– Да, я знаю – вы умны, любезная Катарина. Вы сами видите, что я прав, и имею все основания сердиться на своих нерадивых потомков. Поэтому прошу вас – нет, заклинаю на коленях (хоть мне и неудобно из-за ревматизма!): примите этот дар, и распоряжайтесь, как найдёте нужным!
– Умоляю вас, дорогой барон, немедленно поднимитесь! Ах… Я не могу отказать такому рыцарю, как вы! Поэтому благодарю вас за столь щедрый подарок и принимаю его! – она ведь чувствовала, что Призрак делает свой дар от чистого сердца, и не хотела обижать его.
Кроме того, разве то, что золото будет её, помешает ей помочь «хорошему парню», как его назвал предок-тёзка, да и себе самой? Она ещё успеет подумать, как лучше распорядиться нежданно свалившимся богатством.
– Вот и прекрасно! Я знаю, что более достойного владельца для этих фамильных сокровищ мне не найти, хотя бы я прождал ещё триста лет. Вы здесь несомненно лучший мужчина – простите, Бога ради! – и никаких глупостей не наделаете.
– Ах, милый барон, как вы мне льстите! – Катарина рассмеялась. Ей было легко и уютно, – Скажите, – тон её вновь стал серьёзным, – Могу ли я в свою очередь сделать что-нибудь, приятное Вам? Ну, может, какие-то средства могут снять этот… Наговор? Или вам что-нибудь нужно для… э-э… того, чтобы последовать за Гердой в… Более счастливые места?
Последовало долгое молчание. Катарина уже начала опасаться, что контакт с бароном утрачен. Но затем, тяжко, словно по лесу пронесся порыв осеннего ветра, вздохнув, он всё же отозвался:
– Благодарю тебя, благородная дочь Анриетты де Буа-Трасси! Благодарю от всего сердца! Ещё никто не спрашивал меня о таком! Ты растрогала несчастного призрака до глубины моей истерзанной души, обречённой никогда не вкусить вечного успокоения! Да будут радостны дни твоей жизни! Как повезёт рыцарю, которому ты станешь супругой…
Ах, Катарина, Катарина!
К сожалению, дорогая моя, даже вы ничем не можете мне помочь. Ведь я проклят! А наложивший проклятие – мёртв. Я обречён вечно скитаться по бренной земле, лишённый тела и покоя.
А насчёт наговора… Снять его возможно, но это очень, очень сложно и опасно. Необходимы некоторые предметы, которые… Хм. Лучше не будем говорить об этом – неподготовленный человек, пытаясь снять это заклятье, может погибнуть, или сойти с ума – а я не хочу, чтобы вы подвергали себя такой опасности. Поэтому прошу вас – не будем больше об этом говорить. Вы и так слишком добры к несчастному призраку!
– О нет, мессер барон, добры как раз вы! Я очень тронута вашим щедрым подарком!
– Я очень рад это слышать! Владейте же всем этим, дорогая моя, и не будем больше к этому возвращаться – все это ваше и только ваше по праву! – немного помолчав, барон добавил, – Мне вы очень понравились. Такая красота – редкость в наших краях. Ваша красота – больше внутренняя… Она жизнерадостная, открытая, извините за грубость, я бы сказал – прямая, без фиглярских вывертов, как у наших чопорных и жеманных фрау. Не будет ли наглостью с моей стороны… Когда-нибудь снова пригласить вас, чтобы просто повидаться?
– Ну что вы – напротив, мне будет приятно! Разумеется, дорогой барон! Я готова видеться с таким рыцарем и галантным кавалером хоть каждый вечер! Наверняка вы сможете многое рассказать и посоветовать мне, да и своим праправнукам!
– О, нет, леди моего сердца, к сожалению – величайшему, уж поверьте! – это невозможно! На это уходит слишком много сил! Теперь на их восстановление понадобится не меньше месяца…
Поэтому прошу вас, дорогая моя, ещё раз осмотритесь, чтобы твёрдо запомнить место, – светляки вновь медленно вынесли её в коридор подземного лабиринта, – и малыши отнесут вас домой, они тоже устали и держатся из последних сил!
– В таком случае, я всё запомнила, дорогой хозяин! Хочу только ещё раз поблагодарить вас! И вот ещё что – мне было ужасно приятно познакомиться с таким рыцарем во всех отношениях, как вы! (Она запоздало прикусила язычок, подумав, что слово «ужасно» – как-то всё же двусмысленно… Но он, к счастью, воспринял всё правильно.)
– Благодарю и вас, милая гостья! Впрочем, что я говорю – хозяйка! Вы – хозяйка моего сердца и хозяйка Кирхштайна! Надеюсь на новую встречу через месяц. И буду счастлив, если это золото поможет вам чувствовать себя уверенной и спокойной!
– Прощайте, господин барон, до встречи! – её уже несло сквозь толщу камня и земли, всё мелькало перед глазами так, что даже пришлось их закрыть, и голос барона отдалялся, становясь всё тише и тише.
Мелькание за закрытыми веками прекратилось. Она открыла глаза.
Она вновь лежала на кровати.
И, разумеется, никакого халата на ней не было. Как и кинжала за поясом. Тело мирно лежало на постели всё это время. Путешествовал лишь дух…
Как барон это сделал?! А как это делала Красавица Марта?..
