важно не то, сколько энергии ты можешь накопить, важно количество, которое ты сможешь контролировать.
— Раньше вы говорили другое, — заметил я.
— Раньше мы не подходили к изучению Повелителя Молний вплотную, — сказал Исидро. — В этом артефакте хранится огромное количество энергии, которого хватило бы на десяток волшебников моего уровня. Но ты сможешь извлечь из своего меча ровно столько маны, сколько способен удержать под контролем.
— И что это означает в практическом смысле?
— Что ты должен научиться контролю.
— Когда будет первый урок?
— Вчера.
— Ты уверен, что хочешь представить меня своим подданным в качестве королевы?
— А как ещё?
— Я могла бы быть твоим телохранителем, например.
— У меня есть Гарланд и Гавейн.
— Телохранителей никогда не бывает много. В связи с двадцатитрехлетним отсутствием у тебя наверняка возникнут проблемы, стоит ли их усугублять?
— Неправильно начинать своё правление со лжи, — сказал я. — Когда какой-то процесс с самого начала идёт очень гладко, это может означать только одно — серьёзные проблемы вылезут потом. Лучше уж уладить разногласия в первые же дни.
— Так не бывает. Жизнь — это последовательное преодоление возникающих на твоем пути трудностей.
— Крайне пессимистичный подход, — сказал я. — Жизнь — это вечное движение, но препятствия на пути совсем необязательны.
— Ты ещё слишком молод, красавчик, чтобы рассуждать о таких материях.
— Иди сюда, старушка, сейчас я тебя удивлю.
Если вы являетесь сыном Оберона Финдабаира и размахиваете Повелителем Молний, вы можете усесться на Древесный Трон без больших сложностей. А если вы уже сидите на троне, отправка армии на войну тоже является довольно простым делом. Приказал, и все пошли. Но что потом?
Вариант, в котором мы проигрываем войну, я решил не рассматривать по вполне очевидным причинам. В таком случае вопросы о будущем следует задавать не мне, а Рхнеру, Владыке Восточного континента.
Но что будет, когда мы отобьёмся от Красных и начнётся нормальная мирная жизнь? Последнюю тысячу лет у эльфов есть только одна глобальная проблема — медленное вымирание их расы. Что я, как их новый король, могу по этому поводу предпринять?
Привезти с собой на острова Карин и нарожать как можно больше маленьких Финдабаирчиков?