– Так вот, дамочка, – уже не скрывая грубую похоть в голосе, продолжил он, – Ты сама напросилась. У нас заказ – захватить тебя живой. Но не сказано – насколько живой. Ты у нас будешь несколько помятой и… растрёпанной. – он сделал непристойный жест, снова вызвав смешки и причмокивания.
– Конечно, если бы старая курица осталась жива, на твою долю досталось бы меньше! Но так как она свернула шею, придётся тебе уж потерпеть! Мы ведь не извращенцы какие – мы трупы не …! – возгласы подельников заставляли усомниться в этом.
Подойдя к ней, он достал из ножен кинжал, и принялся, опустившись на колени, аккуратно разрезать на ней одежду.
– Кстати, хотел поблагодарить тебя за Шарля – он в последнее время стал таким… Жадным!
Ну а теперь его доля достанется нам. Я имею в виду и деньги, и тебя! – их глупый гогот уже сидел у неё в печёнках. От щербатых похотливых рож просто мутило.
Окончив художественное разрезание, он убрал с неё все обрывки, и откинулся назад, чтобы полюбоваться открывшейся картиной. Она лежала молча, совершенно обнажённая и беспомощная. Раздались восторженные возгласы и комментарии пошлого характера. Её явно оценили по достоинству.
– Ну, ребята, не знаю, как вы там договоритесь насчёт очереди, – ребята загалдели, толкаясь и ругаясь, – А я – так точно первый! – восторженно причмокнув, заорал её обидчик. Не было сил даже плюнуть в него.
Он расстегнул и сбросил пояс с портупеей. Спустил штаны.
Тоже мне, мужчина. И это называется – достоинство?
Словно прочитав её мысли и презрение во взгляде, он мерзко осклабился:
– Ничего, скоро тебе мало не покажется! Ведь будет ещё второй раз. И третий!
Опустившись на колени между её ног, он с довольным урчанием погладил нежные бёдра и навалился сверху. В лицо ей пахнуло потом, перегаром и луком.
От жуткого омерзения она закричала.
С криком она вскочила.
Было темно. Она сидела на кровати.
Мария уже подбежала к ней, схватила за вздрагивающие плечи.
– Что, что случилось, Беллочка?
– Н-нет, няня, ничего. Всё в порядке. Уже. – стараясь успокоить готовое выпрыгнуть из груди сердце, с усилием произнесла она, – Просто приснился дурной сон. Теперь всё в порядке. – она, взяв себя в руки, медленно перекрестилась.
– Ах ты, бедняжка моя, – нежно погладив её по волосам, Мария прижала её голову к своей мягкой и тёплой груди, – Ну ничего, поплачь. Поплачь, и всё пройдёт, и тебе станет легче! Это просто дурной сон… Только сон!
– Да-да, только сон. – вздохнула Катарина, хотя и не совсем была в этом уверена.
Слишком ярким, красочным и ужасающе-правдоподобным был этот сон, чтоб быть только сном, – Слава Богу, я проснулась. Всё в порядке. Всё хорошо. – она прерывисто вздохнула, – Ну, ладно, иди ложись, и будем спать дальше…
Лишь через пять минут ей удалось убедить Марию, что всё, действительно, в порядке, и уговорить её лечь досыпать. Няня, даже в постели, ворочалась и что-то бормотала себе под нос. Однако скоро она затихла, и засопела.
Сама же Катарина, хоть и лежала спокойно, слушая успокаивающее посапывание няни, но заснуть до рассвета уже не смогла.
Она снова и снова перебирала и прокручивала в голове подробности страшного своей реальностью кошмара, гадая, что же это – случайность, или… Предупреждение?
Учитывая её характер, нетрудно догадаться, к каким выводам она пришла.
21
Утро выдалось довольно неприятным – вначале было ветрено и пасмурно, вроде начинал даже накрапывать мельчайший дождь. Но часам к десяти распогодилось. Они ехали спокойным шагом по тёмному лесу. Дубы и ясени мирно соседствовали с соснами и елями, и тень давали плотную, перехватывая друг у друга живительные лучи солнца.
Странное ощущение дежавю преследовало её всё утро, несмотря на то, что она постаралась учесть опыт, полученный во сне: в поводу её конь вёл крупного сильного мула, которого Пьер по её указаниям, как всегда молча восприняв приказ, купил рано утром, и на которого они перегрузили все вещи, до этого размещённые в седельных сумках. Их вьючную лошадь, с её поклажей, вёл конь Пьера.
Не боясь выглядеть глупо, она с самого начала поездки, как только удалились от очередного трактира, дала Марии и Пьеру чёткие инструкции, на случай «внезапного нападения» всё равно кого – бандитов, или солдат. Пьер согласно кивнул, Мария перекрестилась, с подозрением взглянув на неё, но промолчала. Поехали дальше.
Немного раздражало, что дорога оказалась точно такой, как она её запомнила, и она всё время ловила себя на том, что прислушивается. Ей казалось, что время, когда произошло… это уже давно миновало, так как они проехали даже больше, чем она запомнила, и она уже начала волноваться. Поэтому когда она, наконец, услышала звук погони, то испытала одновременно и дикий ужас и какое-то злорадное облегчение!
Но дикий ужас быстро прошёл, уступив место возбуждению, беспокойству за своё маленькое воинство, и несколько неуместному спортивному азарту.
