— Он работал на британское правительство. С середины 1930-х годов и до конца войны он был агентом секретной службы. Сказал, они рекомендаций не дают.
— То есть он шпион?
— Шпион в отставке, судя по всему, но для этого задания такой человек и нужен. Что скажешь? К тому же он мне нравится. Он был очень со мной откровенен, хотя связан Законом о государственной тайне.
— Хорошо, пусть это будет твоя забота, но, кажется, он нам подходит. Если выясним, откуда утечка, одним беспокойством будет меньше. Думаю, Луизу еще нескоро выпишут. Пока побуду с Эллиотом и Дотти. Они, кажется, помирились. Они не ладили с тех пор, как Дотти к нам переехала, и я уже боялся, что, пока меня нет дома, Эллиот ее задушит или она его прирежет. Но пока все тихо и мирно. Теперь не буду бояться оставлять их одних. Хотя мне больше не нужно находиться в больнице круглосуточно, и я смогу работать несколько часов в день, если это поможет.
— Я буду очень рад, если ты выйдешь на работу, но только если у тебя есть время.
— Когда Луизу выпишут, придется быть дома, поэтому лучше поработать сейчас; потом, может, и не получится. А теперь мне пора, я должен еще позвонить Финлею, сообщить хорошую новость.
На следующее утро Патрик рано позавтракал.
— Поеду в офис, а потом загляну к маме, — сказал он Дотти и Эллиоту. — Дотти, ты так хорошо управляешься с домашними делами, тебе что-нибудь нужно? Может, деньги на продукты?
— Нет, у меня еще осталось с той суммы на хозяйство, которую вы мне выдавали. Эли обещал отвезти меня по магазинам; купим все, чего не хватает.
— Я разве обещал? — ответил Эли, когда они с Дотти остались одни.
— Но ты не против?
— Разумеется, нет; мне нужно попрактиковаться. Скоро нам в любом случае придется много заниматься подобными вещами.
Дотти растерянно взглянула на него:
— Не понимаю.
— Думаю, нам нужно отдельное жилье.
— Ты этого хочешь?
— А как еще? Нельзя вечно таиться по углам и шнырять из спальни в спальню, скрывать свои чувства и притворяться, что мы друг другу брат с сестрой. Хочу, чтобы мы могли делать, что хочется и когда хочется, и не бояться, что кто-то нас увидит или услышит что-то, что предназначается только для наших ушей.
— Тебя не волнует, что другие о нас узнают?
— Ни капли; говорю же, я готов кричать об этом с крыш и разместить объявление в местной газете.
Дотти улыбнулась.
— Это будет сенсация.
Сонни несколько часов ломал голову над письмом к Люку Фишеру, в котором обращался к нему за поддержкой, но понимал, что чего-то не хватает. Он описал предложение Марка, касающееся производства синтетических волокон, но информации о фармацевтическом проекте было явно недостаточно. Он вышел в коридор и направился в кабинет Джессики. Вошел; она подняла голову.
— Проклятые страховые, — раздраженно выдохнула Джессика. — Заполнять эти бланки — все равно что бродить по лабиринту с завязанными глазами.
— Они нарочно так делают. Если человек не дошел до полного отчаяния, ему просто не хватит терпения, и он не будет подавать иск. Пусть этим займутся юристы, не зря же мы им платим. Вообще-то, они и должны этим заниматься.
— Вы что-то хотели? Что угодно, лишь бы отвлечься от этой пытки.
— Мне нужно больше информации о лекарствах, над которыми работал Роберт. Я составляю письмо главе австралийского концерна, и хорошо бы хотя бы в общих чертах объяснить, что это будут за препараты.
— Тут я вам не помощник — я в этом ничего не смыслю. Думаю, надо спросить Дэвида Лайонса.
— Можешь ему позвонить?
— Нет, он живет в арендованной квартире, у него нет телефона. Похоже, у бедняги временные трудности. Жена его бросила, пока он воевал за свою страну, а теперь он не может найти работу. Предоставьте это мне, Сонни, я заеду к нему вечером по пути домой. Посмотрим, что он скажет.
Хотя Джессика не ждала увидеть шикарных условий проживания по адресу, который дал ей Лайонс, подъехав к его дому, она была потрясена. Перед ней высилось облезлое полуразрушенное здание, не совсем трущобы, но близко к тому. Ступая по тропинке, ведущей ко входу в подъезд, Джессика подумала, что этот дом, как и многие пережившие войну постройки, проще снести, чем отремонтировать. Бетон потрескался, одно из окон на первом этаже было разбито, другое заколочено досками. В окнах верхних этажей колыхались грязные занавески. Стирали ли их хоть раз с тех пор, как повесили? У двери были три кнопки звонка. Напротив каждой значилось имя. Она увидела обрывок дешевого картона с нацарапанной фамилией «Лайонс» и уже собиралась нажать на кнопку, как за спиной раздался голос:
— Здравствуйте. Вы к кому?
Она обернулась и увидела Дэвида Лайонса, стоявшего в нескольких ярдах.
— Ах, это вы, миссис Бинкс, — сказал он. — Простите, не признал. У меня редко бывают гости.
Он выглядел неряшливо. Волосы и щетина на подбородке отросли. Джессика назвала причину своего визита.
