Белла явно загорелась этой идеей, и Люк даже не пытался ее разубедить. Он чувствовал, что обязан порадовать ее, и эта поездка — самое малое, что он может для нее сделать. Белла преданно ждала его с войны и терпеливо писала письма, поддерживая его дух, особенно когда он попал в плен к немцам. И с момента его возвращения не раз демонстрировала свою крепкую любовь.
— Хорошо, я поговорю с Патриком. Но если ты хочешь полететь со мной, думаю, надо подождать, пока маленький Джеймс немного подрастет. Если Патрик согласится взять на себя управление компанией в наше отсутствие, я узнаю все про путешествие. Надо выяснить, где будут пересадки, позаботиться о жилье и прочее. Предстоит многое организовать.
К немалому удивлению Люка, Патрик сразу согласился с идеей дочери. Услышав об этом, он рассудил, что это вполне логично.
— Если окончательное решение о том, дать ли ход английскому предприятию, за тобой, ты и должен следить за его разработкой и регулярно общаться с участниками проекта. Я знаком с Сонни Каугиллом и Саймоном Джонсом, но, как и я, они вскоре уступят свое место новому поколению. Ты должен знать в лицо молодых предпринимателей, с которыми тебе предстоит общаться. А как еще оценить, подходят ли они для бизнеса, как не при личной встрече? Ты разбираешься в людях и сразу распознаешь фальшь.
— Тогда начну готовиться и попытаюсь решить, когда лучше всего лететь. Белла обрадуется, ведь это была ее идея.
— Если планируете взять с собой юного Джеймса, советую подождать до английского лета. Сам знаешь, какая в Англии погода, ты там был. — Вспомнив об этом, Патрик задрожал и растер ладони, будто желая согреться.
Через несколько недель пришел подробный анализ проекта реструктуризации «Фишер-Спрингз Ю-Кей» от Сонни Каугилла. Люка особенно заинтересовала последняя часть отчета, где Сонни перечислял преимущества своего предложения. Ему вдруг вспомнилось одно расхожее выражение, и он сказал об этом Патрику.
— Если Каугиллу и прочим так не терпится воплотить задуманное, они могли бы перейти от слова к делу и вложиться в собственное предприятие.
Патрик улыбнулся. Люк, как и его отец, кажется, начал понимать деловую этику.
— Я знаю, что Каугилл очень обеспечен, да и у Джессики Бинкс денег куры не клюют.
— Откуда вы знаете?
— Когда ее мать умерла, она унаследовала акции одной компании, которые в то время ничего не стоили. Но это тогда. Потом эта компания в буквальном смысле наткнулась на золотую жилу. Я знаю об этом, потому что опекун Джессики со мной тогда консультировался.
— Правда? А у вас, случайно, нет таких же акций?
Патрик улыбнулся, вскинул брови и вернулся к теме работы:
— Как я уже говорил, если у участников будет личный интерес, они с двойным усердием возьмутся за обеспечение успеха проекта. Пока ты в Англии, можешь им это предложить.
— Но тогда «Фишер-Спрингз» перестанет быть основным акционером. Впрочем, ввиду возможной прибыли это может быть оправдано.
Глава шестнадцатая
Тем временем в Скарборо режим малышки Сьюзен, здоровой годовалой девочки, более-менее установился. Сестренка стала намного спокойнее и уже не досаждала Эндрю, вплоть до того, что тот теперь соглашался сопровождать мать, вывозившую Сьюзен на прогулки в коляске подышать свежим воздухом. Один из любимых прогулочных маршрутов Эндрю пролегал по Фошор-роуд по направлению к набережной. Там, если повезет, можно было наткнуться на краны, разгружающие суда, или возвращающиеся с улова рыбацкие лодки. В прошлом году на глазах Эндрю и под возгласы ликующей толпы рыбаки выгрузили на пристань гигантского синеперого тунца, которого в Англии называют «танни». Рыбалка, подобно охоте на крупную дичь, считалась увлечением аристократии и звезд театра и кино; в гавань нередко заходили парусники, принадлежавшие богачам и знаменитостям.
Во время одной такой прогулки Дженни рассказала, как они с Марком бегали по утрам по этому самому маршруту.
— Мы были молоды. Твой папа был очень слаб, ему прописали упражнения для восстановления после болезни, и я стала бегать за компанию с ним и твоим дедом.
— А вы с бабушкой Джойс всегда жили вместе с папой, дедушкой Сонни и бабушкой Рэйчел?
— Нет, но я не помню раннего детства и того, что было до переезда в Скарборо. Мы с твоим папой в детстве были лучшими друзьями, потом подросли, полюбили друг друга и поженились. Потом родился ты. — Дженни замолчала; она чуть не проговорилась, ведь когда они с Марком стали мужем и женой, она уже была беременна. Но Эндрю об этом было знать необязательно.
— А когда я родился, я жил в комнате Сьюзен?
— Да, но мог бы оказаться и в другом месте. Сложись все иначе, ты мог бы родиться в хижине в лесу. — Дженни взглянула на сына, ее последние слова привели его в недоумение. — Незадолго до твоего рождения мы вернулись из Испании.
— Вы ездили в отпуск? — Поездка в Испанию, видимо, казалась маленькому Эндрю приключением, но на самом деле все было совсем иначе.