– Действуем по плану! – отрывисто бросила она, и Пьер с Марией поспешили выполнить то, что она приказала. Они не спорили и не задавали глупых вопросов. Молодцы. Настоящие профессионалы.
Мула отвязали и поставили поперёк дороги. Мария с остальными лошадьми, удерживая их компактной группой, отбежала в лес – за густые кусты, освободив пространство для боя, и заодно прикрываясь телами лошадей от возможной стрелы.
Катарина и Пьер расположились за мулом, удобно целясь с колена (такую стойку предпочитал Пьер), и лёжа – Катарине всегда была удобна эта позиция. А арбалеты они всегда возили взведёнными.
Они молчали и ждали – говорить было уже не о чем.
Бандиты и поднятая ими туча пыли показались из-за поворота. Кто-то закричал:
– Вот они! – теперь сомневаться в намерениях скачущих не приходилось.
– Только живьём! – откликнулся смутно знакомый голос, и банда принялась улюлюкать и ещё сильней нахлёстывать и без того бешено несущихся лошадей. Подъехав поближе, и несколько сбросив ход, давешний мордоворот, ехавший чуть впереди, заорал:
– Сдавайтесь! И останетесь живы… И целы!
Дружный хохот, однако вызывал сильные сомнения в его правдивости. Несколько расслабившись, бандиты выпрямились в сёдлах, явно не принимая их всерьёз.
В ответ Катарина плавно, как когда-то за тысячу лет и миль отсюда учили, задержав дыхание, спустила курок.
Тренькнула тетива. Время думать и сомневаться прошло ещё ночью, пока она лежала без сна, с колотящимся сердцем.
Настало время действовать.
Стрела вонзилась точно в цель – в середину груди самого здорового бандита в одной рубахе. Тот вскинул руки и с криком вылетел из седла – убойная сила у этих арбалетов была похлеще, чем у многих ружей. Пьер тоже не подкачал: его стрела пронзила живот самого упитанного – Катарина заранее приказала ждать её выстрела и вначале убивать самых крупных и сильных врагов.
Схватив лежащий рядом с ней, купленный тоже, как и мул, утром, ещё не обстрелянный запасной арбалет, она быстро выстрелила – и снова удачно. Главарь только успел крикнуть: – Заходи сле… – как стрела навылет пробила его горло. Он, схватившись обеими руками за стрелу, и широко открыв рот в немом теперь крике, сполз с седла.
Больше беспокойства он не причинял, и остальная часть схватки проходила без текста.
И вторая стрела Пьера тоже достигла цели – ещё один свирепо заоравший бандит заткнулся и упал, уже молча, лицом вперёд, со стрелой под мышкой.
Им с Пьером определённо повезло – если бы многочисленные враги не были так уверены, что добыча уже у них в руках, не сбавили скорость и продолжали прятаться за шеями своих коней, им вряд ли удалось бы так удачно отстреляться. Минус четыре.
Остальные четверо были уже в десяти шагах, и резко пришпорили коней, чтобы не дать перезарядить арбалеты. Свои заряды они уже потратили: одна стрела торчала-таки из ляжки Пьера. Две другие пробили бок и шею мула, и теперь он медленно, как бы нехотя, заваливался на Катарину. Остальные стрелы бандитов, не причинив вреда, просвистели мимо, или зарылись в землю. Пятый участник нападения – она узнала в нём злосчастного бледного не то от страха, не то от потери крови, виконта – притормозил, и держался несколько сзади.
Она не стала ждать, пока её придавит. Быстро перекатилась в сторону, и, вскочив на ноги, выхватила из потайного кармана два сяринкена. Приняв стойку, что было сил метнула первую закалённую стальную звёздочку с шестью остро отточенными дюймовыми зубьями.
Если сил этому телу ещё немного не хватало, то с координацией движений всё было в порядке – звёздочка вонзилась точно куда она наметила: в центр лба первого громилы, подскакавшего к этому времени уже на пять шагов, и отчаянно ругавшегося. Возможно, он хотел таким образом поднять свой несколько упавший боевой дух. Удалось ли это ему, узнать теперь невозможно.
Не у кого.
Его тело ещё не успело вывалиться из седла, как она метнула вторую – в противника, пытавшегося обойти её слева со спины. Поражённый прямо в главную артерию за ухом, он даже не вскрикнул.
Зато завопили трое оставшихся. И громче всех виконт, что-то верещавший о выброшенных на ветер деньгах, и хвастливых обещаниях…
Двое оставшихся в живых наёмников, очевидно, ещё в угаре погони или винных паров, не сообразившие, что расклад сил разительно изменился, соскочили с коней, что было довольно глупо, и, выхватив мечи, кинулись, корча дикие рожи, к ней. Бравый виконт же, соображавший явно получше, развернул коня, и, бросив на произвол судьбы горе-наймитов, лихо кинулся удирать.
– Пьер, не дай ему уйти! – только успела она крикнуть, как на неё обрушились с двух сторон оставшиеся, довольно, впрочем, худосочные бандиты. Свою слабую технику владения оружием они пытались компенсировать свирепым напором и криком.
Напуганный и растерянный противник. Ерундовая задача для владеющего приёмами айкидо и ниндзюцу.
Когда они уже лежали на земле – один с распоротым животом, другой с перерубленной шеей, Пьер успел-таки перезарядить один арбалет, и осадил метким выстрелом пытавшегося петлять, как заяц, виновника всех их хлопот. Поражённый, скорее всего, в почку, тот, лёжа в пыли, визжал пострашней свиньи, которую режут.