даже в большей степени, чем мы предполагаем. А еще мне помнятся слова великого Бисмарка: „Превентивная война против России – самоубийство из-за страха смерти“. И если мы воюем против русских, то глупо не считать их опасными и достойными противниками. Что же касается якобы плененного офицера, я бы настоятельно рекомендовал вашему сиятельству передать его германским военным властям для помещения в лагерь для военнопленных согласно его статусу»… И не стоит все валить на «злобного гения» Обермайера. Недалекий человечек из породы прирожденных лакеев в данном случае ни при чем. Это дело рук покойного графа. Я затрудняюсь даже предположить, кому он служил по-настоящему, но зато уверен в одном – главным врагом для него была Россия. Ян Казимир Каплицкий ненавидел всех русских – от императора до последнего крестьянина – и объявил им своеобразную вендетту. Если до войны он умел сдерживать свои порывы и его работа была полезна рейху, то с началом военных действий и с приближением германской армии эмоции взяли верх над рассудком…
Вся ваша беседа была тщательно застенографирована одним из его секретарей. Обычно этим занимались горничные, но в этот вечер у них было другое задание. После того, как их развязали, они позаботились в первую очередь не о раненых и надышавшихся фосгеном летчиках, а о том, чтобы выпустить этого «писаря» из тайной комнаты. Надеюсь, вы не сожалеете, что не успели вкусить их прелестей?.. Ну-ну, не стоит обижаться, я всего лишь пошутил… На самом деле, вам повезло. У графа эти две «особы» выполняли самые разнообразные функции: соблазнение, шантаж, подслушивание, а в их комнатах – в шкатулках с косметикой – были найдены запасы снотворных препаратов, кокаин и даже яд. Наши люди вытрясли из них все, что они знали. Отсюда у нас эта стенограмма. Они же показали и настоящее кладбище, на котором без молитв и отпевания закопали тех, кто попал в руки этому сумасшедшему полуполяку. Для горничных и секретаря там, кстати, тоже нашлась яма.
Майор, поняв, что после такой информации просто необходимо принять «лекарство», налил рюмки до краёв и, произнеся традиционное «прозит», первым лихо вылил ее содержимое в рот. Николаи и гауптман последовали его примеру.
После короткой «терапевтической» паузы Николаи продолжил:
– Но, как мне кажется, майне херрен, достаточно предаваться воспоминаниям. Пришла пора полностью ознакомить вас, дорогой барон, с некоторыми подробностями, имеющими государственную важность и аналогичный гриф. И начну, пожалуй, с самого печального – Германия проигрывает эту войну.
После этих слов фон Штайнберг вскочил с кресла и прерывающимся голосом практически выкрикнул:
– Если это шутка, герр оберст, то я считаю её крайне неудачной! А если вы опять пытаетесь проверить мою преданность фатерлянду, то в таком случае я готов немедленно написать рапорт и с маршевой ротой уйти в окопы! Там, во всяком случае, всё проще: враг впереди, свои – рядом…
Оберст с грустной улыбкой, не прерывая, выслушал эту гневную тираду и продолжил:
– Герр гауптман, я бы никогда не позволил подобные шутки о судьбе Германии, а ваш отказ спасти свою жизнь ценой нарушения присяги кайзеру ставит вас вне всяких подозрений об измене рейху. Но успокойтесь и выслушайте короткую лекцию, которую прочтет нам майор фон Тельхейм.
Тот вздохнул и начал с неожиданного вопроса:
– Скажите, барон, как вас кормят в госпитале? В берлинских ресторанах вы ведь не были с момента последнего отъезда на фронт?
– …Не знаю, как другие, но я не могу пожаловаться. Вот разве что кефира могло быть и поменьше, – с напряженной улыбкой ответил Штайнберг, лихорадочно стараясь понять, какое отношение может иметь госпитальное меню к возможному поражению в войне.
Эта немудреная шутка разрядила обстановку, а майор, который лечился в этом же госпитале полгода назад, добавил парочку анекдотов о чудачестве доктора, и офицеры дружно рассмеялись.
– К делу, господа, к делу, – отсмеявшись, заметил Николаи. – И на фронте, и в госпитале, барон, ни вы, ни ваши солдаты не испытывали особого недостатка в продовольствии. И это правильно, ибо воин должен сражаться, а забота о его желудке – дело тыловых чиновников. Но хочу обратить ваше внимание, герр гауптман, на то, что в Германии в целом появились трудности с продуктами питания. С февраля этого года по карточкам выдают всего двести двадцать пять граммов хлеба в день, и это только начало. Да, мы пока одерживаем победы, но так долго продолжаться не может. Война на два фронта истощает Германию. С одной стороны – Франция, с другой – Россия, а на море проклятый Роял Неви уничтожает нашу торговлю.
– Многие наши политики и генералы слепо следовали словам Наполеона о том, что для победы в войне нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги, – заметил фон Тельхейм.
– С деньгами в Рейхе дела обстоят неплохо, но этого недостаточно. Я знаю, барон, что вы, лечась в госпитале, много времени уделяете чтению книг русских писателей. Хочу внести и свою лепту. – И Николаи процитировал несколько стихотворных строк на русском языке:
Он был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему.
