– Они зашли внутрь минут десять назад. Догнать их не составит труда.
Поморщившись, Лебедь направился к ступенькам, ведшим к узкой двери внутреннего укрепления. Я заподозрил, что, когда Старик позвал Лебедя с собой, тот, по своему обыкновению, заартачился. Но теперь передумал и пошел вверх под тем предлогом, что ведет к командиру меня.
Тай Дэй топал позади, и каждый его шаг звучал, как шлепок печати по смертному приговору. Поскольку телохранитель присоединился ко мне, некоторые нюень бао прекратили споры и тоже направились внутрь.
Дверной проем был подобен завесе тьмы: я словно прорвался через вуаль. Во всяком случае, примерно так должна выглядеть завеса тьмы, по моим представлениям.
Света внутри было очень мало. Он просачивался сквозь многочисленные трещины в стенах, но, прежде чем достигал меня, успевал раствориться во мраке.
– Кончайте толкаться! – шикнул я на сородичей Тай Дэя, напиравших на меня сзади. – И не шумите. Я пытаюсь прислушаться.
Откуда-то доносились звуки, но они эхом отдавались от стен. И определить направление в огромном пустом пространстве было весьма затруднительно.
– Все-таки я был прав, – сплюнув, пробормотал Плетеный. – Лучше бы мне сюда не соваться.
До какой степени он был прав, мне предстояло узнать в самом ближайшем будущем.
– Тихо!
Через несколько мгновений я определил источник звука и двинулся на голоса.
107
Госпожа, Костоправ, Бадья, Крутой, Масло, Лофтус, Лонгинус и Клетус вели довольно громкий, но беззлобный спор. Добравшись до них, я увидел всю Старую Команду, сбившуюся тесной кучей. Ребята притащили сюда Ревуна, Длиннотень и Душелов. Ревуна и Длиннотень выпустили из клеток. За Длиннотенью надзирали Нож и Мэзер. Хозяин Теней пребывал в прострации и бормотал какую-то чушь, тогда как Ревун держался настороженно и бдительно. Прабриндра Дра неотлучно находился рядом с ним – присматривал и помогал.
Но мне было не до них. Я поспешил к Старику и Госпоже, которые, присев на корточки, вглядывались в разлом. Как мне показалось, за этой щелью находилось нечто, вовсе не предназначавшееся для обозрения. Едва Костоправ обернулся посмотреть, кто к нему проталкивается, я без предисловий спросил:
– Где Нарайян Сингх?
– Он… – На физиономии Старика появилось озадаченное выражение.
Хотя судить об этом с уверенностью было трудно. На всю ораву приходился один-единственный факел. Его держал Лонгинус, стоявший футах в двадцати. Но даже в этом свете Старик выглядел так, будто его шарахнули обухом по затылку.
Я повернулся к Госпоже:
– Может, ты скажешь, где Нарайян Сингх? Разве он не был одним из самых ценных твоих пленников? Разве не прикончили бы этого гада давным-давно, когда все зависело от одного глупого малого по имени Мурген?
Госпожа молча уставилась на меня. Похоже, ей хотелось надеть шлем Жизнедава и задать мне хорошую взбучку. Но она сдержалась.
– Я вообще забыл о его существовании, – пробормотал Костоправ. – Как же это могло случиться?
– Что вообще случилось? – подхватила Госпожа. – Почему о нем речь?
Я щелкнул пальцами:
– Потому что он смылся. Напал на дядюшку Доя со своим черным румелом. Нашел логово Душелов и освободил Дщерь Ночи. Они сбежали и сейчас наверняка прикидывают, как вернуться в дело.
Пальцы Госпожи теребили пояс, словно пытались нащупать шелковый плат. Затем она непроизвольно коснулась стального наруча. Забыла, что на ней латы, – не вытянешь румел из рукава. Такой ошарашенной я ее еще не видел.
Душелов, хотя и находилась от меня дальше, чем Лонгинус с факелом, прекрасно расслышала каждое мое слово. И впала в бешенство. Из зашитого рта рвалось яростное мычание, спеленутое тело билось на носилках. Для женщины, трое суток провалявшейся связанной и с кляпом во рту, она демонстрировала удивительную прыть.
– Сдается, царица обманников в последнее время ведет себя все активней.
Наверное, мне бы стоило придержать язык. Костоправа аж заколотило от злости. Госпожа справилась с потрясением лучше. Раздраженно вздохнув, она вновь опустилась на корточки и вгляделась в щель. Я склонился над ней. За трещиной угадывался красноватый свет.
– Он помечен, – не оборачиваясь, сказала мне Госпожа. – Его можно найти, и я займусь этим, как только вернемся в лагерь. А когда найду, воспользуюсь твоим советом. Он был не так уж плох. – Госпожа резко тряхнула головой, словно стараясь прояснить свои мысли. – Но до чего же хитра! Я никак не думала, что она сможет проделать это со мной! Пошли.
Она нырнула в пролом.
– Эй, возьми-ка свой дрын. – Бадья сунул мне в руки знамя. (До сих пор я делал вид, будто не замечаю, где оно и кто его несет.) – Где ты вообще пропадал, черт тебя побери?
– Проспал подъем.
Костоправ двинулся за Госпожой. Остальные парни вроде бы и собирались последовать его примеру, но как-то вышло, что впереди оказался я. Сунул в пролом наконечник и полез туда сам.