— Зайдите в дом. Правда, обстановка у меня очень скромная. — Квартира оказалась такой же убогой, как фасад здания. — Прошу прощения за мебель. Она прилагалась к этой роскошной квартире. Позвольте еще раз взглянуть на блокнот, и я скажу, что получится разобрать.
Пока он изучал записи, Джессика огляделась. Она не понимала, как можно жить в таких ужасных условиях. Несмотря на ветхость здания и обстановки, Лайонс старался содержать комнату в чистоте, но это был сизифов труд. Предыдущие жильцы совершенно не щадили квартиру, и изначально дешевая и некачественная мебель и декор со временем пришли в полную негодность.
— Вы еще не нашли работу? — спросила Джессика.
— Нет, хотя пару раз почти успел. Я надеялся устроиться садовником в муниципалитет, но место отдали другому. Конкурс более трехсот человек на место; у меня почти не было шансов.
Джессика снова осмотрелась, сравнивая эту убогую конуру с роскошным домом, который они с Робертом купили по возвращении в Брэдфорд.
Когда Лайонс упомянул, что устраивался на работу садовником, у нее возникла идея. Как всегда, она послушала свою интуицию.
— У меня во Фризингхолле большой дом, — сказала она, — я живу одна, и дом для меня слишком велик. К тому же я целыми днями пропадаю на работе. Что скажете, если я предложу вам место помощника? У меня большой сад, фруктовые деревья и пристройки. В некоторых комнатах нужно сделать ремонт, и в доме постоянно надо что-то чинить. Если хотите, работа за вами, с проживанием. Разумеется, это лишь временно, — добавила она.
Лайонс изумленно уставился на нее:
— Вы серьезно? Приглашаете в дом незнакомого человека? Вы или очень добры, или очень опрометчивы. Вдруг я окажусь маньяком-убийцей?
— Это вряд ли. Маньяки-убийцы не спасают людям жизнь, — с улыбкой ответила Джессика. — Кроме того, моя прежняя работа была связана с оценкой личности, и мне кажется, вам можно доверять. Вот только вам надо подстричься и побриться.
Лайонс поморщился.
— Я бы тоже этого хотел, поверьте. Вот только пособие по безработице не резиновое. Пришлось выбирать между стрижкой, новыми лезвиями для бритья и едой. Я выбрал еду.
— Так что скажете?
— Если вы серьезно, я согласен. И очень вам благодарен. — Он протянул ей руку для рукопожатия и вспомнил ее мягкое прикосновение, когда она пожала ему руку в своем кабинете. — Когда можно приступить?
— Долго вам собираться? У вас много вещей?
— Немного. За полчаса управлюсь.
— А если я помогу, управитесь быстрее?
— Предлагаете собраться прямо сейчас? Сегодня?
— А почему нет? Вы должны заранее предупредить хозяев, что съезжаете?
— Нет, надо просто вернуть ключ. Я сделаю это с большим удовольствием.
— Тогда давайте собираться.
Глава четырнадцатая
Лишь через месяц Патрик наконец привез Луизу домой. По пути из больницы он пересказал ей последние офисные сплетни и добавил, что дома ее ждет сюрприз. Луиза удивленно взглянула на него, но расспросить не успела, машина остановилась у дома.
Хотя Луиза была по-прежнему слаба и до полного выздоровления было еще далеко, кризис, безусловно, миновал. Накануне ее возвращения Дотти ураганом промчалась по дому: мыла, вытирала, пылесосила и прибиралась. Она привлекла в помощники Эллиота и отправила его в сад ухаживать за любимыми цветами Луизы, пропалывать клумбы и косить лужайки. В итоге дом и сад выглядели столь же безупречно, как в день, когда Луиза попала в больницу.
Через несколько дней Луизе стало еще лучше, и она смогла оценить окружающую ее чистоту и порядок. Дотти принесла ей завтрак в постель — Патрик настаивал на такой роскоши, — и Луиза заметила, что дом выглядит безупречно чистым и опрятным.
— Это все ты, Дотти? Я очень тебе благодарна. Не представляю, как ты успевала убираться в доме и еще присматривать за садом.
— Эллиот помогал, — ответила Дотти.
Луиза округлила глаза.
— Речь о моем сыне Эллиоте? Или ты наняла помощника, которого тоже так зовут?
— Нет, Эллиот помогал пылесосить и вытирать пыль. Он покосил лужайки и привел в порядок клумбы. Но утюг ему лучше в руки не давать.
— И тебе удалось его заставить? Как? Ты его заколдовала? Применила гипноз?
— Да нет же, просто попросила.
— Ну разумеется, я и забыла, что Эллиот ради тебя на все готов. Правда, я думала, что в последнее время его чувства к тебе переменились. — Луиза вспомнила поразившее ее замечание Патрика, что парочка снова начала ладить.
Дотти почувствовала, как загорелись ее щеки, и ответила:
— Не понимаю, о чем вы.
— Брось, Дотти, неужели ты до сих пор не поняла, что Эллиот давно в тебя влюблен? Он-то думает, это тайна, но я давно обо всем догадалась. — Луиза заметила, как Дотти переменилась в лице, и ахнула. — Только не говори, что у тебя к нему тоже чувства! Это правда?
— Я… э-э-э… все вышло само собой. Мы не понимали, пока… вы не заболели, мы так страшно волновались… Сначала хотели просто утешить друг друга, а потом…