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет…
Затем оберст повторил строки на немецком, а далее вновь продолжил майор:
– Наши военачальники свято верили в возможность молниеносной войны на два фронта и заставили поверить в это самого кайзера. И казалось, что они правы и галльский петушок практически ощипан и готов к жарке, но тут ударили русские. Их армии прошлись по Восточной Пруссии железным катком (кстати, не в первый раз). И пусть нам удалось частично разбить, а частью отбросить их войска, но в итоге Франция устояла, и теперь перед нами реальные перспективы позиционной войны. А каково будет в окопах нашим солдатам, которые из писем узнают, что их родители, жены и дети недоедают, а там недалеко и до урезания их собственного пайка. Hungriger Bauch ldsst sich mit Worten nicht abspeisen.[4]
Кроме того, в отличие от англичан и французов, этих русских в основной массе очень трудно заранее просчитать. На одном участке фронта они могут полками сдаваться в плен, а на другом, расстреляв все патроны, броситься в штыковую атаку и драться до последнего солдата. А теперь еще появился и доселе неучтенный фактор – партизанские отряды, о которых, герр барон, вы знаете не понаслышке. Новостью для вас может стать информация о том, что некий подпоручик Гурофф был замечен в крепости Ново-Георгиевск. Мы попытались реконструировать путь его отряда и подсчитать людские потери. В итоге выходит, что мы, по самым скромным оценкам, потеряли до батальона пехоты. Но даже не в этом главное. Была почти полностью парализована работа тыловых подразделений, и, как следствие, наши войска продвинулись не так далеко, как было запланировано. А вдобавок – чудовищные взрывы артиллерийских складов в том же Ново-Георгиевске и отстрел группы высших офицеров рейха в присутствии самого кайзера…
Сказать, что гауптман был удивлен, означало ничего не сказать. Новости о трагической гибели от пуль неуловимых стрелков нескольких высших генералов Германии и о чудесном спасении кайзера периодически доходили до него, но обрастали самыми фантастическими подробностями. И как это очень часто бывает, рассказчики готовы были поклясться, что «услышали это от САМОГО…» Далее шли разнообразные вариации, включающие личного шофера, врача, повара, адъютанта и пр.
– Да, да, вы не ослышались, герр барон, – именно отстрел. – Николаи продолжил объяснения: – Заявление в газетах о том, что они погибли в результате взрывов на складах с боеприпасами, вызванных нарушением всех писаных и неписаных правил хранения боеприпасов русскими варварами, – не более чем дань общественному мнению. Хотя, нам известно, что какая-то толика информации все-таки просочилась, но пока, к счастью, в виде неопределенных слухов. Между прочим, часть этих событий была снята на кинопленку кинооператорами, которые были должны увековечить для потомков триумф германского оружия. Теперь эта пленка изучается нашими специалистами буквально кадр за кадром. Но вопросов появляется больше, чем ответов на них. Кстати, один из них я сейчас задам вам… Герр гауптман, тогда, в замке, вы не заметили в отряде этого Гуроффа лиц с характерной азиатской или британской внешностью?.. Может быть, кто-то говорил по-английски?
Фон Штайнберг отрицательно покачал головой.
– Не торопитесь, подумайте. У нас есть некоторые подозрения на тот счет, что этих русских партизан готовили японские инструкторы, а бритты командировали туда своего офицера. А эти два народа всегда были известны своими пристрастиями к тайным операциям… Ну, нет, так нет. Теперь перед нами стоит одна сверхзадача: вывести Россию из войны, сделать ее если не своим союзником, то хотя бы нейтральной. Покойные Гинденбург и Людендорф пытались поставить русских на колени и, как господа, диктовать им свою волю. И хотя древние завещали нам: «De mortuis aut bene, aut nihil»,[5] я вынужден сказать, что, погибнув на поле брани, эти генералы принесли пользы больше, чем оставаясь в строю. Другие политики пошли еще дальше. Они пытаются уничтожить Россию, отравляя её революционными бациллами. Подобно Японии, которая финансировала в прошлую войну российских социалистов различного разлива, эти господа занялись тем же самым, но в гораздо больших масштабах. Они пытаются натравить «призрак коммунизма», который, по словам их духовных отцов Маркса и Энгельса, «бродит по Европе», на российскую монархию. Но при этом забывают, что подобным образом поступали и завоеватели прошлого, забрасывая катапультами трупы людей и животных в осажденную крепость с целью вызвать чуму. Однако рано или поздно они и сами попадали под ее разящую косу. Эти обе дороги ведут в тупик.
Хвала всевышнему, что в фатерлянде есть еще люди, и их немало, которые предупреждали императора о губительности войны с Россией. Я назову вам только троих, но их имена говорят сами за себя: гросс-адмирал фон Тирпиц, рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег, начальник немецкого генерального штаба генерал от пехоты фон Фалькенгайн. Я позволю себе процитировать слова генерала: «Безбрежные пространства России способны поглотить любой военный натиск…» А гросс-адмирал высказался еще конкретнее: «Именно коварный Альбион заставил немцев и русских истреблять друг друга». И я очень рад, что это понимают и русские, иначе, чем объяснить слова лёйтнанта Гуроффа, которые он высказал вам на прощание: «Немецкий солдат всегда славился своим мужеством, еще со времен Фридриха Великого. И достойно противостоять ему мог только русский солдат. Но, увы, от этого противостояния выигрывают только островные банкиры». Я ничего не исказил, барон?