Костоправ мужчина дородный, ему было не так-то просто пролезть в щель. Но мне приходилось еще труднее, потому что мешала длиннющая палка. В результате один конец копья очутился с одной стороны, другой, соответственно, с противоположной, а я застрял посередине. Тай Дэй с Костоправом пришли мне на выручку, разом ухватились за древко и принялись тянуть – ясное дело, каждый в свою сторону. Я отреагировал на помощь отборными проклятиями.
В конце концов мне с грехом пополам удалось протиснуть задницу сквозь пролом и вытянуть следом знамя, после чего я смог оглядеться. Там было темно. Никакого света, кроме красноватого сияния, исходившего из трещины в полу примерно в полумиле от меня…
Смерть есть вечность. Вечность есть камень.
– Камень молчит, – промолвила Госпожа.
Своего рода бессмертие.
Земля содрогнулась. Откуда-то сверху донесся скрежет трущихся друг о друга камней. Тяжелая тьма вздымалась над пробивавшимся красноватым светом. Cзади напирали люди, подталкивая нас троих вперед. Наконец протиснулся в щель Лонгинус с факелом, который если и не рассеивал тьму, то, по крайней мере, давал возможность видеть, куда ставить ноги.
– Одноглазый считает, что мы идем прямиком в ловушку, командир, – продолжил я рассказ о своих ночных похождениях.
– Что за ловушка? Кто ее расставил?
– Мне не довелось потолковать со шпендриком на эту тему.
– Ловушку расставила моя сестра, – вмешалась Госпожа. – Пусть ее немедленно принесут сюда. Кажется, я перестану прислушиваться к внутреннему голосу и буду во всем следовать советам Мургена. Я не против оставить ее здесь, когда двинемся в обратный путь.
Я кивнул, как будто это решение пришлось мне по нраву. Не было охоты напоминать Госпоже, что она уже убивала сестру.
Костоправ приподнял бровь, взглянул на меня, но так ничего и не сказал. Ему надо было поддерживать мир.
– Доставьте их всех сюда, – распорядилась Госпожа.
Иногда она становилась чем-то большим, нежели просто Лейтенант.
С Душелов едва не содрали кожу, когда протаскивали ее сквозь трещину, но эта сука все равно улыбалась, ей и кляп не мешал. Это страшно злило меня. По всем человеческим понятиям она, настрадавшись от голода, жажды и грязи, должна была пребывать в глубочайшей депрессии. О том, что ей требуется есть или справлять нужду, вспоминали лишь изредка, и делала она это под бдительным присмотром Лебедя, Мэзера или князя. Нож категорически не желал иметь дела с Душелов. Вероятно, ненавидел ее лишь потому, что такое же чувство питала к сестре Госпожа, а Госпожа для него все равно что богиня.
Хотя Душелов вроде бы и не тужила, старину Мургена она одарила особым взглядом: мрачным, не сулившим ничего хорошего.
– Ну что ж, приступай к изучению, – бросила Госпожа. Она склонилась над Душелов, но смотрела при этом на Костоправа. – Наконец-то ты здесь. И что дальше?
Было ясно, что у нее очередной перепад настроения. Я знал: Костоправ хотел сказать ей, что это вовсе не Хатовар, что мы прошли полмира и побывали в аду не ради того, чтобы отыскать заброшенные развалины. Но он не ведал правды и ни в чем не мог быть уверен. А потому промолчал.
Костоправ с возрастом становился все более сдержанным.
Пробормотав что-то под нос, Госпожа взяла Душелов за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза:
– Скажи, дорогуша, ты ничем не хочешь со мной поделиться? Может быть, у тебя есть маленький секрет, касающийся этого места? И ты его откроешь, не желая, чтобы тебя здесь бросили?
Душелов подмигнула мне. Госпоже не приходилось рассчитывать на успех. У меня сложилось впечатление, что ей хочется убраться отсюда поскорее и подальше – пусть бы и в ад.
Госпожа пребывала в скверном расположении духа. Как и Душелов. Не будь Кина бессмертной богиней, ей бы стоило встревожиться.
Душелов улыбалась и, разумеется, не отвечала. Я предполагал, что она не станет откровенничать даже ради спасения собственной шкуры. Все Десять Взятых были уязвимы лишь настолько, насколько удавалось использовать их навязчивые идеи.
– Твою же мать! – донеслось из темноты, эхом отдаваясь от стен. – Что это за хрень такая? Капитан! Мурген! Вы только взгляните.
Костоправ пожал плечами и кивнул. Сейчас не имело значения, куда его зовут и зачем. Ему нужен был предлог, чтобы ненадолго расстаться с Госпожой.
Я зашаркал по полу, которого не видел, лишь ощущал его под ногами. Позади шаркали ноги Костоправа. И бормотание, – должно быть, он покачивал головой, словно желая понять, какого черта здесь делает. Не может же быть, чтобы последние тридцать лет он рвался именно сюда. Это просто бред. Чья-то злая шутка. Эти дурацкие развалины никак не могут быть местом рождения Вольных Отрядов Хатовара. Здесь нет признаков… Да здесь вообще ничего нет!
Я чувствовал, как нарастает в нем отчаяние. И знал: оно будет крепнуть, пока не овладеет им полностью. Он убедит себя в том, что отвлекся, сбился с пути, а потому мы забрели не туда. Вскоре после возвращения в Кьяулун ему придет в голову, что для отыскания подлинного Хатовара необходимо раздобыть и прочесть старые Анналы. Любой ценой. В том числе и ценой кровопролития, способного положить начало Году Черепов. Что и требуется Кине.