Значит, существуют всё же способы отделять духовную сущность от тленного материального тела? Впрочем, кому это знать, как не ей… Хвала Господу!
Такой наполненной и захватывающей жизни у неё никогда не было (тьфу-тьфу!), и, похоже, если верить тому, что ей предсказала Колдунья, скучно не будет и дальше…
Из открытого окна потянуло предутренней прохладой, и она, поёжившись, подтянула простыню повыше. С делами, пока, вроде всё! Теперь… Можно и поспать ещё немного!
48
Проснувшись, она долго лежала, и думала, что и как ей лучше сделать.
Нет сомнений, что главное, и самое полезное для потомков благородного Карла Фридриха Рудольфа – вернуть потерянную половину вотчины. Тем более что и сделать это можно сейчас достаточно просто: купить то, что незадачливый новый владелец старается продать. Ну ещё бы ему не стараться – доходов с новых земель никаких, а налоги-то с увеличившейся земельной собственности в казну императора платить всё равно надо…
Надо же. Неужели и в эти времена осью, вокруг которой всё вращается, являются наличные, и коммерция, а не рыцарские побуждения с благородными и религиозными порывами? Или все эти красивые сказки об идеалах, несении света Подлинной Веры неверным, и любви к ближнему – лишь плод воображения всяких меннезингеров, менестрелей и романтически настроенных, или – правильно ориентированных писак-архивариусов при тех же монастырях?
А миром правил, правит, и всегда будет править его величество чистоган?
Ну, может, хоть в чувствах между Мужчиной и Женщиной главное – не игра гормонов, требующая банального продолжения рода, а – Любовь?.. Или она – изобретение всяких романтиков и Шекспиров-Пушкиных?..
Ладно, оставим философию философам.
Пора приступать к работе.
В существовании клада она не сомневалась ни на миг, но всё же решила перед тем, как начать процедуру покупки и оформления владения земельной собственностью, убедиться в его реальном местонахождении.
Поэтому разбудив всех своих, и сделав традиционную выволочку Электре, она, несмотря на ранний час, проследила, чтобы все плотно позавтракали. После этого Пьер, как всегда молча выполнявший все её, подчас такие странные, распоряжения, притащил из кузницы большой лом. Они, переодевшись, посадили Марию на вахту, а сами совершили лёгкую прогулку по памятным местам уже почти своих, домашних, катакомб.
Найти коридор, по которому её пронесли ночью, оказалось нетрудно. Как и определить местонахождение потаённой комнаты. Нетрудно оказалось и расковырять полусгнившую известь кладки и вынуть первый кирпич, и затем аккуратно разобрать узкий проход в тонкой каменной перегородке.
Труднее оказалось убедить Пьера, что это не сон, и что всё это принадлежит ей.
Так же трудно оказалось придумать убедительную историю того, как она узнала о кладе.
(Пришлось сочинить очередную романтическую байку про «вещий» сон, которой Пьер, как здравомыслящий прагматик, может, и не поверил бы, если бы не весомые доказательства в виде несметных сокровищ. Про хранителя родовых традиций и древнего клада, прапрадедушку фонХорстмана она даже не заикалась: это не её тайна, и никто о ней не узнает!).
Итак, сокровища оказались на месте.
За дело.
Они набрали в мешок, предусмотрительно захваченный с собой, только золотых монет, и, не притронувшись к прочим побрякушкам, выбрались из затхлого склепа. После чего аккуратно вставили на место все вынутые из проёма кирпичи. Сделать это было нетрудно, так как они и вынимали их по порядку, взломав только первый камень.
Затем все щели тщательно замазали глиной с природным гипсом, за которой пришлось сходить почти к аварийному выходу в овраге – ближе ничего подходящего не нашлось. Стена снова надёжно охраняла спрятанное рыцарем-крестоносцем сокровище.
Отдувающийся Пьер перетащил мешок с золотом, который весил никак не меньше тридцати с хвостиком килограмм, к комнате Катарины, она же могла только подбадривать беднягу – в узком проёме хода с лестницей двоим развернуться было ну никак нельзя.
Всё же мешок оставили пока за потайной дверью.
Помывшись и переодевшись, Катарина вызвала Гюисманса, и имела с ним продолжительную и весьма плодотворную беседу. Главное, что она выяснила – это то, что ничто, кроме отсутствия наличных денег не препятствует кому бы то ни было, даже иностранцу, или иностранке, (естественно, благородного происхождения! Ну правильно: владеть землёй – исконная привилегия дворян!), купить у фонРозенберга доставшуюся ему по суду часть вотчины фонХорстманов.
Помимо этого она многое узнала об имперских и местных Законах о землях и их наследовании, способах и методах купли-продажи, дарения, отчуждения в пользу казны и прочих хитростях. Больше всего её интересовали формальности по оформлению сделок, и нравы и расценки местных бюрократов.
Ну, тут нового оказалось до смешного мало: чиновники везде чиновники, особенно в загнивающей империи, которую постепенно губит свой же разросшийся, словно опухоль, хозяйственно-административный аппарат. Здесь, так же как и в её родной эпохе, царило право сильного: у кого больше денег на взятки (в смысле, потрачено, а не зажилено!), тот в итоге и прав в любых вопросах. Знакомая, и вполне подходящая ситуация.