Патрик бросил на дочь предупреждающий взгляд, но, к его удивлению, Луиза рассмеялась.
— Значит, можно начинать планировать свадьбу? — спросил он.
— Посмотрим.
— И скорее! — строго произнесла Луиза. — Мы уважаемые люди, скандал нам ни к чему.
В реальности встреча Люка и Изабеллы прошла совсем иначе, чем представляла Изабелла все эти годы в разлуке. Люк постарел; впрочем, этого она ожидала, но он также выглядел усталым, сильно похудел, а искра в его глазах потухла.
Они не занялись любовью ни в первую ночь, ни в другие после его возвращения. Они просто лежали в кровати; Изабелла обнимала Люка, а он рассказывал. В конце концов он замолкал, дыхание выравнивалось, и, убедившись, что он уснул, Изабелла тоже засыпала.
С удивительной для своих двадцати четырех лет мудростью Изабелла осознала, что Люк нуждался в разговорах больше, чем в плотских утехах. Многие солдаты вернулись домой и не желали говорить о войне, но Люк Фишер был сделан из другого теста. Он не был ранен и избежал тяжелых страданий, но испытывал потребность избавиться от пережитого и изгнать демонов вины, возникшей из-за того, что он выжил, а многие умерли.
Эти разговоры продолжались несколько недель. Воспоминания о событиях в лагерях для военнопленных чередовались с долгими периодами молчания. Излив душу, Люк вновь почувствовал себя хорошо. Перед отправкой на родину он долго пробыл в Англии, где его допрашивали и демобилизовали вместе с другими; это заняло долгое время. Его хорошо кормили и посадили на лайнер в Австралию, убедившись, что он достаточно окреп для морского путешествия. И вот наконец Люк вернулся к Белле после долгого плавания.
И хотя Изабелла предупреждала, что к Рождеству их ждать не стоит, праздник они провели с семьей, а наступление нового, 1948 года подарило ей ощущение новой надежды. Однажды Белла проснулась от легкой как перышко ласки и приоткрыла один глаз. Солнце струилось в окно спальни. Она повернулась на бок, а рука Люка, лежавшая на ее талии, скользнула к ее груди. Он с улыбкой приподнялся на локте; в глазах сверкнул знакомый озорной огонек. Изабелла шевельнула рукой и улыбнулась. Кажется, Люку наконец стало лучше.
— Сейчас? — спросил он.
— Давно пора.
Возвращение Люка в Австралию стало проблемой для одного человека, которого с ним связывали самые близкие отношения. Сестра Люка, Дотти, поняла, что ей придется искать новое жилье. Пока Люк отсутствовал, Дотти присматривала за его городской квартирой, но теперь ей захотелось съехать, хотя Люк с Изабеллой ее не прогоняли. Учитывая ее собственный несчастливый опыт, она пока была не готова лицезреть чужую семейную гармонию. Даже когда Люк сказал, что после свадьбы им с Изабеллой придется переехать ближе к штаб-квартире «Фишер-Спрингз», Дотти не захотела остаться.
— Живи здесь, — предложил Люк. — Я не выкину тебя на улицу. А когда тебе исполнится тридцать пять лет, ты вступишь в наследство и получишь полную сумму, а не ежемесячное пособие, как сейчас. И тогда, если захочешь, сможешь купить себе квартиру.
Но дело было не только в том, что Дотти не хотела быть третьей лишней; несмотря на любезное предложение брата, она поняла, что городская жизнь ей не подходит. Она прожила всю жизнь за городом и в маленьком городке, а в большом чувствовала себя чужой даже спустя несколько лет. Дотти улыбнулась Люку.
— Нет, спасибо, предложение очень щедрое, но я хочу попробовать найти жилье самостоятельно. Я так и не полюбила город; мне не нравится ни жить здесь, ни работать. В душе я так и осталась девчонкой из маленького городка.
— И что будешь делать? Куда поедешь?
— Думаю, пора мне вернуться домой. Дядя Патрик и тетя Луиза предложили мне мою старую комнату. Пора столкнуться со своими демонами. Когда я ушла от Дэнни, его собутыльники мне угрожали, но это в прошлом. Если они попытаются что-то сделать, я смогу за себя постоять. Я уже не тихая маленькая мышка, которая боится жизни.
— Если ты правда этого хочешь, я мог бы продать эту квартиру. Деньги мне пригодятся. А мы можем снять временное жилье. — Люк потянулся и взял Дотти за руку. — Перед возвращением домой у меня было время подумать. Я решил отстроить наш старый дом.
— Правда? Люк, это прекрасно!
— В детстве мы были там счастливы, и мама с папой были бы рады. А ты будешь жить всего в полумиле от нас.
— Но это будет уже не тот дом. Не наш старый дом, откуда ты вытащил нас с Беллой, спасая от пожара.
— Да нет же, он будет именно таким. Оригинальные чертежи где-то в конторе. Я собираюсь их найти.
— Ах, Люк, — только и смогла сказать Дотти, утирая слезы, выступившие на глазах при воспоминании о смерти родителей.