Дженни рассмеялась.
— Это был совсем не отпуск, Эндрю. Мы воевали, участвовали в Гражданской войне. И последнюю зиму провели в хижине в горах; там-то и решили, что у нас появишься ты.
— Ты была солдатом, как папа? Он воевал.
— Не солдатом, а партизаном. Партизаны — не регулярная армия. Мы не носили военную форму и не были приписаны к гарнизону. Мы поехали в Испанию, потому что верили в правое дело и хотели сражаться с фашистами. А потом вся наша страна встала на борьбу с ними.
— У вас были пистолеты? Вы убивали людей?
— Да, к сожалению, нам пришлось убивать, потому что иначе эти люди убили бы нас, и тогда ты не появился бы на свет.
— Ага, ясно. И много было крови? Когда вы поубивали этих, с насеста?
Дженни улыбнулась. Эндрю так и не запомнил слово «нацисты».
— Давай не будем об убийствах. Из той поездки вышло много хорошего. У нас появились верные друзья. Одна подруга… она мне стала как сестра. Она была командиром нашего партизанского отряда. Очень добрая женщина и очень красивая. Ее звали Кармен. В горах у нее родилась малышка. Я помогала ей при родах, как акушерка помогала мне, когда я рожала Сьюзен. И тебя, но ты, конечно, этого не помнишь. Ее дочку звали Консуэла, и она была совсем крохой, когда я видела их в последний раз.
— Они по-прежнему живут в Испании?
— Не знаю, Эндрю. После окончания Гражданской войны они собирались уехать в родную деревню Кармен. Деревушка Сан-Хуан-Баутиста на маленьком испанском острове Ибица. Но мы не знаем, прибыли ли они туда в целости и что случилось с ними после. Мы оставили Кармен наш адрес, но она ни разу нам не написала. А сами мы ей писать не хотим: вдруг она по-прежнему скрывается от закона? Мы можем ненароком ее подставить.
Эндрю ничего не понял, кроме одного: мама скорее говорила сама с собой, чем рассказывала историю ему. Но один вопрос у него все же возник:
— Мам, что значит «ненароком»?
Она рассмеялась, и это его озадачило, но поступки взрослых часто вызывали у него недоумение. По-прежнему улыбаясь, она ответила:
— «Ненароком» значит «нечаянно», Эндрю. Ты делаешь то, что не собирался. Случайно.
Эндрю задумался.
— Мам, а если я пообещаю ненароком не утонуть, вы подарите мне удочку на Рождество?
Дэвид Лайонс жил в доме Джессики уже пять месяцев. За это время он зарекомендовал себя как безупречный работник. Он не чурался никакого труда, не боялся браться даже за самые неприятные дела, например прочистку засорившихся сточных труб. Джессика с удивлением обнаружила, что он готов и стирать, и готовить, и гладить, и пылесосить.
Она хотела его испытать, и Дэвид блестяще прошел проверку. Если он и стремился впечатлить ее, проявляя гибкость и готовность браться за любую работу, ему это удалось. Джессике было очень приятно возвращаться с работы и видеть, что на столе ее ждет горячий ужин. Во многом благодаря присутствию Дэвида рана от потери Роберта начала потихоньку затягиваться.
Но восполнить другую потерю Джессики было не так легко. Ее потребность в интимном контакте никуда не делась, и вскоре она ощутила необходимость удовлетворить эту тягу. Шанс это сделать представился случайно и, можно сказать, стал для Джессики неожиданностью.
Это произошло, когда офис закрылся на рождественские каникулы. У Джессики выдалась тяжелая неделя, ей хотелось отдохнуть. Они с Дэвидом обменялись небольшими подарками; он приготовил вкусный ужин. После ужина сели слушать радио. Оба выпили по паре бокалов вина, и это их раскрепостило.
Примерно через час Джессика встала и подошла к радиоприемнику. Выключила его, повернулась к Дэвиду и заметила, что тот на нее смотрит, — выражение его лица было трудно прочесть. Джессика сказала:
— Если вы не против, я лягу спать пораньше.
Он по-прежнему неотрывно смотрел на нее, и тогда она спросила:
— Что-то не так?
— Нет, я просто залюбовался вашей фигурой. Простите, зря я это сказал.
— Почему? Женщинам приятны комплименты.
— Жаль, что обстоятельства сложились именно так, а не иначе. Вы так меня притягиваете; если бы вы не оплакивали мужа, а я бы не работал на вас… то с радостью узнал бы вас поближе.
Джессика медленно прошла через комнату и встала напротив; в ней всколыхнулось старое знакомое чувство взволнованного предвкушения. Спокойным голосом она произнесла:
— Если вы испытываете такие чувства, вам, верно, сложно находиться со мной в одном доме.
Дэвид рассмеялся.
— Вы угадали. Сколько часов я провел без сна, думая о вас, желая вас, но зная, что все бесполезно. Простите, я не хотел отяготить вас своими признаниями. Наверное, мне просто нужно переехать.
— Не согласна. Могу предложить другое решение вашей проблемы. Любой начальник знает, как важно, чтобы подчиненные были довольны.
Она потянулась, взяла Дэвида за руку и направила ее к пуговицам своей блузки, а сама принялась расстегивать пуговицы на его ширинке. Она заставила его встать, чтобы было проще дотянуться.