Дядюшка Дой узнал о горечавке давным-давно, хотя до Чарандапраша ее не ел. Интересно, как ему удалось набрать столько корня, болтаясь невесть где? Наверное, заготавливал фунтов по двадцать зараз.
– Костяной Воин, твоя предпочесть, чтобы моя пренебречь моим долгом?
Пропади я пропадом, если бы не предпочел. Лишь бы только она свалила куда подальше. Тем не менее я спросил:
– А в чем заключается этот долг?
Гота уже раскрыла рот, чтобы ответить, но свойственная всем нюень бао осторожность дала о себе знать. Подвигав челюстью, как выброшенная на берег рыба, она сказала:
– Пойду за хворостом.
Причем сказала на нюень бао, а не на таглиосском, что для меня было неплохим признаком. Я не пытался продолжить разговор.
– Хорошая мысль.
Пока я провожал ее взглядом, подошел Тай Дэй.
– Очень скоро, – сказал я ему, – Отряд пойдет в Хатовар. Твоим соплеменникам не мешало бы определиться на сей счет.
Я приглядел рядом камень и вроде не выдал своего намерения неосторожным движением, но ворона была начеку. Она вспорхнула над пролетающим камнем и насмешливо каркнула. Черных птиц поблизости крутилось не много, но хотя бы одна постоянно находилась возле меня, а у прибежища Костоправа их дежурило не меньше дюжины. Душелов, может, и затаилась, но наблюдать не перестала.
Находившийся неподалеку таглиосец нацелил на ворону бамбуковый шест.
– Прибереги эту штуку для Теней, – крикнул я ему. – Мы еще от них не отделались.
Примечательно, что этот стрелок носил грубо сработанную эмблему Отряда. Я не видел ни одного разжившегося бамбуком парня, который не щеголял бы более или менее похожей штуковиной. Начальство перестало играть в благородство.
Рыжий Руди подошел ко мне и застыл, опершись на копье. Смотрел он на север, причем очень внимательно. Все молчали. Я воспользовался всеобщим замешательством, чтобы написать несколько строк.
– Мурген, – сказал наконец Рыжий, словно размышляя вслух, – ты заметил, как ложится свет? В солнечную погоду сверху видно всех, кто здесь ходит.
– Нет. – Я поднял глаза.
Он был прав. Сейчас весь свет, отражавшийся металлическими элементами стены Вершины, падал на нас. И весь этот металл был направлен на дорогу, по которой я ходил с этим бесполезным карликом Одноглазым.
– О нет! Кого это осенило?
Кто-то захотел призвать Душелов.
– Так и думал, что тебе будет интересно. – И Рыжий Руди, прихватив свое копье, вразвалочку отошел – вероятно, решил поискать нору поглубже.
– Что происходит? – спросил Тай Дэй.
Я пожал плечами:
– Может, настал конец света?
– А может, и нет. Может, кое-кто в штабном блиндаже решил поиграть в умные игры со своей сестрицей.
Солнце двигалось своим путем. Блистающие лучи больше не падали на дорогу. Возможно, никто, кроме Рыжего Руди, не заметил, что происходит. Но что-то происходило – это ощущали все. На моем склоне холма стало очень тихо.
Впрочем, пока это происходящее никак себя не проявляло. Я сделал кое-какие записи, приглядывая за матушкой Готой, уходившей все дальше. Похоже, она решила собрать хворост со всей округи.
Дальние склоны холмов накрывала мгла.
– Темнеет, – сказал я.
И особенно близ того места, где в последний раз видели Душелов.
Тьма сгущалась…
Я ахнул. Это никакие не сумерки. Это облако мглы поднимается, клубясь, из горных ущелий и лесов и растекается по склонам.
Вороны.
Вот куда исчезли почти все вороны несколько дней назад.
Черная туча росла.
– Должно быть, это вороны со всего мира! – проговорил я.
Облако продолжало распухать и, кажется, направлялось в мою сторону.
Неожиданно тучу изнутри рассекла молния. Налетел шквал. Я начинал терять представление о том, кто я, где нахожусь и что делаю.
– Что происходит? – послышался чей-то голос.
– Откуда эта вонища? – подхватил второй.
Я знал ответ. Но не мог его озвучить.
Кина.
Еще несколько молний распороли мглу. Большая часть ворон неслась в мою сторону. Смрад Кины становился невыносим. Я слышал странные звуки, доносившиеся как будто издалека; они не вызывали панику, хотя, пожалуй, она была бы здесь вполне уместна.
Тьма снизилась и объяла меня, взяла, как мать берет на руки испуганное дитя. Во тьме показалось лицо Кины, но завладела мной не она. Богиня была рассержена. И явно сбита с толку.
Здесь она была не одна.
Рядом находилась Госпожа, оседлавшая Копченого либо проникшая в мир духов каким-то другим способом. Конечно же, молнии – ее рук дело. Одной рукой ловкачка держала за шиворот Кину, а другой пыталась отшлепать сестру.
Да, Душелов была тут же. Эта стерва не выглядела обеспокоенной, хотя и оказалась зажатой между адской богиней и сестрой, которую предпочла бы сжечь заживо, хохоча при этом над костром. Уж эта-то баба точно чокнутая.
Тьма обволокла меня. И поглотила. И попыталась сожрать, но я оказался несъедобным. По какой причине и был выплюнут, после чего заковылял сам не зная куда, точно пьяный. В башке зазвучал голос:
«Вот ты где, дорогой! Я соскучилась по тебе. Мы так долго не виделись».
Лунный свет отражался от черной, полной трупов воды, омывавшей стены Дежагора. Мне казалось, в озере кто-то шевелится: хочет ухватить меня за глотку и затянуть вниз, туда, где в темноте белеют кости. Я бросил взгляд налево: там стоял давно умерший Глашатай племени нюень бао, Кы Дам. Вместе со своей женой Хонь Трэй. Старуха сделала жест пальцем; я это счел за благословление.
Меня вновь проглотила тьма. И вновь отрыгнула, – видно, от старины Мургена кое у кого несварение. Я обнаружил себя на дереве, решительно не понимая, что происходит и почему. Повертев головой, увидел людей, принадлежавших к полудюжине разных рас. Эти люди умерщвляли несчастных, подвешенных чуть ниже меня. Деревья негодующе трепетали: приветствуя смерть, они отвергали пролитие крови.
Я находился в роще Предначертания.
Висел на дереве?
Попытался протереть глаза. Обзору мешали белые перья.
В следующий миг я потерял сознание. И отправился в сотню мест. Или сотня мест – равно как и времен, где я побывал в последние несколько лет, – прибыла ко мне.
Затем я оказался на равнине костей, где царствовала тьма. Черный ветер обдувал кости и трепал меня, словно лист. Вороны насмешливо каркали, сидя на голых ветвях. Я провалился еще глубже во тьму и обнаружил себя бредущим по наклонному подземному ходу вниз, туда, где покоились скованные ледяной паутиной старцы.
Голова наполнилась гулом. Вроде бы в нем содержалось некое сообщение, но сути я разобрать не мог.
Затем дрожание мира переросло в голос Тай Дэя.
– Вставай, знаменосец, – обеспокоенно потребовал телохранитель на нюень бао. – Отзовись.
Я бы и рад, но челюсти не шевелились. Удалось лишь издать невнятный стон.
– С ним все в порядке, – послышался другой знакомый голос.
Я открыл глаза. Дядюшка Дой стоял подле меня на коленях, прижав пальцы к моей шее:
– Что случилось, Костяной Воин?
Я сел – с трудом, поскольку мышцы превратились в воду, – хоть и не заметил, чтобы прошло какое-то время.
– Что там творится? – задал я встречный вопрос.
В отдалении по-прежнему кишели вороны, пусть и не в таком количестве, как несколько мгновений назад.
– Где? – спросил Тай Дэй.
– Там, где птицы.
Тай Дэй пожал плечами:
– Я не видел ничего особенного.
– Как? Ни черной тучи? Ни молний?
Тай Дэй чуть поколебался и повторил:
– Нет. Ничего подобного я не видел.
Дядюшка Дой задумчиво уставился в пространство.
Мне надо было заморить червячка. Хоть я и не гулял с духом, но тем не менее ослаб.
И все произошедшее внушало тревогу.
85
Меня вызвали к Костоправу. Я пошел. Отсутствовал всего ничего, но лагерь выглядел мирно. Солдаты казались довольно бодрыми. Тени не встревожили ребят. Наших ребят.
– Я здесь, – сказал я Старику, когда меня пропустила его охрана.
– Где твоя теща?
– Хороший вопрос. На днях она сказала, что пойдет за хворостом. С тех пор я ее не видел.
– Как и Одноглазого?
Я опешил… а потом захихикал. Хихиканье переросло в идиотский хохот. Меня аж скрючило.
– Вместе смылись? Только не говори, что они ушли вдвоем!
– Я об этом и не заикался. Кончай ржать. – Он указал на клетушку, где держали особо заслуженных парней. – Бери Копченого, найди их.
Я двинулся к Копченому, не переставая смеяться:
– А что, ни ты, ни Госпожа с этим не справились?
– Нам не до того. Мы заняты перегруппировкой сил.
– Она что, уже нагулялась с духом досыта?
– Сказано же: она занята. И мне тоже некогда лясы точить.
Костоправ пребывал не в лучшем настроении. Должно быть, с недосыпу.
За занавеской находился один Копченый.
– Эй, а где еще двое? Похоронил?
– Запихнул в яму, которая осталась от твоей землянки. Слишком уж тесно здесь было. За работу.
Я отдернул занавеску. В конце концов он командир. И не обязан со всеми любезничать.
Копченый выглядел необычно. Госпожа приняла какие-то меры, чтобы держать его под контролем, но теперь он казался не впавшим в кому, а упившимся в стельку.
К тому же изрядно смердел. Кое-кто пренебрегал своими обязанностями.
– Слышь, ты ведь у нас лекарь. Должен знать, как важна чистота. Этот малый вконец протух.
– Блеванешь – ведро подставлю.
Ведра я дожидаться не стал. И занялся делом.
Костоправ уже подготовил все необходимое. Рядом дожидались и вода, и свежий хлеб, который я тотчас слопал. Начальство, ясное дело, кормится не так, как простые парни.
В последнее время мне в рот не попадало ничего, кроме корня горечавки, да и того небогато. Надо будет указать на это Рыжему.
– Пошли кого-нибудь за колбасой, – пробормотал я.
Может, когда мы наконец доберемся до Хатовара, он окажется чем-то вроде веднаитского рая, где куча девиц только и думает о том, как ублажить провонявших потом старых козлов без социальных навыков, а в промежутках между утехами готовит жратву. Превкуснейшую.