Финнеганы обрадовались новости о возвращении Дотти — все, за исключением одного члена семьи. Эллиот, старший сын Патрика и Луизы, пришел в смятение от услышанного, но, к счастью, этого никто не заметил. Никто из родителей не обратил внимания на мýку на его лице и явное волнение, иначе непременно начали бы задавать вопросы. Дотти все любили и очень сочувствовали девушке из-за того, что ей пришлось пережить в браке с жестоким мужем. Когда тот бросил пить и попытался загладить вину, у них даже возникла надежда на примирение, но смерть Дэнни ее оборвала: он погиб в сражении с Роммелем на африканском фронте. Все это время Дотти жила в Мельбурне, где ее знали под именем мисс Фишер.
При первой же возможности Эллиот ускользнул и отправился в свою комнату. Закрыл дверь и подошел к гардеробу, где хранил папку с набросками. Эллиот был талантливым художником; учитель рисования возлагал на него большие надежды. В свои двадцать два он раздумывал, сделать ли рисование основной профессией или найти другую работу и продолжать заниматься творчеством в качестве хобби.
Эллиот пролистал стопку набросков и нашел тот, что искал. Он нарисовал его почти пять лет назад и убрал в папку подальше от любопытных глаз. Этот эскиз не видел никто. На нем была изображена молодая женщина, лежавшая на кровати. Она была обнажена, а на лице застыло мечтательное томное удовлетворение. Случись его учителю или другому эксперту увидеть этот рисунок, те бы не поверили, что столь чувственный набросок мог сделать такой молодой человек. Они бы наверняка решили, что художника и модель связывали интимные отношения, иначе никогда не удалось бы воссоздать все изгибы и линии тела девушки в таких подробностях.
Девушкой с рисунка была Дотти Фишер. В год, когда пришла новость о смерти ее мужа, она приезжала к Финнеганам. Было жарко, она приняла ванну и на пике зноя прилегла вздремнуть. Дотти прилегла, но не знала, что задвижка на двери сломана. Ветерок случайно приоткрыл дверь; Эллиот проходил мимо и заглянул в комнату.
Ему хватило одного взгляда. Он впервые в жизни видел обнаженную женщину и застыл на месте, околдованный этим зрелищем. Хотя Дотти была на восемь лет его старше, ее стройной фигуре могла бы позавидовать любая юная девушка. Увиденное взволновало Эллиота не только как художника. И будь он немного старше и опытнее, то бы зашел в комнату и попытал удачу, надеясь, что мечтательное выражение лица Дотти скрывало желание столь же сильное, как его собственное.
Но Эллиот этого не сделал. Запечатлев фигуру в своей фотографической памяти, он пошел в свою комнату и начал рисовать. На работу ушло чуть более часа, и, закончив набросок, Эллиот его спрятал. Время от времени, когда в нем пробуждались воспоминания, он доставал эскиз из тайника и разглядывал его с тоской, осознавая безнадежность своего положения.
Теперь же новость о возвращении Дотти, которой предстояло спать всего в нескольких ярдах от его комнаты, вновь разожгла в юном художнике надежду, желание и трепет.
За эти годы Эллиот повзрослел и стал поразительно красивым юношей. Он не оставался девственником. За девчонками он не бегал, но они сами проявляли к нему любовный интерес, и он им не отказывал. И хотя ему нравились плотские утехи, ни одна из любовниц не привлекала его так, как недосягаемая Дотти. За время ее отсутствия он набрался ценного опыта в любовных делах и уже не боялся трудностей или возможного отказа.
Патрик Финнеган сидел на веранде и разговаривал с Люком. Женщины ушли в дом обсуждать свадьбу.
— Когда полностью поправишься, жду тебя в «Фишер-Спрингз». Рано или поздно тебе придется взять на себя управление компанией; я не смогу вечно быть директором. И я прекрасно понимаю, что ты уехал лишь потому, что не мог работать с братом. — Финнеган ненадолго замолчал. — Как бы это ни звучало, это правда: Филип мертв, и ничто не мешает тебе заступить на пост. Нет больше препятствий твоему возвращению. Когда вы с Беллой немного освоитесь, я бы хотел проводить больше времени с Луизой. Что до бизнеса, за последние несколько лет многое изменилось, но я не собираюсь отдавать тебе компанию и через пять минут хлопать дверью. Тебе понадобится время, чтобы привыкнуть к новому порядку вещей. Однако то, с чем мы столкнулись, не идет ни в какое сравнение с грядущими переменами. Компании нужна молодая кровь и человек, который сможет четко реагировать на возникающие проблемы.
Финнеган взглянул на Люка, и глаза его потеплели.
— Когда твои родители стояли во главе бизнеса и я был вторым по счету человеком в компании, я часто поражался способности твоего отца предвосхищать события. Мне кажется, ты унаследовал это его качество, по крайней мере отчасти, и, когда ты возьмешь на себя управление компанией, оно тебе понадобится. Заметил, что я говорю «когда возьмешь», а не «если»? Компания принадлежит тебе, за исключением моих акций и тех, что я поместил в трастовый фонд для дочери Фила. Если это тебя не убедит, полагаю, в скором времени тебе в любом случае понадобится работа, ведь семья будет расти и ее нужно будет как-то содержать. Готов поспорить, вскоре после свадьбы Изабелла сообщит тебе, что беременна, а когда настанет время менять подгузники, лучше быть подальше от дома, поверь.