Молча, но в полном согласии они на миг отодвинулись друг от друга, чтобы спешно сорвать одежду, сгорая от желания. Затем бросились друг другу в объятия, дрожа от радостного нетерпения. Их тела слились; Джессика медленно опустилась на пол, утягивая за собой Дэвида. Попыталась пошутить, но голос задрожал от жгучего желания.
— Как твоя начальница жду от тебя лучшего результата.
Он мягко уложил ее на ковер и начал целовать.
— Прошу, Дэвид. Больше ждать невозможно.
— Как скажете, мэм.
После, когда они лежали и пытались отдышаться, Джессика предложила:
— Теперь пойдем в кровать. Там намного удобнее.
— Ты… ты уверена?
— Да, почему нет?
— Я решил, ты просто сжалилась надо мной.
— Дэвид, не говори глупости. Я сама этого хотела; я хотела тебя. Это не подарок на Рождество! Теперь пойдем в постель и начнем сначала. Считай, что это приказ. Я твоя начальница и довольна результатом, но ты должен и дальше поддерживать тот же уровень производительности!
— Это я смогу.
На следующее утро, когда Дэвид проснулся, Джессика лежала рядом, подперев голову ладонью и приподнявшись на локте.
— Доброе утро, — с улыбкой произнесла она и нежно его поцеловала. — Ну и ночка, — добавила она.
— Да уж. Ни одной женщине прежде не удавалось возбудить меня столько раз за одну ночь.
— А я уж решила, что с этой частью моей жизни покончено. Думала, после смерти Роберта умерло и мое желание, но, видимо, природа решила дать мне второй шанс. Природа или же мой темперамент.
— Что это значит?
Джессика вспомнила о прошлом и помрачнела.
— Скажу одно, Дэвид, пусть наша связь остается только физической. Не вздумай в меня влюбиться. Когда люди со мной сближаются, обычно случается что-то плохое.
— Я не возражаю, чтобы между нами был только секс, но что ты имеешь в виду под «случается что-то плохое»?
— С тех пор как я была подростком, смерть и несчастья сопровождали все мои влюбленности.
— Ты имеешь в виду то, что случилось с твоим мужем?
— Роберт — просто самый последний пример. Все началось, когда мне было четырнадцать. Моя мать застала со мной своего любовника и зарезала его.
— Он тебя изнасиловал? — в ужасе воскликнул Дэвид.
— Нет, ничего подобного. Я сама захотела, и мне очень понравилось. Мне все нравилось, пока она не вошла.
— И что было дальше?
— Она повесилась. Полиция не успела арестовать ее за убийство.
— Какой ужас. Странно, что после этого ты вообще захотела иметь дело с мужчинами.
— В том-то и дело, эффект был прямо противоположный. Моими опекунами стали бывший мамин муж и его жена. У меня не осталось других родственников, — объяснила она. — Но потом они меня выгнали, потому что я завела интрижку с обоими их сыновьями. Потом те погибли на войне.
— Да, но ты тут ни при чем.
— Ни при чем, но худшее впереди, поверь. Я от них съехала и познакомилась с потрясающим парнем, влюбилась в него. Он ответил взаимностью, и мы стали любовниками. Это продолжалось некоторое время, и все было прекрасно, пока однажды я не зашла к нему домой и не увидела фотографию его отца. Тогда я поняла, что он был моим сводным братом.
— О боже.
— Я тут же с ним порвала, но потом выяснилось, что я ждала от него ребенка. Я сделала аборт, но операция прошла неудачно; теперь у меня никогда не будет детей. — Она помолчала и добавила: — Моя история очень печальна, увы, но теперь ты знаешь обо мне все самое плохое. Прости, если это шокировало тебя. Большинство мужчин пришли бы в ужас, узнав о том, что я тебе рассказала.
Джессика думала, что ее откровенность заставит Дэвида охладеть к ней, но ошиблась.
— Значит, большинство мужчин — идиоты. Я бесконечно рад быть рядом с тобой. Когда мы занимались любовью, я был на седьмом небе и хочу еще. А если со мной случится что-то плохое, поверь, мне будет все равно; лучше рискнуть, чем упустить счастье находиться с тобой рядом, обнимать тебя и чувствовать близость твоего божественного тела.
Прошло много времени, прежде чем Джессика наконец встала.
— Пойду приму ванну, — сказала она, — после вчерашней ночи и сегодняшнего утра мне нужно отдохнуть.
Она легла в горячую ванну и задумалась над событиями нескольких последних часов. Дэвид оказался таким же темпераментным любовником, как она; их сексуальные аппетиты идеально совпадали. Джессика с удивлением осознала, что прежде не встречала столь умелых любовников. И, несмотря на ее предостережение с ней не связываться, он не испугался. Что бы ни ждало их в будущем, скучать определенно не придется, подумала она.
Глава семнадцатая
Пол Сагден родился и вырос в Брэдфорде, но в последний раз бывал в родных краях еще до войны. Поезд, идущий до станции Брэдфорд-Форстер-Сквер, остановился в Шипли, и Пол в дембельском костюме[15], висевшем на нем, как на вешалке, и рубашке с чересчур свободным воротом сошел на платформу. Пол сражался на Крите, в Северной Африке и Италии, получил медаль с отличием, но попал в плен и последние два года войны провел в немецких лагерях для военнопленных. В последнем лагере он заступился за другого пленного, которого избивал охранник. До войны Пол увлекался боксом и нанес немецкому офицеру несколько сокрушительных ударов, успев сломать тому нос, прежде чем его схватили. Месть немцев была ужасна: Пола перевели в концлагерь. Там у него отняли все отличительные знаки и военную форму, превратив в будущую жертву «окончательного решения еврейского вопроса», как называли нацисты уничтожение пленников концлагерей.
К счастью для Пола, за несколько дней до планируемой отправки в газовую камеру его и других заключенных спасли советские солдаты.
Его жизни теперь ничего не угрожало, но лишь через несколько месяцев бесконечных переводов с места на место он смог доказать, что он англичанин, и обзавестись новыми документами, чему его новые, теперь уже советские надзиратели были очень рады. Армии победивших союзников столкнулись с тысячами подобных дел, а солдаты — с царившей в армии бюрократией. Наконец, в начале 1949 года Пол вернулся в Англию, но на этом его беды не закончились. Из-за голода в лагерях и жалких пайков, которые выдавали после войны «перемещенным лицам», его организм ослаб и утратил сопротивляемость инфекциям. Приехав в Британию холодной сырой зимой, Пол оказался в условиях совсем не идеальных и заразился инфлюэнцей, вскоре осложнившейся пневмонией. Ему снова пришлось бороться за выживание, только сейчас — со скрытым врагом в собственном организме. После болезни, длившейся несколько месяцев, Пол, теперь похожий на собственную тень, наконец поправился.
Важнейшей задачей государства в то время была помощь демобилизованным с адаптацией к мирной жизни. Распорядитель, приставленный к Полу, спросил, обладает ли тот какими-либо навыками для последующего устройства на работу.
— Я бухгалтер, — ответил Пол, — но я должен вернуться домой. Моя мать больна, и, прежде чем думать о работе, мне надо ее навестить. Я даже не знаю, жива ли она.
— Она знает о вашем возвращении в Англию?
— Нет, думаю, она даже не в курсе, жив ли я. Я не смог с ней связаться.
— Тогда откуда вы знаете, что она больна?
— Я написал домой, как только выздоровел, но мне никто не ответил. Тогда я написал соседке и получил от нее письмо. Она сообщила, что несколько недель назад маму забрали в больницу. Сказала, что-то серьезное.
— Тогда попробуем ускорить дело. Приходите завтра утром, мы подготовим все для вашей демобилизации: денежную премию, гражданскую одежду и проездной документ. — Офицер просмотрел дело Пола. — Вам в Брэдфорд, верно?
С тех пор прошло чуть больше суток. Сойдя с поезда, Пол направился прямиком в больницу в Солтер и навел справки о миссис Дорис Сагден.
— Вы ее родственник? — спросила сотрудница регистратуры.
— Сын.
— Сядьте, пожалуйста, сейчас я кого-нибудь позову.
Пол сел, немного удивившись, почему его не проводили в палату. Через несколько минут в коридор вышла медсестра; вид у нее был суровый и деловой.
— Мистер Сагден? — спросила она отрывистым тоном, как у сержанта строевой подготовки.
Пол встал.
— Вы — сын Дорис Сагден?
— Да. Можно ее увидеть?
— Увы, нет. Полагаю, вы пришли забрать ее вещи и распорядиться о похоронах?
Пол зашатался и схватился за спинку стула, чтобы не упасть.
— Моя мать… — Он не смог договорить.
Выражение лица и тон медсестры тут же изменились.
— О, простите, мистер Сагден, я думала, вы знаете! Вашу мать привезли почти три месяца назад после обширного инфаркта. Вчера у нее случился второй инфаркт, и она умерла во сне.
Пол опустился на стул. Его сотрясали рыдания. Медсестра присела рядом, взяла его за руку и попыталась успокоить безутешного сына, потерявшего мать. Через час, покончив с формальностями, Пол вышел из больницы, неся свой чемодан и маленький бумажный пакет. Он пережил войну, вернулся домой, но в его жизни ничего не осталось. Он был совсем один во всем белом свете. Он прошел несколько кварталов до маленького дома типовой застройки, где родился, того самого, откуда уехал воевать с немцами. В первый месяц боев в Северной Африке он получил известие о смерти отца.
Пол подошел к дому и столкнулся с новой проблемой: у него не было ключа. Среди вещей матери его тоже не оказалось. Он пытался решить, что делать дальше, и тут услышал голос за спиной. Он резко обернулся.
— Пол, это ты?
В нескольких шагах от него стояла соседка, Бесси Флетчер.
— Это правда ты. — Она замолчала. — Ох, Пол, ты знаешь?
Пол кивнул.
— Мне очень жаль. Утром приезжала полиция проверить дом, и мне передали, что она умерла. Я собиралась написать.
Он указал на дверь.
— Я не знал, куда еще податься, но войти не могу. В маминых вещах не было ключа.
— Да, ее ключ у меня. Я закрыла дом и следила за порядком после того, как ее увезли в больницу. Мы с Салли вместе там прибрались. Забрали еду из холодильника, молоко — все, что могло испортиться. Ты же помнишь нашу